Фата из крепдешина

Леви стояла перед зеркалом в своей комнате и придирчиво разглядывала свое отражение в небольшом старом зеркале. Деревянным с крупными зубьями гребнем она пыталась хоть как-то уложить непослушные волосы, которые торчали во все стороны еще хуже, чем обычно. Леви с трудом затягивала на теле корсет сшитого не по ее фигуре белого платья, из-за цвета которого она выглядела еще бледней чем обычно. Посмотрев на себя, она неловко подернула плечами, которые показались ей слишком широкими. Лёгкое, уже порядком старое платьице, в котором до нее вышла замуж не одна девушка, ужасно сидело на худощавом, почти мальчишеском теле без широких бедер и пышной груди. Леви обреченно упала на рядом стоящий стул и закрыла лицо руками, готовая зарыдать от бессилия. Она знала, что в этот день ей будет нелегко, но не думала, что настолько. Когда в комнату вошла Ханджи, Леви была уже на грани отчаяния. — Наконец-то ты пришла, — она тяжело вздохнула. — Осталось так мало времени, а у меня ничего не получается. — Эй, — Ханджи, моментально оказавшаяся рядом, потянула Леви за руку, поднимая со стула. — Сейчас я помогу тебе собраться, не раскисай. Леви, снова стоящая у зеркала, ответила ее отражению взглядом приговоренного к смерти. Однако под чуткими и ловкими руками Ханджи волосы каким-то чудом расчесались и красиво легли. Платье после того, как Ханджи поддела несколько складок и закрепила их булавками, а потом встала сзади и, взяв в руки ленты корсета, строго сказала: «А теперь выдохни и посильнее!» село, будто было сшито ровно по фигуре. — Теперь последний нюанс, — сказала Ханджи, когда в дверях показалась Нанаба с большим куском полупрозрачной крепдешиновой ткани. — Может не надо? — робко спросила Леви, глядя на то, что будет ее фатой. Почему-то именно эта деталь гардероба невесты пугала ее больше всех. — Обязательно надо, — улыбнулась Нанаба. Вдвоем они, вооружившись шпильками, прикрепили фату к затылку. Когда Ханджи достала раздобытую невесть где красную помаду, Леви снова испугалась. — Слишком яркая! Я думаю, не стоит! — Еще как стоит. Ханджи аккуратно намазала подушечку указательного пальца тонким слоем помады и легкими движениями нанесла ее на губы и щеки Леви. Когда они все втроем посмотрели на отражение в зеркале, Леви не могла отрицать, что деликатно подкрашенное лицо выглядело более привлекательно. Леви очень сильно хотела избежать всей этой предсвадебной суеты. Казалось, что ей, взрослой женщине и солдату, должно быть не до этого. Она вообще удивилась, когда Эрвин предложил ей пожениться. Это не было романтичное предложение руки и сердца, о каких в восторге рассказывали ей подруги, да и отношения их были странными и непонятными. В какой-то момент, когда Эрвин отловил ее в подземном городе и притащил в разведку, они стали делить не только размышления о подготовке солдат к вылазке и стратегии поведения в открытой местности, но и постель. Они никогда не обсуждали, что между ними происходит, и Леви решила, что, наверное, не хочет услышать от Эрвина на прямой вопрос, правду о том, что ему просто так удобно. Леви приняла. Все, как есть, стараясь не объяснять самой себе, отчего так замирает сердце внутри каждый раз, когда Эрвин смотрит на нее. Он — прекрасный человек, обладающий невероятным умом и красотой, но, к сожалению, совершенно неспособный на любовь. Годы делали свое дело, из юной девушки Леви превратилась в сильную женщину, которая крушила титанов, посвящая всю себя разведке, их общему делу. Чем больше людей и близких ей людей умирало, тем больше в ней было понимания к Эрвину. В их мире не было места для счастливой семьи, полной поддержки и заботы друг о друге, в любой момент Эрвин мог отправить ее с отрядом на верную смерть, если бы в этом была необходимость. Сердце Леви будто отлюбило и стало черствым, но по-прежнему меняло ритм, стоило Эрвину позвать Леви по имени. Но теперь, стоя перед зеркалом в свадебном платье, в Леви будто проснулась та самая девочка, выживающая в подземном городе, которая мечтала, что однажды сбежит из грязного и вонючего подземелья и встретит любовь всей своей жизни. Счастливые истории любви там рассказывали, как сказки, все женщины. Рассказывала такие сказки ей и ее давно умершая мать, торговавшая своим телом. Больше всего Леви не любила вспоминать период своей юности, когда невольно пошла по ее стопам. Тихий, но уверенный стук в дверь прервал их беседу за сборами. — Ты готова? — Эрвин в темно-сером костюме, оставшийся стоять на пороге, окинул Леви нечитаемым взглядом, от которого у нее побежали по спине мурашки. Откуда-то взялась неловкость, а во рту так пересохло, что она не могла ему ответить. — Готова, — сказала за нее Ханджи и, взяв Леви за руку, подвела ее к Эрвину. Именно этот момент, когда они с Эрвином стояли, разделенные дверным проемом комнаты, и молча, как впервые, смотрели друг на друга, почему-то врезался ей в память больше всего. — Ты… Очень красивая, — голос Эрвина был глухим, а взгляд отчего-то печальным: никогда прежде он не говорил ей чего-то подобного. Ранее утро было свежим и прохладным, и когда они вышли на улицу, Леви поежилась от холода. Небольшая коляска стояла прямо у входа и Леви очень хотелось, как можно скорее преодолеть расстояние до нее. О своей свадьбе они сказали только самым близким, но в штабе разведки даже у стен были уши и поэтому со всех окон на них смотрели проснувшиеся раньше обычного солдаты. Леви от этого было страшно неловко. Перед тем, как зайти в коляску, она невольно оглянулась, ожидая любопытные взгляды и насмешки, но девочки, глядевшие из окна первого этажа, махали ей рукой и плакали. Свадьба для разведчиков не была чем-то необычным. Ожидающие в любой момент смерти, они жили здесь и сейчас и пытались урвать от своего существования все, что могут успеть. Никто не знал, как много их вернется со следующей вылазки, из-за этого, несмотря на всю строгость военной службы и режим подготовки, они влюблялись и спешили скрепить свою любовь брачным союзом. До старой церкви они ехали молча. Эрвин смотрел в окно, но взгляд его был пустым, обращенным внутрь себя. Он выглядел так, будто они просто едут по делам в город. Леви тревожно сминала рукой пышную юбку, ей все еще не верилось в то, что все это происходит на самом деле, в то, что сейчас они станут кем-то больше, чем людьми, которые сражаются бок о бок и иногда спят вместе. И только когда они подъехали, перед тем, как открыть дверь, Эрвин, все также не глядя на нее, сжал ее руку. Старая небольшая церковь была на удивление очень красивой. Когда они вошли внутрь, Леви чувствовала, как начала дрожать от страха. Даже перед первой вылазкой она не волновалась так сильно. Из приглашенных были только Ханджи, Моблит, Майк с Нанабой и приехавший из Сины Дот Пиксис, который вручил Леви большой букет красивых пышных роз. Дот, кажется, был рад этому событию больше всех и неустанно поздравлял жениха и невесту. Свадебная церемония прошла будто во сне. Леви помнила только, как Эрвин сказал священнику: «Начинайте», и взял ее под руку. Как они шли к алтарю, как после длинных речей и молитв произнесли свое согласие, как Эрвин надел на ее безымянный палец кольцо, а потом аккуратно и мягко поцеловал, и как красиво все это время пел церковный хор. Все время до этого момента Леви убеждала саму себя, что в этой свадьбе не будет ничего особенного, что они просто поутру съездят в церковь, пообедают и когда вернутся, все будет, как прежде. Но теперь, когда это невероятно красивое, идеальное, как в ее детских мечтах, бракосочетание прошло, Леви понимала, что ничего, как прежде, между ней и Эрвином больше не будет, и от этого, давно успокоившееся сердце, снова тягуче заныло, напоминая, что оно все еще существует где-то там, под ребрами. Они вернулись в штаб уже к полудню, после лёгкого обеда и небольшого количества вина. Входя в здание, Леви чувствовала, что, как сказка, кончается и её утро, которого она так боялась и так ждала. Комната Эрвина, которая теперь стала их общей, несмотря на отсутствие изменений, вызывала совершенно новые ощущения. Леви ещё даже не успела перенести сюда свои вещи. Они все так же молчали, Эрвин подошёл к окну и задернул шторы, Леви в нерешительности стала пытаться отцепить от головы надёжно приколотую к волосам фату. — Оставь, не снимай её, — вдруг резко сказал Эрвин. Леви замерла, удивлённо глядя на Эрвина, который в несколько шагов преодолел расстояние между ними. Пол исчез из-под ног, и она оказалась на теперь уже их совместной кровати. Эрвин, скинув пиджак, прижал её всем телом к кровати и стал неторопливо, но жадно целовать её шею. Он всегда был таким — холодным и отстаненным в жизни, но страстным и требовательным в постели. Однако сейчас он как-будто был особенно нежным с ней. Эрвин прикоснулся ладонью к её щиколотке и, проникнув под пышную юбку, провел рукой до бедра. Леви подумала, что зря не наскребла денег на тонкие чулки, сейчас бы они были очень кстати. Во время секса Эрвин всегда молчал, вот и сейчас Леви слышала только его тяжёлое дыхание и чувствовала, как он с силой сжимает рукой её талию в корсете и быстро грубо толкается внутри. Уже после, когда они лежали на кровати и пытались отдышаться, Леви рассматривала тонкий ободок кольца на своём пальце. Крепдешиновая фата белым пятном валялась возле кровати на полу.

***

Глядя на свое отражение, Эрвин поправлял накрахмаленный воротник рубашки, зачесывал волосы и думал только о том, что из сотни тяжёлых и не простых решений, именно это — жениться на любимой женщине, далось ему с особой болью. Он обещал себе не привязываться и не любить, но сердце оказалось не железным и, как только он впервые увидел Леви, дало сбой, став любящим и трепетным. Эрвин держал дистанцию, не позволяя себе окончательно упасть в этот омут, но не прекращал грызть себя изнутри за то, что любя и будучи любимым, он не мог ничего дать, кроме боли потерь, нечеловеческих условий и страданий. Их связь не могла закончиться хорошо, Эрвин знал это с самого начала. Предложив Леви стать его женой, Эрвин хотел хоть как-то показать ей, что она важна и дорога ему, что не будь в этом мире стен и титанов, он дал бы ей любовь, семью и все, чего он считал, она была достойна. Идя по коридору к её двери, Эрвин думал только о том, что эта свадьба — лишь его самообман, попытка сделать вид, что даже в этой жизни они могут играть в семью, и от этого им обоим будет только сложнее. Когда Эрвин постучал в нужную дверь и открыл её, то замер от увиденного. В белом платье и лёгкой воздушной фате Леви была как никогда прекрасна. Сердце Эрвина замерло в груди.