***
Когда она в следующий раз открыла глаза, то палата была другая. Не было ослепительной белизны прошлой, и она менее походила на медицинскую. Но в воздухе все равно стоял противный запах лекарств. Первые несколько секунд Падме лежала, бездумно глядя в потолок. Любое движение отдавалось глухой болью в теле, а конечности были словно закованы в тиски. Безмерно хотелось спать. Думать было сложно. Мысли скользили вокруг Падме, а сама женщина находилась будто в центре урагана, - ни одна не достигала измотанного разума. Падме попыталась ухватить хоть одну из кружащего водоворота, и резкая боль не преминула иглами впиться в мозг. Превозмогая приступ, Падме открыла сухие губы и шепнула быстрее, чем успела сформулировать мысль: - Э… на… к… кин. Никто не отозвался, и лишь тишина была ей ответом. Падме закашлялась и попробовала вновь: - Эн..кн.. Но буквы не желали складываться в слова, а те в предложения, ускользая из сознания. Падме снова начала кашлять, и сухое дыхание щекотало горло. - Энак…кин! – позвала Падме, не обращая внимания не боль. Падме хотелось заплакать от отчаяния. Но ей нельзя! Она же… А кто она? Ответ сам вспыхнул в воспаленном сознании. «Я Падме Амидала Наберрие, экс-королева Набу и сенатор от сектора Чоммель.» «Энакин Скайуокер, рыцарь-джедай, - мой тайный муж, который… который…» - вспоминать было сложно. «…который умер.» Даже мысленно это признание далось Памде тяжело: слезы выступили на глазах, застилая все вокруг мутной пеленой. Не было даже сил, чтобы их стереть. Падме заморгала, стараясь отогнать их с глаз. «У меня есть дети. Люк и Лейлилия,» - это была новая мысль, затмившая собой все предыдущие. - Дети! – воскликнула Падме, а боль снова стегнула плетью по ослабшему горлу. Где ее дети?! Она с трудом вспомнила их. Маленькие комочки. Голубоглазый и светленький мальчик и девочка с темным пушком волос на голове. Где же они?! Но Падме не была бы собой, если бы предалась панике. Надо восстановить все с самого начала. Перед глазами появилась сцена с Мустафара, вот Энакин душит ее… Так вот почему у нее болит горло. За что ее душит собственный муж? Ага, вот с нубиана выходит Оби-Ван. Он что-то кричит и хватается за световой меч. Дальше Падме ничего не помнит. Наверное, проходит какое-то время, потому что следующее воспоминание начинается на жестком кресле нубиана с откинутой спинкой. Падме полулежит на нем, а на соседнем сидит Оби-Ван. Он что-то говорит ей, а она ищет глазами Энакина. А потом ужасная боль и двое детей. - Где он? – прошептала Падме, внимательно разглядывая лицо Оби-Вана. На нем явственно отражалась грусть и вина. - Нет… И Падме зарыдала, давясь кашлем, слезами и собственным криком. К ней кто-то подошел. Ей вытерли слезы, приподняли кровать, чтобы она сидела, расчесали волосы и поднесли ко рту стакан с чем-то кислым. А затем Падме снова провалилась в сон.***
Следующее пробуждение было менее болезненным. И вспомнила все Падме почти сразу. Через несколько минут в комнату зашли. - Где дети? – прохрипела Падме. - Они в порядке, - ответил мужской голос. - Оби-Ван? – узнала Падме. – Где Энакин? - с надеждой спросила она. Вот бы все это было просто ужасным сном: и мертвые юнлинги в храме, и убитый муж, да даже дети! Джедай ей не ответил. Значит, она права, и память ей не лжет. Ее муж, отец ее детей мертв. - Мне очень жаль, Падме, - пробормотал Кеноби, смотря ей куда-то за спину. Слезы мигом высохли. Это ему-то жаль?! - Как ты смеешь что-то говорить мне? - из-за больного горла Падме буквально шипела. - Ты убил моего мужа и своего брата, не моргнув и глазом! Для тебя многолетняя дружба и ученичество видимо ничего не значат. А сейчас! Ты посмел заявиться ко мне и причитаешь, как тебе жаль! Никто не заставлял тебя обнажать световой меч или пробираться на мой корабль. Убирайся! И не вздумай приближаться ни ко мне, ни к моим детям! Ты слышишь меня?! Я убью тебе, Оби-Ван, если ты подойдешь к ним! На Кеноби было жалко смотреть. Он стоял, съежившись, посреди комнаты и молча смотрел на сенатора, не говоря ничего в свое оправдание. Вокруг глаз залегли глубокие морщины, они же расчерчивали нижнюю часть лица у губ. Как только Падме закончила говорить, Оби-Ван вышел из комнаты, оставляя женщину одну.***
Когда Падме пришла в себя в следующий раз, то больше уже не задавала глупых вопросов. Ее, кажется, кормили несколько раз в день, давали какие-то лекарства и осведомлялись о здоровье. Скорее всего, она даже что-то им отвечала, но ничего из этого не задерживалось в рассеянных мыслях. Через несколько дней, Падме не знала сколько, ей принесли детей, и оцепенение, сковывавшее ее все это время исчезло бесследно. Когда-то давно, будто в прошлой жизни, Падме с завистью смотрела на свою сестру Солу и двух ее дочерей. Она никогда и ни за что не призналась бы Энакину, но ей тоже хотелось ребенка. Падме понимала, что пока Скайуокер в Ордене, сама она в Сенате, а их брак тайный - о детях можно и не мечтать. Но иногда, одинокими ночами, Падме обнимала холодное одеяло и плакала. Сейчас же ее мечта исполнилась: вот они, рядом, два ее маленьких ребенка, частичка ее самой и любимого. И ничто не испортит этот момент. Чуть подрагивающими руками Падме приняла свертки и заглянула в лица Люка и Лейлилии. Мальчик еще спал, в то время как девочка любопытными темными глазками оглядывала все вокруг. Лейлилия увидела Падме, сморщила личико и собралась заплакать. - Тшшш, - Падме начала осторожно покачивать дочь. - Все хорошо, моя милая. Сейчас мы тебя покормим... Молока у Падме не было. Видимо, из-за неспокойной беременности, потому что у Солы с этим было все в порядке. Однако джедаи предусмотрели такой поворот событий, поэтому на столе Падме обнаружила коробку с детскими смесями. Осторожно, стараясь не разбудить сына, она поднялась с постели, игнорирую боль в теле, сделала несколько шагов до стола и ухватила бутылочку. Глубоко вздохнув, Падме оперлась о стол. Как же тяжело с двумя детьми! Придерживая Люка коленом, Падме осторожно перехватила баночку и поднесла ее у губам Лейлилии. Та чмокнула губами и принялась пить. И тут проснулся Люк. Падме меж тем порадовалась, что не успела далеко отойти от стола. Но сын есть не желал. Он залился громким воплем, и сестра, забыв о еде, вторила брату. - Тише, тише. Мамочка здесь, все будет хорошо, - убеждая скорее себя, бормотала Падме. Ну почему она совсем одна! Рядом нет ни Энакина, но о нем Падме старалась не думать совсем, ни Солы, которая могла бы ей помочь. - Так! Возьми себя в руки. Если разревешься еще и ты, лучше не будет никому. В конце концов. Она же Падме Амидала! Блистательная королева Набу, ради которой подданные даже хотели переписать Конституцию! Ей не было страшно ни на Джеонозисе, ни в заложниках, ни во время перестрелок, так почему же она должна бояться сейчас? Несколько дней Падме занималась детьми, и ей казалось, что она открыла такие новые возможности для себя! Например, можно держать на руках и кормить одновременно двух детей! На второй день к ней приехал дроид помощник. Стало легче. Пару раз в сутки обязательно заходил кто-то из джедаев. Обычно это была девушка чуть помладше Падме. Она чуть кривила губы, глядя на нее, но ничего не говорила. Наверное, прошло около недели, прежде чем Падме обратилась к ней с вопросом, когда они смогут вернуться домой. Рот джедайки искривился еще сильнее. - Мадам сенатор, вы же умная женщина, - а голос-то у нее какой противный. - Ваши дети даже сейчас очень ярко ощущаются в Силе. Да ладно бы только это! Достаточно вспомнить кто их отец, - если вначале Падме казалось, что рот не может кривиться сильнее, то сейчас она поняла свою ошибку. - Естественно император будет искать ваших детей. Так что, госпожа сенатор, вы официально мертвы и возвращаться вам не куда. Вчера были похороны вашего двойника с накладным животом. Все, включая вашу семью, убеждены, что вы погибли, нося дитя под сердцем. Падме глотала ртом воздух, как рыба выброшенная на берег, но так она ощущала себя только внутри. На деле же ни один мускул не дрогнул на королевском лице, только сердце зашлось в нелепо быстром беге: - На основании чего вы взяли на себя обязательство принять такое решение? По-моему, госпожа джедай, - в тон ей ответила Падме. - Вы забыли поинтересоваться моим мнением. Держать спину ровно, свести лопатки, не опускать взгляд, почти не размыкать губ. Эти правила были выучены Падме с детства и ни разу ее не подводили. - Ну что вы, госпожа сенатор, - протянула джедайка. - Как можно не понимать таких вещей? Ваши мнение и желания совершенно ничто по сравнению с том, что происходит сейчас. Мы не можем позволить ситхам заполучить ваших детей. И ради этого погибли все мои братья и сестры по Ордену. Так что простите, Амидала, ваше мнение нам действительно неинтересно. - И что же ждет моих детей? - о себе Падме решила не спрашивать. Джедайка поджала губы: - Мы их обучим, и они сделают то, что не удалось их отцу! Вернут баланс во вселенную. - Вы сделаете их оружием против ситхов, - констатировала факт Падме. - И Империи, - она даже не пыталась этого отрицать. Империя. Как же Падме могла забыть о ней. Ведь на последнем заседании Сената они все проголосовали за ее создание. Республика и демократия пали, и они добровольно подписали себе отложенный смертный приговор. Обычно Падме всегда в курсе всех последних событий, особенно политических. А последние несколько дней - или недель - она провела в фактической изоляции. Естественно, датапад ей не дали, а новости пересказали весьма неохотно и расплывчато. Злая-страшная Империя торжествует, Палпатин, как и следовала ожидать, император и именуется теперь Дартом Сидиусом, отдавая дань традициям ситхов. Сенат продолжает существовать, во всем поддерживает решения нового правительства. Верхушку Ордена поубивали новоиспеченные инквизиторы. В общем-то это было все, что Падме удалось вытрясти из редких визетеров и джедайки, которая так и не представилась. Ничего стоящего внимания в этой информации не было, да и обо всем об этом Падме знала или догадывалась. Точнее, Амидала знала даже больше. Скорее всего, Сенат был полностью под колпаком императора и действовал не то что бы добровольно. Падме считала, что внутри него идет настоящая война, а оппозицию возглавляет кто-то из организаторов Делегации 2000. Собственно, она ставила на Мон Мотму. Но вот насколько успешно это противостояние угадать было невозможно, и Падме дорого бы отдала, чтобы заглянуть на заседание нового Сената или послушать запись. А еще лучше полистать голонет часок-другой. Но ничего из этого ей, конечно же, не позволили. Поэтому Падме днем занималась детьми, а по ночам тихо плакала, чтобы не разбудить малышей. Иногда Падме казалось, что происходящее вокруг кошмарный затяжной сон. А потом Падме просыпалась посреди ночи, зажимая рот рукой, чтобы не кричать, а другой шарила по кровати, но пальцы нащупывали лишь пустоту вместо тепла чужого тела. А оставшуюся часть ночи Амидала плакала от того, что от этого кошмара, в котором от ее жизни остался лишь пепел, проснуться нельзя. Но днем она снова была железной королевой Набу. Улыбалась своим детям и рассказывала им истории о маленьком мальчике-рабе, мечтавшем увидеть звезды, кормила их, играла с ними игрушками и пела колыбельные, которые пела ей самой в детстве мама. А потом она снова ложилась в постель, и не спала полночи, глотая слезы и молчаливо воя от боли внутри. Оби-Ван долго не решался к ней зайти. Прошло, наверное, около месяца, прежде чем рыжеволосый джедай появился на пороге. Он спросил ее о самочувствие и завел какой-то пустой разговор ни о чем. Падме отвечала ему еще более вяло. Так продолжалось несколько дней, пока Кеноби наконец не произнес: - Я понимаю, ты злишься. Но ты должна меня понять. У меня не было выбора, - но сенатор молчала. - Если ты думаешь, что мне не больно от этого, что я не скучаю по нему, что я не любил его... Это не так. Каждый день я мучаюсь от того, что совершил, и это медленно убивает, но я не мог поступить иначе! Ты же политик, Падме, кому как не тебе меня понять? Разве ты никогда никем не жертвовала? Оби-Ван замолчал, а Падме повернулась к нему. - Не смей сравнивать, - отчеканила она. - Ты хладнокровно убил своего брата, как ты сам назвал его, и моего мужа. Разве это остановило Палпатина? Разрушило Империю? Ты мучаешься от своего выбора и ожидаешь, что я тебя пожалею? Ты пришел не к тому человеку. Я не смогу тебя простить. Кеноби ушел. Всю ночь Падме снился Энакин, умирающий от рук Кеноби. Джедай пронзал его мечом в спину, живот, бок, бил лезвием меча рассекая тела на части. Энакин тонул в лаве и летел вниз с обрыва... Когда Кеноби пришел в следующий раз, Падме сразу же спросила: - Он умер быстро? Но Оби-Ван не ответил, а по преждевременно состарившемуся лицу пробежала тень, замершая в карих глазах. Он потоптался несколько минут, а потом оставил Памде одну. Как только дверь закрылась, она начала швырять в дверь все, что попадалось под руку. Дети испуганно смотрели на нее. - Тише, мои хорошие, - начала бормотать Падме, боясь, что не переживет новую детскую истерику. - Мамочка просто очень расстроилось. Но все отлично... Сейчас мы с вами покушаем, а потом пойдем купаться, да? Теперь в ее снах Энакин медленно умирал. Его пытали, оставляли гореть в огне, он тонул в воде, захлебываясь и кашляя сквозь толщу. Детей начали забирать через несколько недель. Сначала на полчаса, потом на час, два... Они делали из ее маленьких крох убийц ситхов и будущих джедаев. Амидала не позволит отобрать у нее детей никому. Тогда с Падме будто слетел кокон оцепенения, а мозг начал прорабатывать план. Организовать побег оказалось несложно, и пожалуй в этом ей в значительной степени помогла джедайка. Периодически ее выводили из комнаты, и в голове была готова приблизительная схема части ее тюрьмы. В общем-то, на словах ей ничего не запрещали, просто большая часть дверей были заперты. Падме иногда прогуливалась по коридорам и залам вместе с детьми. Изобразить плохое самочувствие было не сложно. Ее протащили по десятку комнат и коридоров, где она раньше не бывала, и Падме фиксировала все, что успевала заметить: камеры слежения в углах, как минимум три датчика движения и несколько дроидов у специальных помещений. У диспетчерской, где не было камер, Падме изобразила припадок. Джедайка перепугалась и крайне неумело начала оказывать первую помочь, а потом убежала за медицинским дроидом. Падме мигом перестала биться в конвульсиях и быстро огляделась. Изображение камер транслируется сюда, как и все сигналы. Приемник был здесь же, но выходить с кем-то на связь сейчас было слишком опасно. Падме с сожалением посмотрела на комлинк и начала просматривать слепые зоны, а также местонахождение комнат других джедаев. Собственно, это не тюрьма, вот здесь и нет навороченной защиты. - Всего три уровня защиты. Пароль, сканер отпечатка пальцев и компашки джедаев то тут, то там. А говорят еще, что всех перебили! Пароль Падме отыскала быстро и внесла себя в базу данных системы безопасности. Конечно, топорная работа, и если кто-то начнет проверять, то обман раскроется в считаные секунды, но она не Энакин Скайуокер, который сбежал бы еще полгода назад, а всего лишь сенатор с небольшой планетки, имеющая о технике расплывчатое представление. Она едва успела лечь на пол и дернуться пару раз в припадке, как пришла джедайка, ведущая за собой Кеноби и меддроидов. Тем не менее, сложности тоже были: писать Падме было негде, и все приходилось держать в голове. Также были придуманы десятки запасных планов, ведь шанс у них будет лишь один. В день Х дроид принес Падме ужин, и она, глубоко вздохнув, отключила его, как учил Энакин, пока тот находился в дверном проеме. Потом она взяла завернутых в одеяло детей и, мастерски избегая камер, добралась до диспетчерской, где отключила все оставшиеся. Удивительно, но из джедаев ей никто не встретился, хотя поводов пристально следить за ней не было: Падме ни разу не показывала своего желания сбежать. Тем не менее, вилка и ножик с ужина приятно оттягивали карман. Первые две защиты она прошла легко. Все проходило слишком гладко, и это начало напрягать Падме. Заветные двери были уже видны, как вдруг впереди послышались шаги, и Падме нырнула в техническое помещение, молясь чтобы дети не заплакали. - ...Не может быть он. Я уверен, - говорил Кеноби. - Энакин мертв, а имя Вейдера мог взять любой ученик Палпатина. - Вы считаете меня глупой, магистр? Я узнала его по отпечатку, - отвечала джедайка. Падме забыла как дышать. Они говорили об Энакине, ее Энакине. Теперь ей есть куда бежать, где ее ждут! - Даже если так, - протянул Оби-Ван. - Он больше не тот мальчик с Татуина. Он ситх. - Его поглотила Темная сторона. Вы прав. В Вейдере нет ничего от Скайуокера. А у нас есть его дети. Видимо чувствительные к Силе дети почувствовали резкую смену настроения матери, и Люк вдруг захныкал. Падме зажала ему рот рукой, но было поздно. - Вы слышали это, магистр? Шаги уверенно приближались к укрытию. Падме положила детей и сжала в руке нож. Она сможет. Ради детей и Энакина. - Падме? Что ты здесь делаешь? - удивленно спросил Кеноби, а джедайка потянулась за мечом. Падме стало смешно. Столовый нож против лазерного клинка - победа явно будет за ней. - Не подходите. Мы уйдем. Сейчас. Я и дети. - Ты не можешь, Падме! - отчаянно воскликнул Оби-Ван, придерживая рвущуюся в бой джедайку. - Он ведь жив, да? Вы не можете и дальше удерживать нас здесь. Падме слишком поздно поняла, что произнесла это зря. Джедайка вырвалась из рук Кеноби и кинулась на Падме. Амидала выдернула меч из ее рук прежде, чем поняла, что сделала. Какой же он тяжелый! Меч активировался также, как Скайуокеровский. Совершенно нетипичное для Падме оружие было неудобно, но выбор был не велик. Бой был недолгим. Джедайка быстро обезоружила ее, а вся эта ситуации разозлила ее еще больше. Падме не знала, как она вообще могла хоть чем-то ответить джедайке, но драка продолжалась. Счет шел на секунды, и Падме бросилась к ревущим детям, проскользнула мимо растерянного Оби-Вана, и почти добежала до дверей, как вдруг в затылок ударило что-то тяжелое, и Падме кубарем покатилась по ступеням, ударяясь о жесткий пол. Все, о чем она могла думать - это как закрыть детей, защитить от боли. Оби-Ван подбежал к распластавшейся по полу Падме через несколько секунд. Она лежала на боку, обняв детей и будто свернувшись вокруг них. Дети ревели, но были вполне целы. Оби-Ван склонился к Падме, и увидел струйку крови, текущую изо рта. - Н-нет! - прошептал Оби-Ван, приподнимая Падму к себе на колени. Голова женщины безвольно откинулась, пачкая руки джедая кровью с затылка. А Оби-Ван отчаянно пытался нащупать пульс. Но все было безуспешно. Глаза Падме Амидалы безжизненно смотрели в потолок, ничего не отражая. Подбежала джедайка. - Мне жаль, Оби-Ван, - пробормотала вмиг осунувшееся джедайка. - Я... Я не хотела, чтобы она... Я просто кинула меч, хотела ее остановить... Сила Великая! Это я ее убила, да? - Тише. Ты не в ни в чем не виновата. Сходи за остальными, - вернув самообладание, велел Оби-Ван. - И забери детей. Когда джедайка ушла, Оби-Ван позволил подавляемым эмоциям взять верх. - Сила, только не снова! - шептал Оби-Ван, укачивая на руках мертвую женщину в наступившей вязкой тишине. - Прости меня, Падме, прошу, не умирай! Я сделаю все, что ты захочешь, не оставляй меня один на один со всем этим! Злись, кричи, обижайся, но будь жива!!! Я запутался, я не знаю, что мне делать! В ушах Оби-Вана стоял плач детей, только что потерявших мать, и он закрыл глаза Падме Амидале Наберри в последний раз.