Песня глиняной птицы

Маленький и скрипучий воз медленно катился по тракту. Одна лошадиная сила, но этого более чем достаточно для скромных пожитков и двух сухих, выжженных на солнце путешественников. Один из них был ребёнком, второй - угрюмым дедом. Но в это солнечное утро каждый из них не находил в себе поводов для радости... - Дед, скажи мне, если про войну не думать - она не случится? - То, что про неё не думаешь ты, не означает того, что про неё не думает кто-то другой, - буркнул старик. - Но а если и он не будет думать, - не унимался малец. - Тогда кто-то ещё, - сказал дед и громко вздохнул. Мальчик пригорюнился: зашмыгал носом, отвернулся и отсел подальше. - Ну будет тебе, - сказал дедушка. - Чего ты так расхлюпался? - Ничего, отстань, - сказал мальчик и поджал под себя ноги. Повозка все так же неторопливо шла по сухой, выжженной земле. Деревья не отбрасывали густую тень листвы, цветы не росли в полях, птицы редко пролетали над головой и словно старались делать это беззвучно. Несмотря на всё это дед громко крякнул и потянулся за трубкой. Крючковатые пальцы ловко и быстро забили её табаком, и через мгновение вокруг тележки курился дым. - Впереди пост, вытри сопли, быстро, - сказал он. Мальчик растерянно сел, утёрся грязным рукавом и положил руки на колени. Дорогу перекрывало сухое, но не тяжёлое бревно, которое силой одного человека легко убиралось в сторону, чтобы освободить дорогу. Подле него стояло несколько мужчин, одетых в разное. Очевидно в то, что получилось добыть в бою. - Дня вам доброго, - сказал чернобородый человек в алом, совершенно не подходящем ему плаще. - Добрый, добрый, - произнес дед, сильнее съеживаясь, привычно показывая покорность и беспрекословность. - Куда едем, чево везём? Еда, шкуры, что-то ценное? - Да ничего у нас нет, добрый человек, вот - кусок хлеба на двоих, на четыре дня вперед и кувшин воды. - Показывайте. А то знаете, у нас тут разные шляются, то ничего не везут, а то у них полная тележка стратегически важных или запрещенных вещей. Дед покорно сбросил ветошь с припасов и явил миру именно то, что озвучил. Стражник недовольно цокнул, выдохнул и сказал: - Проезжай, не задерживай. Старая повозка послушно заскрипела, лошадка не торопилась, потому что попросту уже не могла. Травы и воды она не видела уже несколько дней. Мальчик несколько раз оглянулся на пост, оставшийся позади и посмотрел на дедушку. - А это тоже будет моя работа? - Нет, только если ты сам её не выберешь. - Я хочу стать гончаром, я не боюсь огня и мне нравится лепить. Дедушка заулыбался, посмотрел на мальчика и достал из латанного кармана глиняную свистульку. - Держи, осваивай ремесло. Парень взял кирпичного цвета птичку и подул в неё. Мелодия получалась незатейливая, робкая, простая и неуверенная, но в тот же момент лицо парнишки засияло улыбкой, и он позабыл про все свои беды и тревоги, которые роились у него в голове всё это солнечное утро. - Я как птица! Я могу говорить на их языке! - Можешь, конечно. Напомни мне, как они говорят, я очень хочу послушать... Повозка неторопливо двигалась за край горизонта, а вокруг неё звучала мелодия птичьей трели. Пустые поля вокруг разносили этот звук, словно возвращая себе память о густых всходах и веселом щебете над нивами.