Good Omen(s)

А.Д.Кроули смотрел в потолок, лежа на спине в своей постели, и размышлял. Не смотря на все логичные доводы и успокоения, в происходящее ему совершенно не верилось. Даже если чисто гипотетически предположить, то его изворотливый ум состоял из множества и множества частей, отвечающие за разные аспекты жизни, то даже та немаленькая часть, которая успешно руководила принятием вещей, которые не могли произойти ну никак, сейчас была в недоумении. Это состояние Кроули не нравилось (к тому же, ему было очень неуютно без своих очков). Он чувствовал себя беспомощным перед той штукой, которую выдало его подсознание в один прекрасный день около нескольких тысяч лет назад, а разобрался он с ней только сегодня. Только сейчас, тупоголовый змий. У демонов есть одна нехорошая привычка: даже имея времени навалом, они любят откладывать все в долгий ящик. Иногда это играет злую шутку. Борясь с обычно отторгаемой сладкой истомой, странным благодатным ощущением, идиотским ощущением, Кроули повернул голову. На второй половине кровати возлежал ангел Господень Азирафаэль. Его светлые волосы разметались по подушке, а широко раскрытые глаза были устремлены вверх. И, судя по всему, думал Азирафаэль не об искусно оштукатуренном потолке. Нет, он думал ровно о том же, о чем и Кроули, только, как ни странно, в куда более нецензуной манере. Оба они молчали уже десять минут и каждый ждал своего. Кроули, например, ждал, когда же тяжелое дыхание Азирафаэля перестанет звучать в его ушах (судя по всему, никогда; его он запомнит надолго). Азирафаэль же ждал, когда он перестанет краснеть. Но можно сказать, что он краснел больше от удовольствия, потому что если после всего этого он хоть заикнется о стыде - это будет богохульством. Так, последние минут десять они лежали в абсолютной тишине, и ни тот, ни другой, не знали, что нужно сказать, если нужно вообще. В воздухе над ними витала пара серо-белых перьев. С крыльями оно вышло случайно. Но из всех случайностей, происходивших с Кроули за все время его пребывания на Земле, Небесах, или в Аду, эта, несомненно, была самая приятственная. Демон с каким-то расчетливым наслаждением смаковал тот момент, когда за спиной Азирафаэля - взъерошенного Азирафаэля, вспотевшего Азирафаэля, неумолкающего Азирафаэля, несущего между вдохами и выдохами несустветную богохульщину - когда за его спиной раздался резкий хлопок (здесь надо пояснить, что ангел заявил, что подпишется на все это только если сядет сверху. Сам Кроули, к тому моменту ничерта не соображающий, готов был согласиться на что угодно). Уперевшись ладонью в живот Кроули, ангел замер. Капелька пота скатилась по его груди, и солёная дорожка пролегла аж до выпирающей тазобедренной кости. Два крыла, встрепанных, под стать хозяину, заняли едва не половину довольно-таки большой комнаты. С прикроватной тумбочки слетела лампа и с жалобным звяком разбилась вдребезги о дубовый паркет. - Ой, - только и сказал Азирафаэль, и Кроули ощутил, как он вздрогнул всем телом. - Прости ради Бога, это нечаянно вышло. Жаль светильник... Кроули понял, что данный пернатый может сейчас растерять весь свой настрой. А он только начал входить во вкус. Поэтому Кроули довольно-таки намекающе толкнулся бедрами и на удивление уравновешенно произнес: - Добрый знак. Наверное. Он поднял руку и горячие пальцы прошлись сквозь оперение, которое когда-то имело чисто белый окрас, а теперь посерело, не потеряв, тем не менее, своего премиального вида. Азирафаэль неловко выгнулся. Предвидев совсем нечестивую брань, он зажал себе рот ладонью, не дав себе разразиться благим матом. Последней цензурной мыслью Азирафаэля было: "Ах ты ж чертов искуситель, нечестную игру удумал?..". Больше он не думал ни о чем. Но сейчас Кроули мог признаться: ангел и сам-то играл не особо честно. Однако, это не волновало никого. Самым решительным образом никого. Азирафаэль заговорил первым. Он утер свой вспотевший лоб и произнес наставительным тоном: - Должен предупредить тебя, чтобы ты особо не раскатывал губу. Это не будет происходить достаточно часто, привыкнуть ты не успеешь. - Да и не надо, - в голосе Кроули прозвучала чрезмерная доля готовности. Значит, ситуация была и впрямь из ряда вон. - Но и ты знай - я не буду ждать следующие шесть тысячелетий. Ты же не заставишь так долго ждать? - он приподнялся на локте, подперев щеку кулаком. На лице его появилась немного лукавая усмешка, показавшаяся Азирафаэлю, слишком самоуверенной, но, несомненно, очень обаятельной. Естественно, Кроули ни в коем случае не думал, что имеет теперь над Азирафаэлем хоть какую-нибудь власть. Это глупая прерогатива людей - затащив кого-то в постель, они вдруг начинают думать, что теперь могут вертеть этим кем-то как их переменчивая душенька пожелает. А они оба были людьми свободными. Ну, по крайней мере, существами-то свободными точно. И, к тому же, никто никого никуда не затаскивал. Теперь Кроули казалось, что все предыдущие шесть тысяч лет неумолимо вели к чему-то подобному. Все-таки, думал он, ничего хорошего из тесного общения представителей двух нерушимых баррикад выйти не может. А вот что может выйти, так это либо что-то ужасное, либо нечто совершенно потрясающее. Кроули не знал, к какой категории можно отнести произошедшее. Нежная серая пушинка, достойная едва оперившегося птенчика, приземлилась на кончик его носа. Сдувая ее, он понял, что чихал он на те муки Ада, которые, возможно, посулит ему через пару дней радиоприемник или телевизор. И он действительно чихнул. Хотя, конечно, ничего оно не посулит. Точно так же к Азирафаэлю не станет взывать Метатрон, так как это было достаточно дурное дело для Преисподней, и достаточно благое для Небес. Коварная, но совершенно потрясная штука. Все-таки оно стоило того, черт возьми, тысячу раз стоило. - Будь здоров, - участливо отозвался Азирафаэль, вздохнув и натянув одеяло до самого носа. - Нет, дорогой мой, не заставлю. Все эти "милый мой", "дорогой мой" и тому прочее теперь почему-то обрели для Кроули кое-какую другую окраску, хотя сам ангел ничего особливого в свои слова не вкладывал. И ведь хотелось бы подумать, что теперь-то Азирафаэль, наконец, оправдал свое негласное звание "мистер Я-Голубее-Апрельского-Неба-В-Полдень". Но нет, ангелы все равно бесполы. Как и демоны. Радовало одно - никто не смог бы уличить их в мужеложстве. Дело было провернуто идеально чисто, и теперь Кроули пребывал в состоянии, близком к эйфории, и думал о том, что ради такого вполне себе можно начать курить. Сам ангел, кажется, отошел от блаженного дурмана, и теперь приготовился к своим привычным вдумчивым речам. Он прочистил горло, и начал говорить. Он говорил про то, что произошедшего должно бы хватить Кроули на ближайшие полвека, что ему вообще бы надо помалкивать ради всех святых, которые для самого демона не имели никакого сакрального значения, и не гневить не Бога, а ежели он его не боится, то хоть своего начальства бы побоялся, а также (это Азирафаэль сообщил с особой безжалостностью, желая отчитать размякшего демона за все хорошее), что он попросту старый бессовестный змий без капли стыда. Кроули слушал все, что он говорил, но толком не слышал ничего. Он наблюдал, как двигаются губы Азирафаэля, и разрабатывал коварный стратегический план того, как бы так незаметно подвинуться поближе. И, в принципе, план действовал. Но когда Кроули практически коснулся белого ангельского плеча собственным, тот встрепенулся и будто бы что-то вспомнил. - Слушай, - оживленным тоном сообщил он, с явным трудом приподнявшись. Одеяло спало с его плеч, и Кроули удовлетворенно отметил несколько следов от укусов на бледной коже шеи. - Мне буквально на днях прислали почтой такую занимательную вещь... Почему-то я уверен, что ты это оценишь по достоинству. Он соскочил было с кровати, но вспомнил, что остался в неглиже, и своевременно подобрал с пола нижнее белье. - Я сейчас, мигом, в душ и обратно. Кроули, то ли меланхолично, то ли просто разомлевши, с разочарованным вздохом пронаблюдал, как ангел исчез за дверью в ванную. Он подмял под себя подушку и, лежа на животе, задумчиво слушал приглушенный шум воды, доносящийся из душевой. Минуты через три демон различил этакое негромкое мелодичное мурлыкание, постепенно переходящее в самозабвенное подвывание. Азирафаэль пел в душе. Пел. И ладно, что когда-то по его ушам явно основательно потоптался медведь. Кроули никогда, за все шесть тысяч лет знакомства, не слышал, чтобы это ангельское горло извлекало что-то кроме нотаций, вежливых слов, бурчания, и, да. Всего того, что оно извлекло сегодняшним вечером. Забавное дело... Через пятнадцать минут, за которые вымотанный Кроули успел почти уснуть, в щелочку между дверью ванной и карнизом протиснулся Азирафаэль в одних трусах, и тут же выскочил в гостинную. Впрочем, отсутствовал он недолго. В комнату он вернулся с какой-то книгой в руках. С размаху бухнувшись на кровать, он устроился поудобнее и развернул к Кроули свое довольное сияющее лицо. - Надеюсь, что ты не имеешь ничего против чтения вслух. У меня получается вполне даже выразительно. Да, а букинист - он и в постели букинист. Решил обзавестись личным книжным змием (обозвать себя червем демон бы попросту не дал)? Но особого выбора у Кроули, как оказалось, не было. Его заманили, так сказать, медовым пряником. Позволили лечь вплотную, положив голову Азирафаэлю на грудь и даже перекинуть через него руку. Попытка же наполовину забраться на самого благодатного книгофила этой земли окончилась ничем - Кроули получил предупредительный тычок в ребро, означающий, что ему бы следовало лежать смирно и внимать. Кроули смирился, и решил довольствоваться имеющимся, а также тем, что вытертый насухо Азирафаэль был еще теплым от воды. - "Благие..."  - что? - спросил Кроули, мельком глянув на обложку. Страницы зашелестели под холеными пальчиками Азирафаэля. - "Благие знамения", - терпеливо пояснил ангел, поерзав и благополучно поборов в себе желание погладить демона по голове, а также не менее благополучно сдержав несвойственную ухмылочку. Все дело было в том, что он предвкушал. Предвкушал всевозможные "Что? Я такого не говорил, клевета!", "Откуда они это взяли вообще?", а также "Ну, ты не выглядишь настолько голубым. Правда. Нет, я не лгу, с чего ты взял?", и, конечно же, "О, а вот тут правдиво. Не, ну, может, с пафосом чуть перебор... Нет, мне это не льстит. Да нет же. Ой, вот только не смейся, ты..."цветочек"!". Он все-таки улыбнулся, но Кроули так и не догадался о истинном характере этой шкодливой улыбки. - Да... Право слово, занимательнейшая вещь. Ну, я начинаю, - он несколько раз кашлянул для порядку. Демон приготовился прислушиваться одновременно к словам ангела и к размеренному стуку его сердца. - Итак, "...был чудесный день"...