***
В следующий раз, когда это случается, почти неделю спустя, Сокджин просыпается более растерянным, чем когда-либо — в какой-то момент он не понимает, спит он или бодрствует, пока всё не становится слишком реальным, включая ниточку слюны, которая собралась в уголке его губ — но Намджун, уже проснувшийся, абсолютно не выглядит удивлённым. — Доброе утро, хён, — говорит он, чуть прокашливаясь, когда его голос звучит слишком низко и хрипло. — Намджун-а, — медленно произносит Сокджин, садясь и смотря на своего донсена, — какого, собственно, хрена вообще происходит? Намджун хмурится. Его волосы этим утром в полнейшем беспорядке, и у Сокджина чешутся руки пропустить сквозь них пальцы и пригладить их для него. — Ты не помнишь? Паника волной проносится внутри, словно опрокинутое ведро ледяной воды, и спустя пару секунд Сокджин выдыхает: — О боже мой, мы что… Он видит, как та же паника отражается в расширившихся глазах Намджуна, который тоже пытается сесть. — Нет! С чего бы вдруг… Сокджин кидает взгляд под одеяло. На нём всё ещё есть одежда. Это хороший знак. Он слышит рядом «Эй, хён, серьёзно?» и снова смотрит на Намджуна, который выглядит смущённым, но улыбается. — Пожалуйста, не говори мне, что ты правда подумал, что мы занимались сексом. — Я уже не знаю, что думать, — огрызается Сокджин слишком громким голосом и заставляет себя убавить звук, чтобы не привлекать внимание всех остальных в общежитии. — Чего тогда я не помню? — Ну, наверное, понятно почему ты не помнишь… — Намджун прерывается, нервно потирая затылок. — Ты ходил во сне и пришёл ко мне в комнату прошлой ночью. Какого… — Я не хожу во сне. — Я знаю. Но вчера ты, эм, ну ходил. Я звал тебя по имени, но ты как будто… не слышал? Ты просто сказал «пойдём спать, Джун-а» и лёг в кровать. Сокджин ощущает… сразу много всего. Он растерян, ему стыдно, и он определённо готов запаниковать. — Ладно. И ты… просто позволил мне это? Намджун моргает, похоже, удивлённый вопросом. — Позволил тебе лечь в кровать? Ну… да. Я не собирался пытаться тебя разбудить, я же не хочу тебя убить. Сокджин смеётся, внезапным и громким смехом, скептически смотря на Намджуна. — Я вполне уверен, что это миф, ты не убьёшь меня, если разбудишь. Ну, то есть… боже, я надеюсь, что нет. — Сокджин ощущает, как у него начинает болеть голова, пока он думает обо всём этом. — Значит все прошлые разы я тоже ходил во сне. — Мм, вероятно. В те разы я уже спал, когда ты залезал в кровать. Что Сокджин на самом деле хочет спросить, это: «Почему к тебе?», но какая-то часть его боится ответа. Почему к Намджуну, который для начала вообще не очень любит делить с кем-то кровать и с кем он не жил вместе в одной комнате со времён дебюта? Сокджин хочет схватить своё подсознание за воротник и потребовать ответа — почему Намджун? — Намджун-а, — говорит он достаточно возвышенным тоном, чтобы Намджун понял, что он серьёзен. — Окажи хёну услугу и… запри свою дверь, когда пойдёшь спать. Раз я не могу запереть себя в своей комнате. Просто на случай, если это случится снова. Намджун спадает с лица. — Но что если ты поранишься? Это возможно, и мысль о лунатизме всё ещё заставляет его сильно паниковать, но Сокджин снисходительно машет рукой. — Я буду в порядке, это может вообще больше не произойти. Просто сделай это для меня, ладно? Мне ужасно неприятно думать о том, что я тебя опять побеспокою. — Меня это не беспокоит, — легко и искренне говорит Намджун, и это… делает что-то с Сокджином. Вызывает странное скручивающее и одновременно тёплое чувство в груди, и он уверен, что ему это очень не нравится. — Но, эм, ладно, если тебе так будет комфортней. Тогда я сделаю это. Но, возможно, тебе стоит сходить к врачу, если ты беспокоишься об этом, хён. Сокджин хмурится, чувство стыда вновь возвращается. Это последняя вещь, которую он хочет обсуждать с врачом, и даже если он сделает это, то не уверен, что будет какой-то толк. — Я просто позже погуглю про это, всё нормально. — Но это не то же самое, что сходить к врачу… — Да ладно, почти то же самое. Намджун вздыхает, но его губы растягиваются в улыбке. — Ох, хён. — Слова звучат так мягко, этим его глубоким голосом, и у Сокджина явно пылает лицо, когда он наконец встаёт с постели Намджуна и легонько шлёпает его по плечу, что кажется неловким, когда не должно таковым быть.***
Надежда на то, что никто в общежитии не узнает обо всей этой ситуации, рушится на следующий день, когда они торчат в комнате с зелёным экраном для съёмок рекламы. Как только Намджун удаляется по направлению к туалетам, Юнги поворачивается к Сокджину и спрашивает: — Ну и что происходит между тобой и Намджуном? Сокджин нервно смеётся. Он не знает почему, так как Юнги быстрее, чем кто-либо ещё, может точно отличить его нормальный смех от нервного. — Ничего. Почему ты спрашиваешь? Юнги прищуривается. — Вы поругались? Между вами что-то не так. Вы оба ведёте себя как-то… — он замолкает, махая рукой в ленивом жесте, который может значить буквально что угодно. — Мы не ругались. Ты не можешь поверить мне, когда я говорю, что ничего не происходит? Юнги смотрит на него в упор, а потом спрашивает, даже не моргнув: — Это как-то связано с тем, что ты втихушку выбираешься из его комнаты утром? Синхронным движением, которое одновременно смотрится комично и напрягает, Чимин и Тэхён садятся на диван, где они расположились, и смотрят на Юнги и Сокджина широко раскрытыми глазами. — Что? — спрашивает Чимин, на его губах уже играет неверящая улыбка. Сокджин мельком вспоминает розыгрыш Чимина на первое апреля и внутренне стонет. Конечно же, он будет восхищён от такой новости. Маленький демон. — Хён, — говорит Тэхён, и даже его глубокий голос звучит скорее довольно, чем удивлённо. — Ты и Намджун-хён что, правда… — Эй, что бы вы там ни думали, всё не так, — настаивает Сокджин, и в этот момент Чонгук, дремавший в кресле слегка в стороне от них, произносит: — А, я ещё думал, почему ты тогда вернулся ночью, пахнущий как кровать Намджуни-хёна. Улыбка Чимина становится шире. Брови Юнги поднимаются. Сокджин стонет. — Как… Откуда ты вообще можешь знать, как пахнет его кровать… — Я чувствителен к запахам, — фыркает Чонгук, слегка розовея щеками. — Так что, вы двое… ну знаешь. — Чонгук делает очень грубый жест руками. Чимин начинает громко хихикать, а к лицу Сокджина приливает неприятный жар. — Ну, Намджун-хён точно будет тем, кто делает… — Чимин прерывается с хитрым смехом, чтобы показать собственный очень грубый жест, а Сокджин чувствует, как в груди зарождается очень громкая тирада — частично направленная на то, чтобы защитить себя, а частично на разрушение стереотипов о распределении ролей в сексе — когда Намджун заходит обратно в комнату, немедленно удостаиваясь взглядом всех в ней находящихся, кроме незаинтересованного Хосока. — Эм, привет? — нервно говорит он, очевидно сбитый с толку. — Они обнаружили, что я хожу во сне, — выпаливает Сокджин, и лицо Намджуна смягчается в понимании. — А. — Ходишь во сне? Ты ходишь во сне? С каких пор? — спрашивает Юнги, а Тэхён влазит со своим вопросом: — И как это связано с тем, что ты зажигаешь с Намджун-хёном? Что я, кстати, всецело поддерживаю. — Он даёт Чимину пять, после того, как произносит это, и Сокджин не уверен, должен ли он их отругать или нет. — Воу, эм, мы не зажигаем? Что я пропустил? — Ничего, игнорируй их, — говорит Сокджин. Его лицо и шея пылают от смущения, и он только надеется, что макияж скрывает большую часть. И так достаточно плохо, что он не имеет контроля над собственным телом во сне; последнее, что ему нужно сейчас — это чтобы ещё вся группа думала, что он в сексуальных отношениях с их лидером. Боже, менеджеры будут в ужасе. И Сокджин… ну, у него слишком давно ничего не было, так что, возможно, ему вообще не стоит думать об этом. — Эй, — тихо говорит Юнги, кончиками пальцев касаясь его руки. — Если хочешь поговорить с моим врачом, я могу дать тебе её номер? Может, снотворное поможет. — Нет, это… всё в порядке, может, это вообще больше не повторится, — быстро отвечает Сокджин, чувствующий неловкость от того, что на него направлено внимание, но всё равно тронутый беспокойством Юнги. — Но всё равно спасибо. — Значит, ты приходишь в комнату Намджун-хёна во сне… — медленно произносит Чонгук, нахмурившись. — Хм. — Может, твоё подсознание пытается тебе что-то сказать, хён, — говорит Чимин тихо. Сокджин чувствует знакомый зуд, призывающий его справиться с вмешательством в свою жизнь с помощью громкого крика, но удерживается от того, чтобы закатить сцену там, где вокруг ходит слишком много стаффа. Лицо Чонгука внезапно светлеет. — Может, тогда я теперь буду спать в твоей кровати? — Эй, давайте все будем чуть более поддерживающими, ладно? — говорит Намджун, и Сокджин кидает на него благодарный взгляд. — Очевидно, хёна всё это слегка пугает, так что давайте приглушим свои подшучивания. Следует нестройный хор «прости» от макне-лайна, а Намджун гладит Сокджина по плечу, когда проходит мимо, улыбаясь ему улыбкой, которая не кажется жалеющей, и Сокджин благодарен и за неё тоже. — Ну так… если будет три утра, и так получится, что твоя кровать будет пустой… — Просто купи себе новую кровать, Чонгук, чёрт возьми! — кричит Сокджин. Это привлекает несколько взглядов, но приятно наконец выместить часть своих эмоций, так что это подходящая для него сделка.***
Сокджин практически забывает о своём плане поискать что-нибудь о лунатизме в интернете, пока они не возвращаются в общежитие позже вечером и Хосок не делает это за него, сидя за кухонной стойкой, пока Сокджин заваривает им обоим чай. Хосок кажется более сочувствующим, чем остальные, возможно, из-за того, что раньше тоже смущался из-за своих привычек делать что-то во сне, когда его дразнили за то, что он разговаривает и трогает себя в спящем состоянии, пока это не стало таким же привычным, как остальные их привычки. — Этот список возможных причин какой-то, хм… — бормочет Хосок, хмурясь на телефон. — Стресс кажется наиболее подходящей. Но, честно говоря, сложно что-либо сказать, смотря на него. Кажется, тебе просто не стоит есть, пить или нервничать перед тем, как лечь спать, ну в целом, вообще никогда? — Легче сказать, чем сделать, — фыркает Сокджин. — Да, именно. А есть что-нибудь… — Хосок на мгновение замолкает, поднимая взгляд от своего телефона, и Сокджин немедленно узнаёт это выражение лица. Это извечное терпеливое «я не лидер, но сейчас я буду вести себя как он» лицо Хосока. — Между тобой и Намджуни происходит что-то, что, ну, например, заставляет тебя нервничать или, может, есть что-то, о чём ты с ним не говоришь? Может, поэтому ты приходишь к нему. — Нет, конечно же, нет, между нами всё хорошо, — говорит Сокджин, вспыхивая от того, что всё опять возвращается к Намджуну. — Думаю, больше похоже, что моё подсознание находит комфортными все эти мягкие игрушки в его комнате. Хосок смеётся, но это больше похоже на то, что он потакает Сокджину, так как его лицо всё ещё остаётся терпеливым и открытым. — Ладно, это была просто мысль. Но в целом ты нормально спишь? Переутомление может быть причиной… — Вы играете в доктора? — спрашивает Тэхён, заходя на кухню только за тем, чтобы открыть холодильник и немедленно снова его закрыть. — Может, тебе стоит просто сразу пойти и лечь в кровать Намджун-хёна, и тогда тебе не нужно будет волноваться, что ты придёшь туда во сне. Сокджин, занятый тем, что достаёт третью кружку для Тэхёна, почти роняет её на этой фразе. — Эй, я не могу просто… — Хён, — прерывает его Хосок, кидая на Сокджина слегка смущённый взгляд. — В этом есть смысл. Конечно, в этом есть смысл, но не тот, который Сокджин готов принять. Он узнаёт собственное упрямство, проистекающее из того, что он старший и много работал над тем, чтобы быть самодостаточным, чтобы не обременять остальных. Но даже если в этом есть смысл, просить Намджуна лишиться своего личного пространства из-за его проблемы — это даже не подлежит обсуждению. Он думает о терпеливом сонном лице Намджуна, о том, как он сказал «это меня не беспокоит», как будто это было самым простым, что можно было сказать во всём мире, как будто он действительно имел это в виду. Сокджин чувствует вину и что-то ещё, что болезненно отдаётся чуть глубже, что-то, чему он не хочет пытаться давать имя из страха и чувства самосохранения. Боже, когда всё это превратилось в такой хаос? Жить с остальными всегда означало находиться в эпицентре хаоса, но это было удивительно лёгким, комфортным ощущением, как например когда он возвращался назад домой после танцевальных практик, мероприятий и туров и использовал этот комфорт на полную катушку. Теперь же мысли о мягкой улыбке Намджуна и его тёплой кровати заставляли его ладони потеть. — Это неважно, я не буду этого делать, — наконец отвечает Сокджин, слегка поднимая голос для большего эффекта. — Что за человек будет ожидать, что ему просто позволят спать в чьей-то кровати каждую ночь… Сокджин прерывается, когда в комнату входит Чонгук с комически плохим таймингом, распахивая глаза на его словах. — Ты ругаешь меня, когда меня тут даже нет? — спрашивает он слегка жалобно, и Хосок смеётся, притягивая Чонгука в свои объятья и целуя его макушку, пока на лице макне не появляется неохотная улыбка. В груди Сокджина поднимается нежность, словно очень реальная тёплая волна. Он склоняет голову набок и спрашивает голосом, который звучит на удивление серьёзно даже для его собственных ушей: — Чонгук-а, почему ты любишь спать в наших кроватях? Чонгук нервно трёт лицо, позволяя Хосоку усадить его на стул рядом с собой. Сокджин вздыхает и достаёт четвёртую кружку для чая. — Иногда я не против поспать и один, но, эм… Мне просто приятно засыпать рядом с кем-нибудь? — Он пожимает плечами и засовывает руки в карманы своего худи, а Тэхён намеренно начинает шуметь на другой стороне кухни, чтобы Чонгук не чувствовал себя так, словно на нём сосредоточенно слишком много внимания. — Кровать Хоби-хёна удобная и всегда приятно пахнет, это расслабляет. И мне легче заснуть, если он, эм, гладит меня по волосам или если я знаю, что кто-то есть рядом. Это странно, я понимаю, но я не знаю, я просто… — Это не странно, — тепло говорит Хосок, поглаживая его по затылку, как всегда делает он и Чимин. Они правда иногда чрезмерно нянчатся с Чонгуком, но он такой хороший ребёнок, что сложно так не делать. — Скажи хёну, что он глупо себя ведёт, раз не начнёт уже просто спать с Намджуном. Глаза Чонгука опять расширяются, а Сокджин взрывается смехом, когда Хосок пытается откатить назад, сам смеясь. — Стой, это прозвучало неправильно… — С чего мне это ему говорить? Почему… что? — громко спрашивает Чонгук с красными щеками. — Хён. Держи свою секс-драму при себе… — Все быстро заткнитесь и пейте свой чай, этот разговор закончен. — Следует мгновение тишины, а потом Сокджин замечает болезненное выражение лица Чонгука и добавляет: — А ты… Быстро прекрати представлять, как твои хёны занимаются сексом! Хосок в итоге смеётся так сильно, что валится со стула на пол.***
Намджун пишет ему сообщение этим вечером, пока Сокджин находится в процессе каждодневного ритуала отхода ко сну, и спрашивает, нужно ли ему действительно запереть дверь, и Сокджин отвечает ему «да» и «спасибо». Сначала ему сложно уснуть — он просто не может не тревожиться о чём-то настолько пугающем, как его тело, двигающееся само по себе, пока он не в сознании — но усталость от долгого дня и чай помогают. Может, он даже не будет сегодня ходить во сне. Может, обсудить это с остальными было достаточно для его мозга, чтобы успокоиться. А потом Сокджин просыпается с затёкшей шеей, совершенно очевидно не в своей кровати, а вообще на полу возле двери в комнату Намджуна. С Намджуном, спящим рядом с ним, двумя подушками, и большим одеялом, накрывающим их обоих. Сокджин растерян больше, чем когда-либо. И также не особо помогает то, что он осознаёт — его разбудил скрип двери и то, что Хосок наткнулся на них — буквально почти споткнулся — и затем начал кричать. — Хоуп… Хосок-а… — пытается Сокджин хрипло, всё ещё с трудом различая происходящее мутным взглядом. — Тише, это просто мы… — О боже мой, — выдыхает Хосок, хватаясь за грудь с широко распахнутыми глазами. — Какого хрена. Хён. Намджун хмурится и слегка надувает губы во сне от шума — о, это так мило, почему это так мило? — а потом поднимает руку и трёт глаза, перекатываясь на спину. — Мхм? — Мы испугали Хосоки, — говорит ему Сокджин, а потом двигается, чтобы встать, застонав от боли в мышцах. Он бормочет извинения, но Хосок похоже их не слышит, поджав губы с нахмуренным выражением лица. — Почему вы оба на полу? Что случилось? Чёрт, сейчас слишком рано для этого всего. — Затем он оставляет их на своём месте и направляется в ванную, а Сокджин на минуту отодвигает в сторону собственное замешательство, чтобы помочь сонному Намджуну подняться с пола, ощущая мягко поднимающееся в груди тепло, когда тот льнёт к нему, утыкаясь носом в шею. Должно быть он ещё наполовину спит, раз ведёт себя так ласково, но Сокджин… ну, не то чтобы он против. Это приятно — положить руку на спину Намджуна, мягко поглаживая, и получить в ответ довольный сонный звук. Это мило. Когда Намджун успел стать таким милым? — Намджун-а, — мягко говорит Сокджин, — почему мы спали на полу? У Намджуна занимает пару мгновений, чтобы заговорить хриплым голосом, тепло выдыхая ему на шею: — Ты уснул под моей дверью прошлой ночью, а когда я принёс тебе подушку, ты попросил остаться с тобой. У Сокджина сводит в животе. — И ты остался? — Мм, да. Сколько сейчас времени? Сокджин не отвечает. Для начала у него даже нет с собой телефона, но также его разум сейчас представляет собой бурю некомфортных мыслей. Он, засыпая, попросил Намджуна остаться с ним. И Намджун просто… остался. Окей. Он помогает Намджуну вернуться в кровать (а также его подушкам и одеялу) и оставляет его сидящим на краю матраса и зевающим в телефон, наконец начинающим просыпаться. Ещё рано, и они оба, наверное, могли бы ещё часик поспать в своих собственных кроватях, но Сокджин вместо это выбирает запереться в ванной и плеснуть себе в лицо холодной воды, осуждающе смотря на себя в зеркало. Его очевидная привязанность к Намджуну во время сна становится настоящей проблемой, с которой он не знает, как справляться. Но он точно знает, что не может так поступать вечно. Не с Намджуном и не с самим собой. Они оба не могут позволить себе плохо спать, и Сокджин боится нарастающего напряжения между ними, хотя Намджун, кажется, не чувствует его. Этому есть решение, он точно знает — такое, которое не будет включать себя долгий неудобный разговор с Намджуном, а также просьбу спать в его кровати по ночам — и теперь Сокджину нужно только найти это решение.***
Чимин уводит его во время перерыва в их танцевальной практике на следующий день, утягивая в тихий уголок и смеясь над ужасом, который, должно быть, появился на лице Сокджина. — Хён, не будь таким… я буду серьёзным, ладно? Я просто хочу поговорить. — Чимин-а, ты слишком переживаешь, — говорит Сокджин, и слова звучат намного мягче, чем он собирался их сказать. Но это правда — несмотря на все свои поддразнивания и собственные проблемы с неуверенностью, Чимин один из самых заботливых людей, которых он знает. Он совсем не удивлён, что тот заметил мешки под его глазами, и то, как он мучается со своей новой проблемой со сном. И не удивлён, что Чимин отвёл его в сторону, чтобы поговорить об этом. — Я просто волнуюсь за тебя, — признаётся Чимин, притягивая его за затылок, пока Сокджин не кладёт ему голову на плечо. — Обещаешь не кричать на меня? — Хорошо, — с лёгкостью соглашается Сокджин. Он уже устал всего от нескольких часов тренировок, так что положить свою голову на что-то сейчас кажется очень комфортным. — Я правда думаю… что тебе стоит быть честным с собой и подумать о том, можешь ли ты испытывать к Намджун-хёну определённые чувства или нет. — Пак Чимин, — начинает Сокджин резким голосом, но не заканчивает. Его живот некомфортно сжимается, когда он обдумывает слова Чимина. Чёрт. — Ким Сокджин, — отвечает Чимин низким голосом, а затем тихо смеётся; его плечо чуть подрагивает под щекой Сокджина. — Это неплохо, знаешь. Если он тебе нравится. — Ты говоришь так, как будто уже в него влюблён, — бормочет Сокджин, и Чимин снова смеётся, опираясь на стену сзади. — Нет, но… ну, мы все знаем, что Чонгуки был в него влюблён. И о том, что Тэхён без ума от Хосоки-хёна. Я думаю, это нормально — иметь какие-то чувства к человеку, которым ты восхищаешься и который всё время находится рядом. Сокджин согласно хмыкает. Да, они все знают о чувствах остальных макне — это секреты, которые на самом деле не являются секретами. И, конечно же, у самого Чонгука такая очаровательная харизма, что все они в какой-то момент времени могли быть слегка влюблены в него. — Я просто думаю, что, если у тебя есть чувства, ну, тебе стоит открыто сказать о них. Может, именно это вызывает твою проблему с хождением во сне. И я согласен с остальными, тебе стоит попробовать просто спать с ним. Он не будет возражать. — Он не будет возражать, — соглашается Сокджин, нахмурившись. Это та часть, на которой его мозг застревает, которая не имеет смысла. Почему Намджун не будет против? Почему все видят, что он не будет против? Почему они не задаются вопросами по этому поводу, как Сокджин? — Ой, перестань выглядеть так серьёзно, это сводит меня с ума, — жалуется Чимин, и Сокджин мигает, когда тот вскидывает плечо, стряхивая его голову. — Хён. Я тебя люблю. Подумай, пожалуйста, и поговори с Намджун-хёном сегодня вечером, хм? — Я… подумаю об этом, — угрюмо отвечает Сокджин, всё ещё ощущая дискомфорт при мысли о том, чтобы разбираться с какими-то ни было чувствами, которые могут у него быть; о том, чтобы признаваться в них Намджуну — я много о тебе думал, и ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности, а когда я смотрю на твоё лицо по утрам, мне кажется, что большой злой медведь агрессивно сжимает моё сердце — и получить вежливый отказ в ответ. Хотя, с другой стороны, возможно, если он унизит себя перед их лидером, то даже его подсознание будет слишком в ужасе, чтобы впредь искать Намджуна во сне. — Вот увидишь, — загадочно говорит Чимин, прежде чем выпрямиться, оглаживая плечи Сокджина и мягко ему улыбаясь. Сокджин неохотно позволяет себе утешиться этим. Чонгук доходит до их места минуту спустя, протягивая ему руку, чтобы помочь встать, и тяжело выдыхает, когда Сокджин всем своим весом падает на него. — Чонгук-а. Понеси меня. Чонгук фыркает. — Что, в течение всей хореографии? — Да, спасибо большое. Чонгук смеётся, и Сокджин пытается не замечать мягкую улыбку на лице Намджуна, когда тот кидает на них взгляд.***
Поговорить с Намджуном вечером — проще сказать, чем сделать. Сокджин принимает душ, когда они приезжают домой, и затем прячется в своей комнате на час, играя в приставку, чтобы отвлечь себя от своих мыслей. Но затем с внезапным уколом он осознаёт, что играет в игру, в которую чаще всего играет Намджун, что на нём надета удобная толстовка, которую Намджун подарил ему на день рождения в прошлом году — и все надежды отвлечь себя от конкретной темы вылетают в трубу. Кроме того, Намджуна, похоже, просто трудно найти. Сокджин сначала пытается спросить других мемберов (Хосок отвечает очень полезным «я не знаю», а Чимин целой горой восторженных смайликов), прежде чем отправляется в комнату Намджуна, находя её пустой. Он ощущает себя слегка глупо, когда до него наконец доходит просто написать самому Намджуну и спросить его, где он. «в студии, всё в порядке?» «да» — пишет Сокджин в ответ, а потом добавляет: «ты ел?» Ответ Намджуна приходит минуту спустя. «эм» Сокджин улыбается, в груди тепло сжимает, пока он быстро готовит перекус и запаковывает его, в конце добавив бутылку кокосовой воды, которую любит Намджун. И, конечно же, он уже доходит до коридора, ведущего к студии, когда осознаёт, что у него нет никакого плана, никаких идей о том, что он хочет сказать или как это вообще сказать, не выпалив просто: я не могу перестать думать о том, чтобы спать с тобой, и кстати, ты знаешь, у тебя шикарные ямочки? Окей, здорово, отличный разговор. Сокджин вздыхает и стучит в дверь Намджуна, который практически немедленно открывает. Его лицо светлеет, а потом он слегка смущается, когда видит пакет в руках Сокджина. — Хён. Не стоило. — Ну, кто-то же должен тебя кормить, — бормочет Сокджин, слыша нежность в собственном голосе. Намджун выглядит уставшим и очень уютным, а также бесспорно красивым. Он пахнет кофе и лавандовым мылом. Сокджин распаковывает еду для него, демонстративно ставя перед ним бутылку с водой. Он старается не присматривать за ними так сильно — всё же они все теперь взрослые мужчины и научились сами ухаживать за собой — но старые привычки умирают с трудом. — Не стоит тебе пить кофе так поздно. Намджун машет рукой. — Это только, чтобы дать мне закончить с этой частью, над которой я работаю. И я всё равно допил последнюю чашку, которая у меня была. — Ага, — произносит Сокджин неубеждённо, и Намджун сверкает в его сторону улыбкой. Он набрасывается на еду, и вид того, как он ест, наполняет Сокджина знакомым чувством лёгкой гордости. Они немного болтают, в основном о проекте, над которым Намджун работает, и нет ничего необычного в том, как Намджун подносит свои палочки к его рту, чтобы скормить ему кусочек мяса. Но потом их глаза встречаются, когда Сокджин берёт еду в рот, и нервный жар скручивается у него в животе при виде того, как взгляд Намджуна падает на его губы и задерживается там слишком надолго, чтобы не создать напряжение между ними. Сокджин глотает, думая, что его ладони наверняка вспотели. Намджун ставит свою тарелку, уже почти пустую, а Сокджин тихо произносит: — Намджун-а. — Спасибо за еду, — говорит Намджун, не поднимая на него взгляд. — Тебе стоит пойти домой и отдохнуть… — Почему ты позволяешь мне спать с тобой? — выпаливает Сокджин, и реакция Намджуна… смущённая? Дискомфортная? Он трёт затылок и выдавливает из себя улыбку, от которой у Сокджина болит в груди. — Это не беспокоит меня. Если тебе будет так лучше, мне нормально делить с тобой кровать, хён. — Но это неправильно, — протестует Сокджин, неуверенный, почему он не может просто принять мягкие слова Намджуна. — Ты не должен быть обязан… И не то чтобы мы… — Что? — перебивает Намджун, с улыбкой всё ещё не совсем искренней, но и не жёсткой. Просто… неправильной. — Не то чтобы мы встречаемся? Тогда Сокджин слегка истерично смеётся, и наконец Намджун беспокойно хмурится, наклоняясь ближе, чтобы прикоснуться к его колену. — Джин-хён. Могу я сказать тебе кое-что? Сокджин кивает. Он не может представить, что скажет Намджун, но его сердце бьётся слишком быстро, а желудок сводит от чего-то близкого к стыду. — Помнишь время, эм, чуть позже дебюта? Мой двадцатый день рождения, когда ты проиграл в камень-ножницы-бумагу, и тебе пришлось подарить мне розы и поцеловать. О. Зачем это вспоминать? Сокджин не думал об этом много лет, словно заблокировав все воспоминания в своей памяти, потому что неловкость между ними двумя сразу после этого была просто удушающей. Но он может видеть этот момент сейчас — куда более худощавый Намджун в майке и кепке, Хосок, взрывающийся смехом, когда Сокджин снимает эту кепку и склоняется к Намджуну, пока они оба ёжатся и смеются, а потом просто. Целуются. Это должен был быть просто лёгкий чмок. Но у Сокджина в голове было мутно от подначиваний остальных и половины бутылки соджу, и это заставило его, удерживая Намджуна за плечи, поцеловать его глубоко и полноценно, даря ему соответствующий совершеннолетию поцелуй. — Я не ожидал… — продолжает Намджун, выглядя нервно и серьёзно. — Я думаю, тогда я и осознал, что, эм, ты мне нравишься. С того самого дня. Сокджин даёт словам прозвучать у него в голове ещё несколько раз, ощущая, как до боли сдавливает в груди, словно его сердце опять сжимает медведь. Эгоистичный безрассудный медведь. — Это было годы назад. — Да. — Ким Намджун, это было… это было пять лет назад. Намджун пожимает плечами. Он пожимает плечами. Сокджин хочет закричать, но Намджун продолжает говорить, прежде чем он успевает это сделать. — Не то чтобы я стрёмно ждал тебя все эти годы, но, эм. Ты мне нравишься. Мне нравится быть с тобой рядом. Мне нравится твой смех, и то, как ты присматриваешь за всеми, и какое припухшее у тебя лицо с утра, и сон с тобой не может меня побеспокоить, ладно? Это довольно приятно, иметь хоть немного тактильного контакта после тяжёлого дня, зная, что твоё подсознание доверяет мне достаточно, чтобы ты мог ослабить бдительность рядом со мной. — Всё должно было пройти совсем не так, — говорит Сокджин, с горящим лицом и широко раскрытыми глазами. — Я не могу поверить, что ты украл у меня моё признание. Эй, предатель! Намджун фыркает от смеха, но его взгляд мягкий, полный надежды. — Твоё признание? — Чимин сказал мне, что я в тебя влюбился. — Очень мило с его стороны, — медленно отвечает Намджун, очевидно довольный. — Хён. А ты правда собирался сказать мне это? Рука Намджуна продвигается вверх по его бедру, и Сокджина обжигает горячим паническим ощущением внутри, пока он не осознаёт, что Намджун просто хочет взять его за руку. — Да. Это странно, прости. Я твой хён, это странно, но чем больше я думаю о тебе, тем больше мне… — Да? — мягко спрашивает Намджун. — Тем больше меня тянет вырвать, — заканчивает Сокджин, и Намджун снова смеётся, опуская голову, а на его щеках играют ямочки. Сокджину так ужасно сильно хочется его поцеловать, что голова идёт кругом только от этой мысли. — Пожалуйста, не надо. — Намджун-а. Намджун сжимает его пальцы, всё ещё улыбаясь. — Джин-а. Сокджин ощущает волну жара вместо обычного раздражения на неформальность, но быстро отбрасывает эту мысль. — Я тебе нравлюсь. — Да, нравишься. Сокджин делает глубокий вдох, сжимая пальцы Намджуна в ответ. — Поцелуй меня? Вначале всё очень неловко. Без этого не обойтись. Намджун подкатывается на кресле ближе, на мгновение высунув кончик языка, словно хочет облизать губы, а потом передумывает, а у Сокджина определённо вспотели ладони, и в животе всё свело от нервов. Прошло много времени с тех пор, как он с кем-то целовался. И он не целовал конкретно Намджуна с тех пор, как они были неловкими и нескладными детьми. Технически взрослыми, на самом деле едва ли. Ладони Намджуна скользят ему на затылок, крупные и тёплые, и глаза Сокджина закрываются, когда Намджун склоняет голову набок и сокращает расстояние между ними, скользнув тёплым выдохом по его губам, прежде чем они соприкасаются в мягком неуверенном поцелуе. Фейерверки не взрываются, но они и не нужны. Это просто приятно, волнующе и пьяняще — целовать кого-то, открываться навстречу, обмениваться более глубокими поцелуями, от которых жаркие искры спускаются ниже по телу. Приятно уже кажется преуменьшением, и Сокджин негромко стонет в губы Намджуна, открываясь для него, покрываясь мурашками от прикосновения его языка и от того, как жадно он втягивает его нижнюю губу в рот. Его не целовали вот так многие месяцы, может быть, дольше. Тело окатывает жаром и растущим желанием залезть на колени Намджуна, и Сокджин всё же прерывается, пытаясь отдышаться и млея под тёмным одобрительным взглядом. — Возможно, это плохая идея, — наконец произносит Намджун низким голосом. Но звучит он так, будто говорит это просто потому, что оно должно быть сказано, и Сокджин улыбается. — Так же как стрижка, которую я сделал в прошлом году, но мы пережили это, не так ли? И вот они оба уже смеются — Сокджин слишком громко, а Намджун с играющими на щеках ямочками и преувеличенно утомлённым вздохом.***
Они едут домой вместе, и Намджун не выглядит удивлённым, когда позже Сокджин появляется в дверях его спальни, в тонкой футболке для сна и шортах, после того как заканчивает вечерний уход за кожей и чистит зубы. В руках он держит свою любимую полосатую подушку. Намджун улыбается, неловко переминаясь у кровати, а потом вскрикивает, когда каким-то образом умудряется скинуть свой телефон на пол. В груди у Сокджина очень тепло, и он не может остановить волну наполняющей его нежности, комфорта и лёгкости. — Пожалуйста, не разбивай телефон. — Он в порядке! — быстро отвечает Намджун. — Он упал на коврик. Пару мгновений никто из них не двигается, а потом Сокджин наконец нарушает тишину, громко говоря: — Намджун-а, ложись уже в кровать. Если ты, конечно, не передумал… Намджун шагает вперёд, беря его руку в свою и притягивая ближе. На его губах играет мягкая улыбка, и Сокджин только открывает рот, чтобы спросить, что он такое делает, но так и не успевает ничего сказать, потому что губы Намджуна накрывают его губы. Он чуть удивлённо мычит, но позволяет Намджуну свободной рукой удерживать его лицо, подбирая более удачный угол, чтобы их губы идеально сошлись, скользя друг по другу. Это нежный поцелуй, но он всё равно вызывает покалывающее тепло внизу живота, заставляя Сокджина вжиматься в Намджуна более жадно, пока тот не отстраняется, рвано выдыхая. — Хён, — шепчет он хриплым голосом. Сокджин ощущает новую вспышку жара, слыша это. — Мм? — Ты… ты очень хорошо целуешься. Сокджин не может сдержать внезапный смех, роняя голову на плечо Намджуна, и наконец выдыхает: — Конечно же, я хорошо целуюсь. — Ох, хён, — бормочет Намджун, его голос наполнен теплом, а улыбка чуть смущённая, с проявившимися ямочками. Сокджин отчаянно хочет снова его поцеловать, но боится, что если начнёт, то уже не сможешь остановиться. И ещё ему вроде как нравится, когда Намджун начинает первым, но он не уверен, что чувствует по этому поводу его гордость как старшего, так что пока он оставляет эту мысль на потом. Он разберётся с этим позже. (Вероятно завтра в душе.) — Джун-а, — тихо говорит Сокджин, наконец отсмеявшись. — Давай уже пойдём спать. Намджун ставит для них будильник, а потом они ложатся на разные стороны кровати, устраиваясь под одеялами, оба не забывая оставить место в середине. Сокджин ложится на спину, а Намджун на бок, лицом к нему, устраиваясь щекой на подушке, пока не находит удобное положение. Сокджин хочет сказать ему, насколько он милый, и в итоге так и делает, а улыбка Намджуна снова выглядит застенчивой, немножко ошеломлённой, а может быть просто сонной. Стоит отдать Чонгуку должное — кровать Намджуна и правда хорошо пахнет, и то, как он расслабляется, несмотря на то, что в его кровати есть кто-то ещё, помогает Сокджину расслабиться в ответ. Он ощущает только лёгкое смущение, когда обнаруживает, что спрашивает: — Ты правда не против? Намджун издаёт тихий звук, дотягиваясь до его плеча и оглаживая до локтя, оставляя за собой мурашки. — Конечно нет. Спокойной ночи, хён. — Спокойной ночи, — тихо отзывается Сокджин.***
Сокджин просыпается от будильника, и пока не дотягивается до телефона, чтобы заставить его замолчать — слава богу, это несложно, всего лишь надо нажать на кнопку «домой» — он не осознаёт, насколько близок сейчас к Намджуну. Ну, буквально лежит на его груди — вот настолько близок. Рука Намджуна обнимает его плечи, его сильная грудь мягко поднимается и опадает под щекой Сокджина, его глаза ещё закрыты, но брови чуть нахмурены из-за шума будильника. Сокджин сейчас сонный и бесстыжий достаточно, чтобы позволить себе прильнуть обратно к теплу Намджуна, поджимая пальцы на ногах, когда тот начинает поглаживать его руку, чуть откашливаясь, когда окончательно просыпается. — Ты не ходил во сне, — наконец бормочет он, мягко улыбаясь, как будто сейчас полусонное сознание Сокджина не проходит через кризис по поводу того, насколько у Намджуна крепкие мышцы на груди. — Это хорошо, да? — Да, — отвечает Сокджин спустя пару мгновений, наконец скатываясь с него. Он подозревает, что рука Намджуна могла занеметь, но тот просто слишком вежливый, чтобы сказать что-нибудь на этот счёт. Он садится, кидая взгляд на Намджуна, который потирает глаза, зевая. В груди становится тепло. — Намджун-а, с каких пор ты стал таким милым? Намджун фыркает от смеха, приоткрывая один глаз. — Хён. Разве я не всегда был таким милым? Сокджин стонет, а потом, не думая слишком много, наклоняется и медленно целует его, почти лениво, если сравнивать это с другими их поцелуями, но всё равно очень приятно. Всё равно достаточно, чтобы заставить всё затрепетать внутри, когда Намджун целует его в ответ, открываясь навстречу мягким движениям его губ. Они отстраняются друг от друга с влажным звуком, который звучит поразительно громко в тишине спальни Намджуна, и тот, должно быть, ловит искру сомнения на лице Сокджина — неприятный спазм паники в животе, мелькнувшую мысль о том, что они такое делают — потому что Намджун в этот же момент кладёт ладонь на его щёку, говоря уверенным и ровным, но всё ещё приятно низким после сна голосом: — Не думай слишком много, детка. Всё тело Сокджина обжигает жаром от этого обращения. Вот это определённо останется с ним до душа, сейчас слишком опасно над этим думать. — Это не слишком странно, что мы внезапно перешли к этому? Мы даже особо не обсудили… не поговорили о рисках… — Пожалуйста, не заставляй меня говорить о чувствах так рано, — жалуется Намджун, но он улыбается, пока садится. Его плечи выглядят очень, очень хорошо в этой майке, и когда Сокджин наконец отрывается от них, то обнаруживает, что Намджун смотрит на него слишком понимающе. — Я могу объяснить. Намджун смеётся. — Ай, хён. Ты счастлив? Тебе комфортно с этим всем, с нами? Тебе нравится целоваться? — Нет ну… конечно. — Кому не нравится целоваться, почти добавляет он, но это прозвучит неправильно. Нечестно по отношению к Намджуну, когда именно что-то в нём, в его прикосновениях, действует на Сокджина намного сильнее, чем мог кто-либо ещё. — Тогда позволь себе это и не волнуйся. Нам нет необходимости, ну, объявлять об этом или что-то ещё, но просто позволь себе быть счастливым… Телефон Намджуна громко звякает с пришедшем сообщением, и он, не думая, тянется к нему, кидая взгляд на экран. Сокджин наблюдает за тем, как он хмурится, а потом вскидывает брови вверх, смотря расширившимися глазами. — Что? Что такое? — Эм. — На щеках Намджуна расцветает румянец, когда он пихает Сокджину телефон с открытым групповым чатом. В нём сейчас стремительно появляется поток новых сообщений — Сокджин быстро включает беззвучный режим, чтобы заставить замолчать раздражающее пиликанье — но всё его внимание приковывает фотография, отправленная Тэхёном, очевидно снятая из проёма двери в комнату Намджуна, вероятно меньше часа назад, учитывая, что в окно уже начинает проглядывать тусклый утренний свет. На фото Сокджин лежит, прижавшись к Намджуну, щекой на его груди, они оба спят, переплетясь ногами под одеялом. По правде говоря, это довольно невинное фото. Они все иногда спят вместе, все обнимают друг друга, и не осталось какой-то особо интимной позы, которую не попробовали двое или больше мемберов (чаще всего включая Тэхёна или Чонгука). Но мягкий свет на этом фото словно заставляет их сиять, плюс их широкие плечи и расслабленные лица, и в целом общая неожиданность того, что они спят в одной кровати вот так, обнимая друг друга… Сокджин краснеет. Он ощущает жар, приливший к лицу, но при этом удивительное спокойствие, даже когда произносит: — Этот маленький засранец. Намджун громко смеётся. — Я даже не слышал, как он заходил. Ну, по крайней мере он не запостил это в твиттер? — Не то чтобы это намного лучше, — бормочет Сокджин, удивлённый радостными ответами Чимина в чате, когда обычно он ещё даже не просыпается в такую рань. — Что за стая демонов. Ты уверен, что это мы их вырастили? Намджун снова смеётся, забирая у него телефон и откладывая его на тумбочку, не прочитав остальные сообщения. Он фиксирует Сокджина взглядом, затем проводит ладонью по его руке, и вдруг с впечатляющей силой хватает его и вжимает в кровать. Спина Сокджина ударяется о матрас, и он открывает рот, чтобы начать возмущаться, пытаясь отвлечь себя от собственного полыхающего лица и вспыхнувшего внизу живота желания, но губы Намджуна уже накрывают его рот. Намджун целует сразу глубоко, заставляя дыхание сбиться, а потом ухмыляется около щеки Сокджина, когда тот пытается отдышаться. — Какого… — Знаешь, ты делаешь эту штуку, ну, когда злишься, ты так сжимаешь губы и… — Намджун обрывает сам себя и снова целует Сокджина, застонав в его губы. — И становится так сложно не поцеловать тебя в этот момент. Сокджину кажется, что он слышит шаги в коридоре — это плохо, у них явно появится компания через пару секунд — но волны жара, гуляющие по телу, делают его жадным, легкомысленным и безрассудным. Он притягивает Намджуна ближе, позволяя себе огладить эти сильные обнажённые плечи, и целует его скорее отчаянно, чем нежно — его тело жаждет большего контакта, а губы уже становятся достаточно чувствительными, чтобы, когда Намджун прикусил нижнюю, это заставило его застонать… И когда дверь открывается, и они слышат чертыханье, хихиканье и толчки, Сокджин поворачивает голову и кричит: — Эй, вам тут не бесплатное шоу! — а потом сквозь смех снова целует Намджуна.