Увидишь ли ты меня?

- Кусай - Аркадий оголяет ключицу, потому что сейчас его почти трясёт, потому что сейчас он должен быть сильным - Ладно тебе, Аркадий Николаевич, устроил представление - по-доброму улыбается Евгений Аркадий обещал себе быть сильнее любви к Базарову - Ты хотел проверить, я даю тебе возможность - настаивает - Я не собирался кусать труп, ты же понимаешь? Конечно, Базаров шутил с серьёзным видом, а Аркаша, глупый мальчишка-романтик, не понял. За чистую монету принял, готов тело своё даже после смерти тому завещать. Синяк от укуса на трупе и на живом. Конечно. Бред. - Тогда.. Тогда режь - Тебе будет больно, в этом нет нужды Аркадий верит, Евгений остановит кровь, заберёт боль, потому что он сравне целебному зелью от любой боли, кроме той, что на сердце. Тут величественный Евгений Базаров помочь не может, он отвергает "Любовь", а значит и значимой боли от этого проблемного ощущения нет. И не важно, что Аркадий каждую ночь мучается, кусая губы, не важно, что битву он проигрывает. Крест, религия - вот чем стал для Базарова нигилизм. Единственной правдой, кроющейся в отрицании всего. Но разве Евгений может отвергать воспоминания о нём, об Аркадии? О том, насколько радостно они проводили время? - Не имею ничего против. Если тебе это поможет - смотрит в глаза и говорит, точно режет - Подобное исследование необязательно - Но, согласись, тебе хочется узнать. - знает, хочется, тянется. Прикоснись. Евгений молчит. Смотрит на оголённую кожу, заглядывает в пустые глаза. Выдыхает. - Ты наступал на ржавый гвоздь или что-то в этом духе? - Нет - Вступал с кем-то в половую связь? - Нет... Аркадий надеется, что не краснеет, что всё хорошо, что никакого смущения в нём нет. Знает, наверняка у Евгения в одной из книг всё объяснено. Ничего смущающего, право. Труп безжизненный лежит в холоде помещения. Аркадий смотрит на сухую руку, когда-то там бегала кровь. Недавно сердце старой женщины не выдержало. Одинокая особа, брошенная всеми, некогда красавица, поседевшая и болезненно похудевшая со временем, ныне стала объектом изучений Евгения Базарова. При жизни, думает Аркадий, она была прекраснее даже самой госпожи Одинцовой. Что скрывает это тело? Какие воспоминания унесены безвозвратно? Домик, такой же пожилой, как сама дама, выглядит аккуратно и достаточно живо. Живо - как закатное солнце, что вот-вот исчезнет безвозвратно, даруя жизнь будущему. Наверняка в доме было что-то действительно ценное. Может, дверца деревянного книжного шкафчика скрывает небольшой клад. Целая коробочка важных когда-то вещей ныне обесценилась, стала грудой мусора, потому что их история никогда не будет рассказана. Они жили в темноте и секрете, изредка видя проблески света, сейчас же свет их угас навечно. Они так и пропадут в огромном потоке истории, никто никогда не вспомнит, потому что не знал и не хотел. Хлам выбросят, он сгниёт. Как сгниёт тело и память об одинокой старушке. Сколько она не рассказала? А хотелось ли ей? Наверняка кто-то из соседей жалеет, что так и не пришёл на скромное чаепитие в ветхом домике, хоть старушка любезно приглашала. Окружающие погрязли в своих пустых делах. Последние дни жизни она провела в беседке, за чашкой чая и книгой "Фауст". Улыбалась прохожим, никогда не ругалась попусту, что замечается за людям старшего поколения. Она - чистое творение, оставшееся брошенным в одиночестве. Никто не знает, любила ли она когда-то, жила ли с кем-то. Аркадию кажется, что именно таким был бы Базаров в старости - одиноким. Сильный Евгений, отрёкшийся от любви. Конечно, к Евгению тянутся люди, он бы не был одинок в начале пути к смерти и чай бы не распивал наедине с книгами Гёте(или прочей пустой литературой). Но разве старушка в юности была необщительной? Думала, знала ли она, что в последние годы жизни останется одна? Предполагала ли, что никто так и не придёт на чай и не послушает истории лихой молодости? В доме её одежда из самого нежного хлопка, что никто не носил. Да и будет ли теперь? Евгений прекрасен, Аркадий этого знать не хочет, но чувствует, а от чувств абстрагироваться не получается, голос, он ведь из сердца идёт, с разумом редко советуется. Аркадий не знает, о какой старости мечтает Евгений, но не хочет, чтобы эта старость была одинокой. Аркадий кусает щёку изнутри, лёжа поздней ночью, мучаясь бессонницей, Евгений Базаров - человек, к которому хочется тянуться, с которым хочется быть, ему бы любящую даму, что понравится Жене, с которой он бы позабыл о дурном определении непростительная дурь, коим характеризовал такое прекрасное и вместе с тем болезненно лихорадочное чувство - любовь. Аркадий мог бы написать стих, выражая переживания, но не станет. Романтизм. Нельзя, он же тоже в табу нигилизма. Нигилизм всё больше походит на ужасную религию, потому что ограничивает слишком сильно, потому что такой образ мысли совсем не гибок, но Аркадий не скажет, не возразит. Он боится, что в Евгении нигилизм сидит основательно, а пререкания товарища запросто убьют бедного Евгения Базарова. - Неужто тебе не страшно, Аркадий? - Страх - не более, чем чувство. Страх, подобно любви, можно заблокировать Евгений кивает. В жесте этом уважения больше, чем в Аркадии восхищений. У Базарова пальцы холодные, в одно движение снимают с товарища рубаху. Аркадий прячет дрожь в кончиках пальцев, потому что только там ей место, потому что только там величественный Евгений вряд ли увидит. - Повернёшься спиной? Кирсанов поворачивается молча, потому что сбивчивое и боязливое "да" сказать не может, в непонятный стон превратится. Евгений хочет сравнить ранение при жизни с ранением посмертным. Аркадий бы не допустил Евгения на себе ставить опыты. Но.. мысль жгучую сказать некому - не так поймут. Спина Аркадия почти не дрожит. Светлая, с редкими родинками. Прохладнее пальцев Базарова только остриё, приближающееся к лопатке. Аркадий надеется, что физическая боль от Евгения убьёт душевную. Одержит победу, показав, что все мысли - ничто. Женя заботливо придерживает Кирсанова за плечо. Может быть мозг окончательно забился в панике, а возможно Евгений действительно поглаживает чужое плечо, успокаивая. Прохлада руки обжигает. "Я важен?" - гудит в мыслях "всё хорошо" - хочется сказать Евгению, но он не уверен. Аркадий Кирсанов закусывает большой палец, боясь издать лишние звуки, способные спугнуть. - Это будет больно, Аркаш Одно движение кажется слишком долгим и холодным, рвущим. Укус пальца помогает сохранить боль внутри, но не перекрывает холодный метал. Аркадий старается не думать о боли, как он не думал о страхе. Боль, конечно, сильнее любого чувства, но Аркадий хочет отвергнуть её, назвав "непростительной дурью", как Евгений Базаров отвергает любовь. Как он, Аркадий, отвергает себя. Ему хочется победить физическую боль, тогда он точно справится с душевной. Точно справится. Точно... Кровь капает чем-то инородным, зубы Аркадия сильнее закусывают палец. Спина сама собой сгибается, потряхивается, как в самый ужасный мороз. Базаров зимой шапки не носит, голову в пальто прячет, если ветер холодный дует. И не дрожит почти. Даже пальцы всегда идеальны. Он словно может контролировать всё. Странное свойство у Базаровых рук - летом они холодные, а зимой - самые тёплые. Об этом Аркадий узнал, когда Евгений, будто само собой разумеющееся, взял ледяные ладони Аркаши в свои и начал греть, потому что "болеть невыгодно". - Тише-тише, - говорит Евгений, убирая скальпель. Он трогает ранку, а от прикосновений его ещё больнее. Кровь течёт упорно, ей нравится покидать бренное тело мальчишки-романтика. - почти остановил, потерпи Аркадий мечтает о коробочке воспоминаний, как у мёртвой старушки. Только эти воспоминания обязательно должны быть изложены на бумаге. Аркадий бы рассказал людям будущего про Евгения Базарова и нигилизм, про погоду, про магию жениных рук, про лягушек и как правильно их ловить. Про боль. Про странную любовь, которую в книгах описывают волшебной, а на деле она ранит. На деле она непонятна. На деле она - восхищение Евгением. Евгений разворачивает товарища лицом к себе и обнимает. Аркадий не понимает причину, но на душе его тепло. "Я важен" - Всё хорошо - шепчет куда-то в макушку Базаров, поглаживая чужую спину, старательно избегая места ранения (во благо естественным наукам, несомненно). Кирсанов не понимает отчего в Евгении столько нежности появилось, но противиться не желает - Не больно совсем, Жень - у Аркадия палец искусан и спина подрагивает, но он не скажет, что было действительно больно. Вдруг Евгений надумает жалеть о содеянном. - Больно бывает всем, кроме тех, кто от рождения боли не чувствуют и тех, кто мёртв Аркадий бы пошутил, что душевно умер, но это будет глупо. Душевно умереть может Евгений, оказавшись у пропасти глубокой под названием "старость", если вдруг мир бросит нигилиста также, как бросил милую старушку. - Хочешь, я укушу твоё плечо? Тогда всё поровну - слабо улыбается Кирсанов - Кусай