***
Геркулес действительно вернулся на Олимп. Отчитался перед отцом, поклонился матери, забрал что-то свое и ушел. Конечно, перед этим поболтал с сестрой о том да об этом. Афина была опечалена, что брат не задержится. Но это было очевидно с самого начала.«Прошу тебя лишь о двух вещах, Герк. На этот раз послушай меня внимательно. Во-первых: выбирай врага, товарища и друга, все хорошенько взвесив. А во-вторых…» — тут девушку перебили. «Это место уже давно не мой дом, Афина. Ты то это знаешь.» — в глазах читалась горечь. «Во-вторых: она смертная. Ты не можешь избежать ее смерти — это не в твоих силах. Ее душа все равно окажется перед судом.» «Я знаю, сестра. Поэтому я и хочу отдать ей все время, что могу.»
Афродита однажды давала понятие слову «любовь» публично. Конечно, богиня мудрости готова поспорить с ней до сих пор, хотя и молчит. Она смотрит в след младшему брату. Осанка прямая, волосы отросли, кожа побледнела, а в взгляд — когда Геркулес отвернулся она поняла что это — зачесалась мудрость. Но здесь видимо и вправду любовь самоотверженная до крайности, горькая и приторная, с заранее предрешённым исходом и не самым хорошим, как минимум, для одного. Такая любовь с примесью отчаяния в будущем специально для людей у Афродиты заготовлена. А Геркулес принял это как что-то должное, что-то, что он заслужил со всей печалью и горем. Как и большинство богов, что когда-то полюбили смертных. Принял он это с невероятной легкостью, без гнева, не злясь, а хватаясь как можно сильнее. Хватаясь за чувство, словно за спасательный круг. А, возможно, это он и есть. А Геркулес заботился о Мег, говорил с ней о разном, рассказывал, что где и как, смеялся и улыбался не сравнено счастливой улыбкой. Еще в Подземном царстве Герк готовил себя к неизбежному и держал девушку от богов насколько мог дальше, заходя на час в гости. Мег лишь в ответ смотрела влюбленными, благодарными глазами. Она говорила по вечерам слова любви и нежности, любя лишь сильнее прежнего.«Мегара, что ты думаешь насчет вечности со мной?» «Мечтаю о той, что мне отведена судьбой.»
Да, он пытался найти способы как-нибудь обмануть смерть, скрыл девушку от взора богов — как же он благодарен Гекате, что обучила — и думал об этом долго. Потом пытался уговорить Мег на бессмертие, но не вышло. Она на отрез отказалась. А Геркулес постепенно менялся в след за ней, чтобы Мег не чувствовала себя странно рядом с вечно молодым юношей. Это он мог для нее сделать. И однажды Мег захворала. Она и до этого болела, но на этот раз... Это был точно конец ее жизни и какая-то шутка от мойр для Геркулеса. Помочь он ничем не мог. Просто был рядом, пытаясь немного уменьшить страдания.«Ты будешь помнить меня?»
В последний миг он дал ей монету. Двойную монету специально для Мег всунул в ее исхудавшую руку. Девушка в душе, пусть и женщина внешне, улыбнулась совсем слабо. Она знала, что может эта монета. Геркулес однажды рассказал об этом «пропуске». Без очереди, без лая Цербера, с благосклонностью судей она приняла смерть без мучений. Аид был весьма удивлен, а потом допытывался до Гекаты. Спокойное путешествие по Подземному царству этой душенки, чуть ли не исчезновение Геркулеса со сцены и деланное спокойствие юного бога — это явно ее заслуги.«Ну, знаешь однажды Геркулес ко мне пришел, попросил меня ему монетку заколдовать да чарам кое-каким обучить. И не смотри так на меня. Ты тогда в реке Стикс вместе с душами плавал, а он тут работал за тебя, еще и так усердно. Не смогла ему отказать.»
В ответ Аид лишь приподнял одну бровь. Геката кивнула, усмехнулась и ушла в неизвестном направлении.***
Когда же Деметра стала печальной из-за исчезновения дочери, а Орфей отправился в Царство мертвых за любимой, боги наблюдали за всем с Олимпа. Геркулесу было противно от этого. Ему всегда было противно от этой божественной привычки. Он больше сам любил участвовать, помогать, чем просто смотреть. Тем более в этот раз он возвращал долг! надо было стараться еще усерднее. Жаль, только Орфей забыл о чужом совете и обернулся. — Так вот, что ты имел тогда ввиду в Афинах… При встрече парень выглядел печальней некуда. Геркулес его понимал сейчас, как никогда раньше, хорошо, но ничем больше помочь не мог. Даже боги старались не идти против судьбы. Слишком уж это хлопотно, чревато последствиями и весьма непредсказуемо. Проходили однажды… — Орфей, ты сделал, что смог. — Я сделал не все, что мог. — Ты же в курсе, что не каждый смертный способен пройти в Аид? А ты плюсом еще и поговорил с моим дядей, уговорил его на столь эгоистичную сделку и вообще… Парень посмотрел на бога. Порой Орфей забывал, что Геркулес был вообще-то богом и с ним лучше не шутить. С ним лучше не спорить. Ему лучше бы кланяться с уважением и благоговением. А еще Геркулеса лучше не осуждать, потому что он проклянет и не заметит. Плевать, что порой этот бог ведет себя, как смертный, а порой и выглядит соответствующе. — Мне кажется или это осуждение? О, Орфей, милый, глупый Орфей. Я помог тебе чем смог. Монетка мне дорогого стоила, и я не люблю ходить в должниках. Монета. Орфей о ней совсем забыл. Геркулес в самом начале дал ему бронзовую монету без чеканки и просил вернуть при встрече, но сейчас. Парень начал шарить по карманам. Сейчас ее нигде не было. Хоть, Геркулес и не обидится, но теперь наврядли певец будет у сына Зевса на хорошем счету. Плевать, что Герк покровительствует героям, коим и назвал однажды Орфея. Плевать, что бог помогает людям зачастую просто так. Не плевать, что он чертов плут, вор, а иногда и мошенник, и путешественник не знает у кого была «позаимствована» волшебная вещица. За ним однажды могут прийти, а он и не поймет из-за чего. Геркулес смотрел прямо ему в глаза. Этот, казалось бы, мальчишка любил правду, хоть и не был ее богом. С Олимпа тогда, неопределенное время назад, его именно за правду и погнали, как говорил сам бог. — Неужто потерял? — вопрос прозвучал с слишком явной издевкой. У Орфея с Геркулесом было связано слишком много «слишком» и «плевать». Почему-то понял он это только сейчас, и, к сожалению, это понимание никак не помогает. — Чего завис? — Да вот думаю, как лучше об этом спеть? Тебя упоминать или не стоит. Геркулес улыбается ему беззлобной улыбкой, смотрит по доброму и поворачивает голову в сторону холмов. — Не стоит. Поверь мне, не стоит. Меня и без этого много где упомянут.