* * *
Красная куртка с кучей значков, чёрные джинсы, потрепанные кеды и странная шапка, которая в два раза больше головы. Хан Джисон идёт по пустой улице, напеваясь только что сочинённую песню. Зачем слушать музыку в наушниках, если она и так играет в голове? «Упавший на Землю, Я чужак в этом месте Не похоже, что что я смогу вписаться сюда…» Ранняя осень или поздняя весна, скорее весна, ведь если сейчас осень, откуда взялись эти полурастаявшие сугробы? А снег ли это? Может это сахарная пудра, а весь мир это шоколадная фабрика Вилли Вонки? «Как бы я не улыбался, мне так одиноко Пришелец, пытающийся быть своим Я громко говорю, но никто не слышит…» Парень в странной шапке проходит мимо кладбища, но возвращается обратно, нужно проведать друзей. Проходя мимо ярко выкрашенных оградок он с интересом рассматривает надгробия, этот мужчина прожил короткую жизнь, а вот этой хальмони** повезло больше, она прожила долгую жизнь, возможно даже застала правнуков. Знакомый заборчик, ухоженные могилы, Хан регулярно приходит убирать опавшие листья, рассказывает друзьям последние новости. Шаткая скамейка, ее давно пора заменить, на ней сидит незнакомый парень. Незнакомец, что он здесь делает? Это не интересует Хана, он пришёл к друзьям. Калитка жалобно скрипнула, нарушив кладбищенскую тишину. Джисон останавливается возле первой могилы и обнимает памятник. С фотографии на него смотрит милое лицо с ямочками от улыбки, смотрит в душу. Подходит ко второму надгробию, и тоже обнимает его. — Чан… Чанбин…простите, меня не было почти месяц…— парень виновато тупит взгляд, будто мертвецы могут его осудить. Садится между могилами и поглаживает землю. — Хенджин…ты все ещё обижаешься? Я ведь так и не успел извиниться. Знаете, а я все такой же ребёнок, так бы ты сказал, да Чан? Ха! Ха-ха-ха! — парень заливается смехом, со стороны он наверное выглядит как сумашедший. Хан поднимается с земли и тут же падает обратно, обнимая холм, на надгробии написано: «Бан Кристофер Чан 03 октября 1997-25 марта 2018.» Слёзы невольно катятся по щекам, прошло уже три года, но время так и не смогло вылечить дыру в сердце. Скрип калитки заставляет Джисона обернуться. — Ли Минхо. — бросает незнакомец. — Ты призрак? — Хан пытается сфокусировать взгляд заплаканных глаз. — Я не призрак Сони, я твой ангел хранитель. Джисон потирает глаза, смахивая слёзы, осмотревшись он видит, что Минхо уже нет. Все же решив, что ему привиделось, парень наконец поднимается с холодной земли. — Пока Чан, пока Чанбин, пока Джини. Я скоро вернусь, обещаю! — он снимает шапку на прощание и закрывает калитку. Кладбище странное место. На нем пролито тысячи слез, здесь своё последнее пристанище нашли сотни людей, каждый день посетить своих близких приходят десятки людей, сегодня на кладбище он был один.* * *
Вчерашнюю ночь Хан не спал, гуляя под звёздами он думал об одиночестве и горьком шоколаде. Сегодня было холодно, оставаться на улице нельзя, но выбора у него не было, вариантов было не много, но тот при котором он возвращается в родительский дом он сразу отбросил, не для того чтобы он вернулся Чан и Чанбин устраивали ему побег. Нельзя, чтобы синяки которые получил Хенджин, отвлекая отца Джисона были бессмысленными. К Чонину идти не стоит, после прошлого визита Хана, мать заперла младшего под домашний арест, аргументируя тем, что от таких как Джисон только плохого можно набираться. Она не знала, что именно он научил Чонина играть на гитаре, не бояться ответить обидчику и объяснил ценность фишек с пакемонами, которые попадаются в пачках с чипсами. Можно бы было пойти к Феликсу, точнее в дом Феликса. Сам парень уехал на полгода в родную Австралию сразу после похорон, наверное он просто не справился бы с болью потери оставшись здесь. Полгода уже давно прошли. Остаётся Сынмин, но вряд ли есть хоть маленький шанс, что то пустит его к себе, он все ещё винил Хана в произошедшем. Стемнело, желтый диск Луны иногда выглядывал из-за облаков, она и правда похожа на сыр. Увидев впереди скамейку, наконец определяется с местом сегодняшнего пристанища. — Эй паренёк! — обернувшись, Хан видит перед собой мужчину, намерения которого точно не были хорошими. Зайти на окраину города явно было не правильным решением. — Что малыш, испугался? — мужчина медленно надвигается на Джисона, который все ещё сидел на скамейке, обхватив колени. — Не бойся, я не сделаю тебе больно. — губы бандита растягиваются в мерзкой ухмылке. — Будешь послушным мальчиком, отпущу. — подойдя к Хану вплотную, он хватает его руки, чтобы не было возможности сопротивляться, второй рукой проводит по щеке парня. — Какой невинный, интересно, хорошо ли ты умеешь пользоваться своим ротиком? Перед глазами Хана мелькают красные круги, в горле образуется ком, ужас моментально накрывает с головой. Хочется закричать, но голос не слушается, все тело будто застыло, чувство страха разлилось по венам. Движение за спиной мужчины отвлекает того. Собрав последние силы, парень хватается за тонкую нить, ведущую к спасению, молясь, чтобы ему удалось убежать. — Призрак с кладбища…— нападающий оборачивается, чтобы узнать о чем говорит Джисон. Воспользовавшись моментом, Хан вырывается из ослабевшей хватки. Ноги ватные, сложно передвигаться, понимая, что ещё пара шагов и силы его покинут, он делает над собой последнее усилие. Помутневшим сознанием он чувствует, как его подхватили чьи-то руки и решив, что это снова тот мужчина, парень теряет сознание, отпуская свой шанс на спасение.* * *
Очнулся Хан из-за того, что кто-то ходил по нему. Продолжая лежать с закрытыми глазами он решает, что попал в ад и это черти ходят по нему. На попадание в рай Хан и не надеялся, таким как он дорога туда закрыта. Вспомнились слова Чанбина о том, что рай и ад это лишь выдумки для устрашения глупых верующих, Со всегда скептически относился к тому, что нельзя объяснить и доказать. Из-за этого у него всегда были споры с Феликсом, которые обычно заканчивались ссорами, после которых младший убегал к Хенджину в поисках утишения. Ликс являлся очень впечатлительной натурой, он верил в Санта Клауса, существование Страны Чудес и лепреконов. Роль Санты для Феликса играл Чан. Каждое Рождество старший рассыпал муку от двери до небольшой елки, оставляя на полу следы от ботинок.В рождественское утро Феликс, прихвативших с собой ворчащего Хенджина, бежал проверять, оставил ли Санта следы. Хван был готов потакать любым капризам своего веснушчатого солнца. Эти двое были неразлучны, всегда вместе и в горе и в радости, по заветам любой романтической дорамы. — Чешир, слезь с него, я же учил тебя не приставать к людям, бери пример с Суни и Дуни, они всегда ведут себя как культурные коты. — тихий шёпот возвращает Джисона из пучины воспоминаний. Прогоняя в голове новую информацию, он не мог понять, откуда в аду коты и почему у дьявола такой ласковый голос. — Хей, Сони, ты спишь? — открыв глаза, Хан ловит на себе внимательный взгляд. — Призрак…я умер? — Да никакой я не призрак! Откуда ты вообще это взял? Минхо, меня зовут Минхо.— сев на край кровати, незнакомец испытующе всматривается в лицо Хана. Улыбнувшись своим мыслям он берет кота на руки. — Извини, Чешир всегда был непослушным, он не поддаётся воспитанию. Наверное ты не понимаешь, что происходит. Задавай вопросы, я весь в твоём распоряжении. — Где моя шапка? — Минхо на несколько секунд зависает, анализируя вопрос, а потом откидывается на кровать заливаясь смехом. — Серьезно Сони? У тебя есть возможность задать абсолютно любой вопрос, но ты решаешь узнать где твоя шапка? — Не просто шапка, это подарок моего друга. —Подарок друга…— немного подумав Минхо наконец выпускает кота, который все это время не оставлял попыток вырваться из рук хозяина. — Чан всегда был странным, хотя кто нет? Держу пари, он подарил ее, сказав, что зимой холодно, а отмороженные уши не лучший подарок самому себе на Рождество. — эти слова вызвали у Хана множество вопросов, но задать их он не решался. Пазл в его голове никак не складывался в общую картину. Солнечные лучи осветили комнату через небольшую щелку в закрытых шторах. Солнце, оно у всех ассоциируется с радостью, Хан Джисон ненавидел солнце. Воспоминания хранившейся на дальних полках сознания всплывали в самые неподходящие моменты. Они вырывали Хана из реальности, унося в далекие счастливые дни. Дни, когда Чан учил его играть на гитаре, когда Чанбин приходил поздно с подработок, а маленький Чонин встречал его с радостными криками: «Хен вернулся!» Дни, когда Сынмин ещё не был озлоблен на весь мир, не считал Хана корнем всех проблем и смеялся с каждой глупой шутки Чанбина. Дни, когда солнце в глазах Феликса не погасло, когда он не отлипал от Хенджина, когда за его хрупкими плечами не было попытки суицида. Дни, когда Хенджин смотрел на Феликса, как на самое драгоценное в этом мире. Дни, когда Хан был не один, а со своими друзьями. Очередной спокойный вечер в кругу семьи, его настоящей семьи. Сынмин ворчит на Чонина, который по его мнению слишком громко комментирует события аниме. По дому разбросаны пачки из-под чипсов и разноцветные конфетти из недавно взорванной хлопушки. Хан щёлкает выключателем неоновой ленты, протянутой по потолку, ее конец свисает по стене, никто так и не закрепил не до конца. Джисон возвращается к Чану, попутно наступив на рассыпанные заколки Феликса, которые тот вплетает в волосы Хенджина. Получив подушкой в спину за сломанного крабика с бантиком, Хан садится на диван. Устроив голову на коленях Чана, он пытается сконцентрироваться на событиях аниме, но в голове лишь пустота, на сердце безмерная любовь, а на губах глупая улыбка. Джисон снова осматривает комнату. При виде Хенджина он тихо смеётся, спрятав лицо в коленях старшего, чтобы не огорчить Феликса, который гордо смотрит на свою работу, поправляя съехавшую заколку на неумело заплетенном колоске. Чонин тихо чертыхается, когда Лайт совершает глупую по его мнению ошибку, из-за которой Эл сможет раскрыть личность Киры. Сынмин убирает с пола весь мусор, нет, он не помешан на чистоте, просто Чанбина не нравится беспорядок. Хан чувствует, как рука Чана перебирает его волосы. Джисон льстится к старшему, желая получить больше ласки. Хочется остановить время, остаться в этом мгновении, раствориться в моменте. — Сони, Сони! — Хан слышит, как Чан зовёт его.— Сони! — нет это не голос Чана.— Джисон! —его будто облает ушатом холодной воды. Он хлопает глазами, не понимая куда делся Чонин и почему он больше не смотрит свои любимые аниме. Где Феликс и почему он не тонет в объятиях Хенджина, который клялся никогда не отпускать своего солнечного зайчика. Хан оглянулся, комната была до боли знакомой. Даже с закрытыми глазами он бы мог с точностью описать нахождение каждого предмета не только в комнате, но и во всей квартире. Кажется, сейчас зайдёт Чан и одарив самой тёплой улыбкой, начнёт рассказывать об очередных проказах Чонина. — Видимо ты узнал это место. Да, все верно, это квартира Чана и Чанбина. Ты так ни разу здесь и не появился, хотя ключ у тебя все это время был. — Минхо говорил тихо, в его голосе слышались нотки боли. — Наверное ты и так узнал слишком много информации, отдохни. Я отвечу на все твои вопросы, но позже. Минхо поднимается с кровати, собираясь уйти, но Джисон успевает схватить его за руку, останавливая. Хан не мог остаться без внятных ответов, Хан не мог остаться один, только не снова. Слишком долго он был на едина со своими мыслями и страхами, которые сжигали его изнутри, он хватался за Минхо, как за последнюю возможность к спасению. — Останься, пожалуйста…— Минхо колеблется, он сомневается, как лучше поступить.— Я не буду задавать вопросы, но сейчас… Просто я не могу снова быть в одиночестве, прошу Минхо. — и он сдаётся. Хо ложится на самый край кровати, оставляя расстояние между ними и моментально проваривается в сон.* * *
— Хенджин, Хенджин! Не игнорируй меня, я могу обидеться могу. — взъерошенный Феликс бегает по квартире, заглядывая в каждую комнату. Парню семнадцать лет, скоро восемнадцать должно исполниться, но ведёт он себя иногда хуже Чонина. Чанбин постоянно ворчит, что Хенджин ему слишком много позволяет. Хван всегда игнорирует такие замечания, он для Феликса и горы свернёт и звезду с неба достанет и злого, раздражённого Чана выдержит, хотя насчёт последнего он не уверен. — Я здесь солнце, в комнате Хана. — Феликс вбегает в комнату, не забыв вырезаться в дверной косяк. Увидев Хенджина, он одаривает его самой яркой улыбкой. Сев сзади, Ликс обнимает его со спины, утыкаясь в шею старшего. — Хенджин, я нашёл крутой рецепт брауни, давай приготовим. Чанбин обрадуется, он любит сладкое. Ну пожалуйста! — Феликсу не нужно строить умоляющие глазки, не нужно долго просить о желаемом. Ответом Хвана на любую просьбу Феликса было «да.» — Ты слишком много ему позволяешь.— замечает Джисон. А ты слишком часто цитируешь Чанбина. — передразнивает его Хван, за что получает заслуженный щелбан. Хан смотрит на лица друзей, но вместо знакомых черт лица видит лишь расплывчатые пятна. Это похоже на то, когда смотришь на своё отражение в глади воды и в какой-то момент одинокая капля дождя падает в воду, разбивая ее на сотни осколков. Похоже на то, когда художник по неосторожности задевает рукой карандашный набросок, смазывая тонкие линии. Страх сковывает Джисона. Это голюцинация? Снова? Он кричит, но не слышит своего голоса. Воздуха не хватает, но лёгкие все равно распирает от его избытка.* * *
Хан сидит на кухне, в руках кружка с горячим, свежесваренным какао. Он делает первый глоток, горячая жидкость обжигает горло. Он блаженно прикрывает глаза, это вкус того самого какао, которое готовил Хенджин холодными, зимними вечерами. — Ты кричал во сне. — не вопрос, Минхо лишь констатирует факт. Он проснулся из-за Хана, который жался к нему всем телом, будто хотел залезть Минхо под кожу. Младшего трясло, хотя в комнате было тепло. — Мне снился кошмар. — Хан сильнее сжимает чашку в руках, отчего белеют костяшки. — Ты можешь рассказать мне, станет легче если поделишься с кем-то. — Минхо берет Хана за руку, давай понять, что он рядом. — Это…это началось не так давно. Обячно все идёт по одному сценарию, мне снятся какие-либо воспоминаниями связанные с теми, кто мне дорог. Все идёт хорошо, но в какой-то момент их лица просто исчезают. Их будто кто-то стирает из моей памяти. Я боюсь, что начинаю их забывать. Если я забуду их, то окончательно потеряю себя. — слёзы снова предательски выступают на глазах. Сколько бы Хан не пытался, сколько бы времени не прошло, воспоминания о прошлом доставляют все ту же боль. — Ты не забываешь их Сони, возможно, со временем ты не вспомнишь их лиц, но они всегда будет в твоём сердце. — голос Минхо действовал на Джисона как успокоительное. — Знаешь, у меня есть кое-что для тебя. Проводив Минхо удивлённым взглядом он уставился пустым взглядом на стену. Заскучав, Хан оглядел кухню, все осталось неизменным. Небольшое, уютное помещение, до боли знакомое в каждой детали. Круглый стол, Сынмин настоял на том, что предыдущий квадратный стол не удобен для их компании. Окно с цветастыми занавесками. Узор с ромашками раздражал Чанбина, хотя именно он выбрал его. Широкий подоконник, на котором стоял кактус доживавший свои последние дни. Хан улыбнулся, на этом подоконнике, с потрескавшийся белой краской Чан учил Джисона первым аккордам. Возле окна стоял старенький холодильник, любимое место Чанбина. Столешница, усадив Феликса на неё, Хенджин впервые поцеловал его. Хан так и не признался, что был свидетелем этого. Холодный камень ещё хранил тепло из любви. Размышления Хана прервал вернувшийся Минхо. В руках он держал книгу. Присмотревшись Джисон понял, что это фотоальбом. — Чан сказал отдать тебе это в подходящий момент, мне кажется он настал. Но сначала я хочу тебе все объяснить, насколько это возможно. Разговор будет долгим, хочешь ещё какао? — получив утвердительный кивок, Минхо наливает Хану вторую порцию какао. Достав из шкафчика шоколад, он кладёт его на стол. — Знаешь, я никогда не любил шоколад, никакой кроме мятного. Останавливай меня, если появятся вопросы. Как ты уже понял, я был знаком с Чаном, Чанбином, Хенджином и Феликсом. О Сынмине и младшем, Чонине, верно? Да, о них я узнал лишь из рассказов Чана. Сони, ты веришь в судьбу? Я вот да. С Чаном и Феликсом я познакомился когда учился в школе. Ты наверное и не поверишь, что Чан был далеко не прилежным учеником? Нет, он не был бунтарём или грозой школы, его уважали, в том числе и учителя. Чан считал, что бессмысленно тратить своё время на предметы, которые не пригодятся в жизни. Поэтому он почти не появлялся на химии. Это время он обычно проводил в музыкальном классе. — Он мечтал создать свою группу. Чан первым поддержал мое желание заниматься музыкой. Извини, я тебя перебил. — Хан оперся на ладонь, показывая, что готов слушать дальше. — Как вы познакомились? — Это было в начале года, Чан тогда был в выпускном классе. Не могу сказать, что я был изгоем, просто тихий парень, который всегда ходит один. В тот год к нам перевелись два новых ученика. Они сразу увидели во мне того, кто не сможет дать отпор. Я слишком вдаюсь в подробности? Хорошо, однажды Чан спал меня от них. В тот день он нашёл меня еле живого с кучей синяков и сломанным ребром. Крис отнёс меня к себе домой, оставил со мной Феликса, тот ещё совсем мелкий был, лет пятнадцать вроде. Меня всегда удивляли их отношения. Незнакомый с ними человек, принял бы из-за родных братьев. Не знаю, что тогда сделал Чан с теми парнями, но они после этого даже в мою сторону не смотрели. — Почему Чан вступился за тебя? У него конечно развито чувство справедливости, но это ведь не основная причина? — странным бы было если бы он проигнорировал эту ситуацию. Одно мучало Джисона, почему Чан решил отстоять честь Минхо, ведь из услышанного рассказа было ясно, что они не общались. — Я и сам не знаю. — тяжело вздохнув, Минхо устало прикрыл глаза. — Как я потом узнал от Чанбина, это было ещё и очень рискованно. Чан уже был совершеннолетним, если бы те парни подали на него в полицию, были бы большие проблемы. Феликс бы остался один. Именно в это время Чанбина не было в городе. Конечно Ликсу было не пять лет, но он совсем не знал корейский. Кроме Чана у него никого не было. Я сварю себе кофе, ты не против? — Хан не понял, почему у него спрашивают разрешение. Минхо стал колдовать над плитой. — Не голоден? Могу сделать кимчи рис, это мое коронное блюдо. — было видно, что Минхо больше не может просто сидеть. К тому же в процессе готовки не нужно постоянно смотреть на Хана. — Так что? Кимчи рис? Или хочешь что-то другое? — Давай рис, если не сложно. — Хан не мог не признать, что был ужасно голоден. За последние дни он не ел ничего кроме двух кружек какао и пары кусочков шоколада. — Конечно не сложно! К тому же я обещал.— Минхо резко осекся — Обещал? Что обещал? Кому? — Джисон поддался вперёд, чтобы лучше видеть лицо старшего. — Я сказал лишнего. Потерпи Сони, все в своё время. Давай продолжим.