Красивый грех

Он что-то другое. Вероятно, это те самые голубые глаза, которые он когда-либо видел (они напоминают ему о Небесах Бога, и это так иронично); вероятно, это тот один его ленивый глаз, который полузакрыт, когда он смотрит на него (и когда он стонет, как ангельская музыка – вот, другая ирония). Нет, вероятно, это те крошечные родинки на его белоснежной шее и почти-почти до уголков его тонких губ (так несовершенно идеально), или его застенчивая улыбка (заставляющая цветы расти в Эдемском саду). Сергей закрывает глаза и боится даже думать о теле Арсения, но... Но всё же они здесь. Внутри Сергея пульсирует, а Арсений ухмыляется, и Сергей хочет большего, хочет гораздо большего, а этого никогда не бывает. Никогда не бывает достаточно, когда он водит загорелыми пальцами по всему прессу, гладкой коже, родинкам, по мраморной статуе под ним... — Ты самое совершенное чудо, которое я когда-либо видел, — шепчет Сергей, впиваясь кончиками пальцев в кожу вокруг пупка Арсения. Ухмылка Арсения становится шире, и он приподнимается, прижимая их лбы друг к другу. Его дыхание словно призрак на влажных губах Сергея. Сергей нервно хихикает, когда его карие глаза встречаются с небесно-голубыми глазами Арсения. — Как ты вообще существуешь... Почему я не могу избавиться от тебя... Сергей находится на грани того, чтобы сломаться, но затем Арсений двигается и снова начинает пульсировать внутри него. Арсений наклоняется и кусает Сергея за плечо, оставляя красноватый след на загорелой коже, затем целует его несколько раз. Снова двигается, и Сергей не может больше сдерживаться, он трясётся и не может дышать, и... Стоны и молитвы, и молитвы и стоны, и он не знает, что больше делать. И Арсений – его прекрасный грех, его единственный грех – хватает его за лицо и целует со всей своей демонической силой, проглатывая оба их стона, что кажется вечностью. — Что ты со мной сделал... — висит в воздухе, пока Арсений застёгивает брюки и рубашку. Он оглядывается на кровать, и Сергей видит что-то, предназначенное только для него – все стены Арсения рушатся прямо здесь. Арсений застенчиво улыбается и залезает на Сергея, кусая его губы. — По крайней мере, твой Бог сделал для меня что-то хорошее. — Арсений кусает нижнюю губу Сергея, и руки Сергея не могут не бродить под чёрной рубашкой Арсения. — Он отдал тебя мне. — Ты молился? Арсений ухмыляется и обнимает Сергея за шею, — Может быть, и сказал пару слов в этой вашей церкви. В конце концов, я его падший ангел, всё ещё слабое место. Сергей стонет и запрокидывает голову назад, когда Арсений начинает сосать его шею. Его самые голубые глаза сверкают в слабом лунном свете, когда он внезапно вскакивает, подмигивает и уходит. Сергей закрывает глаза и кусает губы, чувствуя кровь, оставшуюся от зубов Арсения. Он зарывается головой в подушку и проводит ещё одну бессонную ночь, чтобы проснуться с молитвой. Его Богу – всем, кто хочет слушать там, - шепчущий и шепчущий слова, пытаясь освободиться. Но зря. Достаточно одного взгляда, одной улыбки, одного прикосновения, одного бездыханного Серёжа, и он достигает Небес, о которых всегда мечтал. Но ночью его молитвы другие. Крушение дневных. В конце концов, там нет аминь. А-арс... Сергей стонет и видит звёзды среди пламени в глазах Арсения. (Это его аминь.)