Puedes contarme todo

Вечер. Спокойствие и тишина улиц, прерываемая лишь изредка стрекочущими сверчками, обвалакивают с ног до головы, заставляя окунуться в них, занырнуть и никогда больше не выплывать в реальность. Не возвращаться на Ганделию, где подобного попросту нет, где ночью кроме непроглядного мрака и пугающего молчания ты не услышишь, не почувствуешь ни-че-го. Там ночь всегда. На Земле же, в окружении такого гостеприимного, на взгляд инопланетной команды, природного мира, лишь на время укрывшегося тёплой тёмной пеленой сумрака, хочется только почувствовать, пропитаться этой атмосферой, сполна наслодиться ей, вдыхая приносимый лёгким ветерком с близлежащего моря свежий, бодрящий воздух. Ночь следит, слушает, проникает в мысли, выбирая из них самые потаённые и выставляя их на показ. Ей можно, она промолчит, сохранит любой секрет, спрячет от лишних глаз и ушей, укроет от всего и всех. Наверное, именно в этом причина, почему Мейсон сидит на балконе комнаты, смотря в звёздную даль и переводя немного неровно все свои чувства на тонкий лист, скорее даже клочок, бумаги, пылившийся до этого где-то в глубине кармана плаща. Строка за строкой. Переодически зачёркивая и переписывая то или иное слово, под пером Брауна слова складываются в предложения, предложения в текст, а текст–в еле уловимый рисунок. Портрет той, что навеки забрала его сердце, разум, а с ними и душу. Всё, каждая деталь её образа, каждое движение вызывает бесконечную лавину чувств, желание признаться, высказать всё, что на уме, говорить. Долго и красочно...Ну нет! Уж в этом боец Сабтерры уж точно не силён, речь и красивые словечки–это по части Джесси! —Джесси... Выдыхает ганделианец, в то время как в голове у него всплывает образ товарища по команде. —Чем могу помочь, друг мой? Слышится вдруг из неоткуда. Мейсон вздрагивает и резко оборачивается. В проёме виден обрамлённый светом роскошной лампы, что исходит из комнаты, долговязый силуэт Гленна. Ну надо же! —Ха-ха, не пугайся! Это всего лишь я. Обладатель глаз цвета аметиста кланяется, пока по его лицу расплывается тёплая ухмылочка. —Да...как там говорят земляне? Вспомнишь солнце, вот и лучик? Усмехается Браун, в упор глядя на нарушителя его уединения и покоя. Ухмылка с лица бойца Вентуса не исчезает, наоборот, становится словно ярче. Гленн закатывает глаза, что Мейсон игнорирует, вновь углубляясь в омут мыслей и чувств. Это действие, конечно, не остаётся незамеченным зорким взглядом актёра, читающего людей как свои любимые книги и улавливающего любую их эмоцию. Перспектива остаться без внимания золотоволосого отнюдь не радовала, поэтому парень поспешил вновь привлечь "публику" на себя: —Что это у тебя в руках? Снова ни-че-го. Теперь деятель искусства оскорблён и обуреваем любопытством. Заметив, что Браун слишком поглощён своими переживаниями, Джесси осторожно забирает из его рук листок, исписанный неровным, "прыгающим" почерком знакомого, и не теряя ни минуты начинает озакомление с содержанием. Тут-то темноволосый "просыпается". —Верни! Сейчас же! Подскакивая со скамейки кричит Браун, в попытыках вырвать писанину из гленновского на удивление крепкого захвата. —Кто она? Только и спрашивает аметистовоглазый, успевший уже прочитать пару отрывков. У Брауна аж сердце в пятки забилось! —Н..никто! Ты её не знаешь, она не с Ганделии и вообще забудь! Пряча бумажку обратно в карман, тараторит Мейсон, краснея и максимально отводя взгляд. От Гленна поступает лёгкий смешок, позже переходящий в хохот. —Ха-ха..видел бы ты..ха-ха...себя! Джесси смахивает проступившие от смеха слёзы, пытаясь выговорить хоть что-то членораздельное сквозь наплыв эмоций. Боец Сабтерры же, слыша этот переливистый заразительный смех, начинает хохотать с товарищем на пару, забывая смущение, опалявшее ещё несколько секунд назад щёки ярким алым всполохом. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Ещё долго ганделианцы смеются, стоя на балконе, освещаемом луной, а после актёр снова начинает заваливать друга вопросами и просьбами "хотя бы намекнуть", чего последний, конечно, не сделает, всё ещё не решаясь поделиться тем, что грызёт сердце парня.