Я не думаю много о счастье, но я знаю, что играющая музыка делает меня счастливым. © Джаред Лето
Тишину то и дело ломала музыка. Мелодичная, громкая. Она повторялась раз за разом, в различных комбинациях, словно автор всё не мог подобрать финальный аккорд. Но время есть, есть силы, нет чего-то большего, что могло бы избавить от бесчисленных попыток. Снова и снова. Впрочем, когда рядом никого нет, ты можешь играть сколько и что хочешь, так что родители, внезапно сорвавшиеся в очередную срочную командировку, пожалуй, лучшее обстоятельство этого странного октября — Дазай иронично усмехнулся, приоткрыв окно. Воздух был терпким и свежим. Осень в Йокогаме всегда приходит неожиданно, но неотвратимо — и Осаму чувствует её особенно остро: она похожа на смерть, — думает парень, сидя один в шикарно обставленной, но совершенно неуютной квартире. Ещё день, ускользающий и призрачный, как не бывало. Но всё - таки… Сегодня что - то изменилось. С новым шансом, с новыми обстоятельствами, новым коллективом… Пусть перемены раздражают и вызывают несогласие, но дают почувствовать нечто, кроме вязкой меланхолии, в которой студент медленно утопает. Почему… Почему я должен работать с ним? Этот конкурс — то, чем я жил всё лето, проклятье… — думал Дазай, неспешно перебирая струны ловкими пальцами. Он играл свободно, легко, чисто. Брал аккорд за аккордом, казалось, без малейших трудностей, — чувствуется школа, — резко вспомнились слова преподавателя. Сложно признать, но Фукудзава заменил ему отца, когда неопытный депрессивный подросток пришел к нему, чтобы развить талант. Это было единственное желание Осаму. Настоящее. Применить свою способность, играть в группе. И вот, он почти профи, конкурс открывает дорогу к жизни, о которой только мечтал, но… Опять не хватает эмоций. В идеально отточенной игре, в кристально чистом звуке. Музыка слишком выдает душу, на который сам юный музыкант успел поставить крест. Потом несносная «Гильдия» и вынужденное объединение с «Портовыми псами»… Чертов Накахара… Так много мыслей и никакой определенности! Осаму сорвался с места и пошёл в ванную, чтобы совершить новую ошибку. Раз за разом, всё глубже. — Проснись! — кричит что - то внутри. Запястья словно обжигает, знакомый запах антисептиков неприятно разливается в воздухе, но, когда он вернётся к инструменту, играть станет легче, он знает. Только так, только через боль и мысли о ненавистном сопернике музыка оживает в руках мастера. И тревога, и печаль, и безразличие и даже борьба — но никто не слышит. Ему не столь важно: в этот момент жизнь обретает смысл, потому что он живёт в звуке гитары. Для него. Так нужно. Потому что тот, кто склонен всё анализировать, особенно остро нуждается в каком - нибудь личном смысле. А его больше нигде нет, как бы ни искал. Парень устало вздохнул, отложив гитару. Если умрет музыка, вот тогда это точно будет конец, а сейчас… Он будет пытаться. Как бы то ни было, у их коллектива попросту нет лучшего ритм - гитариста и, пока он незаменим на своём месте, было бы слишком эгоистично… Спокойной ночи — эхом отразили холодные стены. Но Йокогама никогда не спит, и Дазаю всё труднее проваливаться в спасительное чёрное небытие до первого звонка раздражающего будильника.***
Чуя гнал, как сумасшедший. Он ехал на впечатляющей скорости без какой - либо цели, просто чтобы заглушить шумом ветра ураган мыслей внутри. Поля, высоковольтные опоры, и стремительно темнеющее небо слились в сплошное размытое полотно золотисто-серых тонов. Осталась только уходящая вдаль дорога. И даже сейчас, когда он так устал, хотелось кричать от восторга: чувство скорости — одно из лучших. Парень мечтал, чтобы тот же драйв, который он способен прочувствовать, жил в его музыке и этой музыкой жил бы он сам. Хотя бы здесь не было многочисленных препятствий, которыми изобилует его беспокойная жизнь. Но сегодня что-то пошло не так. Решительно и окончательно. Как я мог позволить кому - то решать за себя, с кем работать… Черт! — Накахара едва справился с управлением, — почему именно он? Из всех, кого только мог представить себе вокалист, Осаму был худшим вариантом: каждая их встреча по необъяснимому стечению обстоятельств, превращалась в споры, перепалки, один раз дошло даже до драки, что правда, этот старый случай предпочли не вспоминать оба. — Ни за что не стану работать с таким как ты, — собственные надменные слова не давали покоя. Что же теперь, он просто возьмёт их обратно, как будто всего лишь выделывался? Но такой шанс молодым музыкантам выпадает нечасто, а он хочет, безумно хочет петь в группе, потому что только тогда свободен по - настоящему и по - настоящему счастлив, даже если каждое слово собственных текстов выворачивает наизнанку душу. Чуя привык выкладываться полностью. Он давно решил: если и придется умирать, то только на дороге или на сцене. Накахара вернулся поздно: ночной город уже вовсю жил своей жизнью, зато кое - как привести в порядок чувства всё - таки удалось. Надо же, завтра первая официальная совместная репетиция, — удивлённо подумал парень, — чем закончится эта идея Накаджимы — неизвестно, но, раз все остальные согласны, делать нечего.***
Лифт медленно поднимался на последний этаж, пока Накахара лениво изучал тексты песен с распечатки. Парень решил прийти в репетиционную студию пораньше, чтобы собраться с мыслями: так или иначе, внешнее спокойствие давалось ему с трудом: день предстоял быть ответственным, и ладно бы все зависело только от него. Сегодня к концу занятия, один из жюри предстоящего конкурса, Огай Мори, оценит их командную работу и решит: дать ребятам шанс на выступление или дисквалифицировать за недисциплинированность. — Как же это бесит! — Вслух произнёс парень. Объективно - то уровень обеих групп более чем позволяет соревноваться за первое место… А тут ещё «Гильдия» с её связями влезла в число участников против правил. По слухам, вся эта группа состоит из детей крайне влиятельных родителей — таким не откажешь. Впрочем, остаётся надеяться, что победа всё равно не достанется фронтмену Френсису и его команде. Нет уж, Чуя в лепешку расшибется, но даст своему коллективу то, чего он заслуживает… Навязчивые мысли прервало резкое столкновение на входе. — Эй, не путайся под ногами, чиби. Только не это: снова Осаму и, конечно же, он не упустил возможности вывести меня из себя, — раздраженно заметил вокалист. В руках шатен держал стакан с кофе, который, похоже, едва не опрокинул. Чуя холодно, но уверенно посмотрел в глаза вынужденного коллеги. — Ещё хоть раз так скажешь… — И что ты сделаешь, убьешь меня? Буду признателен. — Дазай выглядел непроницаемо и говорил с иронией. — Не мечтай. И избавь меня от своего остроумия. Хотя бы на время репетиций. Осаму промолчал. Он уже успел снять пальто, и стоял перед коллегой в классической рубашке с галстуком и черных брюках. Весьма нестандартная одежда для рок - музыканта. Впрочем, растрёпанные волосы и свежие бинты придавали его виду бунтарских черт. В руках Дазай небрежно держал тот самый злополучный стакан. Судя по уставшим глазам, ночь гитарист провёл без сна. Чуе стало не по себе — возникшую неловкость тут же захотелось заполнить словами. — А ты чего здесь забыл в такую рань? — Ну почему каждый раз, как я пытаюсь заговорить с ним, получается грубость… И всё-таки, мог же прийти кто угодно другой! — Я тоже рад тебя видеть, Накахара - кун, — на удивление улыбнулся в ответ Дазай, — думал поиграть в одиночестве, да и домой что-то не тянет… — Доброжелательный взгляд Осаму внезапно похолодел. Чуя видел его много раз, но так и не мог ответить на вопрос: какой он настоящий Осаму Дазай? Этот умник создавал впечатление человека - маски. Наверное, поэтому Накахара относился к нему с подозрением. И вообще, странно, что лидером группы выступает именно он, а не Накаждима… — Ясно, что же, отвлекать не стану. Чуя занял небольшое кресло в самой освещенной части комнаты. Сегодня он хотел показать остальным нечто особенное — песню, в которую вложил больше, чем когда-либо говорил о своих чувствах. Изначально парень собирался сделать это только перед своими «Псами», но даже присутствие посторонних не должно мешать планам. Вот только подобрать бы несколько последних слов… Он сосредоточено выводил карандашом варианты, когда не в меру любопытный товарищ вытащил тетрадь у него из рук. — Что это у тебя, Накахара - кун? Стихи? — Не твоё дело, отдай! — Чуя резко выхватил свою вещь, крепко схватив Дазая за запястье, и осекся. — Черт, извини… — Взгляд Накахары снова пал на забинтованные руки, а ведь ему ещё и играть так придется. Сразу же вспомнился случай со школьной дракой при работе над научным проектом. Он уже и забыл, по какому поводу, они начали ругаться… А вчера за то же их едва не лишили шанса… — Не стоит беспокойства, забудь, — Дазай снова надел маску дружелюбия. Остаток времени до прихода товарищей музыканты провели в давящей атмосфере: уют небольшой, но плотно уставленной инструментами студии, казалось, куда - то делся, а воздух чуть ни плавился от напряжения. Чуе было тошно от самого себя: казалось, несмотря на явные провокации, он ведёт себя с этим парнем слишком грубо, в то же время, Осаму явно нарывается... Дазай же отстранённо перебирал струны, изредка поглядывая в окно на густые облака. Что - то раздражало его в Чуе, это заставляло чувствовать себя неуютно рядом с ним, а ещё, с таким упертым характером, его то и дело хотелось провоцировать на конфликт и все - таки… Сейчас лучше думать о предстоящем конкурсе.***
— А вот и мы! — Бодрый голос Накаджимы ни с чем не спутать. Впрочем, Дазай слышал, как они с Акутагавой спорили ещё в коридоре. Чем-то эти двое напоминали гитаристу их с Чуей — что же, весело будет пытаться поладить при таком раскладе, но свежие догадки парень оставил при себе. Ацуши дружелюбно поприветствовал ребят, в то время как угрюмый Рюноске лишь сдержанно кивнул. Даже сейчас, наперевес с гитарой, он пришёл в своём излюбленном длинном готическом плаще. Следом вошли Хигучи, Кёка и остальные. Места для такого количества народу было явно маловато, да и общая неловкость так и витала в воздухе: вчерашние соперники сошлись ради общей цели. Одни высказывали недовольство открыто, другие лишь косвенно давали знать о неприязни — к примеру, Ацуши не в первый раз ловил на себе холодный пронзительный взгляд Изуми. Каждый по - своему старался хотя бы не сорваться и не уйти. — Ну что, начали? — Неуверенный голос блондина заставил музыкантов сосредоточиться: несмотря на общую атмосферу неприязни, к Накаджиме большинство присутствующих относилось хорошо, а Осаму так и вовсе опекал его — это стало одной из причин согласия на подобные эксперименты. С Чуей они спелись почти сразу, однако, что-то было решительно не так всякий раз, как новоиспечённый коллектив брался за совместное исполнение. Это нервировало: каждый мысленно отнимал свои шансы, становясь всё более и более раздражённым, так что вскоре обстановка накалилась до предела. — Ч-ч-чё-ёрт! — Ты снова всё портишь… — Моя гитара звучит хорошо, ты играешь слишком быстро! — Всё было в порядке, пока вы не припёрлись, я знаю, что делаю! — Так мы ничего не решим! — Не умничай: без тебя тошно… — Играть научись! — Выпендрёжник… — Лицемер! — ХВАТИТ! — Ацуши закричал так громко как мог — и все, наконец, обратили на него внимание, — мы пришли не для того, чтобы ругаться. У каждого свои причины желать победы, но по отдельности все мы уже проиграли, поэтому я прошу вас… — Он прав, — невозмутимо добавил Накахара, когда солист «Лунного тигра» на эмоциях сбился с мысли, — не стоит забывать, для чего мы здесь. Несмотря на дерзкий образ и репутацию хулигана, Чуя не любил постоянно выяснять отношения, в конце концов, он просто хотел петь. Возможно, сказано было бы ещё многое, но внезапно прибывший наблюдатель заставил всех замолчать после вполне официального приветствия. Сейчас. Им предстоит прослушивание, но сыграть вместе идеально или хотя бы хорошо до его приезда так ни разу и не вышло. Ребята старались выглядеть уверенно, но многие побледнели или отвели взгляд. О чём они только думали, тратя на брань драгоценное время… Дазай перевёл нечитаемый взгляд с лукавой улыбки Огая на сосредоточенного Накахару — он смотрел с вызовом, и больше походил на солдата, чем на певца. — Начали! Если бы кто-то спросил ребят о том, как они сыграли тогда вместе, впервые перед кем-то столь авторитетным, они сказали бы как один — всё будто в тумане, нервы на пределе, сердце бьётся, словно вот-вот проломит грудную клетку, но звук продолжает заполнять пространство, становясь чем-то единственно значимым «здесь и сейчас». Накаджима не мог поверить счастью — они действительно звучат так хорошо? И голоса сплетаются со звуком, привнося ещё больше живых эмоции — это ощущает даже Дазай — и его пальцы уже не чувствуют боли, только ту самую энергию жизни, найденную им в музыке. Накахара исполняет ведущую партию, но не думает о жюри или конкурсе — плевать, потому что сейчас он свободен, он чувствует драйв, он живёт этим ощущением — поёт, двигается, смотрит так, будто рождён для сцены. Огай видит каждого, будто насквозь, и лишь улыбается собственным мыслям: рано возлагать надежды, но, кажется, эксперимент удался на славу… Первое испытание — пройдено.