Об издержках профессии и важных напоминаниях

"Это обычная деловая встреча. Посиделки со старыми знакомыми, ничего интересного. Нет, не нужно ехать со мной. Опять твои фобии? Не переживай, ночь проведём вместе. Ведь как говорят американцы, кто однажды вернулся, тот всегда возвращаться будет." На часах – половина четвёртого, а от Стрельникова никаких вестей. Время тянется, словно патока, невыносимо медленно, и полковник не знает, как лучше поступить. Желание позвонить Грише, чтобы просто услышать его голос и убедиться, что всё в порядке, отравляет и не даёт трезво мыслить, но Жилин не идёт у него на поводу: вдруг он помешает своим звонком, сделает это в самый неподходящий момент? Нет, у Стрельникова наверняка сейчас всё под контролем, он не станет зря его отвлекать и давать повод думать, что сомневается в нём. Жилин ложится в постель и обнимает подушку – она всё ещё хранит Гришин запах. Усталость вскоре берёт своё, заставляя помимо воли забыться тревожным сном. Ему снится Стрельников, напористый и горячий, прижимающийся к нему со спины, крепко обвивающий обеими руками – полковник не сразу улавливает тот момент, когда объятия становятся слишком реальными и превращаются из страстных в болезненные. – Гриша?.. – дыхание перехватывает, когда до него сквозь сон доходят запахи пороха, пота и крови. Стрельникова? Чужой? Лишь бы чужой. – Гриша, я рядом... Пусти, пожалуйста, я никуда не уйду, я с тобой. Стрельников за его спиной мелко дрожит и держит так, что невозможно сделать вдох, будто полковник исчезнет, если руки хоть немного разжать. Жилину и самому бы начать трястись – он ведь не знает даже, что произошло, ранен Гриша или нет, но нельзя этого допустить: сейчас нужно быть спокойным и собранным, как никогда. Он накрывает его руку своей – перчаток нет и чувствуется, что сбиты костяшки, поэтому поглаживает очень осторожно и продолжает успокаивающе шептать, пока Стрельников не ослабляет хватку и не позволяет развернуться к себе лицом. Жилин на ощупь касается его кончиками пальцев, убеждаясь в отсутствии очков, и проводит по щеке тыльной стороной ладони: – Хороший мой, ты не ранен? Давай я включу свет, нужно осмотреть и... Стрельников не даёт договорить – тянется к нему настолько стремительно, что они ударяются зубами, и целует, так исступлённо, будто уверен в том, что это в последний раз. Полковник чувствует привкус крови из треснувшей Гришиной губы, походя пытается её зализать и отвечает на поцелуй не менее жадно: пусть Стрельников поймёт, что он рядом, живой и реальный, это поможет ему прийти в себя. Когда Стрельников наконец-то отрывается от него, то рвано выдыхает и шепчет охрипшим голосом, уткнувшись в плечо: – Прости... – Тшшш, всё в порядке. Гриша, пожалуйста, пойдём в ванную. В тускло освещённом коридоре становится заметно, что Стрельников прихрамывает, но на подставленную руку опирается не сразу – даже сейчас пытается делать вид, что контролирует всё. Сдаётся очень скоро: Жилин – не тот человек, от которого в сложившейся ситуации имеет смысл что-то скрывать. Ванная, в отличие от тех, что в доме Стрельникова – маленькая и неудобная, поэтому Жилин помогает Грише присесть на бортик, а сам внимательно рассматривает его лицо: настораживают не разбитая губа и покрасневшие глаза, а пустой и необъяснимо отчаянный взгляд, направленный мимо него. Полковник замирает, но быстро переключается и профессиональными движениями проводит руками по телу, тщательно, но очень аккуратно, чтобы удостовериться, что нет опасных травм. – Хороший мой, – Жилин старается звучать так мягко, насколько вообще способен, и терпеливо ждёт, пока Стрельников посмотрит на него, – живы все? – Да. – Вот, это самое главное. Подожди здесь минутку, я принесу средство первой помощи. Гриша и так не собирался никуда деваться – адреналиновый угар сошёл на нет, оставив только тоску и апатию, а на самом краю сознания мелькает мысль о том, что Жилин вернётся с аптечкой, но вместо этого ему в руку приземляется откупоренная бутылка виски – одна из первых "взяток", которые он сам с завидной регулярностью привозил в участок. – Пожалуйста, первая помощь, как она есть, для любой другой мне ещё только предстоит изучить масштабы бедствия, – полковник опускается на кафельный пол и принимается расшнуровывать Стрельникову туфли, пока тот прикладывается к бутылке и делает несколько шумных глотков. Тепло, растекающееся по телу, не замедляет ход мыслей, а заставляет их активизироваться с новой силой. Гриша наблюдает за тем, как внешне спокойный Жилин стаскивает с него залитый кровью пиджак, пытаясь не делать резких движений, чтобы не причинить боль, и не может отогнать назойливый вопрос – зачем ему это всё? Он бы мог сейчас спокойно спать, а не возиться с ним, избитым, в полувменяемом состоянии. Наказанным за самонадеянность. Главное, что живы все, да? Все – это по умолчанию Железные рукава, и Жилин намеренно даже вскользь не интересуется, что Стрельникову пришлось сделать ради их и своей безопасности, когда "обычная деловая встреча" вышла из-под контроля. Очевидно, что всё закончилось далеко не мирными переговорами, и то, что полковник смог так легко принять этот факт, не укладывается у Стрельникова в голове. Взгляд цепляется за нервно подрагивающие пальцы: волнение рвётся наружу, как бы тщательно Жилин ни старался это скрывать. Он боится его? Боится и пытается не подавать виду, потому что уверен, что главарь ОПГ скорее расправится с ним, чем позволит просто исчезнуть из его жизни? Углубившись в свои мысли, Стрельников не замечает, что полковник уже некоторое время стоит перед ним на коленях, не шевелясь. – Гриша, ты так громко думаешь, что сейчас все соседи проснутся. Что там произошло, мой хороший? Можешь рассказать мне, если тебе от этого станет легче. Жилин так нежно и осторожно гладит его щиколотки и так преданно смотрит в глаза снизу вверх, что у Стрельникова в горле становится ком. Он чувствует стыд за свои сомнения, а в голову снова бьёт осознанием пережитого: когда злополучные старые знакомые окончательно попутали берега и решили, что могут угрожать ему кровавой расправой над "продажным ментом", если он не согласится на их условия, Гриша впервые ощутил в полной мере, насколько сильно боится его потерять. Жилин – отличный рычаг влияния для конкурентов: никаких сомнений, что лидер Железных рукавов не захочет лишиться настолько важного и выгодного сообщника. Стрельников грустно усмехается: если бы хоть один из врагов знал, насколько между ними всё серьёзно, то полковника уже давно бы не было в живых. Все мысли устремляются к тому, что даже добровольно находясь рядом, Жилин никогда не будет в безопасности вместе с ним. – Мне лучше уйти, – Стрельников со звоном опускает бутылку на край умывальника и порывается встать, но полковник удерживает его на месте. – Куда так срочно, утюг забыл выключить? Серьёзно, Гриша, что бы там ни произошло, я не позволю тебе никуда уйти, пока ты не примешь горячий душ. И пока не обработаю твои раны. И пока ты не выспишься спокойно рядом со мной. И утром после завтрака... – слова звучат всё тише и отчаянней, а последняя фраза теряется где-то у Стрельникова в коленях, куда полковник утыкается лицом. – Жилин, зачем тебе это? Живи себе потихоньку, ходи на работу, бери мелкие взятки – как говорят американцы, от них руки не трясутся. И спи крепко по ночам. – то, насколько заботливо Стрельников перебирает пальцами его волосы, совершенно не вяжется с жестокостью слов. – А твои американцы не говорят, что руки могут трястись из-за страха за жизнь одного скрытного опгшника, который слишком много на себя взвалил? Жилин рывком встаёт с пола, гневно сверкая влажными глазами, и усаживается на бортик ванны рядом с Гришей, толкнув того бедром. Несколько минут они сидят молча, думая каждый о своём, пока Стрельников не протягивает примирительно бутылку, будучи не в состоянии подобрать подходящие слова. Полковник делает жадный глоток и утирает рот ребром ладони, прежде чем начать говорить. – Не знаю, что ты себе там надумал, Григорий Константинович, но скажу тебе очень неожиданную вещь, даже две. Ты о них, кстати, осведомлён, но, видимо, настолько своими бандитскими вопросиками увлёкся, что совсем позабыл. – Жилин делает ещё один глоток и передаёт бутылку Стрельникову, встречаясь с ним взглядами. – Первое. Я – не беспомощный, ты сам тому неоднократный свидетель. И если тебе нужна моя поддержка, это не делает беспомощным тебя. Второе. Вместо того, чтобы продолжить, полковник резко наклоняется к Стрельникову и целует, делясь вкусом виски и стараясь сильно не тревожить разбитую губу. – Это чтоб запоминалось лучше. Так вот, второе. Я люблю тебя. Думаешь, когда я впервые признавался в этом, то не осознавал, на что подписываюсь? Стрельников выглядит непроницаемым, но на его шее проступают нервные красные пятна. Жилин не торопит с ответом, только садится ровнее и спокойно разглаживает складки на пижамных штанах, пока Гриша не накрывает его руку своей. – Сделка по сбыту бетона в следующую среду. Поприсутствуешь инкогнито в качестве делового консультанта? Пошьём тебе новый костюм на заказ, чтоб во внутренний карман было удобно прятать ствол. То, с какой страстью и азартом у Жилина загораются глаза, совершенно не связано с пошивом нового костюма. Разве что совсем чуть-чуть.