Дверь, которая больше не откроется...

Сначала, другой папа закрыл все пути в свой мир. Потом выдрал глаза Чао... Он не сразу пришил пуговки. Мао решает наказать своего "сына" за то, что он все время пытался сбежать от него. За то, что не желал оставаться с ним. Чао стал совершенно беспомощным. Он не мог видеть, не мог передвигаться в незнакомом пространстве и ему никто не помогал. Мао запретил своему сыну, Сюя, помогать ему. Ведь это наказание для Чао, он должен выучить свой урок. Чао заплакал бы, да только не чем. Он столько раз подворачивал ноги, падал разбивая лицо, скатывался с лестниц и бился об острые углы. У него болели глазницы и голова, и многочисленные травмы тоже болели... По ощущениям на нем ни единого живого места не осталось. Ему казалось, что прошла вечность, прежде что его мучение, его "наказание" наконец-то закончилось. Мао сжалился над ним, только тогда, когда Чао перестал вставать с постели, потерял аппетит, и даже говорить не мог, только тогда, ему наконец-то пришил пуговки. Эта процедура была ужасной, болезненной и страшной, но зато Чао наконец-то смог снова увидит мир. Чао вновь может увидеть окружающий мир, но он не чувствует себя хорошо. Ему плохо. Другой Сюй?... Другой брат?.... его новый брат, всегда был рядом, он объясняет как тут жить и какие тут правила. Вечерами он его обнимает и тихо успокаивает его, говорит: - Не нужно бояться. Он не хочет убивать тебя. Все будет нормально, ты привыкнешь к этому миру... и к Нему. Через какое-то время, другой папа кажется успокоился и вновь стал вести себя как раньше. Как в детстве.Он не ругался и не причинял ему боли. И как-то так прошло время, Чао бесхозно ходит по дому (такому знакомому и родному, но в тоже время совершенно другому) и просто существует. Он шьет кукол, (другой... папа его научил), убирается в комнатах, обустраивает их так как ему хочется. Иногда пишет рассказы. Папа даже позволил ему следить за садом, и самостоятельно ухаживать за растениями. Они завтракают, обедают и ужинают вместе. По вечерам читают книги и делаются впечатлениями. Иногда он и Сюя помогают папе строить новые комнаты. Однажды они даже вместе расширяли территорию, делая окрестности чуть больше и чуток живее. Но в основном, они просто занимаются чем-то...сами по себе. Вот так они и живут, тихо, мирно и спокойно. Пока в какой-то момент Папа радостно улыбается и хлопает в ладоши. - Наконец-то в дом прибыли другие жильцы! Чао хочет спросить, очень хочет спросить о том, где же его... его.. старая семья? Но Сюя отдергивает его. "Не нужно. Молчи" И Чао молчит, сам понимает что раз папа и брат уехали из их семейного дома, значит они или переехали, продав Огненный Дворец, или умерли. Как бы это не было больно, Чао хотелось верить в первое. Чао не долго пребывает в апатии, Сюя не не дает ему погрузиться в плохие мысли. Папа начинает готовить дом, перестраивая комнаты, изменяя и делая Дворец лучше, чуть сказочнее. (он и Сюя вздыхают, эти приготовления ясно дают понять, что в доме есть маленькие дети) Отец ходит по дому как хищник, вслушиваясь в то, что творится в доме на другой стороне, и Чао вспоминает, как папа в своей ужасающей форме паука пришёл за ним, и утащил к себе в мир. Почему-то эти воспоминания кажутся тусклыми и невероятно старыми. Наверное это к лучшему. Он не хотел бы в деталях помнить о том дне. Слишком ужасны были воспоминания. Все приготовления были закончены за пару месяцев. Чудеса для ребёнка были готовы, роли были распределен и оставалось только ждать. Папа сделал марионетку Мамы, копию той, что находилась в другом мире, она мило улыбалась, сверкая чёрными пуговками и бегала по дому убираясь. Сам он тоже поменял свою внешность, на более грубую, низкорослую, совершенно не похожую на него. Папа дал Чао роль соседского мальчишки, лет четырнадцати, его задача была простой и сложной одновременно, он должен подружиться с ребёнком и заманить его глубже в ловушку (папа сделал для него очень детальную маскировку, Чао очень долго стоял перед зеркалом не узнавая себя за этой маской) и Сюя тоже стал другим. Вроде как братом того ребенка. ...Они стали отражением другой семьи. Папа видя напряжение Чао, нежно погладил его по голове и успокаивающе сказал: - Не волнуйся Чао-эр, как только мы закончим играть, все вернётся на круги своя. ...И вот однажды, маленькая дверь вновь появилась. Она открылась поздней ночью и в темном коридоре появился маленький силуэт ребенка... Малыш озадаченно оглядывался и аккуратно идет на кухню, туда где вкусно пахнет едой и где раздаются радостные голоса его "родителей" - Солнышко, это ты? Мы тебя так долго ждали...- Сладкий голос папа пронёсся по дому давая им понять, что игра началась. Чао поджимает губы.

_______________________________

Еще когда Чао был человеком, у него была глупая привычка есть по ночам, и став монстром она никуда не делась... Даже наоборот, стала сильнее и навязчивее, все время хотелось чего нибудь пожевать, Чао мучал голод, он все время хотел есть. В темноте коридора, Чао на цыпочках, чтобы не разбудить папу и Сюя, идёт в кухню, чтобы разогреть себе еду. Чао сделал себе чай с бутербродами и погрел котлеты, что недавно приготовил папа и сел за стол, желая, хоть немного, утолить свой голод. Но спокойно поесть он не смог, так как через какое-то время на кухню зашёл отец. Он с удивлением посмотрел на него, выгибая бровь и замер в дверном проеме. - Чао-эр... Что ты? Чао поджимает губы и быстрее начинает жевать котлету, и проглотив кусок он сипло произносит. - Кушать захотелось....я немножко. - и стыдливо отводит взгляд, не решаясь смотреть на отца. Чао не удержался и вытащил почти все из холодильника... Мао переводит взгляд на гору посуды, что скопилась на столе и наконец-то отмирает. - Ясно. - тихо говорит он. - кушай если хочешь, малыш, ты только потом убери за собой... Чуть покачав головой, Мао прошел к столешнице и облокотился на нее. Он все понимает. Его Чао-эр стал таким же как и он, как и Сюя, и его аппетиты возросли в несколько раз. Мао заглядывает в холодильник, но вместо большого количества еды там оказалось на удивление пусто. - Чао-эр, малыш, как с таким аппетитом ты такой худенький? Ты кушаешь больше меня. - чуть журя произносит Мао. Чао стыдливо облизывает ложку, отводит взгляд и грустно так произносит: - Я голоден. Папа с удивлением смотрит на него, тихонько перебирая ногтями по дереву. - Все еще хочешь есть? - Мао бросает быстрый взгляд на гору посуды и чуть хмуриться. - Мм. Очень. - Чао тянется к корзинке с фруктами, хватая пару яблок. -... Ладно, давай я, что нибудь тебе приготовлю. Мао поворачивается к столу и достав нож и мясо из морозилки, начинает быстро нарезать его, сбрасывая на раскаленную сковородку. А после того как закончил с нарезкой мяса, разбивает на другой сковородке десяток яиц и скидывает туда же нарезанные помидоры. - Похоже придется достать ещё продуктов, малыш. Ты так хорошо кушаешь, просто удивительно, что ты до сих пор такой кроха. - Папа... а тот ребенок ещё придет? Отец услышав вопрос, застыл на месте. Его спина была невероятно напряжённой, Чао даже видел как мышцы под его одеждой застыли. - Да... Он придёт. - голос отца был без эмоций, пустым. - Почему ты спрашиваешь? - Мне просто интересно, почему он приходит... Почему они вообще приходят? Казалось эти слова заставили отца успокоиться. Он хохотнул и накрыв крышкой кастрюлю, повернулся к нему, скрещивая руки. - Все слишком просто, Чао-эр. Ему плохо и одиноко. Так же как и другим до него. Отец скривился. - Они все такие избалованные и капризные... Мерзость. - Папа поставил новую фруктовую корзинку на стол и подтолкнул ее к сыну, потрепав его по голове. Чао покрутил в руках яблоко. Некоторое время они молчали, отец следил за едой и спокойно напевал что-то под нос... Чао сжал яблоко в руке и озадаченно спросил: - А... я? - Что ты? - Я был таким же? - Ох... Нет. Ты особенный, ты не такой как они. Ты мой сын. На лице отца появилась нежная улыбка, он наклонился и поцеловал его в макушку, и вновь отвернулся к плите. - Почему вы считаете их капризными, отец? Они ещё дети, для них нормально хотеть внимание, друзей или игрушки... - Кажется мы недопоняли друг друга, - Мао, постаивл на стол подставку для сковородки и осторожно снял горячую еду с плиты, ставя ее прямо перед Чао, после выложил в тарелку мясо с овощами и тоже поставил перед сыном, и только после этого сел на соседний стул, напротив Чао. Мао вздохнул и положил подбородок на сцепленные руки. - Ты в какой-то мере прав, милый, для детей нормально иметь такие желания, но и желания имеют ограничения, по возрасту, степени осуществимости или желаемости. Например, когда ты хотел пони, ты ведь понимал, что это просто розовая мечта и отец просто не сможет выполнить твое желание, так как он не мог содержать пони. Ты понимал это, но те дети - нет. Они готовы с криками и соплями кататься по полу, чтобы получить желаемое. Даже если это неосуществимо или уже есть у них.... Вот ты например. Когда ты пришел ко мне, ты мог попросить все, что угодно, даже желанного пони. Но тебе нужно было внимание, забота и любовь, Чао-эр, мы давали тебе это, а ты платил тем же нам.... Я полюбил тебя, малыш, ты и А-Сюя - мои драгоценные дети. А те кто приходят сюда, лишь тараканы, которых не жаль раздавить. Чао, прикусил губу и выдохнул: - Вот оно как. - Я слышу в твоём голосе тоску. Что такое? - Отец сверкнул пуговицами и вновь стал постукивать ногтями по дереву. Чао ответил взгляд, будто не уверен, что хочет продолжать разговор. - Получается они хотели не самих родителей, а того что они могут дать им? - Вот видишь, ты очень быстро все понял. - в голосе отца прозвучало одобрение. Чао вздохнул и отставил уже пустые тарелки подальше от себя, чуть подумав он решил взять еще одно яблоко. Вцепившись зубами в сладкий фрукт, Чао стал быстро жевать, ему все еще ужасно хотелось есть. Папа на его безудержный голод, лишь помотал головой, на его лице застыла нежная улыбка. - Сюя тоже много ел. Я тогда думал, что это побочный эффект, но теперь понимаю, что это нормально. Тебе нужно больше энергии... - А? - Ничего ничего. Просто мысли вслух. Чао доел яблоко и поднял взгляд на отца. - Сколько мы еще будем ходить вокруг этого мальчика? -... Думаю не долго, пару месяцев, может меньше. Ладно, давай Чао-эр, иди спать. Ты должен хорошенько выспаться, набраться сил.- Папа потрепал его по голове и пожелав спокойной ночи, остался сидеть на кухне. Чао кивнул отцу, убрал со стола, и побрел к себе в комнату. Чао конечно все еще хотел есть, но хотя бы не так сильно как раньше, поэтому он тихо ушел. Чао взвизгнул, когда в темноте коридора до него дотронулись холодные пальцы. - Да-гэ! Зачем пугаешь? - Прости, я не хотел... Чао-эр, куда ты ходил с отцом? - в темноте появилось обеспокоенное бледное юношеское лицо, Сюя поджал губы смотря на лестницу вниз, прислушиваясь к звукам на кухне. - Кушать захотелось....гэ, кажется, тому мальчику совсем недолго осталось... всего пару месяцев. - Жаль, - Сюя совсем сник, - он бывает очень милым... - Ага, пока матюкаться хлеще меня не начнет... Гэгэ, можно я сегодня с тобой лягу? - Давай. - Сюя отходит в сторону, позволяя Чао пройти. Они долго лежат молча, в полной темноте, думают и не знают о чем можно поговорить. Сюя прерывает тишину первым - Так значит, ты хочешь есть все время? -... Да. Это терпимо, но неприятно. - Сюя вздыхает, прижимая его к себе. - Это скоро пройдёт. - Папа тоже так сказал. Что он имел ввиду? Сюя некоторое время молчал, и Чао даже подумал что ему не ответят, но спустя минут десять он все же отвечает. - Ты... Когда ты накопишь достаточно энергии, то сможешь обратиться. Можно сказать, что ты превращаешься в одного из нас. - Оу...- Тишина вновь окутала комнату. Сюя пожалел о том, что так резко сказал об этом, вдруг он напугал Чао-эр? Но тот боднув его головой спокойно спросил: - А это больно? Сюя тут же спохватился: - Нет. Нет, просто... Будет ощущение чесотки и зуда. Боли не будет. Обещаю. - Это хорошо. Мне не нравиться боль. Они замолчали. Сюя смотрел в потолок, прислушиваясь к тихим шагам отца и его колыбельной, что он напевал себе под нос. Было как-то тревожно. Может быть из-за тихой песни, что он мог расслышать, может из-за холодного и голодного Чао под боком. Сюя прижимает к себе брата и тоже начинает напевать мелодию. Чао засыпает быстро, согретый и убаюканный колыбельной. Сюя еще несколько часов смотрел в темноту и думал, думал и думал... О будущем, о их странной семье и что же будет с ними дальше.