***
Встретить Мориарти в поезде было словно благословение с небес в этот неудачливый день. Встретить обоих Мориарти сразу было круче чем какое-то благословение от неизвестно кого. Ещё на Ноатике он понял, что они братья. Слишком похожи для простого совпадения. А вот характер всё же был разным — это бросается в глаза сразу, как и похожая внешность. И поэтому сильнее хотелось узнать, а что они оба думают об инциденте на Ноатике, о деле Хоупа, о некой преступной организации, стоящей за этим. Поймут, в этом он был абсолютно уверен. Так что… — Привет, Математик, — стремительно подбегает к их столику и, не давая опомниться, отвешивает театральный поклон Льюису, — добрейшего дня, мистер Мориарти. — Вам тоже всего хорошего, мистер Холмс, — Льюис смотрит из-под очков пронзительно и возмущённо. Что он вытворяет у всех на виду?! — …Я сдаюсь! Официант, нам алкоголя любого быстро, — Шерлок не выдерживает безмолвной паузы первым. Прерывает их поединок взглядом на взгляд и садится рядом с Льюисом, обнимая за плечи так же как и тогда на корабле. — Я не буду с вами пить, — убрать чужую руку, которая для этого специально мёртвой хваткой схватила, не получается, поэтому он просто отворачивается к окну. И замечает вопросительно изогнутую бровь брата. Ещё и объяснятся придётся… — Ты же обещал! — Во-первых, я сказал «в другой раз», а не при следующей же встрече. Во-вторых, это не звучит, как обещание, — говорит чётко и старается сдерживать злость. Раздражает и очень сильно. Только вот непонятно, что больше: само присутствие Холмса или то, что сейчас они не одни и не могут поговорить так же невдумчиво, как и при первой их встрече. А сейчас надо думать, что говоришь, — с секретами брата Шерлок теперь был связан в непосредственной близости. — Зануда, — бурчит Шерлок и небрежно махает подошедшему было официанту с бутылкой вина в руках, чтобы тот шёл прочь. — Простите, но мне немного нездоровится. Пожалуй, я лучше отдохну в купе, — Льюис встаёт сразу, тем более, что теперь уже ослабевшую руку с плеч сбросить не составляет труда. И, замечая обеспокоенный взгляд брата, добавляет, — вы ведь знакомы, не так ли? Поэтому не беспокойся за меня, брат, а лучше побеседуй с мистером Холмсом — я уверен, вам есть что друг другу сказать и без меня. — Зачем ты врёшь? — Шерлок, конечно, пропускает его к выходу. Есть что-то во взгляде буро-алых глаз, что-то, что не даёт остановить. Но всё-таки окликает тихо. Действительно не понимает зачем. Ответа не следует. Льюис даже на секунду не останавливается, хотя и прекрасно слышал вопрос. Сам не знает зачем. Просто на сердце отчего-то обидно очень. А Шерлок, проводив его уход задумчивым взглядом, теперь полностью обращается к Лиаму. Беседа поначалу не клеится из-за резких высказываний, но потом азарт берёт своё, да ещё и таинственное преступление, в котором обвиняют Джона… Но чего-то большего, чем простое благословение небес хочется. И выпить на брудершафт хочется, и на свидание сходить хочется, и извинится за свой длинный язык тоже хочется. Но Льюис Джеймс Мориарти так и не появляется в зоне видимости.***
Льюису нравилось ездить одному за всем нужным для поместья и его обитателей, будь то продукты, предметы обихода, какая-то одежда. И не нравилось то, что сегодня ему пришлось отправить со всем этим посыльного, а самому тащиться не пойми куда за руку с Холмсом. «За руку, чтоб не сбежал раньше того, как я произнесу извинения» — угрюмо сказал Шерлок, предугадывая его вопрос. Зачем для извинений нужно пройти пол Лондона, Льюис решил не уточнять. Вообще, не должен он был никуда идти с ним. Холмс — детектив-протагонист, а Льюис маленькая, но часть Преступного Лорда, и они не должны сидеть вместе в каком-то баре и вести светские беседы. А именно это Шерлок, кажется, и планировал сделать. Но подкупало то, что перед ним хотели извинится. Напряжённый и, кажется, смущённый своим поступком Шерлок выглядел мило, поэтому Мориарти решил не останавливать его, пускай и восторга от этой «прогулки» не высказывал. — Пить не предлагаю, но хотя бы просто выслушай, — заговаривает он наконец, когда приводит Льюиса в какой-то паб и усаживает его за самый дальний столик в углу. — Выслушать могу, — выдыхает с облегчением, потому что уже приготовился к долгой и монотонной тираде о том, почему «нет». — Прости меня, пожалуйста, я не хотел оскорбить или задеть тебя своими словами, — после небольшой паузы на одном дыхании лепечет Шерлок, а под конец даже зажмуривается и пачку сигарет, которую до этого просто крутил в руках, сжимает. — Прощаю… — как бы Льюис не готовил себя, но извинения всё равно смущают до алеющих мочек ушей. Не привык он к такому. Оба неловко отворачиваются и не смотрят друг другу в глаза. Оба пока что ещё слишком плохо выражают свои эмоции. Но оба определённо хотят продолжить это знакомство. Обоих оно заинтересовало слишком сильно. С тех пор Шерлок часто водил Льюиса в такие места. Точнее всегда, когда Мориарти в одиночку отправлялся за покупками, и Бог знает, как Холмс его находил. Поначалу Льюис менял маршруты, дни, старался не подвергать этот распорядок логике, а только лишь воле моментного желания, но неизменно было одно: Шерлок вместе с мальчишкой-посыльным, ждущие его у дверей последнего нужного магазина. И Льюис привык к этому. Уютные посиделки за чашечкой чего-нибудь покрепче у Холмса и чего-то безалкогольного у Мориарти стали неотъемлемой частью жизни. И им было действительно весело и интересно общаться друг с другом, хоть они и частенько ссорились по пустякам всяким.***
Но однажды его никто не встретил и даже мальчишка-посыльный недоумённо пожал плечами, проходя мимо Льюиса. Конечно, он прекрасно понимал, что Шерлок не обязан гулять так с ним каждый раз, и что вообще у него были сейчас проблемы важнее. Например, Ирэн Адлер, которая решила выбрать его для защиты своих интересов. Но почему-то, даже ясно осознавая всё это, на сердце у Льюиса будто кошки скребли и особенно вспоминая об Ирэн. К чему бы эта неуместная ревность, если они всего-навсего друзья? Льюис не знал ответа на этот вопрос, и что с этим давящим чувством в груди делать тоже не знал. Закат уже начинал мягко расползаться по небу, предвещая приход ночи. Окружённый своими нерадостными мыслями Льюис решил прогуляться по набережной Темзы в тени деревьев. Всё равно вечер был испорчен. Но взгляд цепляет за до боли знакомую синеволосую макушку. Шерлок. И, конечно же, рядом с ним Ирэн, однако их общий внешний вид был весьма… занимательным. И если в первую секунду Льюис опешил от того, что Холмс отдал ей свою одежду, тем самым сам оставшись почти голым, то во вторую откровенно засмотрелся. Худой, но подтянутый, жилистый, красивый. Поднимается взглядом всё выше, к лицу и непроизвольно вздыхает глубоко, когда пересекается глазами с Шерлоком. А тот состроил ужасную гримасу скуки, разочарования и извинений одновременно, и глазами на девушку периодически косит. Словно говорит: «Я бы с радостью к тебе, но не могу от этой проблемы даже на пару шагов отойти». И Льюису после этого становится гораздо легче. Не забыл, просто не может уйти, но хочет. И ревность уменьшается в своих размерах, становится незначительной, выпускает из своих цепких лап, давая вздохнуть нормально и даже тихо рассмеяться. А Шерлок тоже улыбается в ответ по доброму, тепло. Но лишь на пару секунд, а затем улыбка превращается в некий оскал, а в глазах бесята пляшут. Поигрывает мышцами и волосы поправляет, будто бы говоря: «Смотри, какой я атлет и вообще мужчина в расцвете сил». — Дурак, — шепчет Льюис и отворачивается в смущении, а затем стремительно уходит с набережной. Что ж, возможно вечер не так сильно и испорчен.***
Последний раз как друзья они сидят в баре за день до смерти депутата Уайтли. Обычно, они никогда не говорят о Преступном Лорде во время своих посиделок. Здесь, в барах и пабах, Шерлок и Льюис обычные люди. Не детектив и убийца, нет. Просто друзья. И Холмс обычно рассказывает что-то о химии, Джоне или каком-нибудь пустяковом деле, которое вновь не смогли раскрыть ярдовцы. Мориарти же в свою очередь говорит о братьях, проделках Морана и учителя, литературе. И это было их негласным и нерушимым правилом, возможно вообще единственным правилом в их взаимоотношениях. Сегодня же не так. Сегодня вообще совершенно всё решительно не так как обычно. Во-первых, Шерлок выпил гораздо больше своей обычной нормы в три-пять шотов. Во-вторых Льюис сегодня тоже выпил. Непойми откуда взявшаяся тоска требовала алкоголя, и почему-то в этот раз он не отказал ей в этом в своей привычной манере. А в-третьих, Шерлок заговорил о нём. — Знаешь… Я ведь поймаю его, — Холмс лежит головой на барной стойке и рассматривает Льюиса через призму стакана с недопитым виски на дне. Взгляд задумчиво-отсутствующий, словно он не здесь в баре, а бродит далеко в лабиринте своих мыслей и просто неосознанно озвучивает их, — я обязательно поймаю твоего брата. — Если он это тебе позволит, — Мориарти же хоть и смутно, но осознаёт действительность. И не видит повода отрицать причастность брата к деяниям Преступного Лорда. Зачем, если Шерлок давно обо всём догадался? Поэтому сейчас он говорит без лишней фальши, как это есть на самом деле. А ещё борется сильным желанием запустить руку в эти волнистые локоны чужих волос чтобы начать гладить, перебирать их. — Плевать, что он там и кому позволяет, — Шерлок злится и хмурится, но головы со стойки не поднимает, а только стакан сильнее сжимает и убирает. Смотрит теперь прямо в красные глаза и продолжает, — мне нужно его поймать. Как воздух нужно, и поэтому я не отступлюсь. — Зачем? — Льюис по-птичьи наклоняет голову в бок, смотрит заинтересованно, — так сильно хочешь правосудия? — Тебя хочу видеть всегда, — во так сразу без всяких обходных путей выдаёт свои желания, — ты ведь всегда со своим братом. Так что поймав его, поймаю и тебя. Льюис смеётся на это как-то нервно, натянуто. Списывает всё это на пьяный бред и, не прощаясь, уходит. Сегодня он должен быть в поместье раньше обычного, там сейчас как никогда нужно его помощь, присутствие. А сердце медленно разрывается. Он не хочет оставлять Холмса, но не может и сам остаться. И хочется до боли чтоб это не просто бред был, а его действительно поймали, присвоили себе и никогда больше не выпускали из объятий. Холодный разум шепчет в ответ мольбам сердца, что это всего лишь глупые иллюзии.***
Встречаясь в карете они не сговариваясь делают вид, что до этого лишь мельком виделись пару раз. Сейчас они не одни, сейчас Мориарти выступает как часть Преступного Лорда, сейчас жизнь Уильяма важнее дурацкой влюблённости. Льюису плохо, он срывается и кричит на Холмса. Последние пару дней он был слишком напряжён и даже после того, как Шерлок пообещал спасти брата, остаётся натянут как струна. Страх за Уильяма отступает ненадолго, но душащая боль и невыносимое отчаянье нет. Почему сердце так ноет, когда Шерлок уходит? Почему кажется, что он видит эти красивейшие глаза в последний раз? Льюис не знает. Бросает на сиденье шляпу и очки, ерошит свои волосы и тянет локоны до сладкой боли. Он не понимает этих чувств. И никогда Льюис Джеймс Мориарти не действовал под влиянием момента, отдавшись сердцу и отключив разум. Но сегодня, словно в тот их последний вечер, всё иначе. Он резко срывается, бежит за Холмсом, оставляя Фреда в недоумении. Плевать на мальчишку и то, что он подумает. Главное догнать, не упустить этого придурка, из-за которого вся жизнь изменилась. И догоняет. Тут недалеко, в какой-то безлюдной подворотне. Толкает к каменной стене, прижимает, целует. Словно ураган или цунами, безумная стихия. Властно, глубоко, стремительно и отчаянно. Не даёт опомнится, не даёт и секунды на осознание совей глупости. И так же резко всё прекращает. Уходит не обернувшись, оставляя Шерлока ошеломлённо глядеть в пустоту. Он вздрагивает и приходит в себя услышав ржание лошадей. Дёргается было в ту сторону, куда сбежал Мориарти, но останавливает себя. Осторожно касается припухших губ, которые следом изгибаются в горькой усмешке. Теперь он точно должен поймать.***
Льюис падает на колени неестественно, словно сломанная кукла. Только что Темза в своей пучине поглотила два атома, составлявшие его кислород. Поймал, но какой толк от этого, если не сдержаны остальные обещания? В ту ночь Льюис разбивается на миллионы осколков. А затем медленно начинает собирать себя заново. Вновь учится улыбаться, чувствовать, дышать. Создаёт идеальную иллюзию своей жизнеспособности. Когда Шерлок Холмс заходит в его кабинет спустя три чёртовых года, иллюзия ломается так же как и он когда-то. Однако, Льюис вырос над собой, поэтому все те боль, злость, облегчение и радость души лишь на несколько секунд оставляют свой отпечаток на лице. А затем их сменяет огромная холодность и сосредоточенность. Больше Льюис ни разу не прокололся за их разговор. Шерлок мог бы подумать, что ничего никогда между ними и не было, если бы не заметил эту секундную вспышку истинных эмоций. Но он заметил, и этого было достаточно. В этот раз Льюис не срывается на бег сразу же, как младший Холмс покинул его кабинет. Он отдаёт распоряжения и спокойно выходит за дверь, будто бы ничего примечательного не случилось. Но когда она с шумом захлопывается, нервы не выдерживают. Бежит так же как и тогда. И Шерлока находит в том же повороте коридора. Запомнил. Ждал. К стене прижимает так же сильно, а вот поцелуй другой. Это больше не властная стихия, а лишь её остатки. Мягко, нежно, нерешительно, прикрыв глаза и пытаясь сдержать дрожь в руках. Когда Шерлок отвечает на поцелуй, он отшатывается и, распахнув глаза, ошарашенно смотрит на чужую улыбку и нежный-нежный взгляд. Льюис не привык верить людям — слишком часто был ими обманут. Но когда его скулу осторожно гладит чужая рука, он наконец верит, что, возможно, тоже может быть любим. И не медлит больше ни секунды. Ловит чужую ладонь, ведёт к ближайшей двери — кажется, это чей-то кабинет, но сейчас не важно. Поспешно запирает и усаживает Шерлока на большой дубовый стол, стоящий рядом. Какие-то совершенно точно важные документы летят на пол, мнутся. Плевать. Льюис готов повторить это слово тысячу раз. Сегодня он наконец может позволить себе быть эгоистом, и его не интересует ничего кроме человека напротив и его губ, которые так хочется целовать. И он целует. Много, жарко, жадно. Он наконец дорвался до своего и не собирается ни с кем делится. Руки в нетерпении пробегают по чужому телу, снимают пиджак, жилет, рубашку, галстук. Боже, почему именно сегодня он надел этот дурацкий мешающийся галстук! Движения быстрые, сильные и, кажется, костюм окончательно испорчен. На пол летят оторванные пуговицы, а рубашка разорвана в нескольких местах. Всё равно. Главное, что добрался до любимых ключиц, видимых раньше в вырезе рубашки, до шеи, груди, живота. Он наконец добрался до Шерлока Холмса и собирался осыпать поцелуями каждый сантиметр его кожи, выбивая несдержанные хриплые стоны, ставя метки и присваивая себе. За эти три года Льюис из собственности превратился в собственника, и это не могло не возбуждать Шерлока сильней. Но чем ниже поцелуи спускаются, тем больше сжимаются объятия и появляется солёный привкус, а кожа мокрой становится совсем не из-за пота. В конце концов Льюис просто не выдерживает, в очередной раз, и прижимается к разгорячённой коже щекой, вдыхает судорожно и плачет. Здесь смешались и томящиеся в груди все эти годы слёзы горя, и сегодняшние слёзы радости и облегчения. Он так не хотел показывать свои слабости, но нести их в себе дальше не было сил. Он обнимает Шерлока и заставляет себя наконец поверить, что это не сон, что он действительно жив, что он действительно рядом с ним сейчас. — Льюис, посмотри на меня, пожалуйста, — голос всё ещё хрипловатый, но сосредоточенный, участливый. А Льюис не может в себе сил найти поднять взгляд выше. Вдруг всё-таки сон? Вдруг он посмотрит и не увидит дорогое ему лицо? — я здесь, Льюис, и я больше никогда от тебя не уйду. — Я грязный. Я не достоин твоей любви, — давится слезами и всё ещё не отпускает. Хоть на пару секунд растянуть это желанное мгновенье. А потом его обязательно отвергнут, в этом Льюис не сомневался. Когда он расскажет как именно забывался все эти годы, его должны отвергнуть, уж слишком порочно это. И можно было бы смолчать, не рассказывать, но Льюис продолжает и снова ломается с каждой секундой. Душе умирать так страшно только в первый раз, — первый год их было много… Девушки, парни — их объединяло только то, что внешне они были похожи на тебя. Но с ними было плохо и больно. Забыть не получалось и тогда… – он запинается, комок слёз в горле мешает, требует остановиться, прекратить. Льюис не слышит этих требований, — тогда я решил, что с ним может получиться… Год в постели Майкрофта Холмса ничего не дал. Этот же год я провёл в одиночестве и калечил уже тело, а не душу. От неё не осталось ничего, что бы раньше… Поэтому не достоин. Мориарти шумно вздыхает и жмётся к чужому телу. Зажмуривается и отсчитывает секунды, когда его оттолкнут, растопчут, когда начнут презирать. Он это заслужил, он отвратителен, слаб. Почему же ничего не происходит?! Но вот его руки мягко убирают с талии и подтягивают выше. В жестах нет отвращения или чего-то похожего, потому что Шерлок и не собирается отталкивать, лишь хочет устроить своего дорогого поудобнее. — Ну и что в этом грязного, Льюис? С чего ты вообще решил, что это достойный повод, чтобы отказаться от меня и сбежать? — мягко начинает Холмс, успокаивая, — ты сам сказал, что они не ровня мне, значит, ты всё ещё любишь меня, и на этом можно закончить. Но ты же с этим не согласишься, — добавляет Шерлок в ответ на бурчание Льюиса ему куда-то в солнечное сплетение. Трудно вести важный и нужный диалог, когда ещё чувствительную от ласк кожу щекочет чужое дыхание и растрепавшиеся волосы. Но он старается, правда, — поэтому предлагаю рассмотреть это как получение опыта и не более. Ты просто набирался опыта, дабы, когда я приду, показать мне вершины наслаждения. Теперь бурчание сменяется смущённо-возмущённым бормотаньем. Невыносимый! Но именно благодаря такой вульгарной фразе этого придурка утопать в горечи больше не хочется. Его приняли таким и не бросили — это самое главное. Предаться печали можно будет в другой раз, а лучше и никогда вовсе. Сейчас же нужно достойно ответить на эту дружескую колкость, только вот они уже не друзья, а пара. И это тоже нужно утвердить, а потому… Льюис отрывается от своего ненаглядного, отпирает дверь и хватает не глядя чьё-то пальто с вешалки. Сейчас оно гораздо нужнее ему, чем владельцу, потому что он заворачивает в него полуобнажённого Шерлока, словно ребёнка, берёт к себе на руки и направляется к выходу. — Погоди-погоди, ты что творишь? — Шерлок же при всей своей гениальности не поспевал за стремительным ходом мыслей своего партнёра. — Несу тебя придаваться вершинам наслаждения, — Льюис улыбает совсем не пошло, но хитро, отчего сердце у Холмса пропускает удар. Прекрасный. И он обязательно докажет своему Мориарти, что тот всего заслуживает в этом мире. А пока можно отложить все дела в сторону и побыть эгоистами друг для друга. Потом будут долгожданные встречи, новые дела и события, а сейчас их ожидает спальня Льюиса и безмерная любовь. Они нашли наконец друг друга, поймали и отпускать не планируют.