Never Say Never

Сгорбленный. На коленях — в луже. Он сидел с опушенный головой. Ливень истерично барабанил по асфальту; ледяными каплями по разгоряченной коже. Вдох-выдох-вдох-выдох. Пар клубился у губ, кровь — вокруг разбитых костяшек. Вода и кровь. По лицу. Из разбитой губы. По рукам. Вокруг коленей. Сложно контролировать чувства, которые достигли предела. Рид хотел орать, разбить кулаки, сломать идеально сделанное лицо. Хотел — сделал. Как в прошлую среду. Как две недели назад. Как постоянно делал с тех пор, как в напарники ему дали его — очередную пластиковую куклу. Ричард Перед глазами остановились чужие ботинки; замаячила услужливая рука. Без кожи — только белый пластик с голубыми мазками. Гэвин замотал головой, будто пытаясь прогнать наваждение, но бесполезно. Андроид присел на корточки. Указательным пальцем подцепил подборок, приподнял. Весенний дождь холодный, пластик — еще холоднее. Гэвин сопротивлялся, и тогда добавился второй палец — большой. Хватка цепкая, сильная. Еще чуть-чуть и ему сломают челюсть. Рид шипел и жмурился — только бы не встретиться взглядом с серыми линзами, не видеть абсолютно спокойное лицо с кусками сошедшего скина, по которому размывался тириум. Блядский андроид. — Детектив, — не голос — сталь. Ему страшно. Тошно. Он ненавидел себя. Ненавидел его. Ненавидел свою жизнь. Ему казалось, он избавился от пластикового урода навсегда. Точнее, что тот сбежал из его жизни со старым пердуном Андерсеном и уже никогда не вернется. Но нет. Двинутые фрики из Киберлайф опять всё испортили. Андроиды, революция, новый искусственный мир ничему их не научили. Подождали месяц-другой и снова наклепали проблем. Таких, как та, что сейчас держала его в тисках. Ричард Одна чертовски «гениальная» идея, и мир развалился: тогда и сейчас. Вода просачивалась сквозь закрытые веки. Щипалась. Хотелось проморгаться, протереть глаза, но Гэвин лишь сильнее жмурился. Ему нужен был тот мир — светлый, теплый, переполненный эмоциями. Человеческими. В городе из металла, схем и безразличия — жизненно необходим. — Отпусти! — снова дергает головой. Больно и бессмысленно. Его тянут вперед, и он падает. Прямо в лужу — они провалили задание. Гэвин провалил. Требовалось только выследить и поймать — информатора. Но их — Рида — заметили. Паника, драка, и вот девиант мёртв. Он просто защищался — его жизнь против жизни машины, — но Ричарду плевать. Миссия провалена. Уже не в первый раз, о чем сранный робот услужливо напомнил на обратном пути. Он будто не замечал дрожь — Риду только что чуть не проломил череп TR400 — и побелевшие костяшки на руле. Ровный голос — как у Коннора — продолжал рассуждать об отчетах, об их рабочей статистике, которая, согласно архивам, значительно уступала показателям лейтенанта Андерсона и RK800, и новых законах. — Девиантов убивать нельзя! Тут Гэвин не выдержал; резко выкрутил руль, заехал сам не зная куда — просто по пути попалась пустая парковка, — и вдарил по тормозам; выскочил из машины. Ричард вышел следом. Диод горел ровно — голубым, но оба знали, что будет дальше. Рид сорвался. На единственном, кто мог дать — всегда давал — сдачи. Первый удар пришелся в живот, чуть ниже наноса. Хрустнули кости, а Ричард даже не пошевелился. Адреналин. Боль. И страх. Риду было страшно признавать, что жестянка права — он никудышный коп. Второй хук четко в челюсть — ему было противно признавать свою потребность чувствовать пластикового ублюдка рядом. За ним — ответный удар. Потом еще удар. И еще. Андроид никогда не ограничивался защитой и действовал решительно; ни как девиант, но как машина, которая не остановится, пока враг не падет… Пока Гэвин не упадет. Сломленный. После, как сейчас, Ричард всегда подходил к нему и протягивал руку, как того требовала программа — Рид не понимал ее. Чертова жестянка не могла допустить, чтобы Рид умер; не тогда, когда они возвращались в участок. Во время задания — легко. Рид видел какой непроницаемый — расчетливый — взгляд у RK900. Он знал: если машине придется выбирать между спасением его задницы и выполнением задания выбор будет очевиден — не в его пользу. Гэвин мог донести Фаулеру, написать рапорт, сослаться на три закона робототехнике, но какой смысл? Ричарда деактивируют, а на его место пришлют еще кого-нибудь. Порочный круг, который не разорвать — никогда. — Ублюдок, — выдохнул Рид, но не встал — не было сил. Однако его все равно подняли на ноги — чужие руки. Гэвин не сопротивлялся, но и глаза не открывал. Одна рука крепко сжала его плечо — до боли; другая — снова обхватила подбородок и приподняла. — Откройте глаза. Андроиды не должны приказывать людям; не должны угрожать им, вредить, но куску пластика плевать — новая программа это допускает. — Посмотрите на меня. Рида била дрожь. Задней мыслью он понял, что клацает зубами, но перестать не мог, как бы не стискивал их. Даже его собственному телу было плевать. — Детектив, — голос стал жестче. — Ваши жизненные показатели значительно упали. Уровень стресса — 85%. Откройте глаза, мы должны вернуться в машину. Если будете сопротивляться, я вынужден буду применить силу. По ребрам прокатилась фантомная боль. Гэвину было страшно и холодно, и он открыл глаза. И тут же уперся в серые — почти белые — линзы. У Коннора они были карими, как настоящие, думает про себя Рид и часто моргает; водная пелена застилает взор — к лучшему. Когда он смотрел в глаза напарника Андерсона, то почти забывал, что перед ним машина. В них теплилась жизнь. Лицо Ричарда никогда не выглядело живым. — Отпусти, — Рид попытался вырваться из цепкой хватки — слабо. — Отпусти, кому говорят, чмо! Ричард молчал и просто смотрел. Диод равномерно мигал — все ещё голубым. Как бы Гэвину хотелось увидеть красные блики на виске, но Ричард — не Коннор — всегда работал исправно. Сколько бы Рид не пытался кулаками вправить тому мозги, Ричард никогда не сможет стать Коннором. Наконец, руки исчезли. Рид выдохнул, отвернулся. Как обычно: зубы стиснуты, кулаки спрятаны в карманах — так будет лучше, — и он направился к машине — черной с царапинами на бампере, без опознавательных знаков, но все еще казенной; полицейской. Рид дернул дверь и плюхнулся на пассажирское сидение — руки не слушались; он опять повредил руку о блядский пластик. Ну и ладно. Сейчас Ричард притащит из багажника аптечку и быстро приведёт его в порядок — насколько возможно. Дождь барабанил по крыше; капли скатывались по стеклу. Рид ждал. Мыслей больше не осталось — только усталость. Задание, убийство, Ричард — всё казалось таким неважным. Рид усмехнулся и сматерился, утёр кровь с губы — здоровой рукой. Завтра ему точно влетит от механиков за перепачканный салон, а в личном деле появится новая запись. Никудышный коп. Из оцепенения его вывела чужая рука перед глазами. Ричард взял поврежденную руку Рида в свою, сжал — почти нежно. Скин сполз, позволяя Гэвину ощутить холод пластика. Другой рукой он занялся ранами на лице — нельзя чтобы в участки поползли слухи. Антисептик обжигал, и Гэвин не сдерживался — в выражениях. — Хватит! Ричард проигнорировал, будто не услышал, продолжая всё также равномерно прикладывать марлю к ранам. Даже диод не мигнул — горел ровно. — Кому сказал — прекрати! — дернулся; руку пронзила боль. Скривился — губу обожгло. — У тебя трубка порвалась, идиот. Можно было и не говорить. Андроид лучше него знал о физическом состоянии обоих, но вырвалось как-то само собой, когда Рид увидел синюю полоску под носом напарника, а пару капель упали на его джинсы. В отличии от крови тириум не останавливался. Ричард смолчал: лицо каменное, губы сжаты. Очередное прикосновение к щеке — почти незаметное, если бы не боль от антисептика. Злость в детективе начала закипать с новой силой. — Блять! Он посильнее натянул рукав любимой куртки на костяшки и попытался стереть тириум — стало только хуже. Теперь пол лица андроида было в голубых разводах. Он провел рукавом еще раз. — Ты выглядишь, как он, — выпалил Рид, не замечая — чужая рука больше не касалась разбитой губы; глаза не моргали. — Говоришь, как он. Почему же ты не можешь быть как он? Гэвин столько раз задавал себе один и тот же вопрос, что озвучил его вслух — неосознанно. Ричард хоть и не был девиантом, но и так понял, о чем — о ком — идет речь. Противный голубой перестал бить по глазам — желтый. Андроид отвернулся: включил печку — Рид уже и забыл, что продрог до костей, — и усердно что-то стал выискивать в аптечке — небольшой прямоугольник. Одно моргание, и Ричард уже приклеил пластырь к ссадине на скуле на Рида. Всё это время диод крутился колесом. — Детектив, вам следует перестать калечить себя, — мигание и красный. — Вы можете серьезно подорвать свое здоровье. Гэвин вздрогнул. Лампочка снова отбрасывала желтые блики — ровно. Неужели показалось? Ричард Внутри всё свернулось в узел и заныло; к горлу подступил противное тошнотворное чувство. Нервы не выдержали. Но Гэвин хотел держаться — именно сейчас, — мертвой хваткой за белый пиджак. Поддаться вперед. Прижаться лбом к искусственной коже. Хотел — сделал. Ричард — Гэвин, — голос спокоен. Слишком. Грудь пронзила боль, прям напротив сердца — Ричард отталкивал его. Гэвин сильнее ухватился за пиджак, вжался лбом в чужое плечо. Ему страшно. Ричард не Коннор и никогда им не станет. Он не будет улыбаться, подчиняться или врать, чтобы избежать самого страшного — он просто убьет. Мог бы. — Давно? — Восемнадцать дней, — голос звучит над самым ухом, но Гэвину все равно приходится напрячь слух, чтобы расслышать. — После нашей стычки в раздевалке, где вы потеряли сознание. Волна боли пробежала по костям, но Гэвин только сильнее прижался к андроиду — всем телом. В тот день он думал, что уже никогда не увидит эту пластиковую рожу и не сможет послать далеко и надолго к своим создателям. Никогда — вот чего на самом деле боялся Рид, особенно если оно сочеталось с именем… — Ричард, — выдохнул он, прижимаясь губами к мокрой шее — островку белого пластика. Кажется, он всё-таки разорвал круг.