В синем море пенились чернила

Январь 2008. i. На подоконнике негромко вещало радио. Сегодня сухо, столбик термометра поднимется не выше +60 по Фаренгейту. На I-5 пока без пробок. Индекс Доу-Джонса продолжал падать. Он налил в чайник воды и включил его в розетку. Привычными движениями достал жестянку с чаем и насыпал три ложки в стеклянный заварник. Он пробежался кончиками пальцев по столешнице, в который раз наслаждаясь прикосновением к старому неполированному дереву, и подхватил вскипевший чайник. - Из новостей культуры. "Нью-Йорк Таймс" сегодня опубликовал новый недельный список бестселлеров, - продолжал рассказывать ведущий на радио. - И как ты думаешь, Элтон, кто на первом месте? - Неужели опять "Пепельный танец"? - Восемь недель подряд. Эта третья книга из так называемой серии "Пепел" закрепила за мистером Мавром репутацию одного из талантливейших современных писателей, - подтвердил ведущий. - Ты уже прочитал о последних приключениях кадета Ашенбаха, Элтон? - Конечно. У меня двое детей-школьников, и ты не поверишь, на что они готовы пойти, лишь бы получить новую книгу "Пепла" в подарок на Рождество. Я вот уже два месяца не мою посуду и не выношу мусор. Он открыл жалюзи, но светлее не стало: солнце едва пробивалось сквозь утренний январский туман, окутавший Лос-Анджелес. В холодильнике на верхней полке нашлась незаплесневевшая банка варенья. Как раз подойдет намазать на остатки вчерашнего багета. - Но о самом Викторе Мавре ничего не известно широкой общественности, - продолжал болтать по радио ведущий. – Автор и его агент скрывают все подробности его жизни. Многие предполагают, что таким образом автор хочет защитить свою семью от чрезмерного внимания прессы и фанатов. - Как жаль, что Мавр такой затворник. Я бы так хотел с ним поговорить, - посетовал по радио Элтон. - Но, может, ты согласишься пообщаться с Адамом Герцогом? Его книга "Мышеловка" как раз на втором месте листа бестселлеров, и на следующей неделе мистер Герцог будет в Лос-Анджелесе в рамках рекламного тура. Если и вы, наши дорогие радиослушатели, хотите получить два бесплатных билета на встречу с Герцогом, то звоните прямо сейчас по телефону... Он выключил радио, сел за стол и положил ноги на свободный стул (но все равно три стула оставались пустыми). Посреди стола стояла фарфоровая ваза в виде утки, что вызвала б восторг у детей, потому что внутрь нее помещалось два фунта конфет (но сейчас в вазе было пусто). Николас Вильерес пил горький крепкий чай и закусывал слегка черствым багетом со сливовым вареньем. ii. На встречу с литературным агентом Алексом МакБрини Ники пришел чуть раньше назначенного времени. Алекс был все еще занят на телеконференции, поэтому его секретарь указала Ники пройти в кабинет и там ждать. Почти семь лет назад Алекса нашел Лео. По словам Лео (а в том, что касалось попсы, он был гуру), литературный рынок был завален софт-порно ("Надо же мамочкам-бетам на что-то дрочить между беременностями"), вампирским трэшем ("Вампиры – это новое черное фентези") и космооперами ("Мы все живем на желтом космическом корабле"). На этом фоне книга, в которой не было ни порно, ни вампиров, ни космоса ("Тем более секс-вампиров в космосе!"), будет обречена на успех. Важно лишь найти правильного агента, а эту задачу Лео взял на себя. - Алекс, познакомься, это Николас Вильерес, - на одной из вечеринок Лео представил Ники серьезному и солидному альфе. – Я тебе говорил о нем. Он написал книгу, и ты обязательно должен ее издать. - Леонидас, милый, в Голливуде этим никого не удивишь, тут каждый хипстер строчит книги тоннами. - Они все гладят свое ЧСВ, а Ники пишет за жизнь. - И почему именно я должен издать этот Новый Великий Американский Роман? Алекс глаза не закатывал, но было видно, что это ему стоило усилий. - Ты – бизнесмен, а его книги будут обязательно покупать и читать. - И чем они отличаются от тонн макулатуры, которыми завален рынок? Почему их будут читать? Потому что он складно пишет? - Нет, потому что он пишет правильно. В итоге Алекс согласился взять манускрипт, а потом предложил и контракт. Лео проявил себя настоящим знатоком человеческих душ: он нашел в прожженном и циничном Лос-Анджелесе единственного ответственного и порядочного агента. За эти годы Ники узнал, что Алекс был серьезным специалистом в профессиональной сфере и воплощением идеала омеги в личной жизни. Ники рассматривал фотографии, которые стояли на полках в кабинете: Алекс и его супруг Родригас с детьми. На новом снимке с прошедших рождественских праздников Ники насчитал вокруг Алекса и Родригаса шестерых детей разных возрастов (от младенца до старших школьников). Идеальная семья. Именно то, о чем Ники всегда мечтал, но почему-то не смог создать. Хотя кого он обманывал? Он знал, почему до сих пор одинок. - Ты не представляешь, чего мне в это Рождество стоило отбиться, когда они все вот этой бандой на меня набросились, требуя раскрыть тайну: кто же есть на самом деле Виктор Мавр, - сказал Алекс, застав Ники за рассматриванием новой фотографии. - Ха, может они тебе и семья, но у тебя со мной контракт. Придётся хранить тайну до конца жизни. - Я знаю, - согласился Алекс, - но какие же блага мне предлагали за одно лишь твое имя! Полгода подстриженных газонов, месяц выпечки, семестр отличных оценок, год ежедневных минетов. Ники ухмыльнулся. - Неужели Родригас тоже хочет знать, кто такой Виктор Мавр? - А то. Он же живет в мире "Пепла", причем это не образное выражение. Три спальни в нашем доме украшены исключительно фандекором из мира Ашенбаха. – Алекс на секунду задумался. – Ты уверен, что не хочешь раскрыть свою анонимность? Пара туров и интервью очень бы подняли твои рейтинги. - Восемь недель - бестселлер номер один. Мне кажется, это – прекрасный рейтинг. И ради года минетов, которые, смею заметить, получишь ты, а не я, становиться жертвой папарацци и маньяков со всего света? Нет уж, увольте. Алекс знал с самого начала, что анонимность Виктора Мавра была главным условием их сотрудничества. Контракт был в силе, так что нечего так тяжко вздыхать. Ники не для того пишет, чтобы чье-то либидо не знало печали. На личных встречах раз в несколько месяцев Ники и Алекс обсуждали планы и график работы над книгами. В основном вся работа над проектом "Пепел" шла через Интернет, но на таких встречах было проще оценить прогресс и обменяться идеями. Ники очень ценил это личное общение и внимание, которое ему помогало выкристаллизовывать сюжет и текст. - Итак, Ашенбах, наконец-то, смог поверить в то, что у него есть таланты, и перебороть свои внутренние страхи. Он сделал дебютную запись и теперь готов брать Олимп. - Тут можно добавить новую сюжетную линию, - предложил Алекс. Они сидели друг напротив друга за столом, рассматривая распечатки, на которых были прорисованы схемы сюжетных перипетий мира "Пепла". - Какую? - Любовную. - Ашенбаху шестнадцать лет, он не готов к любви. - Никто не говорит о любви до гроба, пусть просто влюбится в кого-нибудь. В его возрасте это полезно. Ники лишь недоверчиво покачал головой. Он писал лишь о том, что знал сам, и о тех эмоциях, которые ощутил сам. Значит, быть Ашенбаху до старости монахом-затворником. Алекс начал что-то энергично искать в распечатках, а Ники заметил папку рецензий, которые Алекс всегда вырезал из газет. На первой маркером было выделено "[…] то, что надо нашим детям. Многие юные читатели ассоциируют себя с кадетом Ашенбахом и его друзьями. Позитивная модель поможет им преодолеть трудности и достичь целей. […] Как феникс, кадет Ашенбах снова подымается из пепла предательства […] Первая книга "Пепельный день" познакомила нас с Ашенбахом и его сложной семьей, во второй "Пепельный дождь" мы полюбили его за его качества и поверили в него. В третьей книге "Пепельный танец" кадет Ашенбах должен поверить сам в себя и сделать выбор: либо по-простому, либо по-правильному[…]" Ники никогда не писал нравоучительные книги и не стремился создать правильную модель для подрастающего поколения. Его единственной целью, когда он начал писать, было рассказать те истории и те мечты, которыми долгими вечерами в резервации развлекал его авва. Все, что Ники написал, существовало потому, что пепел Лотиаса Вильереса стучал в его сердце. Ники продолжил листать рецензии. "Я завидую детям Виктора Мавра..."– это не было выделено маркером, но все равно Ники заметил. И это ли не удар ниже пояса? Завидовать некому, у Виктора Мавра нет семьи. Ники скорее пожалеть надо: альфы нет, детей нет и не появятся, если он срочно не предпримет что-нибудь. Но как? Он не верил в брак без любви, но всякий раз, когда знакомился с очередным свободным альфой, он испытывал разочарование. Они все были так далеки от его идеала или хотя бы от компромиссного варианта, с которым он бы мог ужиться! Ники задумался. Альфу для совместной жизни найти непросто: тут надо много жизненного опыта, терпения, благоразумия – всех тех качеств, которыми Ники не славился. А вот ребеночка родить: с этой задачей даже молоденькие пустоголовые омежки справлялись. Надо вовремя подгадать течку, и на каком-нибудь празднике жизни найти привлекательного альфу для сцепки. Пятнадцать минут - и Ники станет аввой, а альфе и необязательно об этом знать. И будет потом у Ники его (и только его!) дочка, или сын, или чадо. Он любому ребенку будет рад. - Надо просто сделать это. Алекс оторвался от бумажек, на которых что-то черкал. - Новую сюжетную линию? - Нет же, ребенка. Алекс от удивления ручку уронил. - Но Ашенбаху еще только шестнадцать, ему рано рожать! От волнения Алекс начал говорить все быстрее, выдумывая ужасные последствия, которые могут случиться, если всеми любимый омега-подросток внезапно понесет вне брака: - Он же идеал для стольких подростков по всему миру! У них будет шок, родители тоже не одобрят и церковь. А подумай о фанах! Они могут чего доброго сами залететь, чтобы быть похожими на кумира, а родители нас по судам затаскают и отсудят все гонорары, а еще, чего доброго, потребуют платить алименты. Но если ты хочешь показать, как ответственно подходить к проблеме подростковой беременности, то можно рискнуть, но ... - Забудь про Ашенбаха, - прервал эту панику Ники. – Забудь про всю литературу. Я про себя говорю. Может мне родить ребенка? - Ты же одинокий. - И что? Забеременеть можно и без кольца на пальце. Алекс вроде успокоился, раз уж это разговор не о выдуманном литературном персонаже, а всего лишь о живом Ники и его потенциально живом ребенке, но продолжал выглядеть неуверенно. Будто это была шутка. Но Ники говорил вполне серьезно. - Может, тебе просто пока немного отдохнуть? Если чувствуешь, что тебя достал стресс, то махни на пару дней на курорт. - У меня нет стресса. У меня нереализованное родительское чувство. - А как же "Пепел"? Редактор сейчас работает с четвертой книгой и скоро пришлет тебе замечания. И у тебя контракт на пятую, манускрипт должен быть готов через двенадцать месяцев. У тебя нет времени на беременность! - Пузо мне не помешает стучать по клавиатуре. Или ты считаешь, что у беременного омеги отрубаются все мозги? Вот подожди, я Родригасу об этом при случае расскажу. - Ну что ты, - пошел на попятную Алекс. – Конечно, ты и беременным будешь продолжать талантливо писать. Перед уходом Алекс остановил его перед дверью и проникновенно глянул в глаза. - Если очень надо, мы сможем перенести сроки, хотя до них еще далеко. Главное, чтобы ты не перенапрягся. - Да уж, нельзя загонять в мыло курицу, несущую золотые яйца! Алекс схватился за голову в притворном ужасе. - Вот такие метафоры и есть первые весточки стресса. Поверь моему опыту! iii. Лос-Анджелес – город фантазёров. И тех, кто мечтал стать знаменитым, и тех, кто мечтал добыть дозу, и тех, кто мечтал просто выжить. Тут выпекали, выкуривали и выдумывали грёзы. А потом их либо продавали, либо навязывали. Тут ангелы красили волосы перекисью водорода и накачивали груди силиконом, а у жителей вместо крови по артериям бежал кофе. Тут в 6 утра можно было найти вечеринку в самом разгаре, а ночь, проведенная в своей постели, считалась потерянной. Тут курили любую траву, нюхали любую пудру и глотали любые колеса. По большому счету Ники был самым большим клише: он переехал в Голливуд, чтобы заново выдумать себя. Тысячи Джеков, Мэри и Ханасов приезжали в Голливуд, мечтая стать сверхновыми на небосклоне Голливудских звезд. Для стороннего глаза Ники был одним из таких, но сам-то Ники знал, что Лос-Анджелес ему был нужен лишь ради толпы, в которой он сможет затеряться. Тут мало кто был настоящим, поэтому тут проще простого было притвориться фальшивкой. Он оказался тут случайно. Удирал от памяти, от прошлого, от мести Гаррисона, не желая надеяться на ФБР. Он полагался только на свою удачу и верил, что жизнь состоит из случайностей и совпадений, которые в итоге сплетут путеводную нить. Случай и совпадения привели его к Алексу, который предложил ему контракт и сделал из него Виктора Мавра – автора серии бестселлеров о юном кадете Ашенбахе. Когда он поставил условие, что его книги будут печататься под псевдонимом, Алекс и бровью не повел. Потому что его настоящее имя - Вильерес – было слишком хорошо известно по всей стране из-за трагедии в резервации Тисири, процесса Гаррисона и убийства Лотиаса Вильереса. Алекс согласился, что "книга единственного выжившего чада Гаррисона" – не того рода реклама, которую они хотели увидеть в связи с серией книг о трудолюбивом и ответственном омеге-подростке. Ники же не хотел, чтобы лишний раз Лотиаса Вильереса поминали на страницах прессы, а это было неизбежно, если бы на обложке книги было его настоящее имя. Ни один стоящий своего хлеба журналист не смог бы удержаться от соблазна обсосать еще раз трагедию семьи Вильерес. Ах, если бы они все оставили память его аввы в покое и просто забыли о нем! После выхода "Пепельного дождя" и мгновенного взлета до номера один в позиции бестселлеров, Алекс признался Ники, что он не ожидал такого успеха. - Никогда не знаешь, что вызовет народную любовь. Конечно, я был уверен, что в Ашенбахе кроется огромный потенциал, но чтобы такой всеобщий восторг и безо всяких туров и интервью... - сказал Алекс, когда они отмечали третью неделю "номер один". - С турами и интервью ничего бы как раз не получилось, - возразил Ники. - "Пепел" не смог бы избавиться от стигмы "книга единственного выжившего из резервации Тисири". Сомневаюсь, что родительская ассоциация рекомендовала бы эту серию, если бы они знали, что Виктор Мавр – чадо маньяка-насильника Гаррисона от омеги, которого он сам расстрелял в решето. Алекс вздрогнул, как всегда когда Ники прямолинейно поминал, что случилось с его аввой. Для нормального альфы то, что сделал Гаррисон, было вопиющим попранием всех инстинктов, биологии и норм. Это нарушало внутренний баланс альфы, когда он сталкивался с такой девиацией. Но Ники не за внутренний комфорт альфы радел, он тут рационально доказывал, почему нельзя его имя отдавать на растерзание акулам желтой прессы. Ники себя по кусочкам собирал в Лос-Анджелесе, и от медийного шторма он мог рассыпаться в прах. Если будет известно, кто на самом деле скрывается за именем Виктор Мавр, пресса не пожалеет трудов его последних восьми лет. Они с лупой изучат текст, чтобы найти скрытые аллюзии и ассоциации с Гаррисоном, аввой и самим Ники. Они каждую фразу, каждый поступок пересмотрят через призму той трагедии. Ники не хотел, чтобы его творчество рассматривали как продолжение или следствие его судьбы. Ашенбаху нужен был чистый старт, чтобы его любили или не любили только за его личные качества, поступки, слова. Такого непредвзятого отношения Ники сам лично был лишен, поэтому был рад, что на его героя не пала тень Гаррисона. За исключением Алекса, Лео и ФБРовцев, все к нему относились не как к личности, а как к ошибке природы, непонятно почему выжившей. Как-то он поддался уговорам Лео и согласился посетить мероприятие, где свободные омеги могли познакомиться с альфами. Групповые свидания были популярны в богатых кругах, потому что сразу позволяли отсеивать потенциальных кандидатов. Лео был вхож в такие тусовки, но даже его статус не помог Ники. Упоминание фамилии Вильерес превращало лица всех свах и альф в засохшие лимоны, они смотрели на него, как на генетические помои. Ники хватило одного раза, больше на "смотрины" он не ходил. Да, Гаррисон подпортил ему родословную, но он никогда не будет стыдиться фамилии своего аввы и не будет общаться с теми, кому так противна мысль о возможности с ним породниться. iv. Писать про кадета Ашенбаха Ники начал буквально в первую неделю жизни в Лос-Анджелесе. Он тогда снял квартирку в той неправильной части города, где улицы темны, мотели затхлы, а большинство историй – с привкусом измены. Через два здания от его дома было круглосуточное кафе. Там в бездонные чашки наливали черный кофе по 75 центов, официантки там всегда выглядели загнанными в мыло, и в любое время дня и ночи там грелись хастлеры и стриптизеры. Поначалу Ники не хотел надолго оставаться в одиночестве в пустой квартире. Среди настоящих людей призраки прошлого отступали. А чтобы не привлекать к себе внимания, он приносил с собой ноутбук и стучал сосредоточенно по клавишам. Среди местных было так принято – писать следующий Великий Американский Роман в круглосуточных кафе. Такой писака-графоман был неотъемлемой частью лос-анджелесского ландшафта и не вызывал никакого подозрения. - Итак, ты кем мечтаешь стать – Хемингуэем или Керуаком? – спросил Лео при их знакомстве. - Скорее уж Дж. К. Роулинг. - Тоже пишешь про тяжелое детство юного альфы-волшебника? - Просто про тяжелое детство. Лео тогда выглядел несовершеннолетним хастлером с грузом тяжелого детства. Ники купил ему кофе и пирожок. Но потом оказалось, что Лео был не хастлером, а побирающимся по трущобам наследником многомиллионного состояния, хотя детство у него и правда было тяжелое. Тогда Ники и не помышлял о том, чтобы опубликовать плоды своей графомании. Ему надо было кому-то высказаться, и чистый документ Ворда казался прекрасным слушателем. Через пару месяцев после знакомства Лео взялся прочитать законченную часть рукописи. Свое мнение он сообщил в телефонном звонке в 6:30 утра. - Когда мне было четырнадцать, я очень хотел, чтобы у меня был такой друг, как Ашенбах. Поэтому, мой дорогой Ники, мы найдем тебе самого лучшего агента и издадим эту книгу. Ники уже давно сменил адрес и жил в хорошем кондоминиуме с секьюрити, давно не был в том круглосуточном кафе, но с Лео продолжал дружить. Лео родился в Голливуде, всех знал в Голливуде и всю жизнь прожил в Голливуде. Даже если порой у него взыгрывала жажда дерзких приключений, то не дальше чем Чайна-таун. Он был золотым наследником, папенькиным чадом, мажорным пижоном. И старался все сделать, чтобы прокутить чужие деньги и истрепать чужие нервы. У Лео в Западном Голливуде сложилась особая репутация, изменить которую не смогло бы уже ни одно пиар-агентство. "Торчок", - утверждали одни. "Блядь", - поддакивали другие. Мало кто понимал, почему его отец, суровый альфа, ему все с рук спускал. Мало кто понимал, почему он делает все, чтобы не оставить себе никаких шансов на благопристойный брак. И все с нетерпением ждали, когда же Лео плохо кончит, чтобы потом со злорадством сказать: "Я так и знал!" Уже после первой беседы с Лео Ники понял, что тот умный и очень талантливый. Было что-то в Лео кроме его красоты. Что-то такое, что он не мог словами описать, между тем такое знакомое. С первого же момента Ники потянуло к Лео. Хотелось ему рассказать о себе, о своей жизни, о своих проблемах. - Мой агент дал мне купоны в спа на период течки. - Какой же Алекс заботливый! - В купон включена гидростимуляция ануса. - Обязательно попробуй, мне особенно нравится с пузырьками. Ники не облился вином, потому что годы общения с Лео закалили его нежные чувства и подготовили к чрезмерным интимным признаниям. Лео завалился в гости в квартиру Ники с полдюжиной бутылок красного вина, что он с собой привез из новогоднего тура по Италии. Он сидел рядом с Ники, раскачиваясь на задних ножках стула и вытянув перед собой свои длинные ноги. Лео рассказывал байки об итальянских альфах, о проведенных страстных ночах и отвергнутых брачных предложениях. Ники рассказывал о грустных глазах бет и омег на курсах самообороны в районном центре, о новом кафе на Олимпийском бульваре, о планах на пятую книгу, которую он решил назвать "Пепельный долг". - Когда будет закончена новая книга? – спросил Лео. - В конце этого года. - Почти год - это длиннее, чем беременность! - Книги сложнее писать, чем рожать. - Откуда ты знаешь? Ты же не рожал! - Туше! От любого другого эти слова были бы обидными, но не от Лео: тот себя же сильнее ранил такими словами. Лео нервно провел по волосам и залпом допил вино в бокале. Ники хотел ему налить еще, но бутылка уже была пуста. Он открыл следующую и щедрой рукой разлил им обоим по бокалам. - Я бы родил, - сказал Ники после нескольких минут молчания. – Но не от кого. - Кругом толпы альф, - справедливо заметил Лео. Он перебрался на диван и лежал, пялясь в потолок. - И ни с кем из них я не хочу семью. - Тогда случка в течку - и вот тебе твой ребеночек. И никакого альфы не надо. - Я об этом думал, но зная мое везение, я с этим альфой в итоге окажусь соседом. - Ты прав, Лос-Анджелес – деревня, тут все друг друга знают. Поэтому тебе надо поехать в какой-нибудь веселый город, куда все прибывают с целью потрахаться и разбежаться. Тогда альфа и не станет искать тебя, и случайно ты с ним не встретишься. Ники добавил им в бокалы вина и сел рядом с Лео на диван, тот сразу же прикорнул к его боку. Ники включил телевизор и пощелкал по каналам: где-то стреляли, взрывали, убивали. Ники выключил телевизор, чтобы не смотреть на то, как жизнь и смерть маленьких людей превращалась в полуночное шоу. - Вот смотри, можно, например, в круиз. Лео сунул ему под нос разворот какой-то рекламной брошюры, что он вытащил из кучи макулатуры на столике перед диваном. - А если мне там никто не понравится? Я не смогу вплавь свалить с этой лодки. - Ты же не мужа там ищешь, а просто донора спермы. Уж на целом корабле найдется хоть один привлекательный тип. - И где гарантии, что я ему понравлюсь? - Ники, ты будешь омегой в течке, альфа не сможет противостоять твоему запаху. - То есть я воспользуюсь другим человеком, когда тот не сможет сказать "нет". В такой формулировке это звучало как насилие. - В решении Верховного суда по делу "Дэвидсон против Лопес" от 1972 года секс с проникновением во время эструса без четко выраженного согласия категоризируется как сексуальное насилие, - процитировал Лео, чем подтвердил худшие опасения Ники. – Поэтому все альфы всегда должны спрашивать течных омег "Хочешь, чтобы я сейчас повязал тебя?" Это справедливо, если предложение исходит и со стороны омеги. - То есть если я спрошу "Хочешь повязать меня?" и он ответит "Да", то это сексуальный акт по согласию? - Угу. Но только, если оба – американцы. Если альфа, например, японец, то согласно Имперскому положению о чистоте расы, иностранный омега в течке не имеет права к нему первым обращаться. Лео понимал толк в международных сексуальных отношениях и, наверняка, знал о тонкостях азиатского этикета из личного опыта. - Прекращай меня запугивать. Давай остановимся только на альфах-американцах, чтобы не создавать международного юридического конфликта. Лео вытянул ноги на столик, сложил руки за голову и уставился в потолок. - Ты прав. Проблема опекунства над ребенком так запутывается в случае двойной юрисдикции, что суды могут затянуться до совершеннолетия ребенка. Ники не знал, как реагировать. - Какое опекунство? Я хочу воспитывать ребенка сам. После случки я альфу больше не увижу. - Но он все равно отец. И если очень сильно пожелает, то сможет предъявить права на ребенка. - Но он о нем не узнает! Как можно узнать о ребенке, если никогда с омегой больше не увидишься? А если и столкнешься случайно на улице, уж по запаху-то родство не определить! Современная наука и американское законодательство не признают "запахи" в качестве подтверждения отцовства. А ДНК тест без моего разрешения не сделать. Лео задумчиво рассматривал ногти. - Говорят, что караульные альфы могут почувствовать, что у них будет ребенок еще в утробе аввы. За сотни километров. Ники содрогнулся. - Упаси нас милостивый Боже от караульных альф! Ни за что и никогда. С ними свободы не увидишь. - Да уж. Если понес от караульного альфы, то ни один суд не даст права разорвать узы. - Поздно кричать "караул", если тебя повязал караул. Это была глупая детская шутка, но сейчас в пьяном состоянии она казалась особенно смешной. Они оба захихикали. Лео улегся головой на колени Ники. Пьяным он всегда становился чрезмерно липучим, поэтому с альфами он обычно не пил, только с Ники позволял себе расслабиться. Ники погладил его по спине, допил остатки вина и откинул голову на спинку дивана. - Когда у тебя следующая течка? – спросил Лео. - В начале февраля. - Как раз на Марди Гра. v. С утра Ники с трудом разлепил глаза. Он был в своей кровати под одеялом. Лео стоял около кровати и что-то пытался набрать на мобильном телефоне. - Сколько ж мы вчера выпили, Лео? – прохрипел Ники. Тот лишь промычал и вышел из комнаты. Через несколько мгновений он вернулся, поставил на тумбочку стакан с водой и рядом положил таблетку. Ники с жадностью выпил воду и проглотил таблетку. Телефон Лео пикнул. - Это мое такси. Мне пора. Он наклонился и чмокнул Ники в щеку. Тот лишь кивнул головой и снова зарылся под одеяло. Он слышал, как за Лео захлопнулась дверь, и вскоре опять заснул. Все разговоры в пьяном угаре про альфу, случку и курорт быстро позабылись. Ники погрузился в работу над редакторской правкой четвертой книги, чтобы не думать о том, чего у него не было и на что у него не хватало смелости. Но, как оказалось, Лео все помнил. Через две недели он позвонил: - У тебя осталось сорок восемь часов на то, чтобы быстро пробежаться по магазинам за секси одеждой. - Зачем? - Ты вылетаешь в субботу в Нью-Орлеан на поиски донора спермы для твоего бэби!