***
— Здесь очень красиво, Тэ, — мягко сказал омега, запуская пальцы в слегка кудрявые волосы своего парня, что голову уместил на его груди. Ким улыбнулся краешками губ, прислушиваясь к биению чужого сердца. Хотя, по факту, его нельзя назвать чужим. Оно родное, роднее своего собственного, и от этого на душе хорошо становилось. — Но я уже соскучился по сеульским улочкам, — Чонгук по привычке надул губы, — и по рисовым палочкам. Тэхён беззвучно усмехнулся и нехотя поменял положение головы, теперь смотря на Чона. — Малыш, мне всё больше кажется, что ты часто стал говорить про еду в последнее время. Я уже начинаю ревновать, — альфа пробежался длинными пальцами по рёбрам Гука, вырывая из того короткий смешок, а потом опёрся локтями на постель по обе стороны от него, нежно целуя родинку под губой. Чонгука, безусловно, развеселили его слова насчёт ревности, а ласковые действия призвали внутреннюю мурлычущую омегу. Он обвил руками шею Тэхёна и поцеловал прямо в переносицу – туда, куда дотягивался. — Ты ревнуешь меня к еде? — не выдержав, Гук переспросил. — Ты говоришь о ней чаще, чем обо мне, — оправдывал свои слова Тэ, теперь исследуя кончиком носа его шею. Здесь сильнее всего чувствовались душистые феромоны, пахнущие смородиной и утренней росой. Они успокаивали, как детская колыбельная. — Потому что ты всегда рядом, — невозмутимо отозвался Чонгук, на секунду задержав дыхание, когда почувствовал невесомое прикосновение к своей шее. — Зачем мне говорить о тебе, если я могу поговорить с тобой? — Разумно, — после недолгой паузы протянул Тэхён. — Но я всё равно ревную. — Ты невыносим, — омега театрально закатил глаза, шумно выдохнув. — Меня трудно потерять и трудно забыть, Чон Чонгук. — Я и не собираюсь терять тебя, Тэ-э. Это первое, что стоит у меня в списке «не делать ни в коем случае», будь в этом уверен, — Чон охнул, когда после его слов альфа совсем слегка прикусил клыками нежную кожу сбоку шеи, уткнувшись в неё носом. — А вот так твоя еда делать умеет? — он не унимался, найдя себе прекрасное занятие на этот вечер. Ему порой нравилось липнуть к омеге в прямом и переносном смысле, совсем «слегка» докапываясь к словам и тем самым развивая интеллектуальный разговор, который всегда заканчивался по-разному, но никогда не заканчивался плохо, – в этом и была особенность. — Да, острый соус тоже «кусается», только внутри горла, а не снаружи, — Гуки мысленно ухмылялся, определённо зная, что Тэхён заводился не на шутку, если его брали на слабо. Ким ничего не ответил, и из-за этого Чонгук насторожился, приготовившись отражать серию убийственно сладких поцелуев, но вместо них Тэхён резко отстранился, для удобства перекинув через него одну ногу и нависнув сверху. Хватило лишь одной секунды на то, чтобы руки Гука были разведены в стороны, а расстояние между лицами вновь сократилось. Альфа хитро сощурился, видя скованность Чонгука, но и в то же время желание дотянуться до чужих губ, слившись в необходимом поцелуе. Омега был так предсказуем. Глаза в особенности всегда выдавали его с поличным, поэтому Тэхён часто называл их «Моя Вселенная». Они постоянно светились так ярко, будто отражали все звёзды в космосе, захватывая даже что-то глубже, чем сам космос. Ким старался не упускать возможности в очередной раз напоминать Чону об этом, потому что такое забывать не стоит. Наконец, Чонгук блаженно прикрыл веки, когда почувствовал, как его нижнюю губу слегка оттягивали, посасывая, словно пробуя на вкус. Он крепче сжал тэхёновские ладони, едва-едва дыша, словно всё могло исчезнуть, если он позволит себе вдохнуть полной грудью. Но пихтовые феромоны альфы маняще душили, отчего омега издал негромкий безвыходный стон, полностью растворяясь под нежными и желанными касаниями. Вожделение сквозило меж двумя телами, что, казалось, были не против отдаться друг другу, стоило им обоим только нажать на спусковой крючок. И они бы нажали, если бы не раздавшийся рингтон телефона. — Мне нужно ответить, Тэ-э, — неохотно отстранившись от губ Тэхёна, Чонгук расфокусированным взглядом проскользнул по его лицу, выискивая хотя бы один намёк на то, что тот его сейчас отпустит. — Чонгук-и, давай... ты потом перезвонишь, может? — шумно выдохнув, Тэхён опустился поцелуями ниже, к самой ключице, припадая к горячей коже. — Там может быть что-то срочное, я не могу проигнорировать, — он тоже звучал грустно. Кто бы захотел прервать такой эмоциональный момент? Ким разочарованно покачал головой и, отпустив одну ладонь омеги, потянулся к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке. Он безмолвно отдал устройство поблагодарившему его Чонгуку, вернувшись к обхаживанию приятной на ощупь шее к чонгукову несчастью, потому что сейчас было в разы сложнее сконцентрироваться на телефонном разговоре. — Кто говорит? — задал вопрос Чон, потому что номер был незнакомый, а потом издал понимающее «а-а», не перебивая. Тэхён слышал, что собеседник говорил торопливо, будто бы куда-то спешил. Это немного насторожило альфу, но если Гук спокоен, то и ему волноваться сейчас не стоило. Правда, чем дольше говорил человек на другом конце провода, тем удивлённее становилось лицо омеги. Ким даже перестал оставлять ленивые поцелуи на теле, в ожидании наблюдая за его эмоциями. — Я вернусь в Корею ближайшим рейсом, — последнее, что ответил Гук перед тем, как завершил звонок. И этим он Тэхёна будто ведром холодной воды окатил. — Зая... То есть как это – вернёшься? — у Кима даже голос сиплым стал от непонимания происходящего. Да и ещё ближайшим рейсом?! Что за срочность такая? — У моей сестры случились ложные схватки, но врачи говорят, что она родит первенца в ближайшие дни. Я не могу оставить её одну в таком положении, Тэхён-и, — Чонгуку было больно видеть то, как его альфа сейчас мысленно боролся с самим собой же, пытаясь смириться с тем фактом, что вернутся домой они раздельно. — Подожди, но она не одна же? С ней рядом муж, родители, — сразу же стал мыслить тот, пытаясь ухватиться хоть за одну причину, благодаря которой можно было бы не ехать. — Нам осталось всего четыре дня побыть тут, билеты обратно уже куплены. Мы успеем даже до выписки вернуться, Чонгук. — Ты же знаешь, что все трудности мы всегда проходили вместе, с самого детства, — начал Гук, взяв руки Тэхёна в свои. — Мне важно быть рядом с ней. Я буду очень беспокоиться всё это время, находясь вдали от сестры, понимаешь? Надежда теплилась в груди слабым огонёчком. Чон верил, что Тэхён его поймёт. У него это на языке крутилось, но альфа никак не мог представить их раздельно. Это не поддавалось пониманию, пусть ты даже молотком под корку мозга забьёшь этот факт. — Я бы очень хотел полететь с тобой и уже думаю об отказе присутствовать на выставке картин. — Ни в коем случае! — Чонгук сразу же возразил, округлив глаза и замотав головой. — Ты мечтал об этом не один год и вот так просто откажешься? Ким Тэхён, ты будешь настоящим глупцом, если так поступишь, — омега всегда называл его по имени и фамилии, чтобы произнесённые слова казались серьёзнее. — Я не хочу отпускать тебя одного на самолёте, — альфа упёрто настаивал на своём, но ответная напористость его омеги постепенно рушила оболочку. Вдруг Чонгук подумает, что тот слишком опекает и не даёт возможности принимать решения самому? — Я разве буду один? — задал вопрос Чонгук с искренней улыбкой на лице и провёл кончиками пальцев по скуле Тэхёна. — Ты будешь со мной, вот тут, — он приложил его ладонь к своей груди в районе сердца, выждав печальный и в то же время сомневающийся выдох, а потом эту же ладонь положил себе на макушку, — и вот тут, в моих мыслях. Я буду думать о тебе весь полёт, Тэ. — Ты же весь полёт обычно спишь, соня. Причём очень крепко, — Тэхён криво улыбнулся, когда вспомнил, что Чонгука практически невозможно разбудить в самолёте. Чон ещё и беруши в уши вставляет, чтобы посторонние звуки его не тревожили. Полная защита, в общем. — И что? Разве это мешает мне думать о тебе? — цокнул тот, притянув Кима ближе к себе. — Я уже представляю, как мы оба в моём сне лежим под открытым звёздным небом и показываем друг другу созвездия. Похоже, им всерьёз придётся расстаться на некоторое время. Тэхён будет безумно тосковать, да и Чонгук каждый час до их встречи считать станет, жаждая вновь прижаться к родному человеку. — Мой, — на выдохе произнёс Тэ, обвивая омегу руками. — Твой, твой, — умиротворённо ответил Чонгук, наслаждаясь моментом. Пока их сердца бьются в унисон, даже самые большие проблемы кажутся ничем. Вместе они справятся.***
Весь день с момента вылета Чонгука из Франции обратно в Корею у Тэхёна была какая-то ломка. Он чувствовал себя не в своей тарелке, каждое действие и слово ему давалось с трудом, словно он был немощным. Будто от сердца что-то оторвали, пообещав вернуть позже. И Ким всё ждал это «позже», даже не смея думать о настоящем. Как он может вообще думать о чём-то или о ком-то другом, кроме как о его частичке души? Частичке, что отдалялась всё дальше и дальше, находясь высоко над землёй. Это пугало. Им никогда не приходилось отдаляться друг от друга на такое расстояние, до этого момента это казалось чем-то немыслимым. Сегодня после обеда должна была состояться та самая выставка, из-за которой он и остался тут, во Франции. Если честно, у Тэхёна всё желание туда идти пропало, но раз уж он остался, то надо. Чонгук будет им гордиться, если его критика превысит ожидания многих, став популярным отпечатком среди других, менее ярких высказываний. И Тэхён это прекрасно знал, поэтому шёл и делал. Ради Чонгука, ради их будущего и, в конце концов, ради себя самого.***
Перед глазами картина. Какой-то современный художник, кажется, набирающий популярность. Мазки уверенные. Видно, что он прекрасно чувствует кисть и всецело отдаётся работе. Если уж делать, то делать правильно и с душой. Тэхён подошёл чуть ближе и сощурился, чтобы получше разглядеть имя и фамилию художника и сделать пометку в блокноте карандашом. И только он начал выводить первую букву, как кончик грифеля вдруг раскрошился. — Чёрт, — Тэ тихо выругался, нахмурив густые брови, и смахнул ладонью чёрные крошки с листка, чтобы без помех нормально написать имя. Оно каким-то образом тут же вылетело из головы, так что Киму пришлось ещё раз взглянуть в угол картины, после чего весь мир начал крошиться перед глазами, а не просто кончик грифеля. Он в замешательстве и диком страхе, коим был охвачен в считанные секунды, глупо пялился на полотно, краски которого начали медленно блекнуть, даже сереть. Вся насыщенность испарилась, как спирт, оставив после себя нездоровую блеклость. — Этого не может быть, — с отчаянным смешком сипло проговорил Тэхён, улыбаясь серой картине. Неужели... искусство дошло до такого уровня, что определённые краски начинали тускнеть прямо на глазах? Он оглянулся по сторонам, чтобы найти хоть какого-нибудь человека, что смог бы толково прояснить ему эту чертовщину с палитрой цветов, но увиденное полностью выбило, прошибло землю из под ног Тэхёна, вдобавок нанося удар прямо под дых, – теперь для него вся жизнь потеряла краски. Это означало только то, что Чонгук либо разлюбил его, либо его больше нет в этой жизни. Совсем. Чтобы надурить Тэхёна, нужно ещё постараться. Такого никогда не было, и он уже забыл, каково это, видеть всё в чёрно-белых тонах, поэтому сердце бешеной белкой металось и стукалось о грудную клетку, а на лице застыло полное замешательство. Может, его Чонгук-и так не вовремя решил опробовать какой-то розыгрыш? Начитался разных статей накануне, пока Тэхён какое-то время занимался ознакомлением с перечнем художников, и решил из-за скуки в самолёте вытворить такое. Но ведь с таким не шутят, и Чон, с другой стороны, никогда бы не заставил своего альфу волноваться напрасно. Это не в его характере. И поэтому Тэ начал переживать ещё больше. В голову лезли всякие дурные мысли, и никакой речи о важной выставке уже не шло. Какой толк, если Ким теперь вообще не различал цветов? Эта пугающая мрачная серость давила своим присутствием, не давая ни единого шанса думать о хорошем. Грудь в области сердца болезненно ныла, а тело начало трястись в лихорадке. Тэхён кожей чувствовал липкий страх, но он будто был не его вовсе, чужой, нет, даже родной, словно... связывающий две души между собой на прощание. Ким пытался проникнуться им полностью, чтобы хоть как-то понять происходящее, выцепить хоть капельку объяснений, но это чувство страха было необъяснимо тревожным. Будто бы человек, которому оно и принадлежало, знал, что грядёт что-то неизбежное. Но теперь же Тэхёна пугало только то, что страх постепенно сменялся смирением. Неизбежность, затем покой. Призрачная лёгкость, окутывающая тело. Тихо шепчущая мягкие слова, но альфа не хотел их слушать – он кричал внутри себя. Здесь нельзя смириться! Почему вдруг так спокойно? Бесцеремонный контраст, нечестный и подлый. Тэхён человек, он не мог вот так просто отойти от первого чувства и перейти ко второму. Спокойствие было лёгким, отчего и пугало намного сильнее. Безвыходность. Слёзы неконтролируемо начали течь из глаз. Его Гу, именно ему было страшно. Вот, чья тонкая красная ниточка связалась с Тэхёном даже несмотря на проделанное расстояние. Вот, чья тонкая красная ниточка так несправедливо оборвалась. Ведь не должна была. Тэхён кричал. Казалось, что внутренне, но было абсолютно наоборот. Он чудом присел на корточки и вцепился руками в свои кудрявые волосы, крепко зажмурившись. Какой же дурацкий сон. Самый ужасный кошмар. И в этом сне перестал существовать Тэхён. Раскрошился на полу, как грифель карандаша, окружённый десятками других силуэтов, что пытались чем-то помочь. Не то вой, не то надрывный крик или плач привлекли их внимание. Кто-то оцепенел, глядя на чужие страдания, кто-то в спешке набирал номер одной из спецслужб, но все они, как бы ни старались, не могли разделить эту утрату. Никто уже не мог помочь. Только ласково шепчущий голос не переставал подавать признаки жизни, прорываясь сквозь тэхёновские всхлипы. Он был абстрактен, его нельзя было увидеть или потрогать, к нему нельзя было прижаться, но можно было слышать. И помогал он почему-то лучше всех других, живых. Ким не мог разобрать этот лепет, когда свои собственные мысли путались – если они вообще были, – но понимал на подсознательном уровне. Неведомой силы связь яркими вспышками мелькала перед глазами и в груди, словно боролась со своим исчезновением. Отголоски безмятежности полностью поглотили Чона, забрав с собой. Когда же это всё-таки свершилось, и тихий, наполненный любовью шёпот прекратился, Тэхён потерял сознание.***
— Пожалуйста, проходи, — сразу гостеприимно захлопотала тёмноволосая девушка, когда открыла входную дверь. Ким кивнул ей в знак приветствия, поджав губы и попытавшись сделать что-то наподобие улыбки. Не вышло. Повисло неловкое молчание. Ноги совершенно не слушались, поэтому Тэхён продолжал оставаться в дверях, не решаясь сделать шаг. Тут каждый элемент в квартире напоминал о нём. Вплоть до обоев на стенах, которые они клеили вместе, когда помогали делать ремонт в этой квартире. Поэтому Ким не мог пересилить себя целых два месяца, чтобы явиться сюда. Сестра Гука заметила нерешительное поведение Кима и сама взяла его за руку, заведя в квартиру. Здесь пахло ребёнком: молоко, свежие пелёнки, детская присыпка. Тэхён даже услышал какое-то кряхтение из одной комнаты. Там, по идее, должна была быть детская. — Это малышу, — тихо сказал тот, вежливо протянув девушке небольшой подарочный пакет. Она взяла его в руки и с интересом раздвинула ручки, дабы заглянуть внутрь. — Там костюмчик. Мы выбирали вместе с Чонгуком... — голос не вовремя задрожал, — ну, ещё до того... Сестра Чона посмотрела на Тэхёна глазами, полными слёз. Они оба потеряли самого дорогого человека, что нельзя было сравнить ни с чем. Боль не притупится никогда. И если некоторых, может, время и лечит, то Тэхёна оно будет съедать поэтапно, потому что без Чонгука всё стало совсем не так. Жизнь потеряла краски. Не будет долгих утренних объятий и поцелуев, не будет бесконечных клятв в любви, никто не станет спрашивать, как прошёл день, ласково перебирая пальцами тёмные локоны. Всё это вмиг исчезло, оставив Кима на произвол судьбы. Молодая девушка прижалась к Тэхёну, упираясь лбом в грудь и всхлипывая. Он приобнял её, аккуратно положив подбородок ей на голову, а у самого слеза скорби осмелилась скатиться по щеке из пустых глаз. Каково это, видеть мир в чёрно-белых тонах? Их поддерживающие объятия прервал протестующий плач, повторившийся вновь. Мать ребёнка вздохнула, утирая кулаком слёзы и отстраняясь. — Мне нужно покормить Хичоля. Роды были очень непростыми и длились почти сутки. Ей не объясняли, почему рядом нет брата, почему он обещал быть с ней и не выполнил этого, но девушка всё же добилась ответа на следующий день после рождения сына, узнав, что Чонгук погиб в авиакатастрофе. — Я могу подождать в гостиной, — предложил Ким, чтобы она смогла напоить младенца своим молоком. — Ох, в этом нет нужды. Я кормлю его детскими смесями. На нервной почве у меня пропало молоко, — та грустно усмехнулась и, ещё раз кивнув Тэхёну, скрылась в кухне. Киму было интересно взглянуть на малыша. Он не винил его в том, что из-за его появления на свет Гук вот так сорвался с места и потому погиб. К ребёнку у Тэхёна не было никакой ненависти, лишь здоровый интерес, который хотелось утолить. Он всегда питал самые светлые чувства к детям и думал, что когда-то тоже станет отцом, держа его хрупкое дитя на своих руках. Но у судьбы на этот счёт были совершенно другие планы. Кто-то рождается, кто-то умирает, а кто-то продолжает жить, увядая прямо на глазах. У каждого своя, неповторимая история, и никто не знает, что его ждёт в конце. Ким помнил, как в цветах выглядела детская, поэтому подметил, что серость ей абсолютно не шла. Жаль, что Хичоль сейчас видел всё так, как видел Тэ, да и ещё слегка размыто в силу своего возраста. Медленными шагами он подошёл к кроватке-колыбельной. Сверху висели небольшие мягкие погремушки в виде фигурок животных, на которых младенец пытался сфокусировать свой взгляд. Правда, они были слишком высоко, поэтому он недовольно кряхтел и корчил личико. Тэхён наконец посмотрел малышу в глаза, затаив дыхание. Тот тоже притих, блуждая выпученными глазёнками по лицу «какого-то дяди». Они видели друг друга впервые, но Хичоль ему вдруг улыбнулся своим беззубым ртом, прищурившись точно так же, как это делал Чонгук. Тэ остолбенел, разинув рот, когда заметил эту нелепую и трепещущую израненную душу схожесть. Это задело его за больное, но и поселило какую-то надежду. Веру в то, что Чонгук его не бросил, оставшись в мире живых и переселившись в тело своего племянника. Это так по-детски наивно и глупо, но у Кима вдруг постепенно стал возвращаться стимул жить дальше и видеть, как Хичоль подрастает, как крепнет и делает первые успехи. Что он будет любить больше? Рисование или музыку? Может, вообще тхэквондо или каратэ? А какие сладости ему будут нравиться? Тэхён загорелся желанием принимать активное участие в жизни этого малыша, зацепившись за него, как за спасательный круг. Если бы не он, тот бы однозначно утонул в пучине своих нескончаемых терзаний. Хичоль задёргал ногами по пелёнке, чтобы привлечь к себе внимание, а Тэхён с нежностью улыбнулся ему в ответ впервые за долгий промежуток времени. — Ну привет, Чонгук-и.