Вечер.

Уставшее солнце уже давно укатилось за горизонт, от чего всё вокруг заволокла какая-то мягкая и нежная, буквально бархатная темнота. Серебристый полукруг луны мерцал в небе, окружённый лёгкой светло-серой дымкой, а звёздочки рядом скромно помигивали. Стояла почти гробовая тишина, которую нарушал лишь изредка смелый и лёгкий ветерок. Приоткрытое окно из-за него как-то замогильно и жутко скрипело своими доисторическими деревянными рамами. Три свечки робко, словно боясь темноты, слегка освещали простую комнату, оставляя при этом тёмные углы. Иногда кажется, если в них что-нибудь подозрительно зашуршит, то свет тут же потухнет от суеверного страха. Ривай любил эти тихие и спокойные вечера. Он всегда сидел за старым, но, естественно, идеально чистым столом и с превеликим удовольствием разбирал и подшивал всеразличные карты, отчёты, документы и приказы. За его спиной у стенки в ряд стояли высокие шкафы с немалым количеством книг. Многие на его месте проклинали бы такую нудную и не самую интересную работу, но капрал смаковал её, как редкий сорт вина. В это время ничто не смело отвлекать его, но это вовсе не значило, что мужчина совсем без остановки работал допоздна. Иногда, когда его уставшие мышцы затекали, он ненадолго отрывался от дел, облокачивался на спинку стула и начинал изучать вид, открывавшийся ему. В этой богом забытой рабочей комнатке не было ничего особенного, всё было крайне примитивно: стол, стул, шкафы, потрёпанный диван и рядом с ним невысокий чайный столик на коротеньких и не совсем изящных ножках. Всё просто, без излишеств. На столике почти всегда лежали несколько книг и одна свечка, другая была закреплена возле дивана на стенке. Ну, а на самом диване лежал тот самый человек, которому позволялось тратить чуть больше свечей, чем остальным, из-за плохого зрения. Ривай хотел шикнуть на читающую Ханджи из-за того, что она посмела пачкать диван, но… Он вдруг остановился… Словно бы ком в горле застрял… Казалось, что если он сейчас нарушит тишину, то Спокойствие, что царило здесь до этого, обидится на него и развернётся. Капрал передумал и решил промолчать. Подул лёгкий ветерок, расшевеливший распущенные волосы Зоэ. Она всегда распускала их по вечерам, так как к концу дня затылок немного уставал от хвоста. Очки таинственно отсвечивали в темноте. Эта женщина с головой окунулась в чтение, иногда даже страшно становится, как бы дышать она не забыла. Верхняя пуговица рубашки лимонного цвета расстёгнута, ремни закреплены уже не так туго. Почему-то хочется, чтобы такие вечера длились вечно. Кажется, находясь в этой комнатке, за пределами которой одна сплошная темнота, ты словно бы в скорлупе. И не существует никаких титанов, никто не умирал, и вовсе не стоит беспокоится о завтрашнем дне. Здесь, именно по вечерам, вечно тараторящая баба наконец-то затыкается, а по лицу капрала изредка пробегает лёгкая тень хотя бы каких-то эмоций. Ханджи, забыв обо всём на свете, прямо в одежде на диванчике засыпает. Ривай смотрит на строго тикающие часы, понимает, что и ему пора, тушит свою свечку и беззвучно подходит к сумасшедшей учёной. Аккуратно снимает с неё очки и кладёт их на столик, накрывает её зелёным плащом, который она неряшливо бросила на пол, тушит одну из свеч, другую берёт с собой и тихо уходит из комнаты… Уходит в какую-то вечную темноту, откуда, не понятно, вернётся или уже нет…