— Можешь приступать, сын мой.
Слышно как во вторую часть кабинки с глухим стуком и странноватым шлепком заваливается небольшая фигура. Огромный мраморный зал освещается лишь двумя свечами неподалеку от исповедальни,так что разглядеть грешника при таком "интимном" освещении - ребусу без разгадки подобно. Темноволосый "священник" настороженно выдыхает, скрепляя руки в замок и складывая их на колени, одна нога закинута на другую и к полу с них свисает чёрное платье. Кажется, что - то идет не по плану.Ему 16.
По пятницам юноша подменяет настоящего служителя здесь и в основном хорошо проводит время за неплохую сумму денег. Верующие уже не приходят сюда в эти дни с серьёзными целями, потому что по ту сторону будки теперь сидит искусный комик, который сделает из их проблем настоящее представление и заставит позабыть об их серьёзности или безвыходности. Изначально ему платилось семьдесят рублей за час, но со временем сообщник пристрастился к торгу и шантажу, что сделало его заработок больше как минимум в два раза. — Двадцать семь часов назад я убил свою мать.. Повисла мучительная пауза. "Священника" охватил ужас и он даже пошевелиться боялся. Видимо, шутки кончились, и во всех смыслах. Кающийся разглагольствовал на японском и, похоже, с кансайским акцентом. Он там родился.. Темноволосый малый, родом из округа Киото, сам не помнит где точно, сейчас сидит в кабинке исповедальни в подпольной католической церкви на юге сурового Сахалина. Все бы ничего, но иностранцев к ним категорически не пускают. Боятся слежки и помыслов местному правительству. Мысли путаются, словно щупальца буйного осьминога, не успеваешь ни разглядеть ни, тем более, ухватиться. Однако, он умудряется помыслить о том, что стоит просто отпаясничаться и будь, что будет. — .. Выгнал отца - пьяницу. Закопал убитых им собаку и младшую сестру, - слышно как рассказчик подпирается руками позади себя и откидывается к задней стенке. Скрежет плотной ткани и шуршание меха. На дворе 3 июля, а он в куртке передвигается? Хотя, вполне логично - скрывает улики, наверняка. А теперь, похоже, наклоняет голову к плечу и, судя по стуку, болтает ногами. Будто все в порядке. И еще кое - что.. Улыбается, погань! — Скажите мне, отец, на милость.. Я герой или чертила? - теперь нет. Теперь не улыбается и в голосе его чувствуется какой - то неприятный осадок. Ах, да, стоит подметить, что тембр у провинившегося достаточно низкий и по - русски он разговаривает привычно - никакого намека на акцент. Священник окончательно теряет рассудок и свято уверенный в своей удаче, наклоняется вперед, заглядывая за перегородку. Окошко замуровано. Перед ним явно подросток, кстати, с позой малец угадал. В глаза сразу бросаются рельефные ноги, в плену белых гольф. Они, будто малы ему, сжимают бледную кожу икр. Колени, как ни странно, разбитые в кровь и, похоже, совсем недавно. Кровь все ещё живо сочится из царапин. Дальше - ляжки, обтянутые странно - короткими джинсовыми шортами и кажется, тоже малы обладателю. На теле повисла забрызганная багрово - коричневыми пятнами тельняшка, она же, в отличии от гольф и шорт огромная. Лямки еле прикрывают соски, а бледная с красными ключицами и плечами грудная клетка остается незащищённой. На предплечьях еле задержалась массивная куртка, как он и предполагал.. Меховой капюшон кажется таким большим, будто лисий хвост без обработки нацепили на несчастное изделие. На рассмотрение далось всего две секунды, ведь после этого юноша замечает перед собой, довольно смело направленное, дуло пистолета. "Священник" вздрагивает, выставляя перед собой руки: — Воу! Парень! Ты это что, серьёзно? - напуганно отшучивается. — Вполне возможно, - скрещивает ноги и улыбается. — Хреновый из тебя покаянный.. — А из тебя, я погляжу, хреновый священник. Гоните бумажник, святой отец, - с этими словами вторженец большим пальцем снимает предохранитель, показывая серьёзность своих намерений.