Страх потери

      Надо сделать воду потеплее, а то руки уже замёрзли от холода. Мыть посуду после ужина так удручает. После него хочется лишь докатиться до любимой кроватки и отдыхать. Зачем вообще посуду мыть? Купил одноразовую и живи счастливо. Жаль, не я выбирала этим братьям посуду в дом: мой выбор был бы очевиден. — …Мамоко! Ты оглохла что-ли? — крикнул парень с растрёпанными волосами, одетый по-домашнему. — Извини, Риндо, что ты говорил?       Вот чёрт, слишком задумалась. Надеюсь, он не сильно разозлится.       Я поспешно выключила кран и вытерла руки о свой белый фартук. — Ран сказал, что ждёт тебя в комнате. Как закончишь, зайди к нему. — Поняла…- с наигранной улыбкой произнесла я. — Спокойной ночи.       Риндо ушёл, бурча что-то под нос, я даже не пыталась понять, что именно.       Так устала. Хочу поскорее снять эту не шибко удобную униформу и лечь спать. Радует, что осталось одну тарелку домыть, ну и тут была обратная сторона монеты. Надо иди к Хайтани, который по вечерам совсем не сном занимается. Он вообще человек? Иметь столько энергии — сумасшествие.       Закончив с одной работой, я направилась выполнять другую в комнату Хайтани как какая-то трудолюбивая пчёла. Я шла по коридору, но именно сейчас, ни вчера, ни завтра, он казался невероятно длинным. Обычный, не особо отличающийся от других, коридор из-за противной сонливости и непонятного чувства кажется бесконечным. Спорные, мутные ощущения, будто находишься во сне: всё воспринимается искажённо. Стены и высокий потолок только больше вызывали сонливость своим монотонным цветом.       Уже подходя к двери, я замерла резким волнением без последующих действий. Это чувство больше походило на трепет перед свиданием с любимым, что вызвало вопрос и удивление. Казалось, я могу простоять так долгое время, размышляя над причиной своего неестественно поведения, лишь бы не входить в чёртову комнату. Мой глубокий выход прервал спокойствие, и ручка двери была повернута, а дверь открыта со скрипом: скольких усилий стоило простое, обыденное действие.       Зайдя в комнату и увидев всё тот же привычный интерьер: большую кровать, застеленную чистым одеялом, которое я сегодня стирала, журнальный столик, кресло, — моё необоснованное волнение не оставило от себя следа. Ран вальяжно сидел в кресле и дремал с книгой в руках, от него веяло безмятежностью. Я, стараясь тихо подойти, аккуратно забрала книгу и уже собиралась положить её на стол, но вдруг судьба, в которую я категорично не верю, повернулась ко мне спиной.       Равновесие покинуло меня. То ли вина этой ситуации лежит на мне, то ли на каблуках, пока не ясно, но моей подушке безопасности отдаю должное. Чудо произошло бы, если подушка не проснулась, но его не существует. — Если хочешь меня соблазнить, то у тебя не очень выходит.—сказал сонный Ран.       Я в паре сантиметрах от его губ, а это всё что он может мне сказать? — Могу попробовать снова.       Без лишних чувств, лишь ведясь на глупую провокацию, я поцеловала Хайтани в губы не в первый и не в последний раз. Образовалась бы неловкость, не сделав я что-нибудь, да и Ран не выражал протест, пылко целуя меня в ответ.       Мы оба знали, что сегодня должно было случиться. Это стало приятной обыденностью. Мы оба знаем, что будет завтра утром и не против этого. Мы уже привыкли к этой цикличности. Я даже привыкла к страстным поцелуям по всему телу, которые он делает сейчас, и нередкой грубости с его стороны.       Мы переместились на кровать: моя кожа коснулась мягкого пледа. Тонкая грань между поцелуями и чем-то большим растворялась, как мерзкое лекарство от тошноты, которое оставляет неприятное: тот мерзкий бархатный вкус во рту и ощущение сухости. Мокрые тела, странные ощущения в низу живота и его теплые объятия — всё это повторилось и сегодня. Он как и прежде ласкал мою грудь как малое детя, не давал передышки как необузданный, от чего в горле становилось всё суше. Как обычно он доводил меня до блаженства, после которого шла мука ради его утехи. В наших отношениях не было ничего особенного, ничего гумманого, лишь мутное желание, как подобает человеку, никак не зверю. В них не было той самой искры как в книгах и заканчивалась наша любовь так же быстро как начиналась.       После фальшивой любви я быстно засыпала в чужой кровате. Видать, день и Ран меня сильно измотали, но, не смотря на это, мне приснился сон. В нем были воспоминания о моём становлении горничной. Я думала, что давно забыла те дни, но чувство настольгии накрыло меня с головой до невозможности дышать.       Тогда были не лучшие времена, и жаловаться на жизнь я никому не смела: мне в голову такая мысль не приходила. Как в пубертатный период я даже не понимала сейчас у меня трудный период или мои лучшие годы, но финансовые проблемы всегда тревожили. Мое положение всегда оставалось ярким и понятным в отличии от решения изменить его. Прозвучит забавно, но тогда я уверяла себя, что вся причина бед в князе Ужасе. От этих мыслей становилось не так тошно, как от реальности.       В один день на просторах Интернета я нашла объявление о поисках молодой горничной: оно выглядело крайне подозрительно. Мое воображение о старом богатом извращенце работодателе вмиг вспыхнуло, но, увидев заплату, сам князь Ужаса словил шок и умер. Из-за страха потярять выгоду, я постаралась скорее набрать и позвонить по номеру, указанному в объявлении. Было наплевать, кто работодаль, хоть лысый дед-извращенец, хоть уже оживший князь Ужаса, хоть скрупулёзная противная карга средних лет. Главное, чтобы были готовы платить прописанные в объявлении деньги.       Слушая телефонные гудки, мое сердце тревожно хотело чуда. Чувство трепела и волнения были такими сильными, что грань между сном и реальностью собиралась разорваться. — Абонент временно недоступен: перезвоните позднее.       Всплеск эмоций нахлынул на меня, из-за чего мой сон резко оборвался: я проснулась.