Sick

Как говорится, ничто не предвещало беды. Утро начиналось привычно и безмятежно: Клинт за завтраком травил неприличные анекдоты и по десятому кругу хвастался всем новым шрамом на скуле, Наташа, слушая пламенные речи, закатывала глаза, Брюс пребывал в привычной прострации, а Тони по обыкновению освещал таинство приема пищи крайне живописными синяками, расплывающимися в глазницах, и беспрестанно цеплял Стива. Роджерс нервно ерзал на месте, скрипел зубами и ловил на себе сочувствующие взгляды, перемежающиеся с заинтересованно-насмешливыми. Дело все было в том, что Тони наконец-то добился желаемого, заполучил мечту детства в безраздельное владение, приватизировал и даже заклеймил, старательно оповестив каждого члена команды о своем новом «занятом» социальном статусе. Стив уже устал прятать бесконечные синяки, отпечатки пальцев, засосы и следы зубов под рубашкой; покрывай они только бедра и ребра — у него не было бы ровным счетом никаких претензий, так нет же — им обязательно нужно замысловатым узором выглянуть из-под короткого рукава футболки, перетечь на шею и отметиться характерной краснотой под самым подбородком. Сначала он пытался объяснить эмоциональному гению, что, в отличие от гения же, не привык выставлять личную жизнь напоказ, затем заявил, что не хочет лишний раз оказываться в центре внимания, которого на его голову и так свалилось достаточно, но в конце концов махнул рукой и просто смирился, тем более что со временем обитатели особняка Мстителей все равно привыкли и потеряли к ним обоим всякий интерес. Тем домашним и почти семейным утром Тони, хоть и невыспавшийся, но необычайно бодрый, генерировал идеи — настолько же безумные, насколько гениальные. К обеду он растратил все запасы хорошего настроения, начал хмуриться и шмыгать носом, а к вечеру и вовсе слег. Он нагло занял весь внушительных размеров диван в гостиной, зарылся по уши в самое теплое одеяло, которое только нашлось, в одночасье охрип и беспрестанно жаловался на головные боли, начинающиеся у основания черепа и оккупирующие весь затылок. Стандартные признаки простуды были и налицо, и на лице: покрасневший кончик носа, чуть слезящиеся от яркого света глаза, сонливость, нездоровый румянец и недовольство всем миром. Он ворчал, когда перед лицом суетливо мелькали Наташа и Беннер, морщил нос, когда под этот нос совали аспирин, а после того, как Клинт с нехорошим смешком предложил «пристрелить, чтоб не мучился», и вовсе замахал руками с требованием его покинуть. Им, казалось, только это и было нужно. Романова испарилась, словно ее никогда и не было, Бартон мгновенно заскучал и отправился на поиски приключений, Брюс пробормотал что-то насчет того, что насморк — это не смертельно, и тоже поспешно ретировался. Простуженный строптивый мультимиллиардер был оставлен на милость Стиву. Роджерс же и понятия не имел, что с ним теперь делать. Он был готов броситься в самое пекло боя, в одиночку осуществить вылазку в стан врага, обежать, как Форрест Гамп, без отдыха всю Америку, но превращаться из солдата во врача он не собирался. А Тони еще ко всему прочему принялся строить ему чуть косые глазки и нехорошо, глухо хихикать «в нос». — Здравствуйте, доктор, — томно приговаривал он и невинно хлопал длинными ресницами, — или вы пока только медбрат? А вас профессия обязывает иметь модельную внешность? А вы в лечебных целях будете заставлять меня потеть? А мне нужно раздеваться для осмотра? Или сначала опуститься на колени и открыть рот пошире? Стив пробормотал что-то насчет безусловных рефлексов и привычек, но громче эту мысль озвучивать не стал. Он горестно вздыхал, закатывал глаза, падал лицом в ладонь, а сам даже примерно не представлял, как лечат в меру озабоченных плейбоев, которые отказываются лежать смирно и пристают. — Ослабленному организму необходим отдых. Может, ты поспишь? — неуверенно предложил Кэп, склонившись над импровизированной постелью больного. Больной только рассмеялся и сделал губки бантиком. — Только если с тобой. — Я не буду с тобой спать, пока ты не оклемаешься, — непреклонно заявил Стив и скрестил на груди руки. — Я отсюда вижу, какое у тебя красное горло. Будешь много говорить — просквозишь и помрешь. — Это профессиональная травма, — возразил Тони. — Она не имеет с простудой ничего общего. Натер на производстве, теперь ты должен мне компенсацию. Я в суд подам! Он сглатывал с заметным усилием, чуть подаваясь головой вперед, как будто пытался избежать трения языка о заднюю стенку воспаленного горла, но помогало это слабо. Красивое лицо то и дело искажалось недовольной гримасой, Тони шмыгал носом и вообще являл собой несчастное зрелище. Но Стива так просто не разжалобишь. Он деловито поправил подушку, подоткнул одеяло и нахмурился. Запихнуть пригоршню таблеток в этого упертого барана не было никаких шансов, если он попытается лечить простыми дедовскими способами — его попросту выпрут из дома без выходного пособия, а пускать на самотек и вовсе нежелательно: может быть, и мелочь, а кто знает, как подкошенный чрезмерным употреблением алкоголя, экстремальным недосыпом и занятным девайсом, работающим на химических реакциях, в груди организм отреагирует на безразличие и произвол? Тони задумчиво смотрел в потолок остекленевшими глазами. С первого взгляда была заметна надуманность его веселья, но хоть какой-то подъем, подумал Стив, все же лучше, чем уныние и тоска. Он не помнил, когда в последний раз болел сам, зато прекрасно припоминал, насколько неприятны и выматывающи стандартные симптомы. — Пойду сделаю чай, — сообщил Роджерс и отправился на кухню. — А потом мы потанцуем? — тут же догнал его озорной ответ. — Нет, потом ты будешь долго и крепко спать. Стив поставил чайник на огонь и вторгся в аптечку, которая была забита абсолютно бессмысленными и бесполезными в данной ситуации препаратами и поражала отсутствием самого необходимого. Прозак, викодин, морфин и даже бензедрин имелись в наличии — при этом никакого димедрола, парацетамола или аскорбиновой кислоты. И чем прикажете лечить в таких условиях? Стив отогнал навязчивую, весьма заманчивую идею двинуть Тони чем-нибудь по голове и тем самым обеспечить длительный и очень глубокий сон. Снотворное в чашку подсыпать он тоже не стал, разве что вместо сахара заправил чай тремя ложками малинового варенья, на которое в последнее время подсел Тор. У бога, надо признать, в Мидгарде вообще сформировались очень нетрадиционные гастрономические пристрастия. Тони, обычно непоседливый, лежал там же, где его оставили, что не могло не радовать. Он продолжал пялиться в потолок, а одеяло поднималось все выше по его телу, как будто было страшным подводным зверем, который пожирает свою жертву. Верхний край миновал ключицы и достиг подбородка, а после — и вовсе наполз на нос. Стив умилился было, но подавил порыв и протянул чашку, которую пациент принял с заметной настороженностью. Однако, заметив, что сильная рука держит ее за ручку, как и полагается, успокоился и аккуратно отпил. — Где ты умудрился заболеть? — с невеселым интересом спросил Стив. — Так холодно же, — неуверенно пробулькал в кружку Тони. — Не май месяц. За окном горел, благоухал и переливался всеми цветами радуги жаркий август, еще даже не собиравшийся плавно перетекать в сентябрь. Температуры с завидным упорством удерживали достаточно высокие позиции, пригодные для отдыха побережья были забиты туристами и измотанными жарой горожанами, а вентиляторы и кондиционеры в магазинах раскупались в мгновение ока. Роджерс укоризненно посмотрел на Тони, который обеими руками вцепился в керамические стенки. Его знобило, время от времени мелкая дрожь встряхивала все его тело. — Ладно, я был в Антарктиде, — слабым голосом сознался он, не выдержав немого осуждения, и тут же добавил. — Больных и гениев не бьют! Капитанские брови недоверчиво поползли вверх и едва не скрылись под волосами. Стив опешил, пару раз открыл и снова закрыл рот, несколько секунд помолчал, но все же нашел в себе силы вымолвить: — Ты меня оттуда уже достал, что еще тебе там понадобилось? — Ну, вдруг там осталось что-нибудь занятное, памятное, — виновато пробормотал Старк и отхлебнул чая. — К тому же мне было любопытно заценить тот корабль, признаться честно, я таких механизмов в жизни не видел. — Когда ты там был? — Вчера. — Погоди, — притормозил его Стив, — это когда ты сказал, что пошел за хлебом? Тони аж подавился. — И ты поверил? Нет, ты на самом деле поверил? Я — и вдруг за хлебом? Он расхохотался во все больное горло, кашляя сквозь смех, всхрипывая и запрокидывая голову, так что воспаленные гланды сияли, как красный сигнал светофора. Стив почувствовал себя до ужаса неловко и, чтобы как-то сравнять счет, ловким движением сунул в открытый рот градусник. Тони едва не проглотил прохладную стекляшку, тут же замолчал и сделал обиженные бараньи глаза. — Умф. Фы фафем не умееф ухашифать за фольными? — невнятно спросил он, не дождался ответа, вытащил градусник и повторил. — Ты совсем не умеешь ухаживать за больными? Стив пожал плечами и настойчиво вернул прибор на место. — Я никогда не имел дела с банальной простудой — этим обыкновенно занимались медсестры в санчасти. Вот если бы тебе, скажем, оторвало какую-нибудь конечность… Кстати, напомни как-нибудь научить тебя накладывать повязки. Очень пригодится, когда покалечишься. Тони этот будничный тон не понравился. А еще больше не понравилось, что Стив сказал не «если», а «когда». Как будто был уверен в неспособности чокнутого механика обеспечить свою безопасность. Он отставил чашку, улегся на подушку и языком столкнул термометр в уголок губ. — Чем ты вообще занимался у себя в армии? — Делом. Что? — праведно возмутился Стив. — Я никогда не болею! Тони с ненавистью посмотрел на него и обвиняюще шмыгнул носом. Роджерс хотел сказать что-то насчет того, что астма не насморк, но вместо этого добавил: — Это было семьдесят лет назад. Даже если бы я что-нибудь помнил, вряд ли смог бы тебе помочь. В твоей аптечке творится тихий ужас. Тони находку не прокомментировал. Вместо этого он натянул одеяло еще выше и сказал: — Мне холодно. За окном было +39 градусов. Ртутный столбик градусника показывал 39,1. — Неудивительно, ты же весь горишь, — с сочувствием произнес Стив и прикоснулся к обжигающему лбу тыльной стороной ладони. — Почему ты еще не бредишь? Джарвис, подкрути температуру в комнате. — Нет-нет! — активно замахал руками Тони, заставив усомниться в честности температурных показателей. — Я хочу человеческого тепла! Окутанный плотным коконом и с покрасневшим носом, он выглядел весьма воинственно. Взгляд был немного затуманен, точно забытье постепенно охватывало его сознание, но радужка сверкала трезвостью и почти серьезностью. Стив задумчиво потер подбородок и сдержал улыбку. — Есть у меня на примете одна знакомая ходячая грелка… Тони едва не хватил инфаркт, он торопливо сделал страшные глаза: — Даже не думай! Он убил мне целую бутафорию нервных клеток! — Батальон, — педантично поправил Кэп. — Да хоть полк! Факт остается фактом: видеть его не хочу в своем доме! Всю воинственность как ветром сдуло. Теперь это стало отчасти забавно: Тони так не возмущался даже в тот день, когда Бартон от нечего делать взломал код двери в его мастерскую, стащил броню и самовольно устроил себе экскурсию по территориям Нью-Йорка и окрестностям с высоты птичьего полета, по пути не вписавшись в большой рекламный пончик. Трижды. Он так и не сознался, как ему это удалось. — А он соскучился, — чуть мстительно и садистски, с едва слышной язвительностью в голосе протянул Стив. — Говорит, ты ему с того раза денег должен. — Я ему полкомпании отдам, только пусть он больше никогда не попадается мне на глаза, — взмолился Тони. Вид у него сделался по-настоящему несчастный: видимо, недолгое, но очень близкое знакомство с Человеком-факелом бесследно не прошло, хотя все памятные ожоги с его тела успели сойти. Сведенные домиком брови были способны разжалобить Статую Свободы, а Стив Статуей Свободы не был, поэтому на него подействовало безотказно. — Вот теперь ты правда бредишь, — с сочувствием отметил он и снова посмотрел на градусник. Требовалось жаропонижающее. А в доме можно было найти только обезболивающее наркотической природы, антидепрессанты и запрещенные амфетамины. Это было настолько по-старковски, что Стив даже не нашел в себе сил раздражаться, сердиться и читать нотации, хотя хотелось. Тони тем временем впал в коматозное состояние, на окружающую реальность реагировал слабо, сонно, неохотно и обращение Стива услышал не с первого раза: — Человеческое тепло еще стоит на повестке дня? — Угу. Роджерс без колебаний стянул футболку простым жестом, привычным и отработанным, но Тони при этом выглядел так, как будто и без того высокая температура подскочила еще на десяток пунктов. Он зачарованно наблюдал, как тот подпихивает его к спинке дивана и ныряет к нему под одеяло; жар горячего, натренированного тела опалил стремительной волной — и сразу стало хорошо и спокойно. Тони довольно прикрыл глаза, собственническим жестом подгреб Стива под себя, уткнулся носом в его шею, пробормотал: — Вот нужно было раздувать из обыкновенной просьбы трагедию, сразу бы так сделал. И наконец-то провалился в сон.