Краски

      Творческий кризис порой сваливается неожиданно. Ещё вчера вдохновение без предупреждения вваливалось в твою квартиру, опьяняя, пуская ток по венам, заставляя брать и творить. А сегодня оно улыбчиво машет рукой и теряется в городе-миллионнике, не соизволив даже предупредить о своём возвращении.       Тенген испытывает такую пустоту впервые за несколько лет работы. Он, молодой успешный художник, покоривший мир яркими картинами, которые распродаются с выставок за тысячи долларов, сейчас элементарно неспособен прикоснуться к кисти. Полгода. Шесть долгих месяцев вдохновение не посещает его. Тенген может упорно сидеть перед холстом несколько часов подряд, ожидая того «бум» в голове. Но ничего. Пустота. Изредка перекати-поле появляется. И даже привычные тараканы замолкают, оставляя совсем одного. Узую кажется, что если он не нарисует хоть что-то в ближайшее время, то сойдёт с ума и больше никогда не сможет взяться за любимое дело. Художника пугает мысль о перегорании.       Но всё меняется в одну ночь, когда Тенген среди многочисленной толпы впервые видит Его. Благотворительная вечеринка, на которую его затащил друг, устав от вечно хмурого и подавленного художника, оказывает нужное влияние, точнее, молодой парень. Агацума одной улыбкой заставляет подушечки пальцев содрогаться от разрядов тока. Тенген понимает — Зеницу составляет всю ту палитру, которая так необходима художнику.       Мужчина откровенно пялится, пока парень не прекращает разговор со знакомым и не начинает взглядом искать причину странного ощущения. Тенген ловит каждое мимолётное движение, каждую мелочь, думает, как бы запечатлел его на холсте, и не замечает, что уже и сам находится под наблюдением карих глаз. Пойман с поличным. Узуй не придумывает ничего лучше, чем перейти в наступление. Мужчина забирает бокалы шампанского у официанта и направляется к своей Музе.       — Ты. Я. Моя студия.       Зеницу замирает на месте. Он настолько растерян, что художник радуется своей маленькой победе. Агацума тихо клокочет пузырьками игристого в горле, а Узуя кроет повторно. Зеницу едва ему до плеча достаёт и под ладонью прячет чуть проскользнувшую улыбку.       — Прости, я не употребляю алкоголь. Спортсменам нельзя.       — Ясно, — понимающе кивает Тенген, растягивая первую букву, и делает быстрый глоток шипучки. Для храбрости. Потому что когда рядом Агацума, он теряет здравый смысл.       Они приходят в себя, только когда оба оказываются в студии Узуя.       За окном метель, из открытой форточки снег тянет за собой в помещение холод. А Тенген онемевшими пальцами сжимает кисть с краской. Зеницу сидит неподвижно в противоположном углу от окна и рассматривает помещение: повсюду столы с муляжами, бесчисленное количество мольбертов, гипсовых фигур. И всё в пыли. Парень прикусывает нижнюю губу, и та наливается алым.       Тенген пьян от шампанского и слишком большой дозы вернувшегося вдохновения, текущего по венам вместе с привычными уже акварельными прожилками. У Узуя в краске пальцы, а потом и скулы. Они с Зеницу хватаются друг за друга, шарят под парадно-выходной одеждой. Сталкиваются губами и никак не комментируют происходящее.       Тенген метит его всего, пальцами размазывает краску на худом подтянутом теле, рисуя только ему понятные узоры на рёбрах, прочно застревая запахом мороза и растворителей где-то внутри лёгких. Спортсмен ещё долго потом рассматривает в зеркале синяки от засосов и алеющие отпечатки на предплечьях, пока смывает краску перед тренировкой. И вспоминает Тенгена, только когда возвращается в город после соревнований.       Агацума оставляет яркие красные полосы на спине Узуя, выцеловывает его шею, пальцами вляпывается в краску, запечатлевая отпечатки на теле мужчины.       Им никак друг без друга.       Зеницу врывается в его студию так же неожиданно, как пропал после той ночи. Тенген роняет акварель куда-то на пол, смотрит на красного, запыхавшегося парня, а потом жмёт его к стене. Пальцы скользят по талии, а губы Зеницу — по его шее. Узуй успевает пересчитать выступающие рёбра, вызывая мурашки по пояснице.       Агацума плачет, обнимает его, цепляясь, как за последнее спасение. И Тенген готов задыхаться от этих объятий. Парень в бреду шепчет слова извинений о своём уходе, о том, что не предупредил, о том, что не писал, чувствуя, как тёплая ладонь раз за разом проводит по спине. Успокаивает.       Зеницу с горячим шоколадом во взгляде весь, до краёв, полностью поглощён рубиновой акварелью художника.       Прекраснее этого только рассвет, встреченный на крыше вместе, а ещё горячий шоколад Тенгена.