Чит-код

      Серый стеклянный город давно потерял привлекательность – напоминал разбитый хрусталь, отводил от себя проезжих и прохожих, манил нелюдимых, угрюмых – собирал маргиналов, да с такой прытью, словно бездушная машина обрела разум, желая создать не то общину амишей, не то столицу поверженной нравственности.       Мертвецы сновали бесцельно – маршировали не в такт, но в едином направлении, видя будущее печальное, бессмысленное, а потому цветное – черное. Исправно работали круглосуточные магазины, в полупустых офисах тела выполняли непомерный труд, стараясь на благо живых – немногочисленных, коварных созданий.       Ангел курила – часто, подолгу: пускала дым куда-то в небо – безликое, склизкое, затянутое вечными тучами. Она смотрела на трупы сквозь прозрачные призрачные окна, запивала горькость во рту приторным энергетиком, думая, куда отправиться сегодня и нужно ли вообще двигаться с места. Ее лопатки чесались – от нечего делать Ангел раздвигала их в разные стороны, создавая жуткие большие бугры, явно заметные даже из-под мешковатой одежды. Ладонь потянулась к правой. Значит, идти все-таки нужно. Только куда? Достать пачку из кармана – секунда, подсчитать количество маленьких зависимостей – три. Пара штук – занятие найдено: добраться до минимаркета на другом конце города пешком, взять чего-нибудь перекусить, новую порцию никотина, оттуда – на подработку в дешевый ресторанчик. Неплохо.       Сизые волосы уже не отливали благородным блондом – это было когда-то, несколько лет назад, во времена фальшивой семейной идиллии, до побега в неизвестность, справки о неоконченном высшем. Тонкие пряди игрались с прохладным ветром – капюшон особо не помогал, уши замерзли. До ближайшей автобусной остановки – пятнадцать минут, с собой – одна-единственная купюра крупного наминала. Последняя. К черту! Ангел действовала по плану, не меняла ориентиры, оттого мысли о транспорте показались ей странными. Своим ходом, так своим – чего же мяться?       В наушниках звучало нечто сумбурное, непонятное – с перегрузом музыкальных инструментов. Слова не разобрать. Ни к чему. Здесь все держалось на плаву за счет безмолвия, недопонимания, принятия – каждый человек скован незримыми цепями, кандалами, надетыми добровольно – сбежать по-настоящему никто не хотел, говорили же о нелегкой участи постоянно. Так к чему понимать смысл рифмованных фраз? От осознания ничего не изменится.       Привычный путь мимо дома со съемной обшарпанной однушкой, кошка Крыса, смотрящая на Ангела с необъяснимой мудростью, неровный ямистый асфальт, надписи на стенах. Однообразно, скучно, до боли знакомо – девушка в очередной раз подожгла фильтр, выдохнула. Мир казался ей несправедливым, темным, без намека на контрастность. Притворство – не отыскать ни настоящего, ни измененного – она сама являлась собственной копией, личностью без индивидуальности, с сохраненными ценностями, на удивление. Они заставляли хотя бы плавать самостоятельно, не поддаваться течению мутной реки. Обидно. В помещении пахло хлоркой, мясом, отдел с готовой едой спрятался за полкой с молочкой. Ангел прикинула, взяла клубничный коктейль, долго выбирала между бутербродами и пянсе, набрала пачки кислых конфет-тянучек, не забыв попросить «Винстон». — Пиво? – продавщица с рыбьими глазами прищурилась, постукивая длинным изящным пальцем по столешнице. Красивый маникюр с красным лаком. — Не сегодня, Джо. Кстати, классный маник. Дочка делала? — Да, она у меня умница, - теплая улыбка тронула губы — может, бутылочку? У тебя же смена, прям не узнать. Нарушаешь традицию? — Что-то в роде. Энергетиков перепила, может – завтра. Странный день – с самого утра непонятное напряжение в животе. — Гастрит, что ли? — Да какой там. Если что и есть – то сразу язва, со мной по-другому не бывает. Передавай привет Китти. — Обязательно! Удаче на смене, - Джо махнула рукой, облокотившись на стойку.       Она нашла Англелу смурой ночью, около входа в магазин. Усталую, грязную, с дерзостью во взгляде и легкой опустошенностью – словно что-то внутри безвозвратно потеряно. Привела к себе, облагородила, научила правилам местного быта, даже помогла найти квартиру. Джо страдала сердобольностью, ее дочь Китти болела состраданием к сирым и убогим – даже чахлых голубей иной раз выхаживала. Ангела казалась им такой же птицей, без крыльев. Обрубила их самостоятельно.       Бросить не бросили, поддержку оказывали – Ангел заходила к ним из чистой благодарности, впервые за долгие годы веря. В кого-то или что-то. Джо не капалась в хитросплетениях чужой логики – просто принимала любое событие за данность, константу, оттого потеряв неоправданное ожидание. Маленькая девочка с голубыми глазами, невеселой гримасой, с теплой улыбкой… Китти она нравилась. Джо поддавалась иррациональному материнскому инстинкту. — Чтоб тебя.       Дверь зажала край куртки, до уха едва донесся приглушенный смешок. «Магнолия» еще закрыта, можно не торопиться. Ангел отошла к шаткой скамейке, откинула голову на спинку. Усталость. Не покидала, не отступала, не ослабляла путы. Как от нее избавиться? Бренность утягивала на дно месяц за месяцем – поменять ли работу? На какую же? Бумажки раздражали, личное пространство слишком ценно, общение с двумя-тремя контактами в телефоне – почти перебор.       Рокот мотора на той стороне улицы удивил, левый глаз невольно приоткрылся. Машинами в Сером городе баловались редко, маршрутки издавали смехотворное «дрыг-пыг». Мотоциклы отсутствовали. Так что же?..       Мускулистый широкоплечий мужчина в черной одежде на огромном байке черного цвета, и все вокруг мрачно, аура – давящая, с некой хитринкой. Ухмылка. Из-за шлема не видно, но Ангел чувствовала – усмешка отражалась во всем инфернальном естестве. Оно смотрело на нее, прямо в душу, облизываясь, не сомневаясь, что заполучит аритмичное сердце. — Жутковатый ты тип, - шепотом, не шелохнувшись. «Садись» - тень похлопала по соседнему сидению, качнула головой. — Нет, спасибо – неужели услышал? «Садись» - снова похлопывания, кивок. — За просто так? И куда повезешь? Знаешь вообще, куда тебя занесло, чудик? «Хах» - что за моно-диалог? Как Ангел понимала его немые ответы? Шлем повернулся в сторону непочатой пачки в холодных пальцах. — Серьезно, сигареты? Ладно, черт с тобой. Вези, куда хочешь. По окрестностям. Мне скоро в рестик. «Ну-ну».       Ангел пересекла дорогу, перекинула ногу, вцепившись в кожаную куртку. Пахло пеплом, чем-то табачно-сладким. Внезапное путешествие до ужаса смешило. Как легко принимать решения, когда нечего терять. Нутро подсказывало – в город Ангел больше не вернется. Ее забрал маньяк, насильник, аферист. Демон.       Дикая скорость сразу, рывком, впереди – расплывчатые разваливавшиеся кляксы, будто пепелище, за спиной – пролитые слезы. Ангел плакала, понимая, что потерялась совсем, что зачатки нормальной жизни погибли, не дав плоды. Побег от тлена, от себя настоящей, от условностей и рамок. Набрав побольше воздуха, Ангел кричала, что было мочи. Конечности горели, кровь ощущалась магмой. Лопатки натянули плотную ткань верхней одежды. Она умирала – метафорически, конечно, однако кто даст гарантию, что «мутный тип» не причинит ей вреда?       Тогда Ангел более не ступит на стылую землю. Она научится летать.