***
Моблит, естественно, старался забирать бо́льшую часть работы, но это не спасало от огромного количества беспрерывно проработанных часов. Голова гудела от огромного количества мыслей, крутящихся в голове со скоростью электронов, глаза болели от яркого света, падающего от пламени свечи, а руки дрожали от долгих часов, проведённых за работой настолько, что провести на бумаге ровную линию стоило стольких же усилий, сколько на первой в жизни тренировке требует подтягивание. На бумаге неровным подчерком появлялись всё новые и новые слова, заранее продуманного в голове предложения, и как только в отчёте ставилась новая точка ореховые глаза переводили уставший взгляд на настольные часы, частично заваленные отдельно валяющимися листами бумаги для того, чтобы проверить на сколько минут сократился её сегодняшний сон. Когда последний отчёт был заполнен едва понятным от усталости почерком и кинут в сторону остальных бумаг, половину из которых наверняка заставят переписывать на следующий день из-за неразборчивости текста, уже покрасневшие от усталости очи вновь посмотрели на часы и… Пол пятого утра. Учёной на отдых остался час с копейками. Зоэ могла только поздравить себя с побитым рекордом, прошлый был до четырёх утра, а этот на полчаса больше. Правда это совсем не тот рекорд, который ей хотелось бы фиксировать за собой. Ну, час всё равно лучше, чем ничего. Поэтому вставая из-за стала и преодолевая на трясущихся от недосыпа ногах длинное, в целых семь шагов, расстояние до кровати, попутно распуская наспех сделанный высокий хвост-пучок, изведённый член Разведкорпуса упала на кровать. Было принято решение не переодеваться, а просто скинуть куртку вместе с сапогами на пол и заползти под одеяло, укладывая голову на веещую приятной прохладой подушку.***
Глаза получилось раскрыть с колоссальным трудом и преодолев немалое количество боли, ведь глазные яблоки болели так, будто прошлой ночью их выжигали раскалённым копьём. Первым, что предстало перед, едва пришедшей в чувства, девушкой были несколько членов Разведкорпуса и врач из ближайшего лазарета. Увидев, что Ханджи пришла в себя Петра поспешила поставить в известность других, находящихся в этой комнате. Лекарь первым подошёл к Зоэ и начал что-то спрашивать, вот только учёная его совсем не слышала, потому что в голове каждое его слово отдавалось жутким эхом, а при поступлении нового звука в ушную раковину было ощущение, что ещё чуть-чуть и из всех возможных мест на голове пойдёт кровь от такого огромного давления. К счастью, такого рода пытки не продлились долго, и медик весьма быстро сообразил, что пациентка не в силах ответить. Перекинувшись с Петрой, Нанабой и Моблитом, которые и являлись теми несколькими членами Разведкорпуса, парой слов и судя по реакции всех четверых поняв друг друга лекарь скрылся в дверном проёме. После девушки попытались жестами что-то объяснить слабо соображающему мозгу Ханджи, но вышло неважно. Тогда Моблит, который на половине объяснения вышел, вернулся в комнату с двухметровой линейкой. После показал на себя, потом на отметку 160 сантиметров, а после на дверь. Почему-то Зоэ после этого вмиг поняла и кивнула на растянувшийся вопрос. Нанаба и Петра похлопали помощника учёной по плечу, скорее всего выражая свою благодарность за его вмешательство, после чего парень вышел из комнаты своего мини-босса. Пока Бернера не было Рал и лейтенант старались хоть что-то объяснить Ханджи и получить ответы на некоторые вопросы. Рыжеволосая приспособилась первая и смогла получить ответы на два вопроса, Нанаба же сообразила позже, но всё равно получила пару ответов. Девушки из кожи вон лезли, чтобы при условии, что майор может отвечать только «да» или «нет», вопросы были построены так, дабы получить из них как можно больше информации. Через малое количество времени дверь комнаты майора распахнулась с такой силой, что, ударившись о стену полетела обратно со свистом, но была остановлена сильной мужской рукой. Девушки аж присели от такого непредвиденного хлопка, а после поспешили ретироваться с комнаты, заметив, что в неё заходит Сильнейший воин Человечества, кой явно был не в духе. Петра первая наспех извинилась и выскочила из комнаты, Нанаба была более сдержанной, но по нервному подрагиванию пальцев рук было заметно, насколько велико желание сорваться на бег и поскорее покинуть сие место. Как только последний посторонний покинул покои майора, маска ярости и равнодушия спала и Аккерман словно с цепи сорвался- резко подбежал к девушке, начиная расцеловывать её лоб, щёки, нос, скулы и запястья. Ханджи всего-навсего изнеможённо улыбнулась на знаки внимания со стороны любовника. Леви начал задавать нескончаемые вопросы о её состоянии и благополучии, но не получил ни единого ответа, потому что дева накрыла уши непослушными руками, скорее показывая, что ей некомфортно, нежели как-либо приглушая звуки вокруг, и сжала веки до белых пятен в непроглядной темноте. Спасибо огромное за то, что мужчина Ханджи был очень умным и сообразительным, сразу понял, что что-то не так и замолчал. Как-то нужно было контактировать с Зоэ, чтобы хоть как-то составить картину произошедшего и облегчить врачам работу. По истечению нескольких десятков минут Леви смог найти способ для более или менее понятного диалога с Ханджи. Он писал на бумаге слова, которые не мог показать жестами, а после показывая на нужное слово и дополняя «предложение» жестами Аккерман ждал положительного или отрицательного ответа. Так они общались около получаса. Леви смог узнать, что девушка опять легла фактически на рассвете, что опять не следила за своим здоровьем, опять при плохом самочувствии предпочла молчать, надеясь, что «само пройдёт», хотя на собственной шкуре уже не раз проверяла, что само у неё ничего не проходит. Всего этого более, чем хватило для того, чтобы понять- Ханджи слегла из-за сильной усталости и из-за своего чёртового трудоголизма! Через полчаса Зоэ стала более вялой и самостоятельно указав пальцем на слово «боль», а после на свою голову дала понять, что сильнейшие импульсы вновь начали её терзать. У Зоэ болела голова. Сильно болела голова. Леви знал, где у неё хранятся таблетки, знал как они рассортированы и знал, что ей нужно выпить, чтобы сильная головная боль прошла. Но вопрос в другом- давали ли ей какие-либо таблетки? Если да, то ей нельзя давать ещё одну дозу. А ведь уже и не спросишь. Мужчина решил не рисковать и всё, что ему осталось- сесть рядом с Ханджи и гладить её по голове, стараясь отвлечь внимание от сильных болевых ощущений, неприятной волной разливающихся по каждому нервному окончанию. Учёная заснула почти сразу, и десяти минут не прошло, но даже после того, как предмет его обожания провалился в сон Аккерман остался на месте, продолжал поглаживать Зоэ по макушке, пропуская сквозь пальцы, пушистые тёмные локоны.***
Время тянулось подобно смоле, так же медленно и утомительно. Когда Зоэ вырвалась из столь манящих объятий Морфея, то с ужасом осознала, что не может открыть глаза или двинуться. Это было по большей части похоже на состояние комы, нежели на сон. Она всё слышала, всё ощущала, всё понимала, но никоим образом не могла отреагировать. Она слышала, как её зовут. Тихий, пропитанный смутной надеждой и животным страхом голос, что принадлежал её возлюбленному. Леви обнаружил, что с девушкой что-то не так, что она долго не приходит в себя и, судя по всему, то ли по неопытности, то ли из-за сильной утомлённости организма Ханджи, он не смог нащупать пульс. Учитывая обстановку в мире и безостановочные смерти, что окружают их учёная не удивилась такой реакции. Напротив, она полностью понимала его тревогу и всем сердцем сожалела, что приносит ему душевную боль. Ей хотелось встать, обнять его, прижать к себе, успокоить, сказать, что вот она- живая и здоровая, прислонить его руку к своей груди, где бьётся измученное сердце, доказать, что она жива, что дышит, но… Не могла. Не могла даже разлепить век, чтобы успокоить его сердце. Всё, на что хватало сил- слушать, как он зовёт её, как умоляет открыть глаза, как зовёт врача, говоря, что майор Ханджи Зоэ не приходит в себя. Слушая всё это, девушка вновь провалилась в сон. С большим трудом приоткрыв глаза Ханджи увидела спящего рядом Аккермана, держащего её за руку. Спал он в своей излюбленной манере- торс на кровати, а всё, что ниже пояса на кресле подле постели. В комнате была беспросветная тьма ночи. Окинув едва приспособившимся к темноте взглядом комнату Зоэ подметила, что в ней что-то изменилось. Стало как-то не так, чего-то не хватало. На рабочем столе был идеальный порядок, хотя тёмноволосая чётко помнила, что не убиралась перед сном. Да и в целом комната стала чище- высоченных башенок из книг, что до этого были расставлены по всей комнате сейчас не было, и её лекарства от скуки- паучка Гоши между стеной и тумбой тоже. А на пустой-на удивление Ханджи- прикроватной тумбе волшебным образом появился календарик, что до этого стоял на её рабочем столе. На маленьком листе бумаги с тёмными циферками около восьми чисел были зачёркнуты, хотя Зоэ никогда на нём ничего не отмечала. Чуть всмотревшись в темноту, учёная распознала ампулы, стоящие подле календаря, которые вероятнее всего были с неведомыми ей лекарствами, и несколько предметов странной формы, которую было практически невозможно угадать. При попытке двинуться руки пронзила острейшая боль, но что это и какого чёрта? Поток её рассуждений по этому вопросу был бесцеремонно прерван рукой с загрубевшей от сражений кожей. Мужская рука провела по её лицу линию от уха до нижней губы и замерла. Леви не поверил тому, что увидел- до этого несколько душераздирающих дней губы его любимой были холодны и безмолвны, а сейчас послышался тихий, ласковый голос, зовущий его к себе. Не веря в происходящее Аккерман, молниеносно зажёг свечу, выполняющую роль подсвечника и увидел то, что снилось ему последние несколько суток. Ханджи прищурилась от внезапно появившегося света и посмотрела на молодого человека. Леви остолбенел на мгновение, размышляя сон это или долгожданная явь, но эти мысли были прерваны ласковыми словами из уст любимой: - Я соскучилась, Леви- единственное, что успела вымолвить учёная. Её прервали, обняв с такой силой, что показалось будто у неё хрустнули каждый позвонок и ребро. Мужчина было потянулся к её губам, но остановился. Невзирая на свои желания он должен остановиться здесь и сейчас, потому что учёная только-только открыла глаза и у неё ещё не так полно сил. Но будто прочитав мысли любимого молодая учёная, словно невзначай коснулась его губ своими. Но Леви уж очень хорошо знал Ханджи и такими подначками его не взять, всё-таки он воин и выдержки у него хоть отбавляй. Да Ханджи и сама это понимала, а в придачу к этому она всё-таки ещё чувствовала себя неимоверно слабой.***
-Леви, я не голодна. Убери это, пожалуйста – очередной раз повторяла Ханджи уже натерев мозоль на языке, выводя из себя капитана таким безответственным отношением к своему здоровью - Ты провалялась без сознания восемь дней, а после твоего пробуждения прошло только чуть более суток, будь добра, съешь хотя бы это- неизменным тоном проговорил Аккерман, пододвигая ближе к девушке поднос с кашей, чаем и двумя кусочками хлеба. Было огромное желание прикрикнуть, как он это делал всегда с новобранцами, когда что-то шло не так, но приходилось держать себя в руках, дабы не усугубить хрупкое, на данный момент подобное хрустальной вазе с трещиной, состояние девушки. Он прекрасно знал, что голова у учёной всё ещё раскалывается на несколько частей и желания ухудшать это своим криком не было совсем. - Коротышка, я это прекрасно понимаю, но я не хочу что-либо есть сейчас, пойми ты это уже наконец и успокойся - спорить с этим человеком бесполезно, казалось, что он не уйдёт, пока не добьётся того, чего желает и Зоэ не съест эту треклятую кашу - Четырёхглазая, врач не сможет вколоть тебе витамины, пока ты не съешь хоть что-то. Тебя на изнанку вывернет. Оно тебе надо? - не выдержав выпалил капитан, но всё, что в этот момент выдавало его злость - быстрая манера речи, что естественно попалось на слух Ханджи. Уж слишком быстро он затараторил - Что? Мне что-то колоть собрались? И когда же вы собирались поставить меня в известность? – у Аккермана было, дай Бог, несколько секунд, чтобы утихомирить быстро зарождающуюся бурю. Сумасшедшая учёная она на то и сумасшедшая, когда она выходила из себя все титаны в радиусе сорока метров разбегались кто куда, а люди тем более. Зоэ, мягко говоря, очень не любила, когда её здоровьем или телом распоряжаются без ведома хозяйки. И Аккерман знал это, прекрасно понимая, что этой не осторожной фразой совершил фатальную ошибку и теперь нужно как-то выкручиваться, чтобы не словить лицом эту несчастную тарелку каши. Или ещё хуже - не обидеть Зоэ, ведь тогда она не почтит его своим вниманием ближайшие пару месяцев - Я всё объясню- было начал свой монолог капитан, но его перебила фраза, что сорвалась с губ его любимой и звучала весьма гневно - У тебя ровно минута, Чистоплюй***
Леви редко не справлялся с гневными бурями Ханджи, но сегодня как на зло был один из таких единичных случаев. Аккерман никогда бы не подумал, что когда-то он дойдёт до применения силы, чтобы накормить эту безумную учёную. Но в данной ситуации связать её- было лучшим решением, но очевидно так рассуждал лишь капитан. -Развяжи меня немедленно, Аккерман! И я, так уж и быть, не буду поить тебя реактивами, когда встану на ноги! – в напрасных попытках освободиться майор дёргала руками, но лишь сильнее затягивала свои путы. Капитан, не говоря ни слова, запихивал ей в рот манную кашу, терпеливо ожидая, когда Зоэ соизволит проглотить пищу. Обстановку, состоящую лишь из не иссякающих проклятий Ханджи, нарушило болезненное шипение, приглушённое чрезмерной гордостью этой женщины. Майор затянула верёвки не в меру сильно и теперь они болезненно врезались в её кожу, доставляя огромный дискомфорт при самых незначительных движениях. - Додёргалась? – капитан поставил тарелку на поднос, доселе мирно покоившийся на прикроватной тумбе и, освободив руки, потянулся к верёвкам, дабы ослабить их. Разумеется, он понимал, что учёная такой же боец, и не упустит подвернувшейся возможности освободится. Он не переживал только потому, что девушка с трудом сохраняла сидячее положение, значит не о каком беге и речи быть не может. Да, она может попробовать брыкаться в своей излюбленной манере, но на эти, казалось бы, незатейливые действия будет потрачено столько сил, что девушка просто рухнет на кровать без возможности двигаться. Несомненно, капитану не хотелось доводить любимую до такого состояния, но если это требуется для её здоровья, то он сделает что угодно, не раздумывая. - Мне больно, развяжи быстрее- пробубнила себе под нос Ханджи. Чувство обиды вперемешку с злостью не давало нормально попросить о помощи, но всё же пришлось наступить на горло своей гордости и хоть как-то, но сделать это. Леви молча потянулся к свободным краям верёвки и начал ослаблять узел и, к его огромному удивлению, Зоэ не предприняла ни единой попытки вырваться. Либо понимала, что ей не хватит сил сделать что-то помимо этого, либо осознавала, что даже если у неё получиться, каким-то магическим образом, обездвижить Леви, то она не сможет даже слезть с этой бесовской кровати, чтобы убежать. - И это всё? Даже не будешь пытаться вырваться? Что с тобой случилось? - позлорадствовал Аккерман, прекрасно понимая, что кроме обиженного пыхтения он не услышит ничего в ответ на эти риторические вопросы. – Если пообещаешь больше не упрямиться, то я тебя развяжу – Леви сам не понял, зачем он это сказал, но скорее всего эта фраза вырвалась после лицезрения воочию красных следов от верёвок на кистях девушки, что успели появиться за такое короткое время и несомненно превратились бы во что-то большее, если б капитан не услышал сдавленного шипения вовремя. - Так развязывать или нет? – дожидаясь ответа капитан то ослаблял верёвки, обвившие руки Ханджи до локтей, то затягивал их до упора, блокируя любое движение - Развяжи…- сквозь зубы выпалила Зоэ, осознавая, что как бы сильно Аккерман её не любил его желание поиздеваться, всегда имеет место быть. Поэтому если не попросить этого садиста на прямую, то он продолжит издеваться пока не удовлетворит своё желание Верёвки спадали с травмированных рук, принося облегчение и чувство свободы. Но ценой этой свободы была ненавистная всей душой тарелка каши, которую Ханджи совершенно не хотелось опустошать. Но ничего не поделаешь, раз пообещала, так будь добра выполни. С огромным нежеланием Зоэ взяла в руки ложку и, осторожно зачерпнув в неё немного содержимого тарелки, отправила в рот. Эта каша чуть не встала ей поперёк горла, перекрывая дыхательные пути, а всё из-за прожигающего взгляда Аккермана. Он внимательно следил за каждым движением майора, при чём неизвестно зачем. Под этим пронзающим взглядом Ханджи съела всё, что было у неё на подносе, чем её надзиратель был неимоверно доволен. - Наелась? – поинтересовался Леви, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу Ханджи, проверяя на наличие температуры, поставив больную в тупик. Ведь учёная в сознании совсем недавно и не обращает внимания на такие мелочи, как температура выше тридцати восьми. Об этом беспокоятся Леви и лекарь, но точно не она. В глазах капитана читалось облегчение, когда он не почувствовал сильного жара и мысленно отметил, что температура не выше тридцати семи и пяти Как бы не хотелось признавать, но после завтрака Ханджи действительно чувствовала сытость, что не охотно, но всё же озвучила в качестве ответа на заданный ранее вопрос. - Отлично, тогда я схожу за врачом? – искренне надеясь, что Ханджи успокоилась и теперь мыслит здраво, Леви тонко намекнул, что сейчас покинет её комнату на короткое время, а вернётся уже не один Зоэ, ранее выслушав всю ситуацию, разрешила продолжать курс лечения с условием, что если она заметит за собой какое-то ухудшение своего состояния, то, не разбираясь чем конкретно это вызвано, она мигом остановит лечение, на это Аккерман не мог не согласится, всё лучше, чем колоть против воли. А если ещё и принять во внимание, что в силе она уступает ему, Сильнейшему воину Человечества, всего немного, то осознание того, что иметь с ней какие-либо коллизии было бы очень хлопотно, приходит незамедлительно Поцеловав учёную в горбатый носик, тем самым вызвав у девушки довольное урчание, мужчина вышел из комнаты, направляясь к лекарю, чтобы тот осмотрел больную и вколол ей витамины. Но кто бы мог подумать, что любимый Ханджи 104 кадетский корпус, проследив за тем, когда капитан оставит любительницу титанов одну, прокрадётся в её комнату, чтобы проверить состояние майора. Зоэ от неожиданности не знала, что сказать. На неё налетели несколько кадетов, обнимая и расспрашивая про её самочувствие, двое других сторожили дверь, чтобы резко не объявился Леви Аккерман, а ещё несколько стояли по всему коридору, ведущему от больницы до комнаты Зоэ, чтобы хоть как-то замедлить капитана, запуская цепную реакцию и давая время караульным сказать людям в комнате о приближающейся «угрозе» и всем дружно десантироваться через окно. Но так как УПМ было только на парнях, потому что надень его ещё и девушки, то они бы точно привлекли не нужное внимание. Поэтому они заранее согласовали между собой кто из парней какую девушку выносит с комнаты, для того чтобы в случае «экстренной эвакуации» не было никаких суматох или разборок, что лишь тратили бы драгоценное время на спасение своей шкуры от праведного гнева капитана. Выслушав весь их стратегический план Ханджи прыснула со смеху и похвалила этих детей за такой продуманный план. Ей было невообразимо приятно, что они придумали всё это только дабы увидеться с ней и лично спросить о её здоровье. Но по середине диалога их прервал резко открывший дверь кадет, говорящий, что капитан подходит к двери. Все дети, боясь гнева этого человека, наспех попрощались, пообещали ещё зайти и слаженно удалились из её комнаты, умудрившись даже окно обратно закрыть. Не прошло и двух минут как дети ушли и в комнату зашёл капитан в сопровождении врача - Всё хорошо? Как вы себя чувствуете? – поинтересовался медик, смотря на Ханджи и оценивая её состояние. В присутствии кого-либо Леви не мог показывать свои настоящие чувства и эмоции, как минимум, чтобы не терять лицо, ведь все уже привыкли видеть его с неизменно безразличным выражением лица в любой ситуации и если он вдруг людно покажет, что тоже человек и умеет проявлять заботу, сочувствие или ухаживать за кем-то, то большинство из Разведкорпуса пробудем в шоковом состоянии долгое время. Ведь Аккерман собственными руками выстроил этот холодный образ в глазах других, поэтому он и не жалуется. Хотя на что ему жаловаться? Никто лишний раз без надобности на него не посмотрит, что уж говорить о том, чтобы намеренно выводить капитана из себя. Безупречно. Но Ханджи всегда видела больше, чем другие. Всегда замечала самые незначительные мелочи, оказывающие колоссальное влияние на настроение своего мужчины. Возможно, этим она его и зацепила. Ведь всегда приятно находится рядом с тем человеком, который понимает тебя без слов, который увидев только то, как агрессивно сжимаются твои кулаки чуть-ли не через час уже будет отчаянно прижимать тебя к груди, чтобы успокоить. И успокоить не потому, что будет бояться попасть под горячую руку гневного капитана, а потому, что будет переживать за его состояние, за то, насколько плохо сложился его день. Сейчас произошло точно так же, по бегающим глазам не составило труда понять, что мужчина очень сильно переживает и боится новости о том, что здоровье Зоэ сильно ухудшилось и необходимы лекарства, которым не составит труда оставить после себя сильные побочные эффекты и тяжёлый удар на иммунной системе.***
-Как ты сегодня себя чувствуешь? - едва зайдя в комнату поинтересовался Леви. Уже прошло шесть дней с пробуждения Ханджи и все были этому несказанно рады. Ведь за те восемь дней, пока учёная была без сознания переживали и новобранцы, и высшие чины. Аккерман даже закрывал глаза на постоянное нарушение покоя учёной этими неугомонными детьми, что было высшей степенью снисхождения. Просто было так приятно после их встреч смотреть на довольные лица Зоэ и детей, что слепо думают, будто капитан ничего не замечает. Эрвин, не смотря на свою занятость старался заходить и проверять состояние девушки так часто, как только мог, но буквально за сутки до пробуждения Ханджи ему пришлось уехать в Трост. Жаль, что он узнает о том, что учёной всё в порядке только через неделю, когда вернётся. Ведь сейчас отправлять письмо бесполезно- оно дойдёт к месту его временного проживания, в лучшем случае, в тот же день, когда он отправится обратно. Но за то по прибытию в здание Разведкорпуса его встретят новобранцы с радостными криками, сообщая, что бесконечный запас энергии- Ханджи Зоэ, наконец пришла в себя. - Уже всё хорошо, неужели так сильно переживаешь, Чистоплюй? – их общение постепенно возвращалось в прежнее русло. Подначки вновь становились частью диалога, каждый опять пытался подстебнуть собеседника. Ханджи вновь стала такой как прежде, но, к великому сожалению учёной, не она одна имеет орлиное зрение. Какой бы безупречной актрисой она не была, Аккерман замечает всё. Круги от бессонных ночей, вызванных головной болью, покрасневшие белки глаз из-за лопнувших в них капилляров, благодаря ночному чтению из-за бессонницы, изменение размера кистей рук, которые становились всё меньше из-за постоянного отказа от еды- капитан замечал это всё, но не мог ничего сделать, ведь Зоэ и так старается быть такой как всегда, старается не напрягать всех вокруг, сделать вид, что всё хорошо, но увы, не получается. Об этом он поговорит с ней в более подходящей обстановке, вечером, а сейчас лучше отвлечь её от бесконечных дурных мыслей, известных только её больному разуму. - А как мне не переживать, скажи на милость? Если бы я впал в кому на восемь дней, а когда проснулся, то отказывался б от еды, ты бы переживала? Думаю, что это ещё мягко сказано- мужчину раздражало не только наплевательское отношение Ханджи к своему здоровью, но и мысли в её голове, вопящие о том, что Аккерману плевать на состояние его женщины и вообще он приходит сюда из-за приказа Эрвина. Откуда она взяла этот мусор- оставалось загадкой, но целью Леви было не узнать откуда она это взяла, а заставить понять эту глупую женщину, что, во-первых, он тут по собственному желанию, а, во-вторых, он любит её и только по этому все эти восемь дней провёл возле её кровати, фактически не отходя от неё. - Ладно, прости-прости. Поняла, что сказала глупость, извини- в своей любимой манере отшутилась Зоэ и, как ни в чём не бывало перевела тему- кстати, что говорит доктор? - В целом состояние нормализовалось, но, чтобы неожиданно не свалиться в обморок где-нибудь, то лучше пока что придерживаться постельного режима и без острой необходимости не вставать – слегка удивившись, что Зоэ начала заботиться о своём здоровье, Леви решил сразу же дать ответ, одаривая себя ложной надеждой на то, что сумасшедшая учёная наконец-то взялась за ум и перестанет пренебрегать своим здоровьем ради новых знаний - А если я- Ханджи не успела договорить, так как была нагло прервана грубым мужским голосом, чей обладатель мгновенно понял, что девушка собиралась спросить и, дабы не тратить время попусту решил сразу выбить из женской головы все мысли, не предвещающие ничего хорошего. - Острая необходимость — это если напали титаны или здание охвачено огнём. Твои изучения титанов не входят в этот список, успокойся уже. Вспомни, пожалуйста, что ты сейчас в этом положении только из-за своего трудоголизма и любимой привычки ставить на первое место эксперименты, на второе отчёты и только на третье собственное здоровье. Отложи ты свои эксперименты, то легла бы вовремя и, возможно, твой организм бы не предпринял крайние меры из-за усталости и не перевёл бы тебя в режим спячки- не выдержав выругался капитан на что Зоэ лишь обыденно вздохнула - Ну я — это я, Коротышка. Ведь не веди я такой образ жизни, то мы бы до сих пор многого не знали, например, что титаны не активны ночью или, что для превращения в титана Эрену необходима конкретная цель- девушка было начала перечислять все свои заслуги, пытаясь переспорить капитана и доказать, что пренебрежение своим здоровьем- вынужденная мера, которая по сравнению с достижениями в изучении титанов- ничто. Но увы, Аккерман был не согласен. Приложив указательный палец к, беспрерывно движущимся губам Зоэ, капитан оставил на её лбу невесомый поцелуй, чем не только сильно удивил учёную, но и вогнал её в пунцовую краску. Казалось бы, она уже давно не девочка, да и с капитаном постель делила не один раз, но когда он так по-детски проявлял заботу, то это было целым событием для Ханджи. Словами не описать как она любила такие моменты. В какой-то степени Леви добился того, чего хотел- Зоэ перестала говорить. Но бонусом к этому стали смущённая мордочка Ханджи и недовольное, тем, что её вогнали в краску, выражение лица. У Аккермана была гора бумажной работы, которую он ещё не закончил, поэтому он решил немного развлечься перед уходом. Начав кружить поцелуями по уже, и без того, красному личику, брюнет вызывал недовольное фырканье и попытки вывернутся, избегая такого неожиданного количества внимания к своей персоне, но останавливаться в планах не было, потому что мужчине было предельно ясно, что шатенка не испытывает боли или отвращения. Она просто вредничает, чтобы вынудить капитана на более решительные действия, уже серьёзно соскучившись по его рукам. Но, к великому сожалению девушки, Аккерман поставил крест на какой-либо близости до полного восстановления её тела, а в довесок к этому собрался следить за её режимом дня, даже после выздоровления, что показалось девушке высшей степенью наглости, но никак не заботы. С её слов он уже давным-давно не ребёнок и не нуждается в такой опеке, на это брюнет всегда отвечал одно и то же: - Говоришь, что ты не ребёнок, но твоё поведение ничем не отличается от пятилетней девочки. Начни следить за своим здоровьем так, как это делают взрослые люди и тогда я перестану это делать. Всегда размерено и без единой запинки, будто репетировал этот монолог перед зеркалом несколько часов. За прошедшие шесть дней Зоэ сбилась со счёта, на столько много раз он повторил эту злосчастную речь. Учёная уже начала удивляться тому, что от постоянного повтора этой фразы у её мужчины всё ещё не появилась мозоль на языке. И крест на удовольствии, и неизменный контроль так выводили из себя, что не представлялось возможным промолчать - Я не ребёнок, Леви! Я взрослая женщина, которой не хватает внимания! Твоего внимания, Аккерман! Объятий, поцелуев, ласк, совместных ночей- всего этого, начиная с самого детского и невинного, а заканчивая самым запятнанным и раскрепощённым! – девушка, бранясь из-за гиперопеки, «тонко» намекнула, что чрезвычайно заскучала, на что капитан просто… Рассмеялся? Не злостно, не с презрением или пренебрежением, а так, как делает он очень редко- искренне, откровенно и по-доброму. - Я, конечно, всегда знал, что ты особа крайне нетерпеливая, но никогда не думал, что ты в открытую будешь просить секса- наглая ложь. Ещё когда он познакомился с Зоэ, то сходу осознал, что она личность не застенчивая и прямолинейная- если ей чего-то не хватает либо чего-то хочется, то она скажет об этом прямо, не пытаясь что-то утаить. - Жалеешь, что начал со мной встречаться? – Ханджи победно ухмыльнулась, видя недоброе выражение лица. Леви крайне не любил эту формулировку, как он выражался: «Как будто два подростка, не достигших полового созревания», учёная, честно, не понимала причину такой бурной неприязни к обычной фразочке. Брюнет постоянно, когда упоминал момент начала их отношений, то говорил: «Вступили в отношения» и просил Зоэ говорить так же, но эта женщина не упустит нового шанса повыводить из себя вечно спокойного капитана. Конкретно поэтому при любом подвернувшемся случае употреблялась, так сильно ненавистная мужчиной фраза, а после шло либо десятиминутное ругательство, либо, если Ханджи хорошо постарается, горячая ночь. - Нет, на данный момент я ни разу не пожалел об этом. Не давай мне повода для изменения моего мнения…- Брюнет наклонился к учёной и накрыл её зажившие губки своими, затянув их в поцелуй. Нежный, ласковый, долгий и тягучий- ровно такой, как обожала Зоэ. Ханджи не упустила своего шанса и сразу же ответила на поцелуй, ловя безумное удовольствие. Эти ощущения были похожи на их первый поцелуй, тот тоже был осторожный и ненастойчивый, ведь ведущей тогда была учёная, боящаяся отбить интерес мужчины к себе лишней напористостью. Леви без охоты разорвал поцелуй, понимая, что у него ещё море работы и чем раньше он закончит, тем быстрее сможет вернуться. Когда же мужчина поднялся с кровати, то рукав его рубашки схватили цепкие женские пальцы. Женское личико было искажено непониманием и растерянностью. - У меня ещё много работы, я пойду. Не забудь поесть, пожалуйста- неохотно освободив ткань рубашки из смертельной хватки, Аккерман на прощание оставил пару поцелуев на женском личике и ушёл, даруя возможность отдохнуть, что учёной было совершенно не нужно, ведь ей наоборот лучше спалось, когда рядом был её мужчина. Но увы, сказать об этом было некому, ибо комната уже была пуста***
Капитан время от времени чувствовал себя Зоэ, потому что часовая стрелка уже перешла за двенадцать ночи, а работы у него ещё часа на три. Он неохотно начинал понимать причину, по которой у этой трудоголички постоянно было так мало времени на сон. Да, ему не обязательно сдавать все эти отчёты завтра, но он знает, что с завтрашнего дня прибавится ещё работы и поэтому решает сделать всё сегодня, чтобы завтра было меньше. Это замкнутый круг, попав в который выбраться уже невозможно, по крайней мере самостоятельно. Из этой вереницы бумаг Аккермана вывел стук в дверь его комнаты. Кто в здравом уме в такое время вообще осмелиться проходить рядом с его кабинетом, уже не говоря о том, чтобы беспокоить его? Эрвин? Нет, он бы вызвал его к себе или на крайний случай зашёл без стука. Кто-то из новобранцев? Однозначно нет, они все его бояться до смерти и даже при свете дня не рискуют подходить к нему, а под покровом ночи тем более. Так кто же? Не продолжая мучать и без того истерзанный мозг, капитан Леви решил проверить самостоятельно. Медленно встав со стула, при этом потянувшись и сладко прохрустев позвонками, мужчина бесшумной походкой направился к двери и, достигнув её, так же бесшумно отодвинул засов и позволил себе увидеть причину изменения его местоположения. Увидев на пороге закутанную в одеяло Ханджи глаза Аккермана расширились, а лицо перекосило удивление высшей степени. - Зачем ты встала с кровати? Тебе же сказали, что необходимо ещё какое-то время придерживаться строго постельного режима. В коридоре очень холодно, а ты в одной сорочке! Немедля заходи! – находясь в недоумении по поводу такого резкого появления Зоэ на своём пороге, Леви затащил её в кабинет и закрыл дверь на засов. Когда пелена недоумения и злости, за такое халатное отношение к себе, спала с серебряных глаз, то он смог разглядеть детали, что были пропущены ранее. У Ханджи были покрасневшие щёки, вероятно у неё поднялась температура, глаза были красными, а в дрожащих руках она держала поднос с двумя чашками горячего чая. И в этот момент капитан смог осознать, что произошло. Зоэ, с поднимающейся температурой, встала с постели, заварила чай, пришла в противоположное крыло крепости, и молча слушала нравоучения Леви, пока её пробирал озноб из-за жара. И всё это только ради того, чтобы он немного отдохнул, отвлекаясь от работы, чтобы не перетруждался так же, как она и не свалился в постель из-за огромного количества бумаг, требующих его внимания. Начиная бесконечно извиняться, воин освободил Зоэ от ноши в виде подноса с ещё горячими чашками любимого чая Леви, а после со всей имеющейся нежностью взял её на руки и уложил на свою постель, давая возможность залезть под ещё одно одеяло. - Попей чай, пока не остыл – тихо произнесла учёная, укутываясь с головой во второе одеяло. Всё-таки если содержимое чашек остынет, то она проделала весь этот путь зря. Хоть учёная и попросила, но она была более, чем уверена, что её не послушают и продолжат отчитывать за такое отношение к себе. Но Аккерман, на удивление девушки, послушался и, встав и подойдя к столу, на котором был оставлен поднос с напитком, взял две кружки после, садясь рядом протянул одну Зоэ. Пар, исходящий от чашек, постепенно заполняющий всю комнату, источал необычный запах, так сильно любимый Сильнейшим воином Человечества, а жар керамики приятно покалывал по холодным ладоням, даря тепло единственным холодным конечностям организма -Спасибо, Ханджи. Но это правда было лишним, ты ведь теперь плохо себя чувствуешь из-за этого. Тебе нужно поспать. – Сделав пару глотков обжигающей жидкости и согрев горло и переставив чашку на тумбу, брюнет погладил гостью по волосам, ожидая ответа - Я не против, но тебе тоже необходимо поспать – Ханджи опустошила чашку довольно быстро, очевидно, что причиной тому был озноб. Поставив свою чашку недалеко от чаши Аккермана, Зоэ обняла его за руку и потянула на себя, повалив на кровать. Ей не хотелось спать в одиночестве, да и в довесок к этому даже под двумя одеялами одной было холодно. Без слов поняв прихоть любимой, брюнету не оставалось ничего кроме как подчиниться и, скинув сапоги, лечь рядом. Едва коснувшись простыней Леви раскинул руки в стороны, а Ханджи не нужно было просить дважды. Она моментально прильнула к его прохладному, по её личному мнению, телу и, прижавшись, начала проваливаться в сон, а поглаживания по волосам и талии лишь ускорили этот процесс - Спокойной ночи, моя любовь