your words will be like mourning

В рабочей комнате все ещё горит свет, но Миса знает, что лучше туда не заглядывать. Уже достаточно поздно, чтобы не спали только Рюдзаки и Лайт, а если они не спят, это означает только одно. И одного раза, когда она наблюдала, как предположительно её парень обменивается слюной и многим другим с долговязым, страдающим сахарной зависимостью детективом, было более чем достаточно. У нее нет ни малейшего желания видеть, как они с Лайтом целуются, слышать, как тот стонет, задыхаясь, как никогда не стонал с ней. Вместо этого она садится в коридоре, натягивая юбку так, чтобы та прикрывала колени. Пол холодный, но Миса игнорирует холод, просачивающийся сквозь одежду и пробирающий до костей. Предполагается, что Лайт любит ее, но она уже не настолько упряма в своей вере в это. Не настолько глупа, чтобы притворяться, что сама любит его. Она любит Киру. Ей нравится сама идея о нем, но на самом деле Ягами Лайт полый, как поделка из папье-маше. Он — воздушный шар, так долго заполнявший ее, но теперь лопнувший, и Миса вынуждена признать, насколько на самом деле пуста. Лайт изменился, и она не может притворяться, что это не так. Он счастливее. Светлее, если позволить себе каламбур. Без воспоминаний о Кире он совсем другой человек, и ей интересно, осознает ли он отсутствие чего-то в себе. В его глазах теплота, совершенно непритворная, и изгиб его улыбки говорит о том, что, возможно, все наладится. Но этого не произойдет, и она это знает, и от этой мысли начинает тошнить. Лайт собирается убить Рюдзаки и притвориться, что это не имеет значения. Может, и не имеет, когда он Кира, но он не просто Кира, а Рюдзаки не просто Эл. Он не будет последним, кого Лайт убьет, но Миса думает, что, возможно, будет самым значимым. И с сердцем Лайта, начертанным на этих мрачных страницах, что еще умрет в его глазах? Если он снова возьмет в руки Тетрадь смерти, он вспомнит, и память станет его погибелью. Миса вздыхает, запрокидывая голову и прижимаясь к стене, не обращая внимания на дрожь, пробирающую тело. Звук разносится по тихому зданию, и она слышит шаги, слышит скрип открываемой двери, а когда снова поднимает глаза, Лайт и Рюдзаки уже рядом. — Ты в порядке, Миса? — спрашивает Рюдзаки, ссутулившись и заглядывая ей в глаза с тревожной настойчивостью. — Миса в порядке! — щебечет она с напускной радостью. Она знает, что Эл видит ее насквозь, но она думает, что, возможно, Лайт не хочет этого, и эта мысль жалит. — Но Миса не может заснуть, не желает ли Лайт помочь ей? — Конечно, только дай мне закончить, — учтиво отвечает Лайт, и ее пронзает зависть, когда она видит сожаление в его глазах, направленных на слегка растрепанного детектива рядом с ним. Когда он отворачивается, Миса вскакивает, хватает Эл за локоть и притягивает к себе. — Никогда не позволяй ему прикасаться к Тетради смерти, — шипит она ему на ухо, и замешательство с пониманием смешиваются, борясь на лице Эл, когда она отстраняется и хлопает в ладоши. — Лайт! — восклицает Миса и следует за ним.