***
— Что мы делаем? Он не знает, сколько раз она спрашивала об этом. Почему она все еще спрашивает? — Ты сама прекрасно знаешь. — Она вздыхает. — Хочешь прекратить? — спрашивает он. Почему он все еще спрашивает? Он уже знает чертов ответ. — Нет. — Тогда перестань спрашивать. Она садится, и его взгляд блуждает по гладкой коже ее спины. — Тебе не понять, — говорит она, качая головой. — Я прекрасно понимаю, черт возьми. Ты чувствуешь себя виноватой. Хнык-хнык. Что я должен с этим делать? Она поворачивает голову, бросая на него ядовитый взгляд, скидывает шелковое покрывало и встает с кровати. Он хватает ее за запястье. — Чего ты хочешь? — Еще рано. У нас есть время. — Для чего, еще одного раунда? С меня хватит, — говорит она. — Конечно же, — саркастически отвечает он, отпуская ее запястье, чтобы позволить ей одеться. Неважно, что она говорит, когда уходит. Она всегда возвращается. — Иди к черту, Малфой.***
Она всегда возвращалась. Больше нет. Она никогда не произносила этих двух слов, но он почувствовал их, когда она в последний раз покидала его квартиру. На некоторое время ему удается отвести от нее взгляд, беря бокал вина у проходящего мимо слуги. Все началось вот так, правда? Да, в этом самом зале.***
— Грейнджер, что ты здесь делаешь? Она выглядит оскорбленной. — Ты же знаешь, я тоже работаю в Министерстве. — Я не об этом. Думал, ты уехала из страны, чтобы заниматься более «важными» делами. Она закатывает глаза и поднимает бутылку в руке, чтобы сделать большой глоток. — Важные дела, конечно, — говорит она. — Я была так занята, что за последние два года ни разу и не выспалась. Наверное, именно так и происходит, когда оказываешься единственной, кто желает выполнять свою работу полностью. Он удивляется, почему она говорит с ним об этом. — Все в порядке, Грейнджер? Она смотрит на него с притворным удивлением. — С каких это пор тебя волнует, все ли в порядке со старой доброй мной? Он качает головой и собирается уйти: — Забудь. — Подожди, подожди, прости меня. Я не хотела тебя обидеть, о, Малфой Могучий. Ее слова звучат слегка невнятно, и он поворачивается к ней лицом. — Ты что, пьяна? — Нет, конечно нет. Он забирает бутылку у нее из рук и хмуро смотрит на этикетку. Это эльфийское вино, которое его родители зарезервировали для особых гостей на ужине — оно очень крепкое, поэтому обычно в течение всего обеда подается только один бокал на человека. Эта бутылка уже наполовину опустошена. Он смотрит на Гермиону, удивленный тем, что она все еще стоит на ногах. — Где ты это нашла? Это не для гостей. — Это я знаю, а ты вот выясняй. Она теряет равновесие и падает на Драко, и он жестом подзывает слугу. Тот уносит бутылку вина. Освободившимися руками Драко берет ее за плечи и начинает отталкивать от себя. Хотя, похоже, у нее другие планы. Гермиона хватает его за лацканы пиджака — тема одежды этой вечеринки, в соответствии с лейтмотивом «Прощание с Малфоями», который его отец теперь так любит, вращается вокруг маггловской моды — и прижимается носом к основанию его шеи. — Ты всегда так хорошо пахнешь? — Ты слишком пьяна, чтобы действовать себе во благо, Грейнджер, — рычит он ей на ухо. Драко отталкивает ее, крепко держа за плечи так, чтобы находиться с ней на безопасном расстоянии вытянутой руки. Она смеется: — Думаю, я просто достаточно пьяна, большое тебе спасибо. Какой в этом смысл, он понятия не имеет. Но знает, что должен отвести ее в комнату и уложить спать, пока она не навредила себе. На самом деле нет никакого способа оправиться от этого вина, кроме как отоспаться. Он оглядывает зал, но Уизли и Поттера нигде не видно. — Пойдем, — говорит он, вытаскивая ее в коридор. Никто не замечает их ухода — там достаточно людно. Он ведет ее в одну из многочисленных гостевых спален и укладывает на кровать. Но прежде, чем успевает выйти из комнаты, дверь захлопывается и запирается на засов. Вздохнув, он достает волшебную палочку, чтобы отпереть дверь, но палочка со свистом вылетает у него из руки, прежде чем он успевает среагировать. — Какого черта, Грейнджер! — произносит он, оборачиваясь. Она крутит его палочку, озорно улыбаясь: — Подойди и забери, Малфой. Эти слова, слетающие с ее губ, в сочетании с дразнящим выражением на ее лице… внезапно в комнате становится в десять раз жарче. Ему следует развернуться и уйти. Поэтому он пытается… он отворачивается и пытается отпереть дверь, но ручка не поворачивается. Затем маленькие ладони Гермионы касаются его бедер, и он подпрыгивает. — Только один раз, Малфой, — бормочет она. — Ты никогда не задумывался, на что это было бы похоже? Он с трудом сглатывает и соглашается на ложь: — Нет. — Ни разу? Только не говори, что не было ни разу, чтобы ты не задавался вопросом, каково это — трахать меня, пока я не перестану соображать. Твою мать. Он не может поверить, что эти слова слетают с ее губ. Он чувствует, как твердеет член. Гермиона руками касается его груди, скользит ниже, и ее голос превращается в шепот: — Бог свидетель, я думала об этом не раз. Драко отбрасывает от себя ее руки и поворачивается к ней лицом, намереваясь оттолкнуть, но на ее лице такая нехарактерно хитрая ухмылка, что он колеблется. Она начинает заваливаться назад, и он инстинктивно делает большой шаг вперед, чтобы подхватить ее. Она широко улыбается и тянется за спину, к кровати, где лежат их палочки. Он понимает: она планировала, чтобы он остановил ее падение, но она смогла дотянуться до них. Черт, даже когда она пьяна, она умнее его. Один взмах их палочек, и его пиджак исчезает. — Это не смешно, — говорит он, поднимая ее на руки. Драко бросает ее на кровать и тянется за своей палочкой, но Гермиона делает взмах, и его отбрасывает к противоположной стене. — Прекрати, Грейнджер. Поверь, утром ты пожалеешь об этом. — Только один раз, — говорит она. — Один раз — это все, о чем я прошу. Один быстрый трах, и все. Эта дикая, раскованная Грейнджер невероятно возбуждает, и его разум автоматически подкидывает множество образов… потная, обнаженная Грейнджер извивается под ним, когда он входит в нее сзади… ее лицо, когда она выкрикивает его имя, губы приоткрыты, а глаза зажмурены… Блядь. — Только один раз, — повторяет она в третий раз за вечер. Он понимает, что эти слова шепотом звучат прямо у его уха, и с этого момента его тело берет верх. Драко стягивает бретельки маленького черного коктейльного платья с плеч Гермионы и стаскивает материал вниз по ее изгибам, прежде чем снять с бедер, позволяя упасть на пол. Несмотря на свое пьяное состояние, она быстро расстегивает пуговицы на его накрахмаленной рубашке. Он наклоняется, чтобы поцеловать ее в губы, но она избегает его, покрывая горячими поцелуями его ключицу. Он откидывает голову к стене. — Никаких поцелуев, — шепчет она в его сверхчувствительную кожу. — Почему? Вопрос — это рефлекс. На самом деле ему все равно, и когда она не отвечает, он не беспокоится. Он крепко обхватывает ее и разворачивает их, прижимая к стене. Он ласкает ее грудь через тонкий материал лифчика, и она стонет в знак одобрения. Он прикладывает губы к ее уху и берет мочку в рот. Она стягивает с него рубашку, и он сбрасывает ее. Она нежно проводит ногтями по его спине, и он шипит ей в ухо. В его голове просыпается голос разума, говорящий, что она делает это просто из-за большого количества выпитого вина… и если он действительно ей уступит, вероятно, завтра утром она проснется и заколдует его. — Грейнджер… — Заткнись. Просто заткнись. Она отталкивает его на шаг назад и опускается перед ним на колени, протягивая руку к пряжке ремня. О, блядь.***
— Драко? — Это не тот голос, который он хочет услышать. Даже не близко. — Драко, с тобой все в порядке? Он возвращается к реальности и улыбается. — Дафна, привет. Да, я в порядке… извини. — Так приятно снова тебя видеть, — говорит она. — Да, очень приятно. Как поживает твоя семья? Вероятно, эта вежливость убьет его, рано или поздно. — О, с родителями все в порядке. Они продолжают говорить о том, чтобы выдать замуж Асторию, но она до смешного влюблена в маггла, которого встретила прошлым летом, и ей больше никто не нужен. — Кто бы мог подумать? — отвечает Драко. Он не может найти ни капли интереса к словам Дафны. Затем он слышит усиленный голос из передней части зала. Он поворачивается в ту сторону и видит Поттера, стоящего на столе так, чтобы все могли его видеть. Драко вздыхает. Все эти столы были очень дорогими и к тому же ручной работы. Почему Поттер не мог просто наколдовать себе сцену? Его бывший заклятый враг предлагает тост. Дафна улыбается и слушает речь Поттера. Драко блуждает по присутствующим взглядом, пока снова не останавливается на ней. Она смеется над чем-то, что сказал Поттер, и Драко замечает, что остальной части присутствующих, кажется, тоже весело. Он выдавливает улыбку и обращает внимание на Мальчика-Который-Выжил. — …о, погодите, я кое-что забыл. Должен сказать, какое же облегчение, что Драко… в смысле Драко Малфой, но вы все уже знаете, кто он такой… решил позволить нам провести это празднование здесь. Видит бог, лучшего места для бала не найти. Так что, Драко, где бы ты ни был, спасибо. Он улыбается, но не проявляет себя, и Дафна игриво бьет его в плечо. Затем все поднимают бокалы. Снова звучит музыка, и Драко привлекает внимание слуги, чтобы избавиться от пустого стакана. — Итак, — начинает Дафна, — есть ли в твоей жизни кто-то особенный, Драко? — Нет. Его взгляд на мгновение задерживается на Гермионе, прежде чем вернуться к Дафне. — Ну, это прекрасно, не так ли? — говорит она. — Почему бы тебе не сделать одолжение, подойди к Астории и поздоровайся с ней? Из-за спины Драко раздается низкий голос: — Даф, разве я не говорил тебе не просить Драко? Драко ухмыляется и делает шаг в сторону, чтобы поприветствовать друга: — Приятель, я думал, ты не придешь. — Ну, я должен был тебя спасти, разве нет? — отвечает Блейз. — Спасти его? — спрашивает Дафна. — Не верю, что ты можешь так сильно ненавидеть свою невестку. Блейз смеется. — Лично я не спасаю его от Астории. Я спасаю его от необходимости брать на себя обязательства. Не так ли, Драко? — В обязательствах нет ничего ужасного. Похоже, тебе это нравится, — отвечает Драко. Блейз обнимает жену за плечи. — Да, я не могу жить без этой невыносимой маленькой ведьмы. — Ты никогда не можешь просто сделать мне комплимент. Он всегда должен сопровождаться шпилькой, — упрекает Дафна, дуясь на Блейза. — Я как-нибудь пообщаюсь с Асторией в более приватной обстановке, — говорит Драко. — Родители тоже оказывают на меня давление, и было бы здорово стать братьями. — Черт, да. Если ты действительно готов остепениться, я полностью за то, чтобы стать семьей, — радостно сообщает Блейз. — Видишь, я говорила тебе, что это была бы фантастическая идея, — подхватывает Дафна. Драко улыбается и отходит от счастливой пары, придумывая какой-то предлог насчет проверки слуг. Он медленно крадется по залу, время от времени останавливаясь перед знакомыми лицами. Было бы не страшно жениться на Астории — она из тех девушек, которых ему следовало бы выбрать в жены. По крайней мере, в это его заставляли верить всю его жизнь. Если тяжесть в груди является каким-либо признаком правильного или неправильного в этом случае, женитьба на Астории стала бы ошибкой. Высокая незнакомая женщина в ярко-красной мантии проходит мимо него, и цвет напоминает цвет простыней в спальне Гермионы — они встречались там только один раз.***
— О господи, Драко, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся! Драко слишком занят, чтобы ответить словами, поэтому протягивает руку и нежно щиплет ее клитор, вызывая у нее нечто среднее между стоном и криком. Он никогда не думал, что она будет такой болтливой — это самое громкое, что он слышал от нее до сих пор. Он вдавливает язык глубже внутрь нее, щелкая по месту, которое, как он знает, особенно чувствительно, и она вскрикивает, выгибая спину. Она руками стягивает его волосы, ее бедра дико вздрагивают, когда она вжимается ему в лицо, молча умоляя о разрядке. Он крепко обхватывает ее бедра, чтобы удержать неподвижно, и продолжает свое нападение. Ему никогда не надоест этот вкус. Затем она сжимается вокруг его языка, она кричит что-то неразборчивое об оргазме. Он произносит несколько ругательств между тем, как она стонет его имя. Он еще несколько раз обхватывает губами клитор, прежде чем медленно ползет вверх по ее телу, не отводя жадного взгляда. Они встречаются глазами. — Ну и чего ты ждешь? — спрашивает она, задыхаясь. Он ухмыляется. — Лишь того, чтобы ты вернулась на землю. — Высокомерный ублюдок. Он сильно толкает бедра вперед, погружаясь в нее, и они оба стонут. — Черт, Малфой, — шипит Гермиона. — И вот я снова Малфой. — Ты можешь заткнуться? Он прикусывает ее шею, лижет, посасывает, а она начинает толкать его в грудь. — Прекрати, прекрати! Рон… Он отстраняется и снова врезается в нее, и она громко стонет, прерывая собственные протесты. Он отрывается от ее шеи и целует красную отметину, которую оставил. Она извивается под ним, пытаясь заставить его пошевелиться, и он ухмыляется. Он прижимается бедрами к ее бедрам и замирает. — Двигайся, Малфой. Мне скоро пора идти. — Скоро, хм? Он начинает выходить из нее, но она хватает его за задницу и приподнимает бедра, снова погружая в себя его член. — Черт! — стонет он. Она отталкивает его в сторону и перекатывает их так, чтобы оседлать его — их тела все еще тесно связаны. Она скользит вверх и вниз по его члену, громко выражая свое удовольствие. Он приподнимается на локтях и смотрит вниз, туда, где соединяются их тела, наблюдая, как она яростно раскачивается на нем, отчаянно пытаясь достичь оргазма. Он снова опускается на кровать и толкается в нее, меняя угол ровно настолько, чтобы попасть в идеальную точку внутри нее. Еще три толчка под этим новым углом — и она сжимается вокруг его ноющей длины, увлекая за край в умопомрачительное блаженство.***
Он отступает назад, чтобы пропустить четырех человек, проходящих мимо, и замечает Гермиону, разговаривающую с небольшой группой друзей в месте недалеко от того, где стояла раньше. Раньше между ними все было так идеально. Это было все, чего только мог желать мужчина. Хороший трах и никаких обязательств с обеих сторон. Идеально. Но потом все изменилось. Он точно помнит тот момент. Какого хрена все должно было измениться?***
— Ты бросила его? С какой стати… — Я застала его с Лавандой. — Браун? — Да, с Лавандой Браун. — Хм. — Ты не собираешься что-нибудь сказать? Она действительно звучит немного расстроенной. Но должен ли он ее утешать? — Что ты хочешь от меня услышать? — спрашивает он. — Ну, я только что потеряла парня, с которым встречалась два года. Немного сочувствия было бы кстати, — говорит она. Он делает паузу. Затем произносит: — Мне никогда не нравился этот Вислый, но ты ведь знаешь, что ведешь себя чертовски лицемерно, да? Она сердито на него смотрит. — Знаешь, это… это ничего не значит. Они там… Он смеется. — Что? Что они могли сделать такого, что было бы намного хуже того, что делали мы? — Целовались, ясно? Они целовались. — И что? — Это означает, что у них действительно есть чувства друг к другу. Ты и я… — Эй, это было твое правило, а не мое. Я целовал множество девушек, не испытывая к ним даже намека на чувства. Она поднимает на него глаза, и он видит, что они полны слез. На долю секунды он обдумывает возможность попытаться заставить ее почувствовать себя лучше. Но это такая сложная задача — он никогда не умел обращаться с плачущими женщинами. Поэтому он решает пойти по легкому пути. — Грейнджер, черт, я не подписывался с тобой нянчиться. Зачем ты пришла сюда плакать? Иди поговори с Поттером, или… Она бросается вперед, хватает его за шею и притягивает его к себе для обжигающего поцелуя. Его разум блаженно затуманивается, и в венах разгорается неконтролируемый огонь. Все его чувства обостряются. Он со стоном притягивает Гермиону к себе. Ее пальцы запутываются в его волосах, пытаясь притянуть до невозможного близко. Он скользит руками под ее блузку, желая почувствовать ее всю. Прерывает их поцелуй ровно настолько, чтобы стянуть с нее блузку через голову, а затем она снова притягивает его губы к своим. Он удивляется, почему сразу не заставил ее это сделать — поцелуй Грейнджер отличается от поцелуя любой другой женщины. Его язык исследует ее рот, поглаживая и лаская, смакуя уникальный вкус Грейнджер. В его голове раздаются предупреждающие сирены, но он игнорирует их, когда ее язык переплетается с его, и чувствует, как она расстегивает пуговицы на его рубашке…***
Все изменилось после того первого поцелуя. Черт, он должен был прислушаться к голосу в своей голове и убраться к черту оттуда той ночью. Ему не следовало впускать ее обратно. Но она продолжала возвращаться, поэтому он продолжал открывать ей дверь. Откуда ему было знать, что поцелуй Грейнджер будет подобен яду? Смертельный яд без противоядия — вот кем она была — и есть — для него. Она смотрит в его сторону. Черт! Их взгляды встречаются, и уже слишком поздно притворяться, что он ничего не заметил. Он начинает пересекать зал, кружа по танцполу, чтобы встретиться с ней.***
— Ты когда-нибудь испытывал сожаление? Он смеется. — Сожаление? Эта эмоция плохо сочетается с фамилией Малфой. — Нет, я серьезно, — говорит она. Они лежат в его постели, лицом друг к другу, их лица разделены примерно шестью или семью дюймами. — Ты снова чувствуешь себя виноватой, — говорит он. — Просто ответь на вопрос. — Конечно, я знаю, что такое сожаление. Как этого может не быть? Ты знаешь, как умерла моя мать. — И это была не твоя вина. Ты не знал… — Конечно, я знал, что произойдет. Я просто не знал, что это произойдет так быстро. Я был таким высокомерным. Думал, что смогу добраться до нее раньше, чем они. Он не знает, зачем говорит ей это. Конечно, в последнее время они больше общаются и находятся в более дружеских отношениях, но на самом деле он ни с кем раньше не говорил о смерти своей матери. — И все же это не было… — Не спорь со мной об этом, — перебивает он. — Если бы я с самого начала выбрал правильную сторону, она бы не умерла. Просто… Я слишком поздно все понял. Гермиона смотрит на него с сочувствием: — Никогда не бывает слишком поздно. Он качает головой, но не чувствует, что у него есть силы спорить. Ему вдруг ужасно хочется спать, и он подавляет зевок. — Ты ведь не останешься на ночь, да? — спрашивает он. — Что? Нет, конечно нет. Утром ко мне придет Рон. Драко чувствует себя так, словно ему только что засунули в рот что-то горькое. Хмурится. — Что не так? — Ничего. Он ожидает, что она встанет, но ее голова остается на подушке, и их глаза встречаются. — Что мы делаем? И снова тот же самый чертов вопрос. — Почему ты никогда не отвечаешь? — спрашивает она. — Потому что не хочу ругаться. Я устал. — Устал от нас? — «Нас» никогда и не было. Она смотрит на него так, как будто в его глазах или на его лице есть ответ, но он знает, что она видит лишь пустой взгляд. — Просто будь со мной честен, — говорит она. — Это для тебя что-нибудь значит? Он пожимает плечами. — Ты это начала. Если хочешь остановиться, я не возражаю. — Значит, тебе все равно. Все это? — Разве это имеет значение? — Нет. Она поворачивается, чтобы отвернуться от него, откидывает одеяло и садится, чтобы встать с кровати. Он наблюдает, как она поднимает с пола блузку и юбку. — Где… — На комоде, — отвечает он, кивая головой влево. Конечно же, ее лифчик лежит на комоде, и она подходит, чтобы надеть его, а затем и рубашку. Натягивает юбку и застегивает ее, прежде чем оглядеться в поисках трусов. — Я не знаю, где они, — говорит он, пожимая плечами. Она качает головой. — Не имеет значения. Все равно через минуту я буду дома. Пока, Малфой. — Еще кое-что, — останавливает он, выпрыгивая из кровати. Гермиона поворачивается к нему лицом, и он вспоминает, какой застенчивой она всегда была, когда видела его обнаженным. Он подходит ближе, и на ее лице появляется почти нетерпеливое выражение. Он опускает голову и прижимается губами к ее губам, и она, удивленная, резко вдыхает. Затем он отстраняется. — Пока, Грейнджер. Она несколько раз моргает и делает шаг назад, подальше от него. — Пока.***
Он улыбается. Боже, он никогда не думал, что ему будет больно улыбаться. — Поздравляю, Грейнджер, — говорит он, кивая. Его взгляд перемещается на парня рядом. — Уизли. — Малфой, — отвечает Уизли. — Спасибо, что предложили провести все здесь. Драко ухмыляется. — Ну, представь, как ужасно было бы устроить такую вечеринку в Норе. Уизли добродушно смеется. — В любом случае, я рад, что все в прошлом, — говорит он, протягивая Драко ладонь. — Друзья? — Я думал, это очевидно, — отвечает Драко, пожимая ему руку. Взгляд Драко еще на мгновение останавливается на Гермионе, а затем Малфой отворачивается.***
— Не смей пытаться свалить это на меня, Малфой. Не смей этого делать. Давным-давно я спросила, значило ли это что-нибудь для тебя. Ты сказал, что для тебя это ничего не значит. — И это все еще так. — Тогда почему ты так расстроен, что я обручаюсь с Роном, а? Назови мне хоть одну вескую причину, по которой я не должна была принимать его предложение. Он пристально смотрит на нее. Она сама не может придумать никаких причин? Черт возьми, она вроде как гениальна. Она снова начинает говорить: — Он забавный, он преданный, он верный… Драко открывает рот, чтобы возразить, но она пристально смотрит на него, и он знает, что лучше промолчать, когда она бросает на него такой взгляд. — …за исключением того единственного раза, и сейчас мы это уже пережили. Когда ты не со мной, ты трахаешь гребаных девок. Но самое главное — я важна для него. Он предложил мне дом, любящую семью… и стабильность. Ты не дашь мне ничего из этого. — Он — не я. Они долго смотрят друг на друга. — Нет, не ты. И именно поэтому он мне идеально подходит, — говорит она. В ее голосе слышится резкая нотка решительности, которая, кажется, поражает его до глубины души. — Только одна причина. Это все, что мне нужно. Она говорит, что просит еще об одной причине, но, похоже, она уже приняла решение. Ее глаза, обычно теплые и карие, каким-то образом стали ледяными. Он не может понять, как ей это удалось. Возможно, только он раскрывает эту ее холодную сторону. — Прощай, Малфой. Она проходит мимо него, поднимая мантию, которую несколько часов назад повесила на стул. Раздается щелчок, когда дверь за ней закрывается. Он шепчет свой ответ пустой комнате: — Потому что я люблю тебя.***
Он оглядывается и видит, что Гермиона слушает Поттера и Уизли с веселой улыбкой. Затем ее глаза встречаются с его, и на секунду ему кажется, что она видит и знает все — что он перестал «трахать девок», как она так красноречиво выразилась, за три месяца до того, как она обвинила его в этом. Что он влюбился в нее, когда их губы впервые встретились. Что он не мог перестать думать о ней с тех пор, как она вышла из его квартиры. Что он любит ее. Ее взгляд смягчается, она прикусывает губу, улыбка исчезает с ее лица. Он видит, что она пытается сказать ему что-то без слов. Затем Джинни Уизли легонько толкает Гермиону, чтобы привлечь ее внимание, и момент обрывается. Но он уже знает, что она хотела сказать. Уже слишком поздно.