Контрольная точка

Мы все собрались в этом месте каждый по своей причине: кто-то не раз резал себе вены от неуплаченных долгов и разбитой жизни, кто-то мучился от алкогольной зависимости, а кто-то просто перенасытился этой жизнью и наблюдал со стороны, как его мир катится в бездну. И вот сейчас мы все оказались в этом подвале забытых надежд, сомкнувшись в кружок и прислушиваясь к тишине. — Всем здравствуйте, — сказала женщина, которая неторопливо вошла в помещение и направилась к нам. — Меня зовут Алевтина. Я буду вашим личным психологом на пути к восстановлению. У всех у вас разные истории, социальное положение и моральное состояние на данный момент, вы испытываете смешанные чувства или же не испытываете их вовсе, но объединяет вас всех общая проблема — депрессия. Все молча поддакивали головой, неуклюже уставившись в пол, будто избегая взглядов друг друга. «Как я тут оказалась?» — первое, о чем подумала я после вступительного слова Алевтины. Сложно сказать. Поначалу мне казалось, что моя бесконечная усталость была вызвана непрерывной и изматывающей работой, но после того, как я уволилась, усталость не покинула меня, а увеличилась вдвое. Я совсем перестала есть, видеться с друзьями и вообще выходить из дома. Меня будто закручивало по оси в воронку отчаяния, но тогда я не могла представить, что это может так сильно повлиять на меня. Мое заключение в доме длилось около месяца, и вот моя взволнованная мама рассказала мне об этом анонимном клубе людей, борющихся с депрессией. — На протяжении нашей психотерапии мы будем делиться с вами своими ощущениями, бороться со страхами и говорить обо всем, что вас интересует или тревожит, а также о ваших личных результатах, — сказала Алевтина. Мне этого совсем не хотелось: делиться с незнакомыми людьми своими проблемами, но потом я поняла, что это единственный выход хоть как-то снова войти в русло нормальной жизни. Первая девушка, с которой я познакомилась, была Лолита. Это была невысокая смуглая брюнетка с упавшей улыбкой. Несмотря на то, что ее лицо было убийственно бледным, я едва могла заметить на нем остатки прежней радости. Она была танцовщицей в элитном ночном клубе и мечтала реализовать себя, как хореографа. Эта изящная девушка претендовала на хорошую жизнь, но напряженная работа привела ее к опустошению и наркотикам. Мучительная зависимость скомкала и выплюнула ее искалеченную душу в этот жестокий мир. Теперь девушка одумалась и проходит этот психологический курс, но вернуться к прежней жизни — это равносильно прыжку в бездну. Ты не знаешь, разобьёшься ты снова, или же у тебя откроется парашют. Но когда я поближе узнала ее, то поняла, что за непроницаемой толщей боли, щемящей грусти и разочарования таилась жизнерадостная девушка, которая радовалась каждому дню и заряжала всех на позитив. У всех есть такой предел, когда ты уже не в состоянии решать проблемы, у тебя опускаются руки, и ты просто начинаешь избегать их. Это скользкая дорожка. Отказавшись один раз платить за квартиру, чтобы купить себе очередную дозу кайфа, ты делаешь это второй, третий раз, затем ты удивляешься почему тебя выгоняют из съемной квартиры, а амбалы-охранники не пускают тебя на работу. Все происходит постепенно, но рушится моментально. В фильмах главные герои, которые отчаянно борются с многочисленными преградами, в итоге одерживают победу не только над собой, но и над трудностями, которые им встретились на пути. В реальной жизни же все было иначе: ты начинаешь каждое своё утро как обычный человек, завариваешь себе кофе, наливаешь сливки, включаешь телевизор и собираешься на работу, но потом ты резко осознаёшь, что работы у тебя уже давно нет, друзья отвернулись от тебя, и вот ты остался один, наедине со своими страхами и болью. Ты падаешь в кресло и не знаешь, за что взяться: читать ли тебе книгу, пролистывать телевизионные каналы или бежать от самого себя. Все начитается с мелочей: сначала ты говоришь на работе, что приболел, отключаешь телефон и думаешь, что тебе нужно пару дней отдохнуть, но потом это состояние затягивается на неделю, месяц, год, и ты уже не знаешь, кто ты такой, и что должен делать. Все твои идеалы, цели и мечты больше не маячат на горизонте, и ты оказываешься в пустоте. Именно во время этой пытки существования и зарождаются мысли о самоубийстве. Я тоже не раз пыталась покончить с собой. Единственное различие между мной и собравшимися здесь людьми, что я лишь прокручивала этот момент в голове, но никогда не пыталась сделать это по-настоящему, потому что в глубине души я верила, что это когда-нибудь закончится. Так откуда же у меня появились эти состояния? Моя жизнь не была плохой: у меня был любящий парень, заботливые родители, стабильная работа, увлеченность жизнью, но существует такая подлая вещь, как гены. Мой отец был болен шизофренией, но мать узнала об этом только после моего рождения. Из-за его постоянной агрессии и нежелания проходить лечение, их брак не удался, и мама ушла от него. Несмотря на это, я росла в любви и заботе, но даже это не помогло мне избежать депрессивных состояний. Всю жизнь я боролась с ними, но мне так и не удалось полностью избавиться от этих припадков отчаяния. Моя психика настолько нестабильна, что меня может расстроить абсолютно любая мелочь. Я часто плакала в кабинках туалета во время учебы в университете, зажималась в углу кровати, чтобы переждать порывы душевной слабости, и кое-как двигалась вперёд. Сейчас же это состояние достигло своего апогея и застелило мне глаза белой пеленой. Теперь я билась в конвульсиях отчаяния и совершенно не знала, как могу помочь себе. Все логические цепочки рушились, а чувственные позывы были заблокированы. В этой круговерти ада, как же я могла самостоятельно найти выход? Когда я впервые пришла на встречу в темное помещение похожее на подвал, то мне было не по себе, но я сделала этот шаг в неизвестность ради светлого будущего. Когда сквозь пальцы утекают последние капли надежды, ты хватаешься за любой вариант спасения. Мне пришлось заставить себя встать с кровати, одеться и выйти. Это было мучительное испытание, так как выход за пределы моей комнаты был равносилен походу в горы, как физически, так и морально. Я задумчиво стояла около входной двери и чувствовала на ладонях холодное дуновение шумного ветра. Мне стало не по себе. Неизвестность, страх, недоверие — вот, какие слова мелькали в голове в тот момент. Я не была на улице около месяца, поэтому меня пугали звуки шныряющих туда-сюда машин, лай собак, шелест осенней листвы, завывание ветра, разговоры прохожих. Мне потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к окружающему миру и довериться ему снова. Никто не хотел причинить мне вреда — я знала это, но, к сожалению, моя психика работала по своим законам. Я сделала первый шаг и рассматривала свой темно-зелёный ботинок на сером асфальте. Мир казался таким большим и опасным, я снова почувствовала себя ребёнком. Но потом я взяла себя в руки и постепенно начала набирать темп. Радушный взгляд врача Алевтины успокаивал меня. Казалось, что она искренне хотела помочь нам. Это вселяло искорку надежды и тихую радость. Эти чувства были словно маленькие и тонкие, едва пробивающиеся, лучи солнца после многолетней мерзлоты. Но пока их не хватало, чтобы осветить всю комнату моего сознания. Я ловила каждое слово нашего наставника, словно зачарованная, и всецело была поглощена ее плавной речью. Сначала она попросила нас рассказать о себе. Мы друг за другом, не торопясь, иногда вытягивая из себя щипцами слова, рассказывали о своей боли. Ирина проронила немало слез, которые бежали вслед за ее словами. Лолита встала и обняла ее, затем подошёл Виталик, и вот так мы все решили обнять Ирину, чтобы ей не было так тяжело. Несмотря на то, что порой говорить было не так просто, беседа наша шла непринуждённо. За это короткое время мы успели познакомиться друг с другом. Я была поражена, какие откровенные вещи говорили собравшиеся здесь. После сеанса я пришла воодушевлённая домой. — Как все прошло? — поинтересовалась мама — Отлично, — улыбнулась я. — Я очень рада, — обняла она меня, — садись обедать. * После нескольких сеансов я уже хорошо изучила всех участников: мечтательную Лолиту, добродушную Ирину, мужественного Виталика, оптимистичного Славу и замкнутую Олю. Мы решили создать общий чат, куда могли писать все что угодно, чтобы поддержать друг друга. Мое знакомство с Виталиком началось на втором занятии — он одолжил мне ручку. — Спасибо, — смущенно поблагодарила я его и, невзначай, взглянула на него. Его лицо было испещрено мелкими морщинами, дряблая кожа свисала на щеках, синяки под глазами и усталый вид отпугивали. Но когда я взглянула ему прямо в глаза, то увидела яркое пламя, дикую жажду к жизни, и в то же время вселенское спокойствие. Казалось, своим взглядом он говорит тебе: «Успокойся, глупенькая, все будет хорошо». Я думаю, что это спокойствие в его глазах появилось после нескончаемых атак горечи и разочарования, после непрерывной борьбы за радость жизни. Эти голубые глаза вызывали на моем лице робкую улыбку и успокаивали меня. Движения его длинных рук были плавными и спокойными, как будто он всегда был уверен в себе. Но в какой-то степени это была иллюзия, ведь если бы у него все было бы под контролем, он не оказалась бы здесь. Рассматривая его темно-синий солидный костюм, я подумала, что раньше он работал в каком-нибудь банке или офисе, на это также указывала его хорошо поставленная речь. Он говорил, что у него есть жена и ребёнок, но на данный момент они далеко. «Мысли о них делают меня сильнее», — окрылено говорил он. Виталик такой же обычный человек, как и мы с вами, но в какой-то момент он опустил руки и покатился вниз с огромной горы под тривиальным названием «жизнь». Теперь он барахтается в каком-то вязком болоте, но не теряет сил и пытается выбраться из него. С чем же боролся он? Алкоголь поглотил его разум ещё несколько лет назад. Когда Виталик начал сопротивление, то было уже поздно, и поэтому пришлось прибегнуть к медикаментозному лечению. Оно было долгим и мучительным, поэтому он продолжительное время находился в депрессии и ещё не до конца поборол ее. Для меня было удивлением, почему же все эти люди довели себя до такого состояния? Потом я посмотрела на себя в зеркало и мой внутренний голос затих. Одна из самых тяжёлых стадий депрессии — меланхолическая. В этот период у тебя нет ни на что сил, и жизнь кажется невыносимой. Это также и самая опасная стадия, так как в это время ты больше всего уязвим. Как же в таком состоянии можно взять себя в руки, если мир кажется безрадостной чередой событий, которые с каждым днём все больше засасывают тебя в чёрную дыру? Не знаю, на какой стадии находился каждый из нас, но то, что мы все нашли силы прийти сюда, уже было большим достижением. Самая молодая участница была рыжеволосая восемнадцатилетняя девушка — Ирина. Она пришла сюда уже с искалеченными от лезвия бритвы руками, и я сразу обратила на это внимание. Основная причина ее расстройства была в расставании с парнем. Конечно, прощаться с жизнью из-за какого-то человека кажется нам нелепым, но вспомните себя в молодости. Вспомните, как клялись в любви, как чувствовали опору, постоянную заботу, приступы нежности, хаотично разбросанные слова о чувствах, детскую радость. Как после такого ярко-розового, до боли в глазах, цвета жизни можно оказаться в серости туманных дней и пережить это без последствий? Каждый по-разному переживает потерю близкого человека, особенно в таком юном возрасте. Ее нервная система держалась на волоске. Я заметила, как предательски тряслись ее тонкие пальцы, как она едва заметно сжимала свои маленькие кулачки, когда делилась чем-то важным из своей жизни. Эта рыжеволосая девушка зачастую печально смотрела в окно, и будто бы о чем-то завороженно мечтала (наверное, о том, чтобы ей стало легче). «Мне плохо. Мне очень плохо», — первые слова, которые она сказала. Это сразу дернуло меня за живое, и я с горечью в груди продолжала слушать ее рассказ. Говорила она мало и тихо, как будто нарочно, чтобы ее никто не услышал. Ее сутулая спина, большие чёрные круги под глазами и уставшее лицо сами говорили за себя. Она была немногословна, но с увлечением слушала других участников, широко раскрыв глаза. Я сблизилась почти со всеми из нашей маленькой группы, кроме Оли. Для меня она так и осталась загадкой. Эта девушка вела себя слишком аристократично, ровно держа спину и надменно глядя на других. Основная причина ее расстройства, как ни странно, была в богатстве. В один момент, когда она прогуливалась по своему двухэтажному дому, она осознала, что ей все надоело, что она пресытилась жизнью, и не осталось даже малейшей капли радости от всего происходящего в ее жизни. Ни конные прогулки на свежем воздухе, ни скоростные поездки на люксовых яхтах, ни мастер-классы по живописи и лепке глиной, ни дорогие ужины в элитных ресторанах, ни поездки в любую точку мира уже не доставляли ей удовольствия. Недопонимание в семье также сыграло ключевую роль в ухудшении ее состояния: отсутствие ласки и заботы со стороны родителей побуждали девушку уйти вглубь себя. После того, как она отгородилась от всего мира и находилась лишь в своем собственном, она начала понимать, что ее физическое и моральное состояние начали постепенно ухудшаться. День за днём эта «оккупация» начала уничтожать ее. Родители не сильно беспокоились за неё, так как были слишком заняты своей работой. «Прекращай лениться», — лишь говорили они. А девушка в то время угасала прямо на глазах. В отличие от пылающих глаз Виталика и сияющей улыбки Лолиты, в глазах Оли я видела только пустоту, отрешённость и нотку высокомерия. Общалась она крайне сдержанно и не все говорила вслух. В нашем общем чате она обычно никогда ничего не писала. За неё мне было больше всего страшно, потому что я не могла понять, что же ее гложет на самом деле. На встречах был ещё один участник, про которого я ещё не упоминала — Славик. Я не могу назвать его Вячеславом, так как его миловидное розовощёкое лицо выдавало его юный нрав. Он был самым старшим ребёнком из неблагополучной многодетной семьи. Его часто избивали, помыкали и заставляли следить за всеми остальными детьми, вместо того чтобы ходить в школу. Чрезмерная ответственность давила на него, безденежье и голод побуждали к кражам. Он открыто говорил об этом. Я видела его трясущиеся и исколотые руки: он говорил, что раньше увлекался наркотиками, чтобы уйти от реальности, но сейчас прекратил. Не знаю, так ли это на самом деле. Этот молодой, неряшливый парень показался мне очень радушным и добрым человеком, который почему-то всегда куда-то спешил. Из всех нас шестерых он был самым оптимистичным: на встречах всегда рассказывал какие-то анекдоты, шутки и приколы из социальных сетей. В какой-то момент мне даже показалось, что ему больше нет надобности ходить на эти встречи. По счастливой случайности мы все оказались в этом месте забытых надежд. Мы были словно пазлы, которые собрались в единую картину. Эта картина знаменовала собой символ победы. Каждый по-разному может представлять ее: кто-то, как супрематическую композицию Малевича, кто-то, как величественный портрет Кутузова, кто-то, как многочисленные фрагменты военных сражений — суть одна. Мы внимательно слушали друг друга, пытаясь понять, и находили в каждом отзвуке чужого слова, что-то знакомое. В который раз убеждаюсь, что общее горе сплачивает людей. Наш неспокойный корабль, бушующий от тяжести волн, отправился в длинное и увлекательное путешествие под названием «жизнь». * Встречи проходили всего раз в неделю. В течение этого ускользающего часа, я дышала полной грудью и не боялась быть отвергнутой. В какой-то степени, это место стало моей зоной комфорта. Постоянно бороться со своими печальными мыслями и гнетущим состоянием в одиночку, глядя в белый потолок, зачастую казалось бесперспективным занятием, а здесь, когда я выговаривалась полностью, то могла посмотреть на ситуацию с другой стороны. Я до боли в сердце боялась открыться кому-то знакомому снова, поэтому пряталась, как раненое забитое животное, у себя в коморке и зализывала свои раны. Конечно, если бы не поддержка родителей, мое состояние было бы ещё хуже, но этого было недостаточно, чтобы снова встать на ноги. Социализация в обществе также необходима, как и семья, а эта часть жизни пока была покрыта мраком для меня. Вот так я ковыляла вперёд, будто на одном костыле, к своему светлому будущему. Каждый раз возвращаясь домой с собрания, я первым делом бежала к календарю и отмечала дни до следующего, выделяя его жирным красным фломастером. Я стояла на коленях перед этим расписанным календарем и вдохновлено разглядывала жирные чёрные даты. Мне удалось снова взяться за ум и продолжать писать свой дневник — так мне легче было следить за своим состоянием. Несмотря на эмоциональный подъем, я все ещё не готова была к контактам с другими людьми, так как я на полгода выпала из жизни и не знала, что могла рассказать о себе. Даже когда я неспешно прогуливалась вдоль парка и отдаленно слышала людские разговоры, то понимала, что мне сложно было бы поддержать даже самый обычный и до безобразия нелепый разговор. Эти встречи были глотком воды для меня, ведь собравшиеся там люди также не развивались в профессии, не создавали крепкие отношения и не реализовывали свой потенциал за большой промежуток растекающегося времени, а лишь боролись за своё существование. Это создавало некую зону комфорта, в которой ты не боишься осуждения. Когда я ловила пристальные взгляды на себе во время моего рассказа, я чувствовала себя кому-то нужной и понимала, что я не одна каждый день совершаю неимоверно тяжелую борьбу с самой собой. На этот коротенький час мы становились одной крепкой семьей, отважной дружиной, сплоченным коллективом, пытаясь быть как все — здоровыми и живыми. Когда я приходила домой и брала в руки то философские трактаты, то художественную литературу, в глубине души я понимала, что сама жизнь для меня пока протекала по-настоящему только на этих собраниях, так как я видела реальных людей, которые что-то хотят доказать себе. Наверное, мне бы хотелось снова полюбить кого-то, а не засыпать в ледяной молчаливой постели. Но теперь я переживала, что не каждый выдержит мои перепады настроения, наплыв негатива и непрекращающегося пессимизма. По самой своей сути, я никогда не унывала, но что-то зачастую туманило мой разум так сильно, что мое восприятие в корне менялось. На самом деле, какой бы ни был у тебя настрой — это ещё далеко не все. Даже когда я думала, что все у меня наладилось и я могу идти дальше — это было всего лишь обманом. Психика — вещь, окутанная тайной. Несмотря на медикаментозное лечение, терапию, живое общение, я не могла влиться в поток прежней жизни. Я поняла это, когда пришла на собеседование впервые за все это время, и мне начали задавать вопросы, почему я так долго находилась без работы. Эти простые и ожидаемые вопросы задели меня, и я просто ушла. В тот момент я осознала весь ужас своего морального разложения. Хотелось лишь плакать и провалиться сквозь землю. Неужели теперь вся моя жизнь будет сплошным чёрным пятном отчаяния? Меня поглотило сомнение, что даже если мне станет лучше, нет никакой гарантии, что это помутнение рассудка не будет повторяться вновь и вновь. И в этот момент я пришла к осознанию того, что такое может случиться снова, и нужно будет заново учиться жить каждый раз. Конечно, это откровение подвергло меня в шок, и я, закутавшись в одеяло, снова захотела закрыться в себе. Но какой от этого толк? Нужно было идти вперёд, воспитывая себя, и готовиться ко всему. * Моя терапия проходила уже около месяца, Алевтина каждый раз готовила какой-то вдохновляющий материал для нас. Но для меня больший прилив вдохновения оказывали сами участники. Я видела, как постепенно мы все начали потихоньку расправлять свои крылья. — Я рада, что моя сестра буквально затащила меня сюда, — сказала, почти смеясь, Лолита, — теперь, даже в самые тяжёлые моменты, я заставляю себя бороться, потому что Алевтина, и вы показали мне, что так много прекрасного вокруг. Нужно лишь приглядеться. — Мне рассказали об этом месте родители, — вспоминала я нашу первую встречу. — Они такие заботливые у тебя, — умилялась девушка. — Знаешь, уже не так паршиво засыпать одному, — сказал Валера, когда мы вышли покурить. — Результат на лицо, — улыбнулась я. — Подскажи, во сколько у нас будет следующее занятие, а то я не расслышала? — спросила меня Оля, надевая фланелевое пальто. — На час позже, чем обычно, — ответила я, посмотрев на неё через плечо. — Хорошо, спасибо, — сказала она, собираясь уходить. Но тут она остановилась и неожиданно произнесла, пристально рассматривая меня: — Тебе помогают встречи? — Раньше ты не интересовалась, — улыбнулась я, застегивая свою куртку. — Да, нужно же когда-то начинать, — сверлила она меня взглядом. — Да. Я даже не знаю, как жила раньше без этого. А тебе? — Наверное, да. Ещё до конца не разобралась, — до последнего не открывалась она. — Тебе до метро идти? — сменила она тему. — Да. — Пойдём вместе, если ты не против? — Конечно, — улыбнулась я. — Ты не видела мои наушники? — спросил меня растерянный Славик. — Нет, к сожалению, — грустно взглянула я на него. — Можно задать вопрос? — Да, конечно, — радушно сказал он. — Куда ты всегда спешишь? — Жить, — улыбнулся он мне. Я была искренне рада за него. Я увидела, как Ирина что-то делает в углу, отвернувшись ото всех. У нас был небольшой перерыв, и все разбрелись в разные стороны. Я подошла к ней и заботливо спросила: — У тебя все хорошо? Она чуть не подпрыгнула от неожиданности: — Фух, ты меня напугала, — отдышалась она, — да я тут стою и думаю, верчу в руках телефон. Знаешь, как тяжело мне не писать ему, какие усилия мне требуются, чтобы не ползать перед ним на коленях, не звонить ему. Это кажется настоящей пыткой. За что мне такое наказание? В чем я провинилась? — размахивала она руками. — Успокойся, все наладится, — я проницательно посмотрела ей в глаза. — Да. Когда я шла сюда, меня терзали сомнения, но сейчас мне кажется, будто я и правда увидела белый свет в конце туннеля. Теперь, когда я вижу слабые проблески этого света, то мне становится легче идти вперёд. * Сегодня был на редкость тёплый денёк. Я надела своё длинное бирюзовое пальто, яркий берет цвета золотого песка и укуталась в тёплый чёрный шарф, подаренный мне лучшей подругой. Оказавшись в объятьях улицы, непрекращающийся гул больше не тревожил меня. Теперь же я наоборот ловила его звуки с удовольствием, отличая и подчёркивая индивидуальность каждого. И на моей улице наступил праздник. Сегодня мне казалось, что я ещё на один маленький шаг ближе к своей заветной цели — выздоровлению. Я уже начала просматривать вакансии в интернете, назначила пару встреч с друзьями, помогла маме с домашними делами, и мне не хотелось заканчивать этот список. Алевтина помогала мне на этих встречах: она заставляла посмотреть на жизнь и какие-то ситуации под другим углом. После последнего занятия я сказала ей: «Спасибо вам». Она ласково на меня посмотрела и сказала: «Меня не за что благодарить. По большей части, ты сама себе помогаешь, помни об этом». Я зашла в наше гнездышко надежды и поприветствовала всех. — Какое у тебя сегодня хорошее настроение, — сказала Лолита, заваривая кофе. — Да, прекрасное. У тебя, смотрю, тоже? — Да, я решила в первый раз за долгое время сходить на свидание, -поделилась она. — Ничего себе! Поздравляю тебя, — хлопнула я ее по плечу. — Эй, сороки, — ласково огрызнулся Виталик, — Алевтина уже тут, присаживаетесь. Мы сели за наш воображаемый стол. — Извините, что опоздала, — она начала убирать свои вещи в сумку. Пока она разбиралась со своим зонтиком, я заметила, что одно место среди нас пустое. — А где Слава? — спросила Ирина — Задерживается, как обычно, — махнул рукой Виталик. Но я заметила, что, когда Ирина упомянула имя Славы, Алевтина напряглась, ее рука с зонтом повисла в воздухе, как грозовая туча, а глаза опустились в пол. Это смутило меня. На какое-то время в зале повисла тишина. Алевтина села на стул, не проронив ни слова. — Давайте без него начнём. Он вечно опаздывает, — с недовольством сказала Оля. Алевтина набрала в лёгкие воздух и произнесла: — Дело в том… , — осеклась она, — что Вячеслав больше не будет ходить на наши собрания, — слова робко слетели с ее губ. — Ему стало лучше? — заинтересованно спросила Лолита. -Я с первого дня подозревала, что он быстро придёт в себя. Я видела и чувствовала такую напряжённость, исходившую от нашего куратора. Она сидела как вкопанная и растерянно смотрела сквозь нас пустым взглядом. Через пару минут она произнесла: — Вчера в 20:00 тело Вячеслава обнаружили под его окнами. Я так и знала. Не может быть все хорошо. — Как? — заплакала Лолита. Ирина в ужасе отвернулась. Оля смотрела в пол. Виталик сжимал кулаки. — Если хотите, сегодня мы можем не проводить занятие, — забеспокоилась Алевтина, глядя на наши бледные лица. Сначала все молчали и пытались прийти в себя после услышанного. — Нет, мы проведём занятие в память о нашем друге, — сказал Виталик. Прошло минут 20, но никто так и не решился начать разговор. Алевтина спрашивала, что сегодня мы хотели бы обсудить, но даже мои губы предательски молчали. — А давайте поговорим о смерти, — сказала Ирина. Все пристально уставились на нее. — Что нам нужно делать, чтобы этого не произошло с нами? — продолжила она. — Хороший вопрос, Ирина, — будто по-матерински ответила Алевтина, — как вы думаете? — обратилась она к нам. — Не унывать до последнего, — ответил первым Виталик. Если бы это было так просто. — Верить в Бога??? — почти шепотом произнесла Ирина. — Находить то, что увлечет тебя, — сказала Оля — Найти любимого человека, — мечтательно ответила Лолита. — А ты что думаешь? — спросила меня Алевтина — Я думаю, что нужно стать более осознанным. Нужно пытаться в любом состоянии смотреть на себя со стороны и знать, что это не навсегда и потом будет легче. Все задумались. — Все ваши ответы верны для каждого из вас, — пришла к заключению Алевтина. — Мы часто встречаемся с негативными мыслями, которые поглощают нас, но нужно изо всех сил пытаться избавиться от них. Я вышла из этого помещения подавленная и разбитая. Ранимая душа моя не была готова встретиться со смертью. Однако я не хотела закрывать на это глаза и просто забыться в потоках алкоголя и бесконечной лжи. Мне повезло, что когда я пришла домой, то никого не было дома, и я могла дать волю своим чувствам. Разрыдавшись так громко, что соседи наверняка подскочили от неожиданности, я наконец могла пережить этот момент снова. Теперь, когда я снова и снова прокручивала в голове те слова Алевтины, то поняла всю горечь этой жизни. В этот момент внутри меня что-то оборвалось, и я поняла, что буду бороться до последнего. Мы продолжали занятия. Мы так же упорно шагали вперёд, рассекая эту постоянно меняющуюся реальность. Эта, маленькая для всего мира и такая огромная для нас, потеря стала неким маяком, туманным воспоминанием о жестокости мира. Но именно эта трагедия и пробуждала в нас силы идти дальше, ведь мы уже не будем прежними.