Сын

      Натан Хокли сидел в кабинете, склонившись над каким-то документом. Он был так поглощён чтением, что не слышал ни стука в дверь, ни то, что она открылась. За ней стоял их уже стареющий камердинер Уильям с телеграммой в руках. Он некоторое время помедлил, но всё же вошёл внутрь.       — Мистер Хокли! Сэр!       Натан встрепенулся и поднял рассерженный взгляд.       — Какого чёрта, Уилл? Я же просил не беспокоить меня во время работы!       — Простите, сэр. Но это важно, — с мягкой настойчивостью возразил камердинер. Уилл был единственным человеком, который мог себе позволить хоть в чем-то не соглашаться с Хокли-старшим.       — Что может быть важнее работы? — фыркнул Натан, хмуря брови, но всё же положил лист на стол.       — Каледон!       — Это вряд ли, — усмехнулся глава семьи, но Уилл не дал ему договорить, положив на стол телеграмму. Натан недоверчиво посмотрел на слугу, а затем перевёл взгляд на бумагу перед собой. Пробежав глазами первые строки, он поднялся на ноги и прочитал ещё раз. И ещё раз. Ничего не понимая, он помотал головой.       — Какого?.. «Титаник»… затонул? — он непонимающе уставился на камердинера. — Это какой-то вздор!       — Информация получена из надежного источника, близкого к мистеру Франклину. Я пытаюсь добиться подробностей, сэр, но пока никто не может толком ничего сказать… — объяснил слуга. Натан напряжённо смотрел на телеграмму.       — Ты уверен, что это не чья-то идиотская шутка? — уточнил мужчина.       — Боюсь, что уверен, сэр…       — Это бессмыслица… — он снова покачал головой. — Газеты писали, что там какая-то мелкая авария и… Чёрт возьми! Кэл… — он поднял взгляд на Уилла и требовательно добавил: — Выясни! Всё! Мне плевать как, я должен знать, что происходит!       — Да, сэр! — привычно не дрогнув ни одной мышцей, ответил Уилл и покинул хозяйский кабинет.       Натан некоторое время смотрел в одну точку. Он задыхался, как будто только что пробежал несколько миль.       — Кэл… мальчик мой… — Натан взял в руки телеграмму и сел в кресло. Он снова и снова перечитывал текст, пытаясь разобраться в произошедшем по крупицам информации, но находил лишь новые вопросы. Непотопляемый лайнер затонул? Почему? Есть ли погибшие? Кто? Сколько? Ни одного ответа и страшная неопределённость. Паниковать сразу не стоило, но гнетущее беспокойство отказывалось отступать.       Натан поднял глаза и остановил взгляд на портрете жены, который висел здесь же, на стене кабинета. Холодок пробежал по спине мужчины, и он поёжился.       — Ещё ничего не ясно! — громко повторил он, словно убеждая в этом себя.       Натан поднялся на ноги, заложил руки за спину и прошёлся по кабинету, стараясь вернуть себе душевное равновесие. Без толку! Он прокручивал все возможные варианты действий и не находил решения. Связь с Лондоном уже налажена. Наверняка Уилл доложит, как только прояснится хоть что-то. А ему остается лишь ждать.       Хокли нетерпеливо взглянул на настенные часы. Прошла всего пара минут. Стоило вернуться за рабочий стол и продолжить чтение, ведь за делом время всегда ускорялось.       В тысячный раз перечитывая бумаги, он снова сбился с мысли: взгляд то и дело натыкался на телеграмму. Признав поражение, мужчина откинулся на спинку кресла.       — Ничего с ним не сделается, он везучий! — тихо сказал Натан. Кэлу действительно частенько везло и в делах, и в шалостях он выходил сухим из воды. — Ну, может в этот раз ботинки намочит…       Как же медленно тянутся проклятые минуты! И куда запропастился Уилл? Натан прислушался: никаких шагов за дверью, никаких посторонних звуков, кроме размеренного тиканья часов в кабинете. А ведь совсем недавно он бы возрадовался этой тишине. Когда Кэл появлялся дома, то неизменно приносил с собой какую-то суету, движение, жизнь. А что будет теперь, если всё это вдруг исчезнет? Тишина станет не благом, а проклятием.       Натан помнил эту горькую пытку безмолвием. Такое произошло после смерти его супруги. В доме резко стало пусто и тихо. Невыносимо тихо!       — Я так не могу! — Натан ослабил галстук и подошёл к шкафчику, достал оттуда бутылку бренди и бокал. Нужно было гнать от себя подобные мысли. Бездействие и невозможность на что-либо повлиять буквально сводили с ума, не давали спокойно сидеть на месте. Плеснув себе немного янтарного напитка, Натан тут же осушил бокал. Бренди обжёг горло. Словно гром прогремел над иссушенной летним зноем землей: в тишине послышались чьи-то шаги. Натан рывком распахнул дверь сам.       — Уилл! — Камердинер казался бледнее обычного. Плохой знак. — Что?!       — Лайнер действительно затонул, сэр. Мне это подтвердили. Количество выживших и погибших пока неизвестно. Но, как я понял, жертвы есть и немало, — голос Уильяма, вечно невозмутимого и спокойного Уильяма, дрогнул. Он замолчал и опустил глаза.       — Каледон не мог погибнуть. Я не позволял! Он не посмеет ослушаться… — одними губами прошептал Хокли, блуждая безумным взглядом по комнате. — Он не посмеет!       Взгляд наконец остановился на камердинере и он буквально схватил его за грудки.       — Я хочу знать, где мой сын! Что с ним! — прокричал Натан.       Уилл с беспокойством и сопереживанием смотрел в его глаза. В глубине плескалось то самое чувство, которое он за всю жизнь наблюдал лишь однажды: страх. Такой же страх испытывал Натан в тот момент, когда осознал, что его жена умирает.       — Я дал все необходимые распоряжения, сэр, — как можно более спокойно ответил Уильям. — Как только появится новая информация, о ней доложат.       Натан, опомнившись, ослабил хватку и отпустил камердинера.       — Прости… Ступай… — чуть пошатываясь, он отошёл в сторону и вдруг резким движением перевернул маленький столик с цветами, стоявший перед портретом его покойной супруги.       — Ненавижу! — он глубоко вздохнул, не зная, как подавить нарастающую ярость. Он злился на газеты, на «Уайт Стар Лайн», на Каледона, и на самого себя. Почему газеты вчера писали иное? Как мог затонуть такой корабль, как «Титаник»? На кой чёрт он отправил сына в Европу? Почему Кэла, а не кого-то из доверенных? Они бы не хуже справились с его делами. Но он хотел дать парню ещё один ценный урок, помочь нарастить вес среди других бизнесменов. И теперь мог потерять его из-за этого решения.       — Пусть дальше гуляет! Или пусть женится на этой нищей Бьюкейтер или ещё на ком! Но он не посмеет погибнуть! — прорычал Натан.       Только бы сын оказался жив. Он отдал бы любые деньги за добрую весть. Натан поднял глаза на портрет. Женщина словно с укором смотрела на него своими бесконечными и внимательными зеленоватыми глазами, окаймленными удивительно длинными от природы ресницами. Чувственные губы, дарившие когда-то неземное наслаждение Натану, замерли в нежной улыбке, а темные кудри волнами ниспадали на хрупкие плечи. Стереть из памяти образ покойной супруги оказалось невозможно, как бы он не пытался, каких бы усилий не прилагал. Ведь каждый раз при взгляде на сына он снова видел её.       Воспоминания разноцветным вихрем пронеслись перед мысленным взором. Супруга, такая трепетная и нежная, бережно прижимала к себе совсем крошечного сына. Образ сменился подросшим озорным мальчишкой, несущим в шляпе ёжика. Слёзы обиды и заливистый смех Кэла звучал в ушах. Восторг в широко раскрытых зеленоватых глазах, с которым сын смотрел на него в раннем детстве… Чуть позже — страх, гордая надменность сейчас… Это никогда не оскорбляло Натана, ведь именно таким он и видел своего наследника. И Каледон оправдывал возложенные на него надежды, хоть и не всегда прямым путём. Отлично закончил учёбу, несмотря на невероятные по недопустимости выходки. Справлялся с поручениями отца в бизнесе. Заслужил уважение в обществе.       — Борись, парень! Плюй на всех, шли к чёрту, борись… — горячо прошептал Натан, не зная, что камердинер не решился оставить хозяина одного и замер посреди комнаты. — Я учил тебя, ты знаешь, что делать. Ты должен жить!       Хокли подошёл к окну и приоткрыл тяжёлую штору. Окно его кабинета выходило на живописную лужайку, по центру которой возвышалась белая беседка. Любимое место Шарлотты. Шарлотта… Он как будто совсем забыл её имя. Имя, на устах с которым он когда-то просыпался и засыпал.       Он обещал жене когда-то, что ничего не пожалеет для их сына. И данное слово сдержал. Любой каприз, любое желание мальчишки было законом. Лошади, собаки, автомобили, женщины… Чёрт! Он даже позволил ему жениться на той, которую он сам выберет, до последнего времени стойко терпя гулянки и похождения этого проклятого ловеласа.       Натан знал, что Кэл, хоть и злился, но чутко прислушивался к каждому его слову, стараясь походить на него, держать себя в руках и быть хорошим сыном. А ещё Натан видел, что Каледон другой. Горячий, порывистый, страстный. С этим они оба успешно боролись все эти годы и даже достигли определённых успехов. В детстве с Каледоном было совсем трудно, в юности они научились маскировать его темперамент, сейчас они почти победили эти изъяны характера… Натан понимал, что ломает парня, но жизнь среди акул бизнеса совсем не проста. Характер не закалить нежностью и лаской. Здесь нужна твёрдая воля, железные нервы, хладнокровие и отсутствие слабостей, даже самых благородных. Иначе тебя просто сотрут в пыль те, кто оказался хитрее, умнее и жёстче. Или ты, или тебя. Законы бизнеса сильно напоминали законы джунглей. Он смог внушить это Каледону и был относительно спокоен за будущее сына и Империи Хокли. Держать удар наследник умел.       Но теперь Кэл влюбился, как мальчишка! Глупо и не вовремя. Пытался скрыть это, но ему не поверил бы даже самый недалёкий рабочий с завода. Это непозволительная роскошь для мужчины, для бизнесмена.       Ах, эта влюблённость! Сколько раз Натан предостерегал сына от подобного, напоминал, что это лишено смысла. Говорил, что женщины коварны, не заслуживают доверия и годятся лишь для того, чтобы доставлять удовольствие, а самые лучшие из них — для продолжения рода Хокли. Но сын продержался недолго и всё равно попал в плен своих страстей, оказавшись очарован этой девицей с огромными долгами, рыжими кудрями и глубокими, как океан, глазами. Никакие отцовские слова не смогли уберечь Кэла от этого чувства, которое в лучшем случае принесёт лишь разочарование, а в худшем… нестерпимую боль. Боль от потери того, кого ты любил сильнее всего на свете. Но Натан уступил сыну. Он обещал Шарлотте, что мальчик получит всё, что захочет, и уступил, лишь надеясь, что ему не придётся столкнуться с той же болью, что испытал когда-то сам Натан. А Кэл был счастлив, и на какой-то миг старшему Хокли показалось, что и он счастлив тоже.       Натан вздохнул, осушая очередной бокал. Сил на ярость больше не осталось.       — Выпейте, Уилл… — предложил он, заметив наконец молчаливого камердинера за своей спиной. Тот послушно достал бокал и налил себе бренди. Натан знал, что старик переживает. Между ним и его сыном с самого рождения Кэла сложилось нечто отдалённо напоминающее дружбу. По крайней мере, сам Уилл точно очень любил мальчишку. И если в умении Кэла по-настоящему привязываться к людям были сомнения, то Уильяма он точно как минимум ценил.       — Просто выживи, Кэл… — прошептал Натан. Ему не нужно было ничего, лишь бы его мальчик был жив.       Дверь распахнулась, на пороге стоял молодой лакей. И Натан, и Уилл с надеждой смотрели на парня.       — Сэр, стало известно, что… выживших подобрала Карпатия. Их… около семисот человек, — сжавшись, доложил он не самые радужные вести.       — А Кэл?       — Точных списков или имён пока нет…       — Семьсот… Так мало… — поражённо выдохнул Натан, а Уилл знаком отпустил слугу. — Как думаешь, он жив?       Уилл некоторое время молчал, подбирая слова, видимо, не совсем готовый к подобному разговору.       — Зная Каледона, я склонен думать, что он постарается выжить. Он никогда не стал бы рисковать жизнью понапрасну. Но там его невеста, её мать… — рассуждал Уильям.       — К чёрту их! Они бабы! Их первыми спасать будут! Лишь бы его не дёрнуло играть в благородство! — не согласился Натан. Он искренне боялся, что это доселе спящее в нём чувство однажды сможет вырваться наружу, обойдя расчёт.       — Ну, это вряд ли! — явно позволяя себе лишнее, заметил Уильям, но Натан не счёл нужным заострять на этом внимание.       — Надеюсь, он догадается подкупить нужных людей, — задумчиво протянул Натан, понимая, что мужчине спастись в такой ситуации совсем не просто. А спастись, сохранив при этом честь, практически невозможно.       — Только бы эти проклятые англичане дали ему шанс! — процедил Хокли сквозь зубы.       Натан редко позволял себе признаваться в этом, и уж тем более никогда не говорил подобного сыну: Каледон должен был стать такой же отцовской гордостью, как «Hockley Steel Company». Должен был… Кому он врал? Он был его гордостью. Он был единственным сыном. Единственным, кого Натан позволял себе любить после смерти Шарлотты. Лишь в нём он черпал силы для дальнейшей борьбы и неизменно находил утешение.       Натан склонил голову и вдруг с его губ, словно сами собой, сорвались слова молитвы. Пусть он ходил на службу каждое воскресенье, как положено доброму христианину, но никогда в жизни не был так искренен в словах, обращённых к Богу.       — Господь милосердный… пожалуйста… — Натан редко молился о ком-то. Не считал это необходимым. Но кроме Кэла у него никого и не было. Он не мог потерять и его тоже.       Совсем рядом послышался молитвенный шёпот Уилла. А потом они ещё долго сидели вдвоём, вспоминая прошедшие дни и пытаясь хоть немного отвлечься от мучающих обоих мыслей и сомнений. Это было совсем не похоже на Натана, но Уилл никогда не задавал лишних вопросов, а Хокли всё равно не ответил бы на них.       — Он назвал жеребёнка Долларом! Пришло же в голову! — усмехнулся немного захмелевший Натан. — И теперь у нас не конюшня, а какой-то международный банк! Фунт! Франк! Реал! Лира! Даже Рубль был! Отличный орловский рысак, кстати.       — Не вы ли, сэр, научили его этому? Вспомните, второе его слово было «кэш»!       — О, да! Шарлотта была готова убить меня! А мне показалось это забавным, — снова заулыбался Натан, вспоминая, с какой яростью супруга отчитывала его за эту проделку.       — А я вспоминаю, как однажды он почти сутки скитался по Нью-Йорку, сэр. Один! Сбежав от учителя! — улыбнулся Уилл. Натан удивлённо вскинул брови, он не знал об этом. И Каледону крепко повезло, что не знал. Похоже, у этих двоих было немало тайн от хозяина дома. И это на самом деле нравилось старшему Хокли.       — Он выжил на улицах Нью-Йорка? Вот же чертёнок! — поразился Натан. — Теперь я уверен, что он выберется из любой заварушки. А откуда ты всё это знаешь?       — У меня свои источники, сэр! — гордо заявил Уильям, не желая сдавать никого из своих информаторов. Он вообще много знал об этих двоих.       — А мне почему не доложил? — прищурился Натан. Он ведь тоже ценил своего стареющего камердинера. Он умел решать проблемы, был предан, понимая многое без слов. Редкие и очень важные качества.       — Упаси боже! Вы бы разнесли его школу на кирпичи и лично закопали бы каждого причастного, — хмыкнул подвыпивший камердинер.       — Ха! Это точно! — согласился Натан. Как бы там ни было, за сына он переживал и стёр бы в порошок любого, кто посмел бы обидеть парня или подвергнуть опасности.       Натан хотел осушить очередной бокал, когда дверь снова распахнулась.       — Телеграмма для мистера Хокли, — Натан буквально подскочил с места и вырвал сообщение из руки лакея.       — Он жив! Мой мальчик жив! — воскликнул мужчина, облегчённо выдыхая и хватаясь за лоб. Сердце снова стучало в груди, как бешеное, но теперь Натан не волновался о том, что оно вдруг остановится. Уилл перекрестился и поблагодарил Господа.       — А мисс Роуз и её матушка? — уточнил камердинер, никогда не забывавший о деталях. Натан, не сразу сообразив о чём вообще говорит слуга, тряхнул головой и снова пробежал глазами по телеграмме.       — Не знаю. Надеюсь, что да. Если свадьба сорвётся, я лично доделаю то, с чем не справился океан, — хмыкнул Натан.       Уилл грустно улыбнулся, он снова узнавал своего хозяина. Всё снова как прежде.