Сложно противостоять природе

В такие дни самоконтроль для Горо превращался в настоящую пытку. Нет, конечно, он привык контролировать себя всегда и везде: не пытайся поймать бабочку, не виляй хвостом, не шевели ушами, не рычи, состриги когти. Кокоми любила повторять, что человеческое в нём должно перевешивать животное, если он хочет сохранить авторитет среди своих солдат. Горо слушался, но окончательно победить в себе звериную кровь не мог. Такова уж его природа. И несколько раз в год она оборачивалась против него. Возможно, гон был процессом, естественным для собак. Им нужно было размножаться – это, в конце-концов, инстинкты, но для человека такое состояние противоестественно. Постоянное, неутолимое желание испытывают только больные. Горо в какой-то мере было стыдно за просыпающийся раз в сезон сексуальный голод, но он старался не падать с головой в самобичевание. Вместо этого хвалил себя за выдержку – ему уже не первый год удавалось сдерживаться. Кто же знал, что один-единственный случай заставит полететь к чертям многолетнюю упорную работу? Явно не Горо. Видь он будущее, не заявился бы в покои Кокоми в самый разгар гона вечером, когда глава их маленькой армии готовилась ко сну. Розоватая кожа казалась ярче, чем обычно на фоне белоснежной сорочки, спереди украшенной переплетением лент, как будто это корсет платья пришили задом наперёд, просто для красоты. Подол едва доходил до колен, плечи были открыты, грудь обнажена почти до ложбинки – белая ткань оттеняла выступающие косточки ключиц. Повседневный наряд Кокоми, казался более закрытым, хоть и ткани в нём было куда меньше. — О чем ты хотел поговорить в столь поздний час, Горо? — Она откидывает назад розовые пряди, а у Горо начинает шуметь в ушах. Её запах – немного солёной свежести прибрежного ветра, немного сладости фиалковых дынь и совсем капля чего-то морского: рыбы, моллюсков, водорослей – заполнил, кажется, всё вокруг. Генерал щелкнул замком на двери, ощущая, как заходил ходуном рыжий хвост. — Горо? — Она вопросительно окликнула его, смотря, как он приближается, чтобы, сняв обувь, залезть с ногами к ней на постель, — Тебе не обязательно быть так близко, чтобы отчитаться. Рука с ещё пока не подпиленными когтями толкает Кокоми в грудь. Она охает и падает назад, даже не пытаясь защититься. Выдыхает удивленно, когда Горо наваливается сверху и лижет ей шею, совершенно не замечая ничего вокруг. Ему хочется впитать её всю – запах, вкус, мягкость кожи. Почувствовать, какая она тёплая, там, внутри. Человеческое сознание причудливо сплелось с животным инстинктом. Нет, конечно, он и раньше брал Кокоми, но в гон не позволял себе и пальцем её коснуться, чтобы своим звериным не навредить жрице. Сейчас чувства будто обострились. Ему казалось, что он в первый раз возьмёт её по-настоящему, так, как должно, положено его природой. И, возможно, мало что сможет его остановить. — Ты хочешь прямо сейчас? — Кокоми нахмурилась, пытаясь опустить подол сорочки – Горо стащил зубами перчатки с рук и задрал его, чтобы спустить бельё, — Мхм, ладно... — В её голосе слышалась растерянность, но генерала это не остановило. То, как жрица расслабилась после того, как дала такое вынужденное согласие, развязало руки ещё больше. Горо легко уложил её на живот, подцепляя когтем фиолетовую ткань белья сбоку и просто-напросто разрывая, чтобы не тратить время на то, чтобы аккуратно снять. Не слыша чужого возмущения, ткнулся носом в заднюю сторону бёдра, раздвигая ножки Кокоми. Поднялся выше, откидывая спавший подол и языком касаясь промежности, сперва пару раз пройдясь языком плашмя, а уже потом проникая внутрь. — Что ты делаешь, Горо... — Он почувствовал, как она сжалась, потом услышал сдавленный скулёж. Живо представил, как Кокоми зажимает себе рот ладошкой и дёрнул ухом, отстраняясь, чтобы навалиться на неё сверху. — Ты как животное, — Простонала жрица, и Горо зарычал ей в ухо, по-звериному помечая, впившись в загривок. Она вскрикнула, дёрнулась, пытаясь вырваться, но он крепко вцепился в её бёдра, удерживая на месте и вылизывая укус на нежной коже шеи, — Отпусти меня. — Нет, — Едва нашёл в себе силы рыкнуть в ответ генерал. Кокоми было беспомощно забилась под ним, но после обречённо замерла, по всей видимости поняв, что бежать ей некуда. Горо отстранился, чтобы раздеться и снова навалиться сверху, входя в полунапряженное тело и выбивая из жрицы первый болезненный стон. Запах страха перебивал её собственный, до ужаса приятный для Горо. Он недовольно заворчал, сбавляя темп и принимаясь расцеловывать обнажённые плечи. Помог привстать на локтях и коленях, шершавой ладонью припадая к животу и поглаживая, чтобы скользнуть вниз и, нащупав клитор, слегка смять и помассировать. В следующем стоне Кокоми боли было немного меньше. Возможно, необходимость заботиться об удовольствии партнёра, ровно как и способ сделать это ему подсказало всё то человеческое, что вообще могло остаться в таком состоянии. Когда она окончательно расслабилась, генерал принялся толкаться резче, размашистее, но она уже не сопротивлялась, покорно принимая в себя и сладко поскуливая от удовольствия – он не убрал руку, продолжая стимулировать клитор. Спустя несколько глубоких толчков, жрица вся сжалась и кончила с протяжным стоном, елозя бёдрами по паху Горо, на что тот тихо и хрипло рыкнул. Недостаточно для разрядки. Генерал вышел, чтобы уложить Кокоми на спину. Она сразу же понятливо раздвинула ноги, обвивая шею любовника и пуская к себе, позволяя толкаться так же резко и даже капельку грубовато. Обхватила его ногами, сжала коленками. Горо принюхался, снова с наслаждением вдыхая её запах и зарычал, чувствуя подступающий оргазм, в этот же момент снова впиваясь в манящую шею, оставляя яркий укус, предвкушая долгожданную разрядку. Однако, её ожидаемо не произошло. Он вошёл до конца, чувствуя привычную для гона тяжесть в яйцах и тесноту, созданную будто бы инородным телом, хоть и по ощущениям это всё ещё было частью его собственного. Кокоми снова заскулила, ударяя его в плечо, второй рукой больно дергая за пушистое ухо. Тяжело задышала, царапая короткими ногтями шею Горо, и он почувствовал, как что-то прохладное стекает с шеи по спине и по бокам, капая на кровать. Генерал, немного восстановив дыхание, плавно качнул бёдрами назад, чтобы узел не так сильно давил изнутри. Движение получилось мягким - слишком уж легко было ей навредить, чего самому Горо не хотелось. Заострённые зубы Кокоми впились ему в плечо и Горо рыкнул, наваливаясь сверху, чтобы вжать её в постель. Она забилась под ним, но, осознав, что выбраться не сможет, успокоилась, немного расслабившись. Однако, несмотря на принятие происходящего, взгляд её голубых глаз не стал мягче. — Что ты сделал? — Неласково поинтересовалась Кокоми, уже не предпринимая попыток выбраться. Генерал виновато опустил пушистые уши. Хоть жрица и сама не была человеком, единственное, что выдавало в ней животное происхождение - острые треугольные зубы, розоватая кожа и намёки на жабры где-то в районе шеи. — Я Вас повязал. — Он вильнул хвостом, опуская его. Обращение на "ты" было недопустимым даже в постели. Но, кажется, в такой ситуации, если бы он обратился к ней иначе, ничего бы не изменилось, потому что происходящее было куда более грубым нарушением всех мысленных и немыслимых правил. — Убери из меня эту штуку. Мне больно, Горо. — Она сморщилась, снова царапая его спину и крепче сжимая бока коленями. — Я не могу. — Это почему ещё? — Теперь её взгляд стал требовательным. Генерал был бы рад подчиниться, если бы мог, что и хотел озвучить, но в глазах мелькнуло понимание, — Я же столько раз говорила тебе, насколько важно себя контролировать. — Я не удержался. Вы такая красивая в этой сорочке. — Он поерзал, неосознанно толкнувшись, желая приблизить разрядку, хоть уже и не чувствовал такого возбуждения, как когда зашёл в её спальню. Кокоми страдальчески застонала. Ночное платье всё ещё было на ней, и Горо нужно было всего лишь опустить взгляд, чтобы... — Не смотри на меня. — Пальчики схватили его за подбородок, заставляя поднять голову и повернуть её немного вбок. Капитан снова подчинился, облизываясь и комкая пальцами постельное бельё. — Мне правда очень... — Начал он было, но Кокоми заткнула его ладошкой. — Замолчи. — Приказала жрица, и ему не оставалось ничего другого, кроме как лечь на неё сверху, упираясь в постель локтями, чтобы не придавить весом своего тела. Не удержавшись, Горо уткнулся в её шею, жадно вдыхая запах. И вдруг чуть ли не заскулил, когда она сжала его внутри. Кокоми прижала генерала ближе к своему телу и, удовлетворенная реакцией, сделала так ещё раз. И ещё. Трезвость сознания снова казалась чем-то недостижимо-далёким, без следа растворившимся в удовольствии. В какой-то момент жрица застонала снова, видимо, привыкнув и устроившись наиболее удобным для себя образом. Ладонь Горо неосознанно прошлась по её груди, сжала легонько. Пальцами он коснулся соска, потирая сквозь тонкую белоснежную ткань сорочки. — Ещё, — Заскулила Кокоми, ерзая под ним, — Ещё, пожалуйста. И он выполнил её просьбу, продолжая ласкать, через некоторое время чувствуя, как слабеет узел. Подавив желание толкнуться, он тихонько зарычал, утыкаясь лбом ей в грудь, чувствуя, как она, тяжело дыша, гладит его по волосам, то и дело сжимая за ухо. Во второй раз они кончили почти одновременно. Кокоми всхлипнула от удовольствия, сильно сжимая его в момент оргазма и рефлекторно сводя ноги. Горо заткнул её грубоватым поцелуем, изливаясь внутрь и осторожно выходя, чтобы лечь рядом. Закрыл глаза, чувствуя, что становится легче. — Горо. Генерал почти успел задремать, когда услышал оклик жрицы. Раскрыл глаза и привстал на локте. Кокоми продолжала лежать на спине, вытянувшись во весь небольшой рост. — Да, Ваше Превосходительство? — Откликнулся он, сонно подергивая ушами. Возможно, сейчас его выставят за дверь, и будут совершенно правы. — Мне очень... Понравилось то, что ты делал языком, — Несколько смущённо выдохнула жрица, отводя глаза, — Сделай так ещё раз, пожалуйста. Горо удивленно хлопнул глазами, а после сполз ниже, задирая подол её сорочки и обнажая низ животика, целуя оголившийся участок кожи. Она сама раздвинула ноги, подрагивая, пуская его ближе к себе. — Как скажете, Ваше Превосходительство. — Тихо пророкотал генерал, касаясь губами внутренней поверхности бедра и облизываясь. Ночь только начиналась.