Ничтожное создание

Тартар – самая страшная тюрьма всей Японии, место куда привозят особо опасных преступников, социально опасных настолько, что их существование просто невозможно в обычных человеческих рамках. Душная комната была разделена на две половины, Томура не помнил сколько он уже тут ждет, время здесь тянулось бесконечно долго, ни единого окна или щелочки, только: два стула, стол и огромное стекло. Дверь с противоположной стороны скрипнула, режа такой чувствительный сейчас слух, от абсолютной тишины звенело в ушах, руки натирали тяжелые кандалы, сдерживающие смертоносную причуду, а во рту давно пересохло. Как до такого дошло, хотя это и было ожидаемо, главное сейчас просто оставаться спокойным и просто держать язык за зубами, главное оградить Изуку, главное защитить его, защитить, защитить, защитить... кажется, я начинаю бредить. Довольный вид детектива Цукаучи выводил из себя, хотя его можно понять, они так долго гонялись за лидером лиги злодеев, что успели уже и со счета сбиться и вот он опускается на противоположный стул, немного молчит, размышляя о чем-то про себя, достает маленький диктофон и начинается очередной допрос... - Здравствуй Тенко Шимура, как ты себя чувствуешь? – голос уже ненавистного Шигараки детектива противно отдавался в голове, сейчас ему как никогда нужно собраться с мыслями, но все никак не выходит, только светлый образ Изуку в их первую встречу продолжает вертеться в голове. - Попрошу обращаться ко мне – Шигараки Томура, никак иначе, и прошу не забывайте про вежливость, давайте на «вы». – Тенко – так его мог назвать лишь один человек, даже ВЗО не дозволялось свободно обращаться к юноше по настоящему имени. В действительности это было довольно символично, ведь только Мидория знал его настоящего, не одержимого планами наставника, импульсивного подростка, а просто Тенко, которого Циник вытащил из самых глубин Ада. - Хорошо. Итак, сегодня мы поговорим о Мидории Изуку, кем он вам приходиться? – все внутренности резко скрутились, словно разряд тока прошелся по телу, самый ответственный момент, нельзя было допустить промашки, нельзя подвергнуть опасности его будущее. О, но как же Томура сейчас мечтал сдавить шею упрямому детективу, но не смел произносить имя Циника так просто, ведь в их кругах все знали – к господину Мидории только на «вы» и никаких пренебрежений, иначе его ревнивый возлюбленный расщепит вас на атомы. - Мальчишка был отличной игрушкой в моих планах, стоило дать ему капельку любви, и он растаял, полностью доверяя мне себя. Я мог вертеть им, как пожелаю, а этот идиот и слова не говорил, он ведь хорошо вас запутал, вы так долго пытались разгадать его шифры, что даже не подумали, что он может оказаться марионеткой. – слова с трудом вырывались из горла, если смотреть на ситуацию так, то это и правда реалистично, многим вокруг действительно так казалось, а слухи ходили давно. Вот только не Мидория стал марионеткой, а Шимура, что решил добровольно сдаться в столь заботливые руки, которые так и не посмели им воспользоваться. - Как вы впервые встретились? – Цукаучи явно не был в восторге от услышанного, и его перекошенное шоком лицо того стоило, удивительно, насколько проницательным был цепной пес полиции. - Я притворился раненым, а этот идиот просто не смог пройти мимо, я всегда поражался его глупой добросердечности, но знайте один шрам того стоил, заполучить в свои ряды подобного стратега уже пол победы. – вопреки расхожему мнению Изуку сам напросился в организацию, хоть Томура и был против, тот все же стал не официальным ее членом, которого в лицо знали единицы и это сейчас, как никогда хорошо, играло им на руку. Что касаемо шрама, о нем было приятно вспоминать, Мидории всегда нравилось его целовать, будто извиняясь за что-то, а их долгие объятия всегда заканчивались ощупыванием ужасного рубца. - И все же ты здесь за решеткой... - усмехался детектив. - За мои просчеты мне и расплачиваться. – и это была отвратительная правда, которую так не хотелось принимать, очередная операция пошла коту под хвост, когда на поле боя явился Изуку, самолично вытаскивая Шимуру из лап бледной госпожи. А злодей просто не мог позволить схватить своего Циника, в итоге подставился сам, глупо проколовшись, давая себя поймать. - В каких отношениях вы состояли с Мидорией младшим? - Он меня любил, я им пользовался, все просто. Мальчишка был настолько забитым, что и не понял, как оказался в моих сетях, а потом покорно делал все лишь бы я не бросил его. Забавно, а именно с моей подачи он застрелил того героя. – он не мог простить себе подобного, сделать из любимого человека убийцу, и в правду непростительное деяние, Томура тогда чуть не попал под вражескую причуду и уже готовился к переломанным костям, но раздался выстрел, а тело врага, с дыркой в голове, упало на мокрый асфальт. - Хотите сказать, все преступления Изуку Мидории совершенные после вашего знакомства, ваша работа. - Да... Так они говорили еще долго, с каждым словом Томура все мрачнел и мрачнел, к горлу подступал ком, врать о подобном было страшно, зная, что это все может услышать его мальчик. Шигараки многими пользовался, вертел как пожелает, но не Мидорией, он с самой первой встречи стал особенным, его милый Циник, он всегда его любил, даже ВЗО не мог сравниться с мальчиком. Приходилось врать, Мидория действительно совершил множество преступлений, но, если он возьмет всю вину на себя, Изуку будет в безопасности, а особенно учитывая спектр его психологических расстройств мальчика точно признают не виновным. Многочасовой допрос наконец-то закончился, детектив убрал диктофон и сказал то, от чего сердце злодея чуть не покинуло тело. - Это ведь все ложь? Ничего, я все понимаю, ты хочешь оградить мальчика. Я говорил с ним он действительно этого достоин. Ты же понимаешь, что будет если я передам эти показания в суд. - Изуку, его будущее, куда важнее моего... - Вот, напиши ему письмо, ты сможешь передать его лично в руки Мидории, а потом тебя ждет казнь. «Здравствуй, Циник. Я пишу тебе уже из тюремной камеры, скоро меня ждет смерть, я много чего не успел тебе рассказать, еще больше не успел сделать, ты знаешь красноречие не мой конек, но поскольку это последнее мое тебе письмо, я постараюсь. Мне осталось не долго, приговор еще окончательно не вынесли, но суд назначен через три дня, ровно тогда меня и не станет. Сегодня я говорил с детективом Цукаучи, он расспрашивал меня о тебе, мне пришлось много ему наговорить, поэтому запись, которую ты услышишь причинит куда больше боли, чем все то, на что я тебя обрек. Признаться честно, я в отчаянии, не знаю, что случиться потом, но я уверен, ты останешься в безопасности, Изуку. Я прошу тебя лишь об одном – будь счастливым, я не заставляю тебя жить, жить для тебя противоречит счастью, поэтому если ты захочешь встретить меня преждевременно я не буду осуждать, думаю вариться в одном адском котле будет забавно. Я бы хотел провести вечность рядом с тобой, и мне известно, что я никогда не услышу твоего ответа, но, знай, в тот день, когда ты тащил меня по подворотням, в ужасный ливень, стал лучшим из всех. Мне тяжело писать эти строки, я очень смущен, ты, наверное, еще помнишь это редкое зрелище, я очень скучаю и каждый день вспоминаю твои огромные зеленые глаза и запах пыли с мятой в волосах. Единственное, о чем я сейчас жалею, это то, что не в силах лично отдать тебе эту вещицу, для меня ты всегда был загадкой, но мне хочется верить, что в этот раз я предугадаю твой ответ. Отдашь ли ты раз и навсегда свое сердце мертвецу? Потому как я намерен умереть с кольцом на пальце. Твой любимый эгоист, Тенко Шимура.» Я читал это письмо уже после заседания суда, весь этот фарс все еще не выходил из головы, твой с неправильным наклоном подчерк, стал вдруг невероятно притягательным, сколько бы я его не ругал. Мне чудом удалось не порезаться дрожащими руками открывая конверт, там были лишь листы, и обручальное кольцо, такое же я видел на тебе сегодня. Единственное, что осталось от твоих родителей, материнское ты отдал мне, мне не нужно было читать пожелтевшие, промокшие от твоих слез листы, я и так все понял. Мне оставалось только одеть это узкое золотое колечко с зелеными изумрудами, прошло уже много лет, а я все также перечитываю теперь заламинированные страницы, где появлялось только больше мокрых следов. Я так и не смог тебя отпустить, как и умереть мне не по силам, мне все еще страшно увидеть огонь ненависти в твоих глазах, если я решусь причинить себе вред. Я жил, продолжал страдать, но теперь все изменилось, у меня была надежда, давно мертвая надежда, которую я не могу прекратить лелеять.