Orbit

1.                     В общежитии Дримов редко бывает тихо.              Это место всегда наполнено звуками - Джемин возится на кухне, Ренджун, тихо напевающий песни, Джено играет в игры на своем компьютере или Джисон вновь разбивает какую нибудь кружку. Сончан быстро полюбил эти звуки их смеха, и научился игнорировать громкие жалобы или препирания, потому что он знает, что очень скоро это превратится в тихий шепот извинений.              Его не беспокоят все эти звуки. Ему нравится жить с остальными - это в тысячу раз лучше, чем оглушительная тишина. Ему нравится знать, что кто-то всегда находится рядом, даже если они слишком устали или заняты для разговора.              Но сегодня он не может заснуть, и звуки из комнаты Джено совсем не помогают. Он четко слышит звуки клавиатуры и ругательств, что вылетают из уст старшего. Но Сончан даже не раздражен, потому что знает, что даже если бы в общежитии была полная тишина, он бы всё равно не смог заснуть.              Есть только один человек, с которым может играть Джено в это время суток, поэтому Сончан садится на своей кровати, и достаёт телефон из под подушки. Он быстро набирает сообщение Донхёку.              Хэчан-и хён, ты не спишь?              Он ждет пару мгновений, а голова забита глупыми мыслями. И прежде чем он успеет извиниться, что потревожил старшего, Донхёк отвечает.              Я разрушаю Джено в ЛОЛ              И ещё через пару секунд:              Почему ты не спишь? Разве у тебя нет расписания завтра?              Есть. Завтра его первый день в качестве ведущего на Inkigayo. Его менеджер подбадривал его до этого, что всё будет довольно просто - он просто поприветствует стафф, может, немного попрактикуется перед камерами с другими ведущими. Сончан правда думал, что ему не о чём беспокоиться, но уснуть всё равно не мог, волнение вытолкнуло все рациональные мысли из его головы.              Он должен был знать, что Донхёк запомнил его расписание - он был одним из первых мемберов, вместе с Джэхёном, кто поздравил его с его первым соло-расписанием. Старший был занят подготовкой к камбеку с Дримами, но всё равно знал точную дату, когда Сончан должен начать быть ведущим. Он думает, может, Донхёк знает и то, как он себя чувствует, но быстро отбрасывает эту мысль. Ведь Хэчан никогда не нервничает и всегда готов бросить вызов всему новому.              Он резко сглатывает и вздыхает, набирая еще одно сообщение.              Ага, я пойду спать, прости за беспокойство, хён.              Донхёк читает сообщение, но не отвечает. Сончан ждёт пару минут, но потом слышит, как громко ругается Джено и решает отложить телефон. Он засыпает только через несколько часов, когда общежитие становится тихим, но беспокойство и глупые страхи продолжают поедать его.              Его первый день на Inkigayo не худший из всех, но и не самый лучший в его жизни. Все работники стаффа выглядят дружелюбно и он быстро находит общий язык с со-ведущими, но когда настаёт время предстать перед камерами, с фальшивой картой с подсказками в руках, он теряет всю свою уверенность. Делает пару ошибок, и не может заставить свои руки перестать трястись, и хоть все и убеждают его, что это совершенно нормально, он чувствует разочарование в самом себе.              К тому моменту, как он возвращается в общежитие, всё чего он хочет - это провалиться в свою кровать и исчезнуть на мгновение. Но его встречает Джемин, говоря, что они приготовили ужин, чтобы отпраздновать.              Нечего праздновать, он хочет сказать горько, но знает, что это будет несправедливо по отношению к ним, особенно к Джемину. Вместо этого он благодарит их и обещает появиться на кухне, как только переоденется.              Но он этого не делает. Он сидит на кровати, просто смотря на стену перед собой, и думает о каждой маленькой ошибке, которую сделал сегодня. Он почти уверен, что ошибался больше, чем остальные. И не то чтобы было очень сложно. Так почему же он не мог произнести строчки, не запинаясь через каждое слово?              Когда он слышит, что Джисон зовёт его, то решает отодвинуть эти самоуничтожительные мысли на потом, и присоединяется к остальным на кухне. Но разочарование в самом себе никуда не уходит, и, хотя он и пытается быть в приподнятом настроении, ничего не может сделать, когда его плечи опускаются после ужина. Он заметил, как Шотаро смотрел на него с беспокойством в глазах, но он лишь отмахнулся от него, слегка улыбаясь. И это срабатывает, по крайней мере на какое-то время.              Затем раздается звук открывающейся входной двери, и он оживляется от любопытства. Не так много людей знают пароль для входа, но в данный момент он приветствовал бы каждого из них с распростертыми объятиями.              “Как дела, милашки!”, Донхёк появляется в коридоре, улыбаясь им. У него в руках пара пакетов, наполненных едой, которые он ставит на стол сразу же, как добирается до кухни. Он раскрывает свои руки, и Джисон вздыхает, но послушно встает и обнимает его. А потом он тянется к волосам Сончана и спрашивает. “Как наша самая высокая звездочка?”.              Сончан улыбается ему, хоть улыбка и не достигает его глаз. Он бормочет тихое, еле слышное, “хорошо” и если Донхёк замечает, что с ним что-то не так, то ничего не говорит. Они решают передвинуться в гостиную, Джисон и Джено бегут, чтобы занять лучшие места на диване, а Ренджун следует сразу за ними. Джемин вздыхает, и только тогда Сончан понимает, что Донхёк не присоединился к гонке, а остался рядом, тихо наблюдая за ним. Когда их глаза встречаются, взгляд старшего теплый и знающий, поэтому он отворачивается, чувствуя себя открытым.              “Где ты будешь спать сегодня?”, Джено спрашивает, двигаясь на диване, чтобы Донхёк смог сесть, а Джисон жалуется на рёбра, которые теперь болят.              Сончан поднимает бровь, но потом вспоминает, что у обоих, Джено и Ренджуна, просто невероятно большие кровати в их комнатах, поэтому было бы неудивительно, если бы Донхёк ночевал с кем-то из них, даже если в гостиной есть очень удобный диван (специально для него, Ренджун всегда говорит, когда их спрашивают).              “Наш роман закончен, Джено”, Донхёк неожиданно говорит ему грустным тоном, при этом ближе прижимаясь к нему. “И я буду спать с Сончаном!”.              “Какой роман?”, Джено хмурится и спрашивает. “И ты не можешь спать с ним. У Сончана одноместная кровать в комнате, идиот”.              Донхёк театрально охает и отпускает Джено, для того, чтобы прижаться к Сончану и хмуро посмотреть на него.              “У тебя так много места в комнате, и ты не купил большую кровать? Я думал, что растил тебя лучше, Сончан-и”.              Сончан смеется и в этот раз смех искренний, и не может не чувствовать благодарность, потому что сознательно или нет, Донхёк заставил его забыть о своих переживаниях на секунду. Он возвращается в комнату через какое-то время, используя усталость как отмазку. Все мемберы Дримов, которые наверняка устали ещё больше, чем он, учитывая подготовку к камбеку, кивают и говорят ему отдыхать.              Он уже в кровати, ставить будильник на телефоне, когда слышит стук в дверь. Когда он приглашает человека зайти, то видит Донхёка с нерешительным видом на лице. Сончан садится и приветствует его мягкой улыбкой, говоря, что всё хорошо. Старший заходит, и осматривает комнату с любопытством.              “Прости, хён, но у меня правда одноместная кровать”, Сончан говорит, решая, немного поддеть старшего.              “Видишь ли, иногда даже одноместная кровать меня не останавливает. Просто спроси Марка”, Донхёк отвечает, присаживаясь рядом. И поскольку он человек, который встречает любое препятствие лицом к лицу, он сразу же спрашивает: “Что случилось? Вчера ты не мог уснуть, а сегодня выглядишь так, будто хочешь быть где угодно, только не здесь”.              Это первый раз, когда кто-то противостоит ему так прямо, и на долю секунды он думает о том, чтобы отмахнуться от беспокойства старшего.              “Я думаю, это просто стресс. Из-за всей этой ситуации с ведущим”, он наконец говорит, и вес с его плеч не исчезает магическим образом, но это хотя бы начало. “Я не знаю, смогу ли справиться со всем этим”.       “Сончан-и, ты же знаешь, что ты часть NCT теперь, да?”, Донхёк спрашивает, наклоняя голову.              Ох, он знает. Хорош ли он также, как Марк и Тэён в рэпе? Хорошо ли он справляется во время сложных выступлений? Можно ли его вообще назвать мембером NCT, если он не принадлежит ни к одному юниту? Сомнения окружали Сончана с самого первого дня, когда было объявлено о его присоединении к NCT - может, даже раньше - и со временем сомнения тоже начали влиять на его мысли о себе. Он действительно достаточно хорош для группы?              “Ты не помогаешь, хён”, он говорит, пытаясь проглотить невидимый комок в горле.              Донхёк моргает, а потом осознание проскальзывает на его лице.              “Я не это имел в виду”, он говорит быстро. “Я хотел сказать, что у тебя больше 20 людей за твоей спиной. Ты можешь попросить любого о помощи, и тебе никто не откажет”.              Сончан кивает медленно, неожиданно чувствуя себя, как маленький, потерянный ребёнок. Донхёк, видимо, замечает, потому что тянется к его руке, загорелые пальчики мягко касаются его кожи.              “Мне жаль, если ты чувствовал, будто должен справляться со всем в одиночку. Мы можем попросить у Джэхёни-хёна советы, если хочешь”.              “Всё в порядке”, он говорит, тряся головой. “Наверное, я просто нервничаю".              “Что заставляет тебя так нервничать?”, Донхёк интересуется мягко, не сводя с него взгляда ни на секунду.              “Быть недостойным, чтобы быть частью NCT, наверное”, он отвечает, позволяя себе в этот момент быть честным.              “Сончан-и, для некоторых людей ты никогда не будешь достаточно хорош, так же как я никогда не буду достоен быть в трёх юнитах. Ты не должен думать об этих людях, потому что они неправы. И ты же знаешь, что они ошибаются?”, он спрашивает, но прежде чем Сончан успевает ответить, он продолжает: “Потому что я видел, как ты дебютировал в группе, где уже было 20 других человек, и ты справился не просто хорошо, ты был великолепен. Я бы не говорил тебе этого, если бы это было не так, ты же знаешь”.              Он знает. Донхёк любит шутить и не стесняется лгать, если так он сможет добиться желаемого, но его комплименты всегда искренни и заслуженны.              Когда ты становишься трейни в СМ, то быстро учишь имена некоторых сонбэ, потому что их ставят в пример учителя. Поэтому, когда ты слышишь NCT, то чаще всего слышишь: Тэён, Марк или Хэчан. С их отточенными движениями и мощным присутствием на сцене Марк и Тэён всегда казались пугающими. Хэчан же, который часто лишает дара речи своими элегантными движениями и притягательным взглядом, был прямо противоположен этим двум. Несмотря на это, Сончан привык думать, что, хотя старший и не был таким же внушительным, он все еще был кем-то недосягаемым. Для большинства стажеров Хэчан был артистом, профессионалом, который неустанно работал все эти годы. Кто-то, на кого многие из них равнялись.              Сончан смог по настоящему узнать Хэчан хёна только в прошлом году. Он присматривал за Сончаном с самого начала, наблюдая за ним с пристальным вниманием танцора и певца, но также и в качестве доброго старшего брата. Он так легко делился своей любовью, и ему было неважно, были ли это его лучшие друзья, или люди, которых он узнал пару недель назад. И для него было шокирующе, что кто-то, у кого был уже энный камбек по счёту в этом году, всё ещё нашёл время, чтобы поговорить и подбодрить его. Иногда он все еще ловит себя на мысли, что поражен тем, что кто-то, кто раньше казался таким неприкасаемым, теперь дразнит его, говоря, что он слишком высокий, или зовет его поиграть вместе. У него есть кто-то невероятный, кто верит в него, говорит ему, что они никогда не разочаруются в нем - и это заставляет его почувствовать себя храбрым впервые за несколько недель.              Он молчит какое-то время, а потом кивает. Он знает, что Донхёк прав. Просто ему понадобится какое-то время, чтобы последовать его совету, но он знает, что сможет. Сейчас же, он крепко сжимает загорелую руку и улыбается в безмолвной благодарности.               “Можешь обнять меня?”, он спрашивает, и Донхёк смеется, а потом закидывает свою руку на его шею и тянет его ещё ближе. Донхёк меньше его, и ростом, и комплекцией тела, но каким-то образом Сончан чувствует себя в безопасности в его руках.              “Тебе не надо просить об этом, глупый Сончан-и”.              (Несмотря на слова Донхёка, он в итоге не спит в одной кровати с Сончаном. Вместо этого старший возвращается в гостиную и остается там. По-видимому, не надолго, потому что, когда Сончан просыпается рано утром, Донхек зажат между Ренджуном и Джемином, выглядят при этом странно комфортно для человека, у которого нет ни дюйма свободного пространства. Сончан думает сделать фотографию, но когда достаёт телефон, то видит сообщение от Джэхёна.              Привет, Сончан-и. Подумал, что смогу дать тебе пару советов об Инки, если хочешь. Когда сможешь встретиться и попить кофе со мной?              Сообщение буквально пестрит надписью “Донхёк”, но Сончан всё равно тепло улыбается).              2.

             “Я скучаю по дням 90s love”.              Тен поднимает голову от своего рисунка, бросая на ЯнЯна взволнованный взгляд.              “Ты пишешь песню или это ещё одна версия Я скучаю по Хэчану, но не знаю, как сказать ему, что хочу провести с ним время ?”.              ЯнЯн морщится на эти слова.              “Я не скучаю по нему! Я просто сказал, что скучаю по промоушену с этой песней. Надо было продвигаться дольше”.              Тен хмыкает в знак согласия, возвращаясь к своему занятию. ЯнЯн вздыхает и откидывается на кровать, и смотрит в потолок, чувствуя себя подавленно.              “Ты же знаешь, что можешь просто написать ему? Он дал тебе свой номер. Я уверяю тебя, что как только ты упомянешь еду, он бросит всё, что делает, если только не касательно работы”.              “Он занят”, ЯнЯн бормочет в подушку на кровати Тена. Он даже не жалуется, когда Луи запрыгивает на его спину и начинает топтаться на его спине, а маленькие лапки оставляют дырки на его футболке.              Все из Дримов заняты - ЯнЯн знает, потому что Ренджун говорит ему об их расписании. Они были в процессе записи своего первого полноформатного альбома, так что они все еще не полностью заняты, но он точно знает, что Хэчан любит готовиться перед записью, не торопясь изучая тексты и мелодии. Он узнал об этом, когда они записывали 90s love и ЯнЯн видел, как тот работал над высокими нотами и адлибами песни, и даже если это была самая быстрая запись, которую он когда-либо видел, он все равно был поражен. Для кого-то столь озорного, Хэчан воспринимал свою работу очень серьёзно. Он почти никогда не улыбался, вместо этого позволяя своему голосу заполнить всю комнату, а затем с выжидательным выражением на лице ждал оценки.              “Я уверяю тебя, это не то, что он называет “занят”. Он привык справляться с гораздо большим количеством работы”, старший говорит, прогоняя Луи прежде, чем тот успеет до конца испортить футболку ЯнЯна.              “С каких пор ты так хорошо его знаешь?”, он спрашивает хоть и знает ответ. Тен всегда любил младшего мальчика и присматривал за ним, даже если они были в разных юнитах. Это была связь, зарождение которой ЯнЯн не видел, но видел ее следы каждый раз, когда Тен улыбался, слыша истории о Хэчане.              “Если вы - мои дети, то он был моим первенцем. Теперь, напиши ему уже что нибудь, пожалуйста”.              ЯнЯн обещает ему, потому что знает, что иначе Тен не отстанет. Но он всё равно не отправляет сообщение - немного назло старшему, но в основном потому, что верит, что Хэчану нужен отдых, даже если он привык выматывать себя.              ЯнЯну обычно не доставляет проблем встречаться с людьми и заводить новых друзей, но языковой барьер всегда останавливал его. Его корейский всё ещё посредственный, и он не может выражать свои мысли в полной мере. Вот почему он обычно более молчалив и сдержан, когда дело доходит до общения с участниками, которые говорят только по-корейски.              Когда он услышал про юнит 90s love, он думал, что будет постоянно рядом с Теном и Сыченом, или же быстро станет друзьями с Марком. Но никто его не подготовил к шторму по имени Ли Хэчан. Младшего не волновал языковой барьер. Он ясно дал понять, что не хочет, чтобы ЯнЯн чувствовал себя исключенным из беседы, поэтому он всегда спрашивал о его мнении, даже если единственный ответ, который он мог получить, был на китайском языке. Может быть, потому, что он общался в основном через прикосновения, его действительно не волновали никакие языковые барьеры. Он всегда прикасался к кому-нибудь, либо в качестве подбадривания, либо просто утешения, и как только Хэчан заметил, что у ЯнЯна не было проблем с прикосновениями, он не стал исключением. С тех пор на его плече всегда была чужая рука или его волосы постоянно трепали, и ЯнЯн хотел также ответить на всю ту любовь, что получал от нового друга. Кун часто смеялся над ним и называл это “щенячьей любовью” с его стороны, но ЯнЯн на самом деле был рад, что нашёл кого-то на одной с ним волне, и у него появилась возможность поработать с ним.              До Resonance ЯнЯн видел Хэчана только в здании СМ, время от времени встречаясь с ним в коридорах, они всегда отражали улыбки друг друга в качестве приветствия. И только в прошлом году у него появился наконец шанс понять, почему так много людей так сильно его любят - потому что очень сложно этого не делать. Хэчан был смешным, милым и достойным восхищения, потому что хоть и любил шутить, он оставался трудолюбивым и преданным своему делу. И ЯнЯн уважает и любит его за это, и обещает себе, что спросит его погулять вместе, после того, как Дримы закончат с промоушеном.              Возможность выпадает только через несколько дней, когда Ченле приглашает его в свой дом покушать курицу вместе с ним и Хэчаном, который, по видимому, решил провести весь вечер в квартире младшего.              Когда приходит ЯнЯн, оба мальчишек уже на месте, Ченле заказывает еду по телефону, и Хэчан с Дэгаль на его коленях, обнимает щенка. Как только он замечает ЯнЯна, расплывается в улыбке, очевидно взволнованный.              “ЯнЯн!”, он приветствует и машет ему с улыбкой на лице. “Как дела? Как WayV?”.              Это стандартный вопрос, но ЯнЯн всё равно отвечает ему историями с их общежития, об их животных, о том, как они на самом деле скучают по Юкхею и Сычену. Хэчан слушает очень внимательно, иногда кивая головой, даже если ЯнЯн иногда запинается от волнения. Разговор между ними двумя кажется легким и естественным, и они останавливаются только тогда, когда Ченле входит в комнату, говоря им, что еда будет доставлена через час.              “Ты должен был взять с собой остальных, я не видел их уже несколько недель”, говорит он ЯнЯну на китайском. Маленькая привычка, которая всплывает каждый раз, когда они видят друг друга.              “Легче, если ты приедешь к нам, знаешь ли. Маленькая поездка тебя не убьёт”, он отвечает, посылая младшему насмешливую ухмылку.              “Я знаю, что я потрясающий, но даже с моими великолепными навыками китайского, я не понимаю, о чём вы двое говорите”, Хэчан дразнит, глядя на него с легкой усмешкой, которая дает им понять, что он на самом деле не обиделся. “Хотите, притворюсь, что меня здесь нет?”.              “Прости”, Ченле смеется, и смотрит на него виновато. “Немного занесло нас”.              У Донхёка есть это выражение, когда черты его лица смягчаются, а карие глаза наполняются нежностью. Он протягивает руку, чтобы взъерошить волосы младшего. Что, чёрт возьми, Ченле сделал такого, что стал слабым местом Хэчана?              “Все нормально”, он говорит, улыбаясь. “Продолжайте в том же духе, и мои навыки китайского станут превосходными”.              “У тебя на самом деле хороший английский тоже”, ЯнЯн добавляет и Донхёк начинает смеяться.              “Мой сосед по комнате из Чикаго, и мой… Марк Ли - канадец. Тебе надо хотя бы понимать, что они говорят, если хочешь общаться с ними”.              “Ты думаешь, что у него хороший английский только потому, что он сам так считает”, Ченле вставляет, и смеется, когда Хэчан пихает его в ребра.              “Быть уверенным в себе - ключ ко всему”, Хэчан говорит, глубокомысленно кивая своим собственным словам.              “Я могу быть уверен во многих вещах, но корейский никогда не будет одним из них”, - он говорит это в шутку, но, возможно, нотки неуверенности в его голосе на самом деле просачиваются, потому что Хэчан пристально смотрит на него. Черты его лица резко контрастируют с его улыбкой, которая была у него некоторое время назад.              “Корейский сложный. И иногда глупый”, Ченле соглашается и Хэчан глубоко вздыхает, будто слышал эти слова уже тысячу раз. Что спасает младшего мальчика от долгой лекции, так это звук свистящего чайника. Хэчан отмахивается от него и говорит, чтобы он приготовил чертовски хороший чай взамен этого оскорбительного комментария, и когда Ченле со смехом исчезает, он снова поворачивается к ЯнЯну.              “Ты знаешь, какой способ самый лучший в изучении языка?”, он спрашивает, будто на самом деле ждёт ответ, хотя он у него уже готов. ЯнЯн решает подыграть и говорит, что не знает. “Фильмы или дорамы. Если тебе когда нибудь понадобится партнер для просмотра, дай мне знать”.              ЯнЯн смотрит на него удвиленно. Это не первый раз, когда Хэчан предлагает свою помощь с корейским, но это его всё равно сбивает с толку.              “Но разве ты не занят с камбеком? Я знаю, как это сложно”, он говорит, надеясь, что не звучит слишком ожидающе. Хэчан пожимает плечами и смотрит с нежностью, как Ченле двигается по кухне.              “Как нибудь получится”, он говорит. “Итак?”.              “Да, конечно, давай”, он охотно соглашается, и на этот раз нежный взгляд направлен на него. Хэчан - Донхёк - поднимает голову, и его взгляд становится лукавым.              “Ты любишь ужастики?”.              (“Ну как? Было весело?”, Кун спрашивает, когда он возвращается в общежитие и в этот момент ЯнЯн наконец понимает.              “Это был ты! Ты сказал Ченле пригласить меня, да?”, он обвиняет и тыкает в него пальцем для большей драматичности. Лицо старшего приобретает взволнованный вид.              “Он смеялся над тобой? Я говорил ему не слишком доставать тебя по этому поводу”,              “Ты не помогаешь!” он говорит, чувствуя себя жалким. “Боже. Я никому не могу доверять в этой семье, даже тебе”.              Кун только смеется.              “Не будь так драматичен. Это мило - что ты хотел встретиться с ним. Я уверен, Хэчан-и тоже был счастлив увидеть тебя”.              У него уже нет сил ругаться, поэтому он просто вздыхает.              “Но было ведь весело?”              “Да”, он признается, потому что это правда.              И он не может дождаться, чтобы увидеть Хэчана вновь).                     3.

                    “Хён-и? Ты в порядке? я звал тебя на ужин, но ты не пришёл”.              Тэён медленно просыпается от звука знакомого голоса. Он внезапно осознает, что это не звук из его сна, а скорее человек, стоящий рядом с ним. Даже если звуки доносятся до него будто они находятся под водой. Он знает, кому принадлежит этот голос. Трудно спутать его с кем-то другим.              И он знает, что обещал Донхёку, что они поужинают вместе. Младший не любил кушать один, и оба, Джонни и Доён, не были в общежитии на данный момент. Прежде чем младший отправился искать себе компаньона на 10 этаже, Тэён предложил покушать вместе. Донхёк взял на себя ответственность заказать еду из их любимого ресторана и Тэён ушёл в свою комнату, чтобы вздремнуть немного, сказав младшему разбудить его, когда еду доставят.              Когда он с трудом поворачивает голову, то видит Донхёка у своей кровати. Обе руки младшего у его боков, его поза - воплощение нетерпения, но брови озабоченно нахмурены.              “Хэчан-и”, Тэён наконец приветствует младшего, закрывая глаза на мгновение. Когда он открывает их вновь, то свет в его комнате заставляет его сморщиться от боли в глазах. “Прости. Кажется, я устал больше, чем думал. Я приду через минуту”.              “Кажется, ты заболеваешь, хён-и”, Донхёк говорит, но Тэён начинает трясти головой ещё прежде, чем младший заканчивает предложение.              “Нет, нет”, он отрицает, натягивая улыбку. “Я в порядке, просто устал. Обещаю”.              Он садится на кровати, чтобы показать, что не лжёт - хотя он лжёт - и его начинает потряхивать от холода, поэтому он застегивает свою толстовку. Донхёк, так несвойственно для него, молчит и когда Тэён не продолжает разговор, вздыхает и выходит из комнаты.              Тэён ложится обратно, чувствуя себя виноватым. Он не должен был лгать Донхёку, но он хочет, чтобы младший сосредоточился на предстоящем камбеке с Дримами. Они все очень долго этого ждали. Осталось всего пару дней, прежде чем Марк и Донхёк завертятся в этом круговороте расписания с двумя юнитами и Тэён хочет, чтобы они наслаждались последними днями без лишних забот.              Он вздрагивает, когда дверь его комнаты вновь открывается и Донхёк заходит вновь, но в этот раз с одеялом в руках, потому что, конечно, он заметил, что Тэёну было холодно.              “Я взял твоё любимое одеяло у тетушки. Она его стирала недавно”, младший объясняет, игнорируя удивлённое выражение лица лидера.Он накрывает Тэёна его серым, пушистым одеялом и он не знает то ли материал одеяла, то ли нежное выражение лица Донхёка согревают его.              “Спасибо, Хэчан-и”, он говорит улыбаясь, но Донхёк ещё не закончил - он показывает градусник в его левой руке.              “Давай померяем температуру. Ты неважно выглядишь”.              Если бы это был кто-то другой, Тэён либо попытался отмахнуться, либо перевёл бы всё в шутку. Но взгляд Донхёка тёплый и его голос буквально заставляет Тэёна делать всё, о чём бы младший не попросил. Он так отличается от обычного Донхёка, который ноет и делает милые вещи, чтобы добиться желаемого. Всё в нём - его голос, выражение его лица, взволнованный взгляд - успокаивает, как звук дождя за окном осенью.              Поэтому Тэён позволяет Донхёку измерить его температуру, и когда результат появляется, выражение лица младшего становится недовольным.              “Ты заболел, хён”, Донхёк говорит и хмурится. “У тебя высокая температура”.              “Я буду в порядке, малыш, не волнуйся обо мне”, он убеждает, но Донхёк от этих слов выглядит ещё более обеспокоенно.              “Я проверю, есть ли у нас лекарства. Лежи пока, хён-и”.              И так он направляется в сторону двери, не утруждаясь услышать ответ Тэёна. Тэён лежит, медленно дыша, и пытаясь быть честным с самим собой по поводу своего состояния. Он не чувствует себя ужасно плохо. Но его голова болит и сейчас, когда Донхёк ушёл, ему всё ещё холодно и он понимает, что его пальцы немного трясутся, поэтому он сует их поглубже под одеяло, в поисках тепла.              Он задремывает на несколько секунд и резко просыпается, когда Донхёк возвращается, на этот раз с едой и бутылкой воды.              “Прости, что разбудил”, младший извиняется, когда Тэён смотрит на него с непонимающим взглядом. Он убеждает его сесть и аккуратно передаёт ему тарелку с едой. “Лучше, если ты поешь что нибудь перед тем, как пить лекарства”.              Тэён устраивает тарелку на своих коленях, и видит, что это его любимое блюдо - Донхёк скорее всего заказал его, когда старший спал.              “Ты правда не должен присматривать за мной, малыш”, он говорит, чувствуя вину, что не смог поужинать с ним вместе, особенно после того, как сам настоял на этом.              “Всё в порядке, я всё равно не занят был”, младший его убеждает, и присаживается рядом на кровати.              И это скорее всего неправда - Донхёк никогда не бывает не занят в последнее время. Он либо в квартире Ченле, либо в общежитии Дрим, или с Марком, делает то, чем обычно занимаются эти двое, когда они наедине. Когда он не с другими мемберами NCT, он навещает свою семью, потому что он всегда жертвует даже самым маленьким количеством свободного времени ради них. Иногда он в их звукозаписывающей студии, наблюдает за работой их продюсеров с другими артистами.              Он скорее всего решил остаться ради Тэёна, и даже если бы он сделал то же самое для Донхёка, он всё равно чувствует вину. Это определенно не помогает справиться с тошнотой, нападающей на него с каждой ложкой еды. Он может сказать, что еда вкусная, из одного из их самых любимых ресторанов, но она застревает у него в горле самым худшим из возможных способов.              “Прости, Хэчан-и, не думаю, что смогу есть больше”, он говорит, несмотря на то, что тарелка ещё наполовину полная. Донхёк бросает быстрый взгляд, но ничего не говорит, вместо этого забирая тарелку и передавая ему бутылку воды вместе с лекарством.              “Всё хорошо”, он говорит мягко, будто любой звук громче может навредить Тэёну. “Выпей лекарство, хён. И, может, попытаешься поспать?”.              Это всего лишь предложение, но Тэён поймал себя на том, что все равно кивает в ответ на его слова. Он принимает таблетки и делает несколько глотков воды, прежде чем снова улечься в постель. Он некоторое время наблюдает за Донхёком - младший оставляет еду на компьютерном столе и подбирает одежду, которую Тэён забыл положить обратно в свой шкаф прошлой ночью. Он тихо складывает их и оставляет на стуле, прежде чем подойти к окну, чтобы задернуть шторы. В комнате становится темнее, последние лучи солнечного света танцуют на лице Донхека, прежде чем медленно исчезнуть. Тэён засыпает вот так, чувствуя себя защищённым и любимым.              Когда он просыпается вновь, то чувствует себя лучше, несмотря на усталость в мышцах. Раздается характерный звук, будто кто-то играет на своем телефоне, и когда он немного поднимает голову, видит Донхёка, сидящего на краю кровати Тэёна, погруженного в какую-то игру. Он понимает, что младший мальчик, скорее всего, не выходил из его комнаты, решив оставаться рядом с Тэёном все время, пока он спал.              И неожиданно в его голове появляются воспоминания - когда они были много младше и заболел тогда сам Донхёка. Младший редко болел, но когда это случалось - он болел сильно, иногда даже теряя сознание. В тот раз они оба были соседями по комнате, поэтому Тэён, переполненный волнением и беспокойством за младшего, просидел с младшим всю ночь, вставая только чтобы заварить горячий чай или помочь поменять ему одежду. Он задается вопросом, вспоминает ли Донхёк ту ночь тоже или копирует его действия чисто инстинктивно. Что бы это ни было, это заставляет сердце Тэёна наполняться все большей любовью и привязанностью к младшему.              “Хэчан-и”, он зовёт, и Донхёк немедля поднимает голову, останавливая игру и убирая телефон.              “Как ты себя чувствуешь?”, младший спрашивает, выпрямляясь и дотягиваясь до лба Тэёна. “Похоже, у тебя спала температура. Я приготовил тебе немного супа, пока ты спал. Как ты думаешь, сможешь поесть немного?”.              Донхёк всё ещё застаёт его врасплох иногда тем, как сильно он повзрослел за эти года. Тэён всегда думал, что именно они должны присматривать за Донхёком больше всех, учитывая наивность и невинность младшего. Но каким-то образом за эти годы именно он превратился в молодого взрослого, заботящегося о других людях.              Тэён помнит, как увидел маленького Донхёка, с его кудрявыми волосами и ослепляющей улыбкой, и как вместе с остальными, более взрослыми стажерами,они думали, что он не долго продержится. Это не потому, что они думали будто Донхёк был недостаточно талантлив - скорее он был слишком талантлив, что усердие в него нужно было вбивать - но потому, что он казался слишком наивным, слишком невинным, слишком счастливым. Такие дети, как он, рано или поздно теряли свои улыбки. Их надо было укрощать (либо это делали другие стажёры, либо учителя). Они должны были вписываться в рамки, установленные для них компанией, - и радость вряд ли когда-либо хорошо сочеталась с тяжелой работой. Многие из них через некоторое время уходили. Возможно, осознав, что иногда воплощать свои мечты в реальность того не стоит. Они всегда уходили с горящими глазами и ободранными коленями, но с высоко поднятыми головами. Маленькие огоньки, как называл их Джонни, потому что они всегда умудрялись осветлить комнату, но слишком быстро исчезали из их жизни.              Но Донхёк, в некотором смысле, стал исключением из правил. Ему было все равно, что другие дети говорили о его коже или мешковатых рубашках, единственные, кого он слушал, были их учителя. Его обаяние особенно хорошо действовало против всех взрослых, и через некоторое время вместо того, чтобы получать выговор, их инструкторы просто качали головами в любящей манере всякий раз, когда он шутил во время тренировок. Тэён думал, что Донхёк не протянет долго в СМ, но он остался на недели, потом на месяца, а потом и на года - и он оставлял свои следы везде, где бы ни был, в общежитии, в залах, в звукозаписывающих студиях. Он подговорил Джено и Джемина сбежать в ближайший магазин ради дешевого мороженого. Он тянул Джисон на свои колени и позволял младшему сидеть так, с головой на его бедрах, когда они практиковались слишком долго. Он также старался сблизиться и с девочками - учил танцы женских групп с ними и позволял им расчесывать свои волосы, а они оставляли маленькие косички или хвостики на его макушке. И как-то во время всего этого он стал друзьями с Марком, даже если остальные считали, что они были слишком разными, чтобы прийти к какому-то согласию. Донхёк не старался вписываться какие-то рамки - он был тем, кто подстраивал правила под себя.              “Да”, он говорит наконец, мягко улыбаясь, когда младший смотрит на него вопросительно. “Я очень голоден”.              Донхёк кивает и выходит из его комнаты, только чтобы вернуться через несколько мгновений с маленькой порцией супа в руках. Тэён начинает кушать и хвалит вкус, а Донхёка посылает ему маленькую, довольную улыбку в ответ. Он ждёт пока Тэён закончит, забирает тарелку и вновь возвращается на край кровати, и спрашивает не нужно ли ему что нибудь ещё.              Это, наверное, самый тихий Донхёк, которого он когда-либо видел. Даже когда мальчик измучен или на грани засыпания, он либо напевает свою любимую песню, либо бормочет что-то любому, кто готов его слушать. Но этот Донхёк сидит на краю кровати Тэёна, совершенно спокойный и безмятежный, ни звука не слетает с его губ. И Тэён снова позволяет сну овладеть им, его мысли наполнены радостным смехом и маленькими плечами, которые теперь достаточно широки, чтобы нести так много бремени на них.              Когда он просыпается, то слышит два знакомых голоса, что переговариваются между собой. Он открывает один глаз и видит, что Донхёк всё ещё сидит на краю кровати и Доён стоит рядом, оба ещё не поняли, что Тэён уже проснулся.              “Привет, Доён-и”, он говорит или скорее пытается сказать, но всё что выходить из его рта - хриплый шёпот. Оба мальчика поворачивают головы в его сторону, и пока Донхёк улыбается, Доён хмурит брови.              “Привет”, он просто здоровается, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на их макнэ. “Тебе следует пойти и отдохнуть. Я позабочусь о нем".              Донхёк сомневается, очевидно разрываясь между отдыхом и тем, чтобы остаться с лидером.              “Разве у тебя нет практики завтра с утра?”, Доён спрашивает нетерпеливо, поднимая бровь. Он вздыхает, когда Донхёк кивает в ответ. “Так иди, давай”.              “Спасибо что позаботился обо мне, малыш”, Тэён вставляет прежде чем Донхёк успеет уйти. Младший посылает ему маленькую, теплую улыбку.              “Не за что, хён”, он говорит и машет ему, а потом выходит из комнаты.              “Зачем ты пришёл?”, Тэён жалуется Доёну сразу же, утыкаясь лицом в подушку. Но всё равно двигается, создавая Доёну место на кровати. “Из-за тебя малыш ушёл”.              “Я рад знать, что ты ценишь меня также, как и в обычные дни”, Доён говорит, занимая место рядом. Он подталкивает Тэёна локтем, пока тот не перекатывается, позволяя ему коснуться своего теплого лба. “Похоже, с тобой все будет в порядке. Я забеспокоился, когда Хэчан-и написал мне раньше.”              “Пожалуйста, только не говори, что ты пропустил своё расписание, чтобы проверить меня”, он умоляет, потому что последнее, что он хочет - это чтобы Доён пренебрегал своими обязанностями только потому, что у Тэёна была небольшая температура. Он знает, что младший сделал бы это без раздумий, потому что он просто удивительный и настолько заботливый, всегда ставящий других на первое место.              “Нет. Хэчан-и сказал, что позаботится о тебе, пока я не приду домой. Кажется, он хорошо справился”.              Тэен хмурит брови и умудряется выудить свой телефон. Уже поздно - обычное время, когда Доён возвращается со своих репетиций. Это означает, что Тэён в значительной степени проспал весь день - и что Донхёк провел все это время рядом с ним.              “Это странно, если я хочу плакать, думая о том, как он сильно вырос?”, спрашивает он в ответ, и Доен криво улыбается.              “Немного да. Но у тебя температура, можешь использовать это в качестве оправдания”.              “Я правда так сильно люблю его”, он признается, игнорируя комментарий Доёна. Его друг улыбается той единственной улыбкой, которая предназначена только для младших мемебров, и той, которая расцветает на лице Донхёка без особых усилий.              “Он любит тебя так же сильно, не волнуйся".                     4.

                    Есть несколько вещей, о которых нельзя думать, когда ты работаешь над своим первым полноформатным альбомом: давление и ожидания, возлагаемые на плечи; мышечная боль, возникающая после многочасовых репетиций; строгая диета, которая делает всех мемберов несчастными, и нехватка времени на что-либо еще, кроме практики, еды и сна.              И в случае Джисона: количество времени, которое осталось до тех пор, пока колено снова не начнет болеть от бесконечных репетиций.              Для такого человека как Джисон, который не помнит моментов в своей жизни, когда он не танцевал, находиться на хиатусе из-за травмы - просто ад. Он скучал по танцам так, как скучают по семье или лучшему другу. Дни, проведённые ничего не делая и на терапии, казались несправедливо долгими. Джисон очень редко бывает нетерпелив, но он хотел начать танцевать так скоро, как сможет, особенно после всех этих церемоний награждений, где он не смог присутствовать.              Другие говорят ему набраться терпения, дать ноге время восстановиться, и самое главное, что это не его вина. Он знает - несчастные случаи происходят постоянно, и он видел, как хёны много раз спотыкались и падали. Но в нем буквально бурлило разочарование, и ему было сложно это всё вынести.              Вот почему он ловит себя на том, что лжет своим хёнам, что хочет навестить Ченле, и вместо того, чтобы отправиться домой к своему лучшему другу, он идет в тренировочный зал, совершенствуя каждое движение хореографии Hot Sauce.              “Разве мы не сказали, что на сегодня достаточно, Джисон-и?”.              Он немного вздрагивает и на самом деле ожидает увидеть всех своих хёнов, стоящих у двери, но когда он оборачивается, то видит только Донхёка, сжимающим губы и смотрящий на него с неодобрением.              Донхёк - не самый худший вариант. Джемин скорее всего пилил бы его до смерти за то, что он игнорировал его инструкции и Ренджун не упустил бы случая использовать насилие в этом случае. Донхёк любит ворчать (С каждым годом ты всё больше и больше звучишь как моя мама, Ченле однажды пожаловался, к большому недовольству Донхёка), но он обычно проявляет снисхождение, если Джисон показывает, что ему жаль или делает эгьё.              “Прости, хён”, он извиняется, стараясь звучат максимально искренне. “Мне просто казалось, что этого недостаточно”.              Донхёк не отвечает - только хмурится, и ох, это уже не хорошо.              Этот Донхёк выглядит близко к сердитому Донхёку, и люди обычно боятся такого Донхёка, по большому счёту потому, что очень редко он на самом деле злится. Обычно он дуется и обижается, иногда бывая слишком драматичным, и безумно мелочным (держать обиду долгое время - это то, что Донхёк постепенно делает своим личным брендом, вместе с медовым голосом и акростихическими стихами), но его трудно по-настоящему разозлить.              “Ты только восстановился после своей травмы”, Донхёк наконец говорит, закрывая за собой дверь и проходя дальше в комнату. “Если мы говорим, что достаточно, то значит достаточно”.              Он знает. Дело в том, что все остальное говорит ему, что этого определенно недостаточно.              “Прости”, Джисон бормочет, и знает, что они просто волнуются о нём. Он не может найти слов, чтобы объяснить свои чувства. “Я просто…”.              “Хотел наверстать всё то время, что отсутствовал?”.              У Хэчана и Донхёка очень много лиц. Хэчан - певец, дебютировавший в двух юнитах в 16 лет, ставший одной из самых ярких звёзд в NCT, и сделавший сцену своим домом. Хэчан-и - тот, кого любят и лелеют все члены их стаффа. Макнэ 127, который всегда получает то, что хочет. Донхёк - неотъемлемая часть 00 лайна, тот, кто заставляет их улыбаться и забывать свои беспокойства. Донхёк Марка, который никогда не упускает возможности поддеть старшего, но и первый, кто замечает, когда что-то не так и предлагает помощь. И, последнее, - хён, сторона, которую Джисон с Ченле видят чаще всего, понимающий, терпеливый и всегда готовый подарить им теплую улыбку или такие же теплые объятья.              Так что неудивительно, что Донхёк видит его насквозь. Особенно когда старший пострадал от гораздо более серьезной травмы и гораздо более длительного перерыва. Он всегда отшучивался от любых волнений по поводу своей ноги со стороны мемберов, и теперь, как никогда, Джисон точно понимает, почему он это делал.              “Да”, он выдыхает, готовый к предстоящей нотации. Но Донхёк только вздыхает и упирает руки в бедра, изображая сердитую позу.              “Покажи мне”, он приказывает и когда Джисон не спешит исполнить приказ, поднимает бровь в ожидании.              Поэтому он садится на пол и задирает штанину, чтобы показать свое ранее поврежденное колено. Донхёк опускается на колени прямо за ним и смотрит на него, предельно сосредоточенное выражение на его обычно расслабленном лице. Джисон вздыхает с облегчением, когда понимает, что его колено выглядит совершенно нормально, даже если мышцы ног протестуют от слишком большой практики. Он слегка вздрагивает, когда Донхёк протягивает руку и легонько тычет его в колено, но довольно скоро полностью расслабляется под осторожным прикосновением, потому что знает, что ему не причинят боль.              Джисон часто слышит, что очень вырос за эти года, но ему редко выпадает шанс самому сказать, как сильно изменились люди окружающие его. Как Ренджун в начале отказывался говорить с ними, потому что был не уверен в своем корейском, и что сейчас он тот, кто даёт лучшие советы. Как Джемин ни о чем не заботился, когда только стал трейни, но стал тем, кто всегда беспокоится о других и их проблемах. Как Джено был неуверен в себе, но вынужден был сделать шаг вперед и стать их опорой, когда это было необходимо. Как Ченле часто был самым требовательным в дни их дебюта, но теперь его присутствие приносит комфорт и мягкую поддержку без каких-либо слов. Как Марк перешел от худых рук и забот, всегда отражающимися в его глазах, к уверенному взгляду и широким плечам, на которые все знали, что могут положиться. Как Донхёк был проказником и остался им же, но также стал самым надежным из них, тем, кто тихо вел их, когда все становилось слишком сложно, обнимал их, когда им было больно и грустно.              “Знаешь, Джисон-и, у меня такое чувство, что ты всегда так осторожен с другими, но так и не научился быть нежным с самим собой”, говорит Донхёк, впиваясь пальцами в кожу и массируя ее некоторое время. Когда Джисон смотрит на него в замешательстве, он поясняет: “Ты всегда обнимаешь меня, как будто боишься, что сломаешь, но ты так строг к себе и своему телу”.              Если бы кто-то спросил, что напоминает ему о Хэчане больше всего, первым его ответом было бы - солнце. А потом, после размышлений, он добавил бы: объятья. Его дни стажёрства были наполнены Донхёком и его рукой на его плечах. Он позволял Джисону прятать своё лицо в изгибе шеи, когда ему было слишком сложно, не заботясь о слёзах, что медленно пропитывали его любимую футболку. Он был первым, кто обнял Джисона, когда им объявили о дебюте Дрим. Иногда он обнимал его просто, чтобы поделиться теплом, пока они ждали машину в холодные, ветреные дни на улице. В эти дни Донхёк раскрывает руки и Джисон с охотой падает в объятья, хотя сейчас он выше и ему приходится прогибаться в коленях, чтобы поместить голову между плечом и шеей Донхёка.              Он не то чтобы верит, что Донхёк хрупкий и нежный. Он осторожен в своих объятиях, потому что у него неуклюжие руки, а Донхёк - его драгоценный старший брат.              “Прости”, он наконец говорит, не зная как объяснить это всё себе, не говоря уже о старшем. Донхёк только трясёт головой.              “Я просто хочу, чтобы ты был аккуратнее, хорошо? Никто из нас не хочет терять тебя из-за очередной травмы. Тебе нужно хоть раз в жизни послушать меня и не торопиться.”              Его слова довольно резки, но пальцы, массирующие его кожу, нежны и осторожны, поэтому Джисон решает утешиться этим. После некоторого молчания Донхёк вздыхает и отстраняется.              “Знаешь, не обязательно так загонять своё тело”, он говорит. “Есть другие способы улучшиться. Как на счёт вокального урока с самим великим Хэчаном?”.              “Правда?”, спрашивает он, чувствуя надежду и на этот раз забывая о сарказме, потому что хён Хэчан, возможно, его любимец, но артист Хэчан - тот, кем он искренне восхищается.              “Ага”, Донхёк отвечает, подмигивая ему. Или что-то похожее на подмигивание, он в этом не мастер. “Пришло время мне вырвать тебя из лап рэперов. Мы заставим тебя петь, Джисон-и".              “Спасибо, хён”, он говорит искренне, но Донхёк только отмахивается.              “Скоро мой день рождения, поэтому можешь угостить меня кимчиччиге в качестве благодарности”, он легко предлагает, будто ждал именно этого шанса.              Джисон определенно не расскажет, что Ченле на самом деле искал торт из кимчи. Если и был кто-то достаточно сумасшедший, чтобы сделать что-то такое, то это определенно Ченле. Джисон не планирует спойлерить потенциальный сюрприз.              “Хорошо”, он говорит вместо это и когда Донхёк улыбается, сам тянется к нему за объятьями. Идеально.                     5.

                    Марк никому не признается, но он устал.              И эта не та усталость, к которой он привык. Это не боль в коленях от слишком долгих репетиций или напряженного горла, потому что он хотел записаться лучше, чем в прошлый раз. Это не его колени или ступни, даже не опущенные веки. Он чувствует себя тяжелым, может быть, слишком слабым, чтобы нести свой собственный вес.              Про себя, с некоторой горечью, он думает, что, возможно, стареет. Он помнит дни, когда было еще тяжелее, но он все равно умудрялся выживать и наслаждался ими. Более того - он знает, что может быть ещё сложнее, чем сейчас. И знает, что скоро станет ещё сложнее.              Но больше всего он чувствует вину, потому что не может быть также счастлив, как остальные Дримы. Все они были в приподнятом настроении с первого дня, и, похоже, только Марк потерял свою энтузиазм по пути. Донхёк даже втянул Джемина в одну из своих выходок, и теперь они придумывают несколько дополнительных движений в своей хореографии. Они думают об играх, говорят о контенте для ютуба, ждут радио шоу, и всё, о чём думает Марк: сколько часов я смогу поспать сегодня? Во сколько мне нужно просыпаться завтра? Есть ли время прогнать хореографию ещё раз?              “Давай, хён, ещё раз”.              Ему не нужно поднимать голову, чтобы узнать, что это Донхёк остановился рядом с ним. Младший наблюдает за ним с самого начала практики, посылая ему обеспокоенные взгляды. Марк до сих пор игнорировал их все, изо всех сил стараясь не отставать от остальных. Теперь он поднимает голову и, когда смотрит на Донхёка, младший протягивает ему руку.              Марк никому не признается, что он устал, но Донхёку и не нужно его признание, чтобы понять это.              Он стискивает зубы и берёт Донхёка за руку, позволяя другому мальчику помочь ему встать. Они встают в позиции и вновь начинает играть Hot Sauce. Как только заканчивается музыка, Марк садится на пол, прямо туда, где стоял секунду назад. Донхёк сразу же присаживается к нему, и прикасается к плечу с вопросительным взглядом, но Марк только трясет головой.              “Я просто устал”, он бормочет, тянясь к прикосновению младшего. Он видит, как Донхёк переглядывается с Джено, который стоит ближе всех к ним. Оба молчат пару секунд, а потом Донхёк сжимает его плечо крепче.              “Я возвращаюсь в общежитие с Марком сегодня”, он сообщает громко, и Джено кивает без промедлений. Джисон моргает удивленно, но всё равно соглашается. Когда Ренджун и Джемин не протестуют, Донхёк поворачивается к Марку. “Давай, уже поздно”.              Донхёк отпускает его плечо, и Марк сразу же начинает скучать по прикосновению. Это заставляет его чувствовать себя глупо, потому что он знает, что младший никуда не денется - наоборот, он сделает все возможное, чтобы убедиться, что с Марком все в порядке. Он заставляет себя встать и собрать свой рюкзак и куртку. Ченле обнимает его за плечи, когда они выходят, и Марк хотел бы понять, почему его ноги кажутся такими тяжелыми, когда рядом с ним так много его драгоценных людей.              Когда они оказываются на улице, Донхёк уже ждёт его возле машины, разговаривая с их менеджером и извиняясь за изменение в планах, так как должен был ночевать в общежитии Дрим сегодня. Старший отпускает его со взмахом руки и нежным выражением лица, говоря садиться в машину. Но младший разворачивается и смотрит прямо на Марка, очевидно, ожидая его.              Ченле отпускает его, только когда они подходят к машине. Марк нежно ему улыбается, и тянет за щеку, напоминая младшему ложиться спать пораньше, ведь у них завтра практика с утра.              “Кто бы говорил”, китаец отвечает, закатывая глаза.              “Отдыхай столько, сколько сможешь, хен”, вмешивается Ренджун из-за его спины, посылая ему мягкую улыбку.              Марк кивает и забирается в машину. Донхёк прощается и быстро садится рядом с ним, беря его за руку, как только они оказываются рядом друг с другом. Марк переплетает их пальцы и кладет руку Донхёка себе на колени, не говоря ни слова.              Они согласовывают со своим менеджером расписание на следующий день и вместе выходят из машины, при этом мизинец Донхёка свободно обвивается вокруг его собственного. Он не задает вопросов, когда младший мальчик не нажимает кнопку 5-го этажа в лифте. Они вместе выходят на 10-м этаже, и Донхёк набирает код, толкая Марка внутрь. На всем этаже царит мертвая тишина, так что это означает, что остальные участники либо спят, либо заняты своими делами.              “Прими душ, я приготовлю тебе что нибудь”, младший командует, толкая его в направление его комнаты. “Что ты хочешь поесть?”.              Марк хочет возразить - сказать, что уже поздно, что они могут разбудить других мемберов и, самое главное, что Донхёк тоже должен отдохнуть. Но младший стоит немного прямее, чем обычно, и Марк может сказать, что сегодня он не выиграет ни одного спора (не то чтобы он выигрывает многие из их споров в обычные дни).              “Ты знаешь, что я люблю рамён больше всего”, не бормочет, и Донхёк закатывает глаза, но его улыбка маленькая и довольная.              Он остается в душе в течение неприлично долгого количества времени, просто не двигаясь и глядя вперед, надеясь, что, возможно, вода сможет смыть его усталость и разочарование в себе. Всё, что он получает, - это покраснение кожи, потому что вода обжигающе горячая, и поэтому он заставляет своё тело двигаться и быстро умывается. Он переодевается в одежду, которую Донхёк оставил для него (это одна из его любимых футболок и самая удобная пара штанов, которые у него есть - и его сердце сжимается, потому что Донхёк так хорошо его знает). Он не слишком утруждает себя сушкой волос и выходит из ванной, инстинктивно разыскивая младшего мальчика.              Когда он заходит на кухню, то видит, что Донхёк не один - Джэхён стоит рядом, и они тихо переговариваются, пока младший мешает рамён, а ароматный запах заполняет комнату. Он заявляет о своём присутствии, когда Джэхён тянется за тарелками в их шкафу.              “Он сделал его для меня”, он бормочет, стараясь не казаться слишком раздраженным, но, должно быть, ему это не удалось, потому что Джэхён дразняще поднимает брови, а Донхек начинает хихикать.              “Я знаю, и не собирался красть”, Джэхён убеждает, потом разворачивается и мягко гладит Донхёка по голове. “Не забудь отдохнуть тоже”.              После этого он оставляет их наедине, взъерошив все еще влажные волосы Марка перед этим. Донхёк морщится, когда видит состояние головы Марка, но решает не комментировать и вместо этого жестом приглашает его сесть за стол.              “Я буду спать в твоей кровати сегодня”, Донхёк говорит, захлебывая свою лапшу, и звучит так, будто это его обязанность, но Марк знает, что если откажет ему, младший не уснет в своей кровати, слишком волнуясь о нём.              Он помнит времена, когда все в Донхёке было таким запутанным - его привязанность, дразнящие слова, скрытые комплименты. Это бесконечно расстраивало его. И теперь, годы спустя, каким-то образом Донхек становится его единственной постоянной, той, которая удерживает его всякий раз, когда он чувствует, что мир вот-вот поглотит его. Теперь же читать слова Донхёка становится легче, понимать их и обязательно убедиться, что запечатлел их в своих воспоминаниях, потому что Донхёк говорит я люблю тебя такими разными способами и действиями. И его произнесенные вслух шепотом эти самые слова в шею Марка не самое частое проявление.              “Хорошо, но только если позволишь посмотреть на твою шею, прежде чем мы пойдем спать”, он говорит, потому что он может и устал, но он внимательно наблюдает за каждым движением Донхёка, и знает, что его плечо хоть немного, но болит.              Донхёк тяжело вздыхает, но кивает, вероятно, выбирая меньшее зло. Они быстро моют посуду и возвращаются в комнату Марка, чтобы найти какую-нибудь одежду. Или, скорее, это Донхёк берет на себя смелость порыться в гардеробе Марка, легко игнорируя свою собственную одежду, находящуюся там, и выбирая одну из футболок и спортивных штанов своего парня. Он исчезает в ванной, велев Марку ложиться спать, но с полным желудком и в теплоте, он чувствует себя отдохнувшим и полон решимости дождаться его.              Уже далеко за полночь, когда Донхёк выходит из ванной, выглядя усталым и сонным. Марк подумывает о том, чтобы на этот раз отпустить ситуацию с его шеей, потому что он выглядит так, будто сон ему нужен больше всего на свете, но он знает, что Донхёк отмахнется от любых беспокойств, связанных с его шей, пока его страдания не станут заметны всем. Поэтому он говорит ему сесть перед ним, отодвигает материал своей собственной футболки, которую надел Донхёк, и массирует уставшие мышцы, стараясь не надавливать слишком сильно. Когда младший слегка шипит от боли, он тянется, чтобы дотянуться до тумбочки рядом со своей кроватью и найти согревающие пластыри, которые Доён купил для младшего несколько месяцев назад (Марк украл некоторые из них, потому что знал, что они понадобятся им рано или поздно). Он осторожно накладывает пластырь, и когда Донхёк оборачивается, чтобы посмотреть на него, его глаза наполнены теплом и любовью. Его парень наклоняется, чтобы поцеловать его в губы, и Марк тянется к его голове, запуская пальцы в мягкие каштановые кудри.              “Я так устал”, Донхёк бормочет в его губы, недовольный тем, что его усталость мешает ему целовать Марка.              “Давай спать”, он предлагает, и тянет младшего за собой в кровать, Донхёк скулит протестующе, и встаёт, чтобы выключить свет. Он быстро прыгает обратно в кровать к Марку, и накрывает их обоих, а потом кладёт свою голову на грудь Марка.              Он немного ерзает, устраивая свои руки на бедрах Донхёка, и мягко прикасается к его коже. В комнате темно, и единственный звук, который он слышит - это дыхание младшего, звук такой родной, что ему иногда больно.              “Прости, что подвожу тебя”, он говорит, чувствуя как сжимается сердце в его груди.              Он имеет в виду всех Дримов, но голос в его голове говорит, что больше всего он виноват перед Донхёком. Донхёк, который так жаждал возвращения Марка в Дрим. Донхёк, который прошёл через столько всего в последние два года, и всё же всегда поднимал настроение всем, где бы он ни был.              “Ты не подводишь меня, хён”, Донхёк говорит мягко, его голос тихий, но убедительный. “Ты никого не подводишь. Я знаю, что мы зовём их нашими детьми, но они так сильно выросли и абсолютно в состоянии позаботиться о себе. Ты должен немного расслабиться и позволить им позаботиться о тебе”.              Он думает об улыбке Ренджуна, и руке Ченле на его плечах. Он помнит Джено, который оставался с ним допоздна, чтобы выучить хореографию к Boom и Ridin’, и Джемина, который пришел на запись гораздо раньше своего времени, чтобы послушать и посмотреть, как записывается Марк для Hot Sauce. В его сумке до сих пор лежат конфеты, которые дал ему Джисон сегодня.              В конец концов, они все заботились о Донхёке, когда сам Марк не мог. Это заметно по тому, как он и Ренджун сблизились, часто обнимаясь теперь. Или как Джисон аккуратно наблюдал за Донхёком, когда Марк массировал его шею. Или как Донхёк дразнил, дразнил и дразнил, а Джемин только притворялся разозленным, потому что знал, что сможет развеселить своей реакцией друга.              И у него есть Донхёк. Никто другой не видел, чтобы он тренировался так много, как Донхёк. Никто другой не ругался с ним так, как это делал Донхёк, с язвительными словами и горящими глазами. Никто другой не знал, когда стоит надавить, а когда смягчаться, вместо этого предлагая молчаливую поддержку. Марк предполагает, что никто никогда не поймет его так, как Донхёк. И это было бы страшно, если бы он не был уверен, что знает младшего настолько же хорошо.              “Да”, он говорит наконец, выдыхая. “Ты прав”.              “Я всегда прав”, Донхёк хмыкает, но обнимает Марка крепче, будто у него больше нет слов, но ему всё равно нужно сказать, что он рядом с ним.              Когда он просыпается утром, то Донхёк всё ещё в его кровати, но ночью младший перекочевал на край кровати, скорее всего, пытаясь сбежать от теплоты тела Марка (ты слишком горячий - он обычно жаловался, либо со скулением, либо с ухмылкой на его слишком красивом лице). Марк наблюдает за ним какое-то время - за тем кусочком каштановых волос, которые ему видны - и впервые за пару дней не думает ни о чём, кроме мальчишки в его кровати. Потом он протягивает руку и тянет за край футболки Донхёка, а младший стонет с недовольством, но всё равно поворачивается. Его глаза всё ещё закрыты, но он умудряется подвинуться к Марку, и трется об его грудь, как маленький котёнок.              “Сколько ещё у нас времени?”, он спрашивает, голос заглушенный в футболке Марка.              “Эмм”, Марк тянет, думая о вопросе. Он вслепую ищет телефон в кровати, и находит его под локтем у Донхёка. Он щурится в экран и вздыхает. “Два часа? Максимум два с половиной”.              “Что? Нееееттт”, Донхёк тянет, потому что для него просыпаться всегда равно, в любое время. Он зарывается ещё глубже, будто может спрятаться в руках Марка от всего неприятного, включая танцевальную практику.              Марку всегда кажется, что его мир огромен и он расширяется с каждым днем. Это чувствуется в голосе его мамы по телефону, после сложного дня. В запахе цветов в саду его бабушки. В первой похвале, полученной от учителя английского. В первый раз, когда он взял в руки гитару, хотя его руки были слишком малы, чтобы держать её правильно. В приветливой улыбке Тэёна, когда Марк только прибыл в Корею. В объятьях Джонни и звуке смеха Джэхёна. В наставничестве Тена, и в тихой поддержке Сычена. В шутках Чону, которые всегда заставляют его смеяться. В ночах, проведенных в залах, и всё, что происходит в них - ноющие мышцы, коленки синяками и боль, что медленно превращается в удовлетворение. В его первой песни, что он записывает в качестве мембера NCT, и во всех, что следуют после. В наградах в его руках, когда NCT побеждали на музыкальных шоу. В искренней радости Джено, когда Марк вернулся в Дрим. Во вкусе яичницы, которую Джемин ему готовит, только потому, что попросил он. В мягкой шерстке Дэгаль между его пальцев, когда он ищёт убежище в квартире Ченле. В голове Джисона на его плече и в голосе Ренджуна, когда они оба поют песню, услышанную по радио в машине. В его любимых песнях и в его блокнотах, заполненных лирикой для песен, его мыслями и неотправленными письмами. В его худи (которые постоянно крадут), и в изношенных кедах и кепках.              Но прямой сейчас его мир довольно маленький - он идеально помещается в его руках. Он в мальчике, который любит SHINee и Майкла Джексона, который безжалостен, когда надо подразнить кого-то, но его прикосновения и взгляды самые нежные из тех, что довелось испытать Марку. В мальчике, которого Марк встретил, когда ему было четырнадцать, чью ценность он осознал в шестнадцать, и в которого влюбляется где-то между 20 и 21 днём рождения. В мальчике, который знает, как представлять себя на китайском, как готовить лучший рамён и как вывести Марка из себя всего парой слов. В мальчике, который выглядит диким и непокорным, но на самом деле до глупого предан и странно сентиментален, когда дело касается каких-то незначительных вещей. В мальчике, о котором Марк думает в первую очередь, когда слышит слова дом и комфорт.              “Я люблю тебя”, он шепчет, и слова на его языке имеют сладкий привкус, но кажутся тяжелыми, потому что они так важны.              Младший уже засыпает, поэтому в ответ Марк получает довольный звук, который звучит как часть песни, что застрянет в голове Марка на следующие пару дней.              Донхёк не говорит ни слова, но Марку они не нужны, чтобы понимать младшего.                     +1                     Иногда очень легко потерять себя. Особенно если ты прямо в центре очень загруженного графика. Ещё больше, если ты застрял между Хэчаном Дримов и Хэчаном 127 на месяцы.              Иногда кажется, что нет места для самого Донхёка, который хочет кататься на велосипеде с Джэхёном, или посмотреть новую дораму с ЯнЯном, или глупо целовать Марка, просто потому что может. Таких дней мало, потому что он любит быть певцом и, скорее всего, любит своих мемберов ещё больше, но они всё равно оставляют горький привкус во рту.              Он хочет быть Донхёком, просто Донхёком, иногда. И он не думает, что это особенно странное желание или что-то такое, что нужно скрывать от мемберов, но все же он не говорит им об этом.              Но его любят - неважно Хэчан ли он, или просто Донхёк - поэтому остальные сразу замечают. Так что, может быть, ему не стоит удивляться, когда Джонни вечером заходит в их комнату и объявляет:              “Собирай вещи. Мы отправляемся в поездку, чтобы отпраздновать твой день рождения. Вернёмся завтра”.              “Мой день рождения был пару дней назад?”, он говорит вопросительно, потому что Джонни должен был знать это. Он даже получил подарок от него.              “Да, но мы нормально его не отпраздновали. Давай, остальные ждут нас”.              Донхёк всё ещё чувствует себя растерянным, но следует указаниям. Он собирает самые нужные вещи, дополнительную одежду, и переодевается в любимую пару джинс с черной футболкой. Когда он появляется в коридоре, оба, Доён и Тэён, смотрят на него, уже одетые и со своими сумками в руках.              “Куда мы собираемся?”, он спрашивает, поворачиваясь к Тэёну, но лидер только улыбается, а в глазах полно озорства.              “Почему на нём нет куртки?”, Доён спрашивает, поворачиваясь к Джонни, который стоит позади Донхёка. “Может быть холодно, мы же не хотим, чтобы он заболел”.              “На улице очень тепло, но я взял его худи”, Джонни отвечает, и дразняще приподнимая любимую худи Донхёка, которую он украл у Марка несколько лет назад и не собирался отдавать обратно, иногда цепляясь за мягкий материал кофты, когда особенно сильно скучал по старшему.              “Поехали”, Тэён говорит, выталкивая Доёна за дверь.              Когда они выходят из здания, то Юта уже ждёт их у одной из машин без менеджера.              “Остальные уже уехали”, он говорит, и тянется, чтобы взъерошить волосы Хёка.              Джонни открывает дверь машины и садиться на место водителя. Донхёк борется с Доёном за место рядом с Джонни, но в конце он отступает, выбирая сесть рядом с Тэёном сзади.              “Куда мы едем?”, он опять спрашивает, потому что знает, что эта дорога ведёт за пределы Сеула. “И знают ли наши менеджеры об этом?”.              Сбегать было весело, когда они были трейни и публике было всё равно на них, но сейчас, со всем этим вниманием, направленным на них? К тому же, он на самом деле любил их стафф. Разве менеджер Ким не говорил, что у него высокое давление?              “Расслабься, они всё знают, и даже помогли нам всё организовать”, Джонни говорит, смотря на него через зеркало. “Но тебе надо набраться терпения, нам ещё часа три ехать”.              “Чтооо?”, он ноет. “Это так много хён, что за херня”.              “Следи за языком”, Юта ругает с ухмылкой на лице. “Но это того стоит, я обещаю”.              “Ты можешь поставить музыку”, Джонни предлагает и Донхёк хватается за шанс, доставая свой телефон с улыбкой на лице.              И Джонни не врал, поездка на самом деле заняла три часа. В какой-то момент у Донхёка кончились песни, которые он хотел бы поставить, поэтому он предаёт это право Тэёну. Он почти засыпает, когда замечает море за окном.              “Не может быть!”, он вздыхает и поворачивается лицом к хёнам, которые только улыбаются ему.               Когда они наконец останавливаются у какого-то здания, Донхёк выбирается из машины первый, и видит, что ещё три машины припаркованы рядом.              “Все приехали?”, он говорит удивлённо, поворачиваясь к Юте, который стоял рядом.              “Все, у кого сегодня нет расписания, да”, он отвечает. “Все хотели отпраздновать твой день рождения”.              Донхёк сглатывает комок в горле, чувствуя как эмоции переполняют его. Он смотрит на здание, и понимает, что это большая вилла, с маленьким, прекрасным садом на улице , и самое главное, доступом к пляжу. Звук моря достигает его ушей в то же время, что он открывает рот от удивления.              “Тебе нравится?”, Джонни спрашивает сзади и Донхёк поворачивается к нему, чувствуя, будто может взорваться от радости.              “Очень!”, он отвечает, и решает показать насколько, прыгая в его руки. Джонни ловит его с легкостью, как и всегда, и кружит их обоих со смехом.              “Хорошо”, он говорит, когда ноги Донхёка вновь касаются земли. “С днём рождения, Хэчан-и”.              “Мы сняли это место до завтрашнего вечера”, Тэён объясняет, мягко массируя его плечо. “Тут есть комната с караоке на втором этаже и, кажется, Джемин говорил, что пожарит нам мясо в саду”.              Донхёк больше не ждёт и срывается в открытые ворота в сад. Как и сказал Тэён, Джемин готовит им мясо на гриле.              “Джемин-и!”, он кричит и Джемин отнимает своё внимания от гриля и улыбается в его сторону. Донхёк ускоряется, и когда достигает его, Джемин уже тянет к нему кусочек мяса.              Донхёк с удовольствием кусает и стонет от удовольствия, когда мясо тает у него во рту. Он кладет руки на плечи Джемина.              “Женись на мне”, он говорит максимально серьёзно, и его друг заходится в смехе, запрокидывая голову.              “Я не думаю, что Марку-хёну это понравиться”, он говорит, но потом тянет за щечки Донхёка и наклоняется очень близко. Он целует уголок его губ только потому, что Донхёк отодвигается в последнюю секунду.              “Мой любимый чудак!”, Донхёк говорит и вновь наклоняется, но теперь целует его в щечку, и убегает.              Когда часы пробивают полночь, они передают ему бенгальские огни и поют поздравительную песню, а Ченле буквально кричит высокие ноты, к большому недовольству Джисона, который стоит с ним рядом. Донхёк смеется, и рисует в воздухе огоньками: сначала N, потом C, и T, пока Джонни делает фотографии. Кто-то выносит торт и Донхёк хочет пожаловаться, что больше не хочет видеть торты, после дня рождения Чону в этом году, но потом Ченле смеется и обмазывает кремом его щёки.              Он визжит, но не тратит время зря и убеждается, что некоторых мемберов постигнет та же участь, что и его (Хенедри - единственный, кто мгновенно прощает его). Потом он поворачивается к Джэхёну и Джонни, чтобы они помогли окунуть Доёна в воду, потому что знает, что их долго убеждать не придется. И через несколько минут они тащат Доёна в море, и сначала он кричит на них, потом на Тэёна за то, что тот смеется над ним. У Донхёка есть всего пара секунду похихикать над этим, прежде чем он замечает Джено, направляющегося к нему. На лице его друга улыбка, но в глазах полно решительности, когда Донхёк делает шаг назад при виде его. Доён громко подбадривает Джено, когда Донхёк начинает убегать. Он врезается в Марка в своём великом побеге. Старший ловит его, и обнимает его за талию, стабилизируя на ногах.              “Привет”, старший приветствует со счастливой улыбкой на лице, будто это его день рождения они празднуют. Он наклоняется и целует маленький шрам над глазом Донхёка - это его любимый в последнее время.              “Привет”, он выдыхает, и обнимает Марка за шею, потому что чувствует острую нужду быть ещё ближе к нему, даже если ближе уже невозможно физически. В ответ Марк целует его так, как он любит больше всего - нежно, но немного с жадностью. Когда он сжимает бедра, Донхёк жалобно скулит в поцелуе, потому что старший всегда недооценивает свою силу.              Неожиданно Марк отстраняется и Донхёк просто смотрит на него, немного дезориентированный. Он кричит, когда Марк тащит его к воде, а потом смеется когда старший пробегает пальцами по его ребрам, и потом кричит вновь, кода Джено присоединяется к ним и помогает Марку затащить его в море. Он убеждается, что они оба также вымокли, брызгаясь водой и ругаясь на них громко, пока они оба смеются и убегают.              “Разве Тэён не сказал вам держаться подальше от воды?”, Тен спрашивает, как только они вылезают из воды. Донхёк смеется и трясет головой, как мокрый щенок. Тен просто вздыхает и тянется к одному из мягких полотенец, что лежит рядом с ним.              Он начинает сушить волосы Донхёка, а прикосновения нежные и любящие. На какое-то мгновение Донхёк чувствует, будто он снова трейни, у которого на плечах нет никакого бремени ответственности, кроме его детских мечт однажды выйти на сцену. Тогда Тен тоже заботился о нем точно также.              “Пошли, хёны играют с караоке. Они захотят, чтобы ты спел с ними. А, мы хотели посмотреть на рассвет вместе, так что будь на ногах около 4 утра”, таец говорит, направляя его о внутрь.              Он практически бежит в гостиную, где Тэён уговаривает его что-нибудь съесть. На секунду он чувствует себя ребенком, настаивающим на том, что у него нет времени на еду, но затем старший умоляюще смотрит на него, и, да, он решает съесть немного курицы.              Когда она наконец присоединяется к остальным к караоке, Тэиль тянет его за руку и передаёт микрофон. Он присоединяется к Джэхёну и Чону, и смеется, когда голос Тэиля срывается, но всё равно поёт каждую песню, что они выбирают.              С самого начала, всё это было про пение. В пении он находил комфорт, даже когда всё было хуже некуда. Сначала он слушал как поют другие, думая, каково это записываться в студии, выпускать свои собственные песни. Теперь он записывает альбомы, и надеется, что люди находят счастье в его голосе, которое он сам ищет в его любимых песнях.              Уже поздно, когда они заканчивают свой сеанс караоке, а Тэиль уже давно заснул на диване, поэтому Донхёк накрывает его одним из одеял. Он думает о том, чтобы найти Марка и присоединиться к нему, чем бы тот не был занят, но когда доходит до лестницы, Ренджун ловит его из гостиной и зовет подойти поближе. Он так и делает, чтобы оказаться в объятьях его и Ченле, который быстро обвивает свои руки вокруг Донхёка (будто Донхёк когда нибудь откажется от объятий). Ренджун ставит музыку на телефоне и они разговаривают какое-то время. Он начинает дремать, до сих пор зажатый между двумя своими друзьями.              Он не знает, сколько он спит, но когда он просыпается, на улице все еще темно. Он слышит знакомый звук чьей-то игры на гитаре, поэтому высвобождается из объятий Ченле и следует за ним. Марк сидит во внутреннем дворике, одетый в худи (одну из любимых Донхёка), очки криво сидят на носу, а гитара все еще лежит у него на коленях. Он играет что-то, что Донхёк не узнает, и когда он начинает тихо петь, он понимает, что это настоящая песня, а не просто случайная мелодия, которую он бездумно наигрывал.              “Что это за песня?”, он спрашивает, всё ещё сонный. Марк поднимает на него свой взгляд удивленно, и вместо того, чтобы разразиться в очередной тираде о новом альбоме Джастина Бибера, улыбается мягко.              “Скоро узнаешь”, он отвечает загадочно, убирая гитару. Донхёк поднимает бровь, но решает проигнорировать, и устраивается на коленках старшего.              “Чья это была идея?”, он спрашивает, уткнувшись лицом в небольшое пространство между плечом и шеей Марка. “Потому что я знаю, что это было не твоя. Ты креативен только на бумаге".              Ему не нужно видеть старшего, чтобы знать, что он хмурится.              “Прости, я тут праздную день рождения своего парня. Разве ты не можешь быть немного добрее ко мне?”.              Донхёк сглатывает и откидывается назад, чтобы рассмотреть его как следует. Марк выдерживает его пристальный взгляд, маленькие звездочки озорно мерцают в его глазах, потому что он точно знает, каким Донхёк становится (немного более застенчивым, намного более влюбленным) всякий раз, когда он называет его своим парнем. Боже, почему люди не видят, каким игривым может быть Марк? Они многое упускают.              “Я всегда добр к тебе”, он отвечает и тянется за поцелуем, наслаждаясь тем, как Марк держит его за бедра, чтобы убедиться, что он не отстраняется слишком быстро. Когда он это делает, Донхёк мягко улыбается. “Хорошо, я сейчас буквально осыплю тебя комплиментами, чтобы ты увидел, насколько хорошо я к тебе отношусь. Ты трудолюбивый и вдохновляешь людей стараться ещё больше. Я люблю, когда ты читаешь рэп, но твой голос, когда поешь, - мой любимый. я люблю читать текста, которые ты пишешь, даже если это слезливые признания в любви ко мне. Ты лучший лидер, который мог быть у Дримов. В тебе так много хорошего, Марк, и все же ты всегда говоришь, что ты не такой уж особенный, иногда это меня бесконечно расстраивает. А ещё у тебя большой - “              “Ладно”, Марк перебивает, а яростный румянец разлился по его лицу. “Ты хороший. Конец дискуссии. Ты можешь прекратить со своими комплиментами".              Донхёк смеется и тянет его за щеки.              “Я собирался сказать, что у тебя большая голова и это мило. Что ты думал, я скажу?”.              Марк вздыхает, зная, что проиграл.              “Джисон был тем, кто предложил отпраздновать”, Марк признаётся и Донхек даже не пытается удержаться от умиления.              “Джисон-и, мой любимый младший братик. Он всегда был моим любимцем”.              “Я думал - Ченле?”, Марк спрашивает улыбаясь.              “У меня не может быть только один любимчик, когда вокруг меня так много замечательных людей”, он отвечает не думая. Тон его голоса игривый, но он на самом деле имеет в виду каждое сказанное им слово.              Марк улыбается ему и протягивает руку, чтобы заправить прядь волос за ухо, потому что он изучал каждый звук, исходящий изо рта Донхёка, и знает, когда его переполняют эмоции. Он проводит ладонью по щекам Донхёка, просто касаясь его кожи, как будто ему нужно убедиться, что Донхёк действительно рядом с ним, и просто смотрит на него.              Он привык, что на него смотрят, но никто не смотрит на него так, как Марк - всегда так нежно, с счастьем и обожанием. Поэтому Донхёк тянется к прикосновению, и кладет свою руку на плечо Марка, потому что чувствует, будто ему нужно убедиться в чужом присутствии. И какой способ лучше, чем держать за руку своего парня, лучшего друга и якорь в его жизни?              Вскоре после этого, когда некоторые мемберы начинают собираться во внутреннем дворике, Донхёк решает покинуть колени Марка, чтобы добраться до Джисона, который сонно выходит на улицу. Он притягивает его в объятия, утыкаясь лицом в плечо Джисона, в тысячный раз в своей жизни удивляясь, как этот ребенок вырос таким высоким. Младший ахает от удивления, но затем сжимает его так же крепко, и Донхёк наслаждается его теплом.              Когда солнце, наконец, появляется на горизонте, и Джисон застенчиво хватается за рукав его толстовки, в то время как Марк обнимает его, он думает, что не имеет значения, Донхёк он или Хэчан, пока эти люди рядом с ним.                     (Не нужно говорить, что Донхёк не получил торт из кимчи.              Но он счастлив.              И это всё, чего они желают).