Еще глоток
— Кисаки, знаешь... Я думал, что найду, чем себя развлечь... Найду кого-нибудь, кто так же как и ты раскрасит мою скудную жизнь, думал, что это еще не конец, но... Таких как ты больше нет, ты уникален, гениален... И только ты мог удивить меня... Только ты заставлял мое сердце дребезжать, — Пауза. Снова глоток. Еще один, другой. — Я... Я скучаю по тебе. Без тебя мой мир снова стал серым, скучным, обычным. В нем нет красок, которые ты мне подарил. Ты ушел и забрал их вместе с собой. Достав пачку каких-то дешевых, наспех купленных сигарет, он вытащил одну и закурил. Раньше сигареты приносили ему спокойствие, были одним из способов утешить свои нервы, но сейчас они уже не дают того былого эффекта. Личное успокоительное уже давно спит вечным сном, а сигареты же всего лишь одна из привычек. — Кисаки, знаешь, я прихожу к тебе в последний раз. Это конец. Я устал. Быть может, мы встретимся где-то там. На небесах. Если они конечно существуют, хотя... Сомневаюсь, — Ханма встаёт, пристально смотрит на холодное, одинокое надгробие, вчитываясь в какой уже раз в чужое имя. — Кисаки, знай, что я любил тебя. Шуджи проводит рукой по холодному мрамору, по надписи, по имени. и уходит с кладбища.***
Он стоит на крыше какой-то многоэтажки. Вид отсюда открывался просто прекрасный, на весь светящийся от различных огней, фонарей и от рекламных баннеров Токио. Было красиво. На улице давно темно, февраль, зима. Холодно. А Ханма стоит в легком худи, ему не холодно, ни капли, уже нет. Пальцы все красные, онемевшие от продолжительного нахождения на улице. Но юноше плевать. Докурив последнюю сигарету, тот сбрасывает ее с крыши, проследив взглядом. Внизу лежит белый - белый снег, наверное туда он упадет. И белый покров земли окрасится в красный. Ханма улыбается напоследок, прокручивая все воспоминания с Кисаки, все шесть месяцев проведенный с ним рядом, плечом к плечу. — Кисаки... - шаг вперёд. Он летит, закрыв глаза, в голове все больше образов Тетты. — Я иду к тебе. Тело с глухим стуком приземляется на снег, стремительно окрашивая в красный. Почему так шумно? Даже умереть спокойно не дают, ну и дела. Открыв глаза он ощутил, что сидит на чем-то твердом… На одном из... контейнеров? Стоп, что? Хлопнув пару раз глазами, Ханма посмотрел вниз, где в безумном танце слились черная и красная формы. — Это что... жизнь перед глазами проносится, или сон последний? - бормотал Ханма, удивленно осматриваясь. — А?! Ты че там бормочешь? - этот голос... Его Ханма ни с кем никогда не спутает, как же юноша молил небеса чтобы услышать его ещё раз… Грубый, низкий голос, такой родной... — Кисаки... - слетает тихо с губ. Ханма боялся повернуть голову, от чего-то сердце начало стучать чаще, а дыхание становилось прерывистым. Вдруг он повернется в чужую сторону, но там никого не будет, и ему лишь почудилось? Взяв всю свою решимость в руки, Ханма все же поворачивается и замирает. Покрашенные в блонд волосы, голубые, как глубокий океан глаза, квадратные очки в золотой оправе и это лицо… Неужели, перед смертью образы могут быть такими похожими и четкими? — Ханма? Хватит таращиться, че с тобой? Ты пару минут назад без умолку комментировал каждое движение, а тут резко замолк, - Кисаки еще больше нахмурил брови, не понимая странное поведение его друга. — Я... Не... Просто... - пробормотал тот. Сражение? Да кому оно сдалось, когда перед тобой стоит такой живой Кисаки... — Обкурился? Я ведь тебе говорил, хватит курить так много. За один вечер целую пачку скурил, - цыкнул Кисаки. — И хорош уже пялить, как будто в первый раз видишь. Наблюдай за боем - это важно. Ханма встал в полный рост, возвышаясь над Кисаки, он до сих пор как будто находился где-то там, в трансе. — Эй, весь вид загораживаешь, мне надо наблюдать за сражением! – Тетта еще больше недоумевал, что с парнем такое. — Кисаки... Я так скучал по тебе... Навещать твою могилу... Для меня было так невыносимо... - бормотал Ханма несвязанные предложения, глаза блестели, ресницы дрожали, предвещая скорые слезы. На шутку ни капли не было похоже, лицо Ханмы излучало глубокую тоску. Кисаки смотрел на него окончательно потерявшись в ходе мыслей, он обдумывал каждое слово, сказанное высоким юношей. Ханма на полном серьезе говорит... — Сегодня был последний раз, когда я посетил твою могилу, - с грустным взглядом твердил тот. — Уже прошло три года, как ты умер... Я так скучал... Жизнь без тебя для меня не имеет ни капли смысла, хотябы перед своей собственной смертью я еще раз увиделся с тобой... — Что... Смертью? Своей? – Кисаки думал так тщательно. Зачем? Ведь все это могло быть обычными галлюцинациями, кошмаром, да всем чем угодно, но не реальностью. Точно! Кисаки направил взгляд на Ханагаки Такемичи, тот сейчас как последний отчаявшийся дурак дрался. Как обычно. Но этот идиот постоянно что-то твердил про будущее и смерти. Быть может у Ханмы так же? — Я очень безуспешно пытаюсь понять что за чушь ты говоришь, но для начала проясним одну такую простую вещь...Тетта сделал паузу, пристально глядя в чужие глаза напротив.
— Это не сон, Ханма. Это все реально. Сейчас идет сражение со свастонами. Ханма изумленно вздохнул, похлопав глазами, как-то по-новому уставился на кисаки, а через секунду вообще закричал: — Внатуре!? Разве это не сон? Не что-то вроде воспоминания перед смертью? — "Внатуре" здесь должен говорить я. Весь твой монолог выглядит, как чушь собачья, но почему-то я хочу верить тебе, - нервно отвел взгляд Кисаки, поправляя свои очки. — Значит, сегодня я должен умереть? - с едва заметной дрожью в голосе проговорил мальчишка. Шуджи был удивлен, что Кисаки поверил ему, поверил в этот, казалось бы, бред сумасшедшего. Если бы кто-то сказал ему такое, тот бы рассмеялся в лицо. Но не это важно, совсем не это. На данный момент важен Кисаки. Ханма ни за что не даст ему умереть, во чтобы то ни стало спасет его. Шуджи попытался взять себя в руки, но безуспешно, горькие воспоминания медленно душили его изнутри, не давая свободно говорить, он отчаянно хватал воздух, но сколько бы вздохов он не делал, все мало. Дыхание учащается, становится прерывистым. Ханма попытался вдохнуть и выдохнуть, но это мало, чем помогло. Кисаки ждал, готов был вникать в каждое слово, и Ханма почувствовал этот взгляд. — Тогда мы все удивились, ведь придет Майки, и полностью изменит ход битвы в пользу Свастонов, Изана проебет и схватится за твой пистолет, Какуче будет пытаться успокоить гнев Изаны, но ты выстрелишь в него... Потом ты выстрелишь случайно и в Изану. Затем начнется погоня, Ханагаки погонится за тобой, а я буду отвлекать Дракена. Я был уверен, что ты сбежал, но… - Снова этот противный ком в горле мешает. С каждым словом ему все труднее и труднее говорить, перебирать противные, удушающие воспоминания, то как он тогда нашел тело посреди дороги. Тело, полностью залитое в собственной крови, с неестественно вывихнутыми конечностями. Он помнит, как вчера, но лучше бы не помнил. Холодный воздух будоражил лёгкие, обжигал горло, а Ханма бежал, отчаянно бежал, чтобы посмотреть, убедиться, что его верного друга и след простыл, что тот сбежал, и сейчас где-то кантуется, надо найти его… Насколько же было больно увидеть истинную картину. — Но? Говори! - Кисаки заметил, как Ханме стало сложно говорить. Искусанные в кровь губы, трясущиеся то ли от холода, то ли от воспоминаний руки, взгляд влажных, ореховых глаз, полный горести, уныния и отчаяния. Кисаки взял его холодные, застывшие, окоченевшие ладони в свои такие же ледяные, пытаясь согреть его. Дать понять, что тот жив. И сейчас с ним. Все вокруг них замерло, плевать на бой, плевать сейчас на план. Плевать на все, кроме Ханмы. — Когда я пришел... То увидел тебя, валяющегося посреди дороги, всего в крови. Тебя сбил грузовик. Насмерть, хья-хи, – нервный смешок, совершенно не вязавшийся с остальными словами, да и выражением лица - брови были нахмурены, а глаза слегка щурились, пытаясь не проронить предательских слез. — Вот... Как... Значит... - Кисаки начал ощущать, что начал дышать чаще, но чужие ладони грели его, не давая уйти куда-то в себя. — Если сегодня я должен умереть надо предотвратить это. Валим. — Так просто?... - с неверием спросил Ханма. Он готов отказаться от своего плана? Это… Удивительно. — Я… Только за. Валим. Ханма был рад, искренне рад что Кисаки поверил ему, что это не сон, а реальность. "Значит я переместился в прошлое? Нихуево так". Ханма ухмыльнулся, спрыгивая с ящиков, продолжая держать чужую руку. Ему было плевать на бой. Он просто взял свой байк и подкатил его ближе. Кисаки же нервно улыбнулся, переварить все вышесказанное очень трудно, не хочется верить от слова совсем, но это же Ханма... Как ему не верить? Кисаки хорошо читал чужие эмоции, и видел, как нелегко парню приходилось, видел как тот отчаянно рассказывал ему. Сейчас они вместе рассекают заснеженные дороги. Пальцы на чужой талии ощущаются особенно четко. Тепло. Впервые за долгое время его самобичевания, Ханме тепло. Они приехали домой к Шуджи, он жил один, так что проблем быть не должно. — Как же я давно не был в собственном доме. Ностальгия то какая, - присвистнул Ханма, понемногу отходя от пережитого шока и доставая ключи из кармана. — Так странно это слышать, зная, что мы только вчера находились у тебя. — Ну, для кого-то вчера, а для кого-то три мучительных года в бегах от полиции, - парни прошли коридор, заваливаясь в комнату. Бардак, как и всегда, но так уютно. — Значит, тебя объявили в розыск. Если в этот раз я не выстрелил в Изану, то и проблем никаких не должно быть. Подельника то выдали. — Плевать. Главное, что ты жив, - ответил Ханма, обнимая Кисаки. Так внезапно и нежно. Он сжимал тело под собой, кутаясь в чужом тепле. — Я... Мне было так невыносимо без тебя... Без тебя моя жизнь бессмысленна. Из глаз предательски покатились слезы. Все же не сдержал. Ха. Шуджи думал, что все выплакал в ту ночь, но оказывается еще нет. Кисаки лишь слушал чужое быстрое сердцебиение, слушал подрагивающий голос. За этот коротенький вечер многое произошло… Видеть такого Ханму, который никогда раньше не спускал с губ ухмылку, ему приходилось впервые. Шуджи и вправду было нелегко. Он отлично это понимал, и от осознания сердце сжималось, от представления, как пришлось Ханме. Шуджи опустился на колени, не отрываясь от Тетты ни на секунду, продолжая обнимать того, и теперь уже Ханма утыкался в грудь Кисаки, пачкая футболку того солеными каплями. — Помнишь день, когда ты спросил меня... Почему я следую за тобой? - Ханма поднял глаза полные слез. Кисаки кивнул, внимательно слушая его. — До встречи с тобой мой мир был серым, апатия преследовала меня, каждый день одно и то же, не было ничего что могло бы меня развеселить. После очередной драки я задался вопросом, неужели я проживу так всю свою жизнь? Но когда я встретился с тобой, я почувствовал что ты не такой как другие. С тобой каждый день был весел, мир стал обретать краски, которые я и не надеялся увидеть. Знаешь, ты как наркотик. К тебе до безумия легко привыкнуть, а вот отвыкнуть - невозможно. После твоей смерти мне было невыносимо, мир снова стал таким каким был до тебя. Я не находил себе места в этом, казалось бы, огромном мире. Без тебя для меня все было бессмысленно. Я понял, что мне не нужен был мир, если в нем нет тебя. Кисаки, знаешь... Я люблю тебя. Ханма тяжело дышал, высказывая все это в лицо Тетте, воспоминания о том, как он проживал каждый проклятый день, то как скука постоянно съедала его целиком - все это было мучительно. Глаза были полностью залиты слезами, Ханма уже не понимал, что говорил, нес какой то бред, слова просто слетали с губ. Кисаки продолжал смотреть, наблюдать за его состоянием, юноша щурил глаза, а рот был приоткрыт. Он пытался успокоить Ханму, гладил по волосам, укладка давно испортилась, волосы лежали спокойно, будто прилипли ко лбу. Фраза о чувствах Ханмы шокировала его, но не оттолкнула. Кисаки наклонился к стоящему на коленях Ханме, и припал к его губам, сухим и искусанным, но до одури сладким. Ни тот, ни другой не пытались углубить поцелуй или перехватить инициативу. Касание губ, но даже такой обычный поцелуй по-настоящему успокаивал обоих. Большего им и не надо было, больше того, им не нужно было ничего, кроме друг друга. Оторвавшись, Кисаки заглянул в покрасневшие глаза Ханмы и обнял того сильнее, прижимаясь. Он был благодарен ему, благодарен за то, что Шуджи всегда находился рядом с ним, не бросил, даже, ха... Переместился во времени и спас его.Никакая тачибана уже не нужна, если есть Ханма.