Точка невозврата

      Весь день в голове крутилась прилипчивая мелодия. Какой идиот ее придумал?       Он же сам и придумал. Шестнадцать лет назад… Даже больше – он не помнил уже точно, когда именно. А из каждого утюга она стала звучать именно шестнадцать лет назад, день в день. О чем сегодня ему (не)любезно напомнило радио и задыхающийся от восторга диджей снова поставил ее – все шесть чертовых минут. Он почему-то не переключил, прослушал до конца. И теперь она заела в голове одной строчкой – «я не хочу умирать».       «Не хочу!»       Фредди казалось, что он уже смирился. Пережил. Принял. Подготовился. И вот теперь снова накрыло – НЕ ХОЧУ! Лучше б совсем было не рождаться…       Почему он тогда написал эти строчки? Фредди попытался вспомнить. Но если создание некоторых песен он помнил четко: что делал, на что смотрел, когда писал тот или иной стих, то с некоторыми – как корова языком. Рапсодию он не помнил. Она как будто пришла извне, или как будто всегда была уже в его голове, он просто в какой-то момент перенес слова на бумагу, а пальцы сами встали на клавиши. Причем не сразу, по кусочкам, несколько лет вытаскивал ее оттуда. Пророческий текст… Мама, я не хочу, чтобы ты плакала, если я не приду завтра… А ведь тогда он был уверен – как любой человек – что это ему придется хоронить свою мать. Просто потому что именно таков обычный порядок вещей: родители уходят первыми. А вышло…       НЕ ХОЧУ!!!       Фредди резко оглянулся – если бы под руку попалось что-то достаточно легкое, он бы швырнул его в стену или за окно. Выместить свою злость, как он делал всегда. Но все пригодные для этого предметы заботливые домочадцы убрали. Не телефоном же швыряться… Да и не дошвырнет он уже телефон. Пальцы не те.       В поле зрения попала Дилайла, уютно свернувшаяся на кровати. Фредди опустился рядом и зарылся лицом в пушистую шубку. Только кошка могла видеть его слезы. Она никому не скажет. Но она и не поймет. Никто не поймет, пока не увидит смерть так близко, как он.       – Я не хочу умирать, Дилайла, – едва слышно шепнул он. – Если бы ты знала, как я не хочу. Что бы я отдал за то, чтобы ничего этого не было…       Кошка подняла голову и внимательно посмотрела на него.       – Ты понимаешь, я знаю. Хоть и помочь не можешь. Никто не может…       Кошка встала, встрепенулась. Потерлась мордочкой о его нос.       – Дилайла… – Фредди погладил ее нежную шубку.       Она развернулась и спрыгнула с кровати.       – Не бросай меня, Дилайла!       Но сил встать уже не было. Да он и в свои лучшие годы не мог поймать кошку, которая задумала улизнуть.       Фредди проводил взглядом пушистый хвост и закрыл глаза. Чтобы хоть как-то отвлечься, стал вспоминать своих котов – их у него было много. Кого-то из них было просто поймать, а кто-то никак не шел на руки… А он, чтобы показать кому-то из гостей… кому?.. носился по всей квартире – тогда еще съемной – и ползал под стульями на пузе за ускользающим меховым врединой. И смеялся. Смеялся, смеялся, смеялся! Он всю жизнь смеялся.       Он и сейчас попробовал улыбнуться, но лишь ощутил, как в уголках глаз собрались слезы. «Я не хочу умирать…»              Дверь скрипнула, Фредди открыл глаза. Было уже заполночь. Все спали. Кто вдруг решил прийти его проведать? Он же просил не беспокоить его лишний раз. Ночник не горел, но отсветов с улицы было достаточно, чтобы понять, что дверь закрыта… Откуда же звук? Фредди поднял голову. Рама окна была приподнята, и на подоконнике виднелись два кошачьих силуэта. Один он сразу узнал. Дилайла засранка вернулась. Вот только с кем? И как она открыла окно?       Кошки спрыгнули на пол и мягко пошли к кровати. Фредди даже не успел позвать или похлопать по матрасу, как он обычно подзывал их.       Дилайла вспрыгнула первая, потерлась мордочкой о руку и ушла устраиваться в ногах.       Вторая прыгнула следом… и Фредди невольно отодвинулся. Это была не его кошка. Совершенно черная, без единого белого волоска, с ярко-желтыми глазами и весьма крупная.       – Кого ты привела, Дилайла? – спросил он сипло.       – Она сказала, что у тебя есть желание, – ответила черная кошка.       Фредди отполз еще дальше, но наткнулся на спинку кровати и вжался в нее.       Говорящая кошка! Этого еще не хватало! Или у него уже начинается бред?..       – Сегодня Самайн, – пояснила кошка. – Время, когда грань между мирами очень тонкая. Можно проникнуть туда, куда обычно хода нет. Не всем. Только тем, кому смертельно надо. Я вижу эту грань. Я могу помочь. Тебе.       – Ты сможешь меня вылечить?! – выпалил Фредди, сразу же забыв все свои сомнения. Какая разница, говорящая это кошка или кто, если она сможет…       – Нет, – кошка качнула головой. – Я не могу изменить то, что уже произошло. Я могу помочь сделать так, чтобы этого вообще не происходило.       – Изменить прошлое? – уточнил Фредди.       – Немного.       – Вернуться в тот день, когда я подцепил эту… это…       Кошка отрицательно вильнула хвостом:       – Не получится. В твоей жизни таких дней, точнее, ночей было слишком много, – пояснила кошка. – Не в один, так в другой. Не с одним, так с другим человеком. Ты же умный, ты все прекрасно понимаешь и сам.       Фредди закрыл лицо рукой. Он понимал. Глупо отрицать очевидное…       – Но как же тогда… «изменить»?       – Я отведу тебя в тот день твоей жизни, когда ты был еще здоров. Поговори сам с собой. Убеди себя быть осторожнее. Кто лучше тебя знает, какие слова тебе надо сказать.       – Да я даже слушать не стану странного мужика, который будет утверждать, что он – это я через несколько лет!       – А ты не утверждай. Я дам тебе другой облик. Ты даже внешне не будешь на себя похож. Я дам тебе время, чтобы поговорить по душам и убедить. И если все получится, когда мы вернемся сюда, ты проснешься здоровым. Может быть, с легким насморком – как-то слишком сыро в этом году.       – Что мне нужно сделать? – хрипло от волнения спросил Фредди.       – Иди за мной, – ответила кошка.       Фредди приподнялся на кровати, сморщился от боли в ноге… Кажется, все будет не так просто…       – Знаешь, я уже с трудом хожу…       – Физические тела не могут ходить между мирами, – усмехнулась кошка. – Дай мне руку. И ты поймешь.       Он протянул руку ладонью вверх и на миг ощутил страх – острый, смешанный с жадным любопытством. Такой, какой всегда бывает, когда делаешь шаг в неизвестность. Сколько раз в жизни он его испытывал. И вот уж не думал, что доведется еще раз испытать!       Кошка подняла лапу с растопыренными когтями и опустила на его ладонь. Пять острых иголочек впились в кожу. И все тело на один миг пронзила острая боль. «Я умираю?!» – успел подумать Фредди. Но в следующий момент обнаружил себя стоящим посреди своей спальни без посторонней помощи и с удивительной легкостью во всем теле. Из открытого окна как будто набежал туман и окутал все предметы, размывая их очертания, в том числе и кровать, на которой лежал укутанный одеялом человек, а в ногах у него, охраняя его, свернулась клубком трехцветная кошка.       – Куда пойдем? – спросила черная кошка, потеревшись о колено.       Фредди задумался.       Мюнхен… Он бы хотел еще раз увидеть своих тамошних друзей. Но в Мюнхен он, скорее всего, приехал уже больной, хоть этого еще и не понимал.       Нью-Йорк… Пошуметь со своими «дочками», пройтись еще раз по диким клубам… Да, где-то там все и случилось. Но черная кошка права – он не сможет отследить каждый роковой контакт. Надо отговорить себя от поездки в Нью-Йорк. Не покупать квартиру там.       – Нью-Йорк, – произнес он уверено.       Кошка махнула хвостом, туман на мгновение сгустился… И Фредди обнаружил себя в просторном холле у лифтов. Такой знакомый холл. Как часто он пересекал его – один, и с друзьями, и со случайными любовниками, и трезвый, и пьяный настолько, что сам идти не мог…       Дверь квартиры, его на этот момент еще будущей квартиры, была приоткрыта, за ней слышались голоса, среди которых особенно выделялся один – высокий, звонкий, радостный. Его голос. Фредди замер не в силах сделать ни шагу. Он вспомнил этот день. Он почти мгновенно принял решение купить это квартиру и уже предвкушал, как будет ею распоряжаться!..       Голоса приблизились, осмотр подходил к концу. Агент выскочил первым, по-лакейски открывая дверь перед богатым клиентом. Клиент, невысокий и щуплый, со слишком густыми для него тонкого и юного лица усами, выскочил в холл и оглянулся, поджидая сопровождающего – высокого полноватого мужчину со смешным прозвищем Фиби.       – Мне нравится, – сообщил молодой Фредди, сверкая глазами.       – Давай, ты посмотришь еще одну? – предложил Фиби.       – А! – взмах рукой, – время только тратить! А кстати, который час?       – Начало пятого.       – Ммм… Рано. Еще все закрыто. Так и быть, давай съездим, все равно делать нечего. Но я уже решил!       – Я рад, что вам понравилось, – подобострастно ввернул агент.       – А я-то как рад! Скажу Майами, чтобы готовил деньги и документы. Увидимся, дорогуша!       Он послал воздушный поцелуй агенту и прошел в лифт, вызванный предупредительным Фиби.       Фредди-из-91 чуть не зазевался и еле-еле успел заскочить в кабину лифта. Фиби немного подвинулся, давая ему место. Другой Фредди даже не повернул головы.       Старый Фредди мельком бросил взгляд в зеркало – черная кошка не обманула, действительно его облик ничем не напоминал его собственный. Вообще никого не напоминал. Просто невзрачный мужчина за сорок, чье лицо стирается из памяти через полсекунды. Естественно, что его молодая версия даже не видит его и продолжает щебетать, как ни в чем ни бывало, расписывая Фиби, какие перспективы открываются ему, если он купит себе эту квартиру. Куда он будет ходить гулять, и где обедать, и где проводить ночи… Благо, любимые клубы здесь недалеко.       Он так увлекся, что забыл, что в лифте есть еще посторонний. И только после тычка Фиби оглянулся.       Фредди-из-91 поспешно отвел взгляд. Каждое слово его молодой версии отдавалось в его памяти четкой картинкой, со звуком, с запахами, с ощущениями… Он все это пережил – так, как он предполагал. И он соврет, если скажет, что был несчастлив в те секунды. Он был счастлив – и вдвойне от того, что все шло именно так, как он запланировал.       Как же донести до этого полного жизни, радости, предвкушений человека, что этот путь уведет его в никуда? Придумать страшную историю про здешнюю квартиру? Он, Фредди, бывал впечатлителен и, хоть считал себя свободным от предрассудков, иногда иррационально поддавался на всякие суеверия.       – Эй, дорогуша, – позвал молодой Фредди, заметив, как незнакомец пристально смотрит на него. Сделал шаг ближе. И понизив голос до горячего шепота, спросил: – У тебя большой член?       – Фредди… – с ужасом воскликнул Фиби.       – Он из наших. У меня чутье на это, – с дерзкой улыбкой ответил молодой Фредди. – Это так весело – встретить случайно в лифте одного из наших. И устроить секс. У тебя когда-нибудь был секс в лифте? У меня никогда. Точно. Я куплю здесь квартиру, и буду заниматься сексом в лифте. Успеть кончить, пока едешь до первого этажа! А если не успеваешь, наверняка есть стоп-кнопка… Здесь же есть кнопка, Фиби?       Ошарашенный Фиби не успел ответить – лифт остановился и распахнул двери.       – Поехали обратно? – Фредди не спрашивал, он утверждал. И старший Фредди прекрасно знал эту свою интонацию и настрой, который бурлил внутри – как горный поток, сметающий на своем пути все препятствия.       – Я не могу… – выдавил он. – Я… я очень болен…       – Не стои́т?       – Не в этом дело…       – Дорогуша, остальное неважно! Поехали!       – Ты не боишься, что можешь заразиться от меня?       – Дорогуша, я могу выйти сейчас из лифта и попасть под машину. Или самолет, на котором я полечу домой, упадет в океан. И ты можешь умереть завтра от своей болячки, не узнав, как здорово со мной трахаться! Мы живем здесь и сейчас. Надо получать от этого удовольствие! Остальное не имеет значение. Поехали?       – Нет, ты не понимаешь, я…       – Ну и ладно, – молодой Фредди снова взмахнул рукой, легко отпуская не состоявшегося любовника. – Поправляйся и приходи. Ты знаешь, где я буду жить! Фиби, за мной!       Легкой кошачьей походной он выскочил из лифта, побежал к стеклянным дверям и дальше, на залитый солнцем перекресток.       Фиби, стыдливо пряча глаза, поспешил за ним следом.       Старший Фредди тоже вышел на улицу и остановился, глядя им вслед.       – Догоняй их, – раздался рядом голос черной кошки. Она сама обнаружилась комфортно развалившейся среди цветов у подъезда.       – Это бесполезно, – покачал головой Фредди. – Я здесь уже все для себя решил. Я вспомнил это ощущение – надвигающейся беды, как огромной лавины. Оно преследовало меня уже тогда. Но я так долго пытался жить так, чтобы было хорошо другим. Теперь я смог жить так, как хочу я. И я решил – наплевать. От лавины нельзя сбежать. Но можно пожить напоследок по полной. Я боялся признаваться в этом даже себе, но я готов был расстаться с жизнью. Я просто не думал… что это будет так долго. И больно.       – Так объясни это ему.       – Он не поймет. А если и поймет, то не остановится. Пойдет во все тяжкие. А потом намешает водку с метом и еще какой-нибудь дрянью. Чтобы сразу, как… Джими. Но не остановится. Я ошибся во времени. Надо раньше. В Монтрё. Была одна сессия. Мы с парнями репетировали. Я принес как раз эту песню… «Не останавливайте меня»… Мы с Брайаном сильно поругались потом. Меня очень задели его слова. И вот тогда…       Кошка встала, махнула хвостом, вызывая волшебный туман. И солнечная улица Нью-Йорка сменилась не менее солнечной улицей маленького швейцарского городка. Но путь Фредди лежал во тьму – в подвальное помещение, где располагалась студия.       Он сначала подумал дождаться себя-молодого, который выскочит на улицу, кипя от негодования. Но решил подслушать, восстановить в памяти, что же именно так его расстроило.       – Я отказываюсь это играть! – Обычно тихий и скромный на публике, среди своих Брайан не стеснялся ни в выражениях, ни в эмоциях.       – Какого хрена, Брай?! – голос возмущенного Фредди взвился до фальцета. – Пару дней назад, ты меня чуть в задницу не целовал, когда я принес набросок! Говорил, что это лучшее, что я сочинил. И что изменилось?! Кто тебе не дал этой ночью?!       – Ты!       – Брай! – хохотнул Фредди. – Я к тебе даже не…       – Ты изменился! – Брайан не дал сбить себя с мысли. – Что за текст ты притащил? Музыка гениальна! Я готов повторить это еще раз, даже сто раз! Но вот это дерьмо про секс-машину и атомную бомбу я играть отказываюсь.       – Там еще про леди Годиву есть, – ввернул ехидно Дики.       – И про гоночные машины, – добавил Роджер.       – Вот! Каждый слышит то, что он хочет слышать! – заявил Фредди. – И если у тебя недоёб…       – А у тебя переёб! – заорал Брайан. – Ты посмотри на себя! Где тот мальчик, одержимый музыкой, который заставил нас поверить в себя?! Я был почти уверен, что музыкальной карьеры у меня не получится! А потом пришел ты и сказал: «Ребята, я знаю, как надо». И все получилось. И что теперь?       – Ничего не изменилось! – Фредди тоже заорал в ответ. – Я все еще знаю, как надо! Только ты не хочешь слушать…       – Потому что ты теперь лучше знаешь, как надо член в чужие задницы пихать!       – Тихо-тихо-тихо!!! – это Роджер вклинился, и Джон, насколько Фредди помнил, тоже – чтобы растащить двух готовых броситься в драку партнеров по углам.       – Это знание мне без надобности! – продолжил свою мысль Брайан. – И нашим слушателям, я уверен, тоже! Напиши нормальный текст, и я с удовольствием сыграю эту музыку. Но это дерьмо…       – Фред!!!       Раздался грохот, несколько воплей, распахнулась дверь, и разъяренный Фредди вылетел из студии, даже не обратив внимание на вжавшегося в стену незнакомца.       Старший Фредди оглянулся назад, но, насколько он помнил, в тот день все обошлось без травм. И поспешил за собой наверх. К свету.       Фредди-из-78 остановился на углу. Увидел черную кошку и сел на корточки, чтобы ее погладить. Судя по тому, как часто вздымались его плечи, внутри него еще клокотал гнев. Как к нему подойти? Надо было на час попозже приходить, когда он немного остынет… А сейчас он не захочет разговаривать с незнакомым человеком. Вот если б с кошкой…       Фредди-из-91 вдруг почувствовал, как мир вокруг меняется, словно увеличивается в размерах и приобретает более четкие очертания и запахи… Да он же превратился в кота! – понял он, посмотрев вниз и увидев вместо ног пушистые аккуратные лапки.       – Что за!… – попытался удивиться он. И Фредди-из-78 оглянулся на мяуканье.       – О, вас тут много! – сказал он, улыбнувшись – криво из-за едва сдерживаемой обиды. Но на кошек его гнев не распространялся никогда. – Иди сюда, котик, кис-кис!       – Как я с ним буду говорить?! – возмутился Фредди-из-91, глядя на кошку.       – Как со мной. Ты попробуй. Он услышит. – Кошка вильнула хвостом и ушла в сторону.       Фредди-из-78 проводил ее взглядом и переключился на нового кота. Ему было, в общем-то, все равно, кого задумчиво гладить.       «Ну и как мне сказать тебе, что ты должен сейчас вернуться и поговорить с ними спокойно?» – подумал Фредди-кот.       – Я не хочу возвращаться, – словно в ответ ему сказал Фредди. – Знаешь, кот, мы с ними когда-то были семьей. Даже жили под одной крышей, делили всё на всех. Но мы больше не семья. У них – жены, дети, свои друзья. А я, блин… Он хочет, чтобы я, как раньше, писал ему песни. А знаешь, почему? Потому что он прекрасно знает, что без меня он ничто. Если б не я, он бы так и играл по маленьким залам Англии. И трахался с тремя тощими обожательницами, которые таскались за ним везде. Это благодаря мне он перетрахал половину толстозадых девчонок Америки, между прочим! И теперь ему «секс-машина» не нравится. Ханжа несчастный. И эти двое. Похихикали, но ни один ведь не сказал «Брай, ты не прав». Значит, считают, что прав. Они мне больше не семья. Я бы сам подал на развод… Но уже столько материала записано, мне жалко его терять! С другими так не получится…       Он почесал притихшего кота за ухом.       «Я, кажется, опять просчитался со временем, – подумал Фредди-кот, выворачиваясь из-под руки себя-младшего. – Группа долго была моей семьей, но именно в эти годы у нас назрел кризис. У всех назрел. Мы могли еще вместе работать, но в остальном нас тошнило друг от друга… Они сбегали от этого в свои семьи. А мне некуда было бежать. Я бежал в ночные клубы и веселился ночи напролет. И завидовал им. И от этого их еще больше ненавидел. Нет, этот Фредди не услышит меня. Не пустые разговоры ему нужны. Ему нужна семья… Мэри? Вернуться в тот день, когда я рассказал всё Мэри? Убедить себя не открываться ей, вместо этого сделать предложение? Жениться и завести детей? А получилось бы? Когда я поговорил с ней, это было чуть ли не единственное, о чем я никогда не жалел. Я был по-настоящему счастлив, когда перестал ей врать. Останься я с ней, я продолжу гулять по гей-клубам, и все кончится так же. Мэри будет плакать у моей постели, только вместе с ней еще пара детей. А если не Мэри, то… Миннси? Он так любил меня. А я… я любил его еще больше. Я так переживал, когда он решил уйти…»       – Кошка! Кошка, проводи меня к Дэвиду Миннсу. Со мной тут говорить бесполезно. Но, может быть, мне удастся убедить его не сдаваться…       Кошка махнула хвостом… и туман в этот раз не спешил рассеиваться. Утром в Лондоне часто туманно.       – Он там, – сказала кошка, указывая на неприметную дверь паба. – Хотел напиться, но плохо получилось. Лучшее состояние, чтобы слушать первого встречного… Или встречную?       Фредди взглянул на свои руки – опять обычные, человеческие. Только куда более тонкие, чем у него всегда были… И с длинными красными ногтями.       – Ты сделала меня женщиной?! – воскликнул он, и голос – звучное контральто – подтвердил.       – Женщинам вообще больше доверяют, – сказала кошка. – А геи от женщин вдвойне не чувствуют угрозы. И потому больше расслабляются с ними.       – Ну попробую… – Фредди тряхнул головой – длинные черные кудри взвились над плечами – и вошел в паб.       Миннси сидел у барной стойки, пьяно пристроив подбородок на вывернутую ладонь, и изучал количество напитка в стакане.       Фредди сел… точнее, села рядом, мимоходом подивившись, как удалось сделать это так изящно, не запутавшись ни в подоле длинного платья, ни споткнуться на каблуках.       Бармен вопросительно приподнял бровь, ожидая заказа от столь поздней или даже ранней гостьи.       – Водки, – попросил Фредди.       Миннси поднял голову, с интересом уставившись на странную даму. Не говоря ни слова, следил, пока она ждала, наблюдая за действиями бармена, как потом взяла стопку и по-мужски одним движением опрокинула.       – Повторить? – спросил бармен.       – Да.       Какое забытое ощущение… Фредди прикрыл глаза, чувствуя, как водка приятно обжигает его изнутри. На какой-то момент мелькнула шальная мысль плюнуть на все и просто напиться и оторваться в последний раз. Но сформироваться она не успела. Прервал пьяный голос Миннси:       – Проблемы?       Фредди посмотрел на него:       – У тебя, кажется, тоже.       – Ты похожа на моего… друга, – невпопад сообщил Дэвид.       – Которого ты хотел бы забыть? – Фредди подумал, что его бывший сейчас вряд ли способен удивиться такой проницательности незнакомки.       Миннси кивнул и опять уставился в стакан.       – Ты уверен? – спросил Фредди.       – Уверен ли я, что мне стоит забыть человека, который забыл обо мне?       – Уверен ли ты, что он забыл?       – О! Вокруг него столько народу! Одним больше, одним меньше, он не заметит! Особенно того, кто не повторяет ему постоянно, как он прекрасен и гениален! Хотя когда-то именно я первый ему об этом стал говорить. Я хотел, чтобы он поверил в себя. Ему понравилось, и он стал собирать вокруг себя тех, кто говорит ему об этом и днем и ночью. Особенно ночью! Они заглядывают ему в рот, они лижут ему задницу – и в прямом смысле тоже! И он не хочет больше ничего видеть и слышать!       – Послушай, все совсем не так…       – Откуда тебе знать? – повысил голос Миннси, и Фредди вздрогнул, сразу вспомнив, что с таких интонаций и начинались обычно их ссоры. И что именно бесило его в бывшем – желание поставить себя на первое место, словно именно ему принадлежала честь раскопать талант Фредди Меркьюри.       Когда-то, когда они только познакомились, Дэвид и правда здорово поддерживал Фредди. Вся группа тогда жила как на иголках, поставив все, что было, на странную композицию под названием «Богемная рапсодия». Провались она – можно было бы распускать группу, ничего лучше они уже не создали бы. И позже Миннс в запале нередко говорил, мол, если б не он, у Фредди не хватило бы духу закончить свое творение. Хотя это, конечно, неправда. Просто Фредди это стоило бы намного больше нервов. И Фредди был очень благодарен Дэвиду за поддержку и любовь, которая придала ему тогда много сил. Но потом это стало утомлять. Миннси требовал слишком много внимания. А Фредди физически не мог сосредоточиться на одном человеке, и когда это вдруг случалось, он чувствовал, что как будто кровь застаивалась в жилах, а тогда… тогда он не мог не то, что сочинять – просто петь.       Он отвел взгляд.       – Я знаю, что ты жалеешь, – произнес Фредди. – Иначе не сидел бы здесь сейчас… вот так. И не кричал бы на незнакомую женщину, – добавил с легкой улыбкой.       Миннси опустил глаза, стушевавшись.       – И еще я знаю, – продолжил Фредди, – что в жизни не бывает так просто, когда один хороший, а второй плохой. Вы оба виноваты друг перед другом. И кому-то одному надо сделать первый шаг. Почему бы не тебе?       – Потому что даже если я сделаю этот шаг, назавтра придет этот его мерзкий прихвостень, притащит кокс и уведет в очередное злачное место, где его все будут… – Миннс махнул рукой, вспомнив, что не стоит вываливать на незнакомку такие подробности.       – А если его убьют там, в этом мерзком месте?       – Тогда я надеюсь, что он успеет перед смертью пожалеть, что отказался от меня и спокойной жизни. А я принесу розочку на его могилку…       – Разве ты не будешь жалеть?       – Мне себя больше жалко.       Фредди опустил голову. Заметил не допитую рюмку водку. Опрокинул.       – Это он тебя прислал?       – Нет.       – Лучше убеди его выкинуть Пола, – не поверил Миннси.       – Может, ему еще и сцену бросить? – не сдержался Фредди. Но быстро взял себя в руки и вышел из паба. Не хватало только устраивать тут очередной скандал.       Он опять прогадал со временем. И с человеком. Миннси – не покорный Джим. У него своего гонора выше крыши. И он будет требовать, чтобы Фредди прогнулся под него. Но Фредди же не прогнется. Никогда и ни под кого. Так что получается, все случилось так, как должно было быть, и наскоком здесь ничего уже не исправишь…       А может, разыскать здесь Джима? Свести его с Фредди? Этот спокойный бесхитростный парень сможет унять буйный нрав потерявшей голову от успеха рок-звезды…       Не сможет, – сам себе ответил Фредди. Он и позже-то не смог. Сколько времени после знакомства с ним потребовалось Фредди, чтобы перебеситься и успокоиться? И он перебесился не потому что безумно влюбился в Джима, просто время пришло. Возраст. Усталость. Болезнь чертова… А Джим… Ему просто повезло быть в этот момент рядом. Поменяй их с Миннси местами – и это Джим бы сбежал от него юного, не выдержав бесконечных загулов. А Фредди бы не остановился, он только во вкус вошел. И Прентер – Миннс прав! – изрядно приложил к этому руку.       Вот! Надо вернуться в тот день, когда он встретил Прентера… Или когда впервые попросил его организовать ему веселую ночь. Отвадить Пола от себя.       В какой бы день лучше отправиться?.. Когда Рид их познакомил? Но поначалу Пол просто работал с ними, незаметно становясь все более незаменимым для всей группы. Уже намного позже они с Фредди обнаружили совместные интересы и начали устраивать загулы. Да что уж там! Фредди начал свои загулы еще задолго до Прентера. И если бы не Пол, так кто-то другой стал бы его сопровождать по самым темным комнатам американских гей-клубов…       Фредди вдруг вспомнил, как оказался там впервые. В 1974 году, в первые, такие дурацкие гастроли по Штатам. Именно тогда все началось. С тех самых пор он больше не мог не думать о сексе… О сексе с мужчинами. О диком, необузданном и анонимном сексе.       – Кошка, я знаю, куда мне надо!       Туман сгустился еще больше. И опять не до конца рассеялся, зато стало еще темнее. И шумнее. У Фредди перехватило дыхание. Вот еще одно ощущение, которое, как он думал, он никогда больше не испытает. И, пожалуй, не хотел бы испытывать. После того, как он получил подтверждение диагноза, его стали преследовать сны, в которых он ходил по этим темным коридорам, видел этих веселых полуодетых мужчин, слышал, как они зовут его… И пытался докричаться до них, что они зовут его на смерть. И сами умирают – с каждым проведенным здесь часом. То, что раньше его возбуждало и будоражило, теперь стало пугать. И вот теперь он снова оказался здесь… В центре шума и веселья, необязательного секса и готовых на все парней.       «Через десять лет вы все умрете!!!» – захотелось закричать Фредди, когда он оглядывался вокруг на довольные и счастливые лица молодых красивых людей.       В толпе рядом с ним промелькнуло что-то белое и блестящее.       Юный Фредди, разумеется, надел свои лучшие брюки на два размера меньше. Он не мог в них сидеть, зато каждый желающий мог оценить его мужское достоинство. Что и делали почти все встречные парни. Кто-то из них, будто невзначай оттолкнув Фредди к стене, погладил его.       Огромные глаза, подведенные черным, удивленно распахнулись: Фредди еще не привык к такому. Оглянулся, будто в поисках подмоги. Но приятели, которые привели его, уже сами растворились где-то в толпе. Фредди-из-91 решительно подошел к нему. Он не понял еще, как он здесь выглядит, да и какая разница в такой темноте. Просто еще один мужчина…       – Эй, это со мной, – сказал он, отталкивая парня, ласкавшего Фредди-из-74.       Парень возражать не стал – такое было не принято. Ушел, на прощание, проведя большим пальцем по нижней губе юного Фредди.       – Я тебя не знаю, – заявил тот, переводя взгляд на «спасителя».       – Давай поговорим, – предложил Фредди-из-91 и протянул руку.       – Поговорим?       – Ты очень красивый. Ты знаешь это?       Фредди опустил ресницы. Он еще не привык слышать такое. У него в голове все еще сидела картинка, которую он видел в зеркалах школьного туалета: по-подростковому непропорциональное лицо с сильно выпирающими зубами, из-за своей белизны они бросались в глаза на фоне смуглой кожи, а еще дурацкая короткая стрижка, совершенно не шедшая к его неоформившемуся лицу. Уже несколько лет зеркала говорили ему другое. Но то изображение, подкрепленное засевшими в памяти дразнилками одноклассников, никак его не отпускало. И еще пару лет не отпустит… До тех пор, пока он не научится смотреть на себя глазами вот этих вот случайных мужчин в гей-клубах, с восторгом провожающих взглядом не только его упругую задницу, но и симпатичную мордашку.       – Таким красивым не надо скрываться в темноте, – сказал Фредди-из-91, беря себя юного за руку. Какая мягкая ладошка. Холодная. Почему у него всегда были такие холодные руки?       – Куда мы пойдем? – голос юного Фредди дрогнул, не в силах скрыть предвкушение чего-то интересного.       – На свет.       – Ты предпочитаешь… это… при свете? – Он еще даже боялся называть вещи своими именами.       Фредди-из-91 не нашелся с ответом и просто потащил его за руку за собой.       – Смешно, – тихо и быстро говорил юный Фредди, как он обычно начинал щебетать обо всем подряд, когда сильно волновался. – Смешно: меня позвали сюда, чтобы показать, что такое «темная комната». Обещали нечто удивительное, что навсегда перевернет мое представление о сексе. А тут появляешься ты и ведешь меня в другую сторону. А мы ведь даже еще не поцеловались. Поцелуй меня, а то вдруг…       Фредди-из-91 опешил, и его юная версия этим воспользовалась и впилась в губы жадным поцелуем.       Да, именно так он тогда и делал, – прожгло воспоминание. Дико робел и дико хотел тактильных ощущений. Поэтому, зажмурившись, забивал робость и пер напролом. И, наверное, хорошо целовался, раз его никто не отталкивал.       Правда, хорошо.       Вот уж никогда не думал, что придется испытать самому.       А юный Фредди в этот поцелуй вложил всего себя. Прижался всем телом, обхватил руками, словно хотел больше почувствовать. И так же резко отскочил назад.       – Ты не только красивый, ты и целуешься офигенно, – сказал ему старший Фредди.       – Ты тоже, – выпалил младший. – Пойдем. Я хочу тебя.       Старший на секунду представил, каково это будет еще раз заняться сексом… причем не с кем-то – с самим собой. А уж он-то знал в этом толк…       – Ты мне нравишься, – горячо зашептал юный Фредди, снова прижимаясь к нему и обжигая щеку дыханием. – Такой большой, сильный… У тебя такие мышцы… – тонкие пальцы сжали его плечо, а потом пробежались по груди. – Волосы везде…       – В этом мы похожи…       – Мне таким никогда не быть, – быстро возразил он. – Я тощий и костлявый. А еще мне нравятся твои усы.       (Надо было все-таки посмотреться в зеркало!)       – Захочешь, и у тебя будут такие.       – Нет, мне не пойдут. У тебя лучше. Всегда мечтал целоваться с усатым мужчиной. Поцелуй меня еще!       Он потянулся за поцелуем, но старший удержал его.       – Пожалуйста, – прошептал с закрытыми глазами юный Фредди. – Я хочу тебя.       – Ты же меня не знаешь…       – Плевать. Я хочу тебя. Я хочу всего этого… Трахаться хочу! – наконец-то произнес он. – Ты не представляешь, я всю жизнь хотел этого. С самой моей гребаной юности я мечтал. Все мне говорили, что это неправильно. Что так не должно быть. Что я не должен чувствовать то, что чувствую. Что я урод. Но я же не урод. Нас много таких.       – Да, очень много. Поэтому тебе не обязательно вешаться на первого встречного.       – А мне плевать. Ты мне нравишься. Я тебе тоже нравлюсь. Ведь правда же? Ты мне сам сказал?       – Правда…       – Значит, давай трахаться уже. Мне надоело говорить. Я только и делаю, что со всем говорю, говорю, говорю. Все убеждаю, что я лучше, что я достоин того, чего хочу. Что я могу получить то, что хочу. А меня все убеждают, что так нельзя, так не бывает. И я не только про секс. Даже моя гребаная работа состоит из того, что я что-то делаю, а потом долго-долго всех убеждаю, что именно так и должно быть. Надоело!!! – выкрикнул он. – Можно, я хотя бы здесь буду тем, кем я хочу быть?! Оттрахай меня уже! Как я хочу! И может, меня хоть одни кошмары перестанут мучить!!!       Голос у Фредди был сильный и высокий, и он легко перекрыл грохочущую музыку… Во всяком случае, для тех, кто стоял в паре метров вокруг. Они все замолчали, остановились и обернулись на них.       Фредди-из-91 стоял, не зная, что сказать. Наверное, другой человек, не он, нашел бы. Но как же сложно противостоять самому себе, когда ты точно помнишь, как оно все было. Эти кошмары, «мокрые сны», как их презрительно именовали в колледже. Он слушал других парней, которые рассказывали, как они во сне имели разных сисястых красоток, и, даже понимая, что они привирали, все равно завидовал. Этот Фредди-из-74 еще спал с Мэри, но, чтобы достичь оргазма, представлял себе совсем не ее. А кое-что другое… что ждало его там, в темноте задних комнат клуба… Он ненавидел себя за это. И страстно желал. Так просто сказать «пойдем со мной», но что он может дать ему взамен? Кроме рассказа об ужасах, которые ждут его пятнадцать лет спустя… Наградить еще одной фобией, чтобы каждый раз ложась с мужчиной, он думал, не это ли тот, роковой…       – Эй, парень! – крикнул кто-то из-за спины. – Твой дружок слишком уныл. Давай я тебя оттрахаю. Не только, как ты хочешь. Еще и так, как ты себе представить пока не можешь!       Глаза юного Фредди зажглись, когда он посмотрел на говорившего.       – А у тебя большой член? – нагло поинтересовался он, еще не выпустив из рук старшего Фредди.       – Попробуй. – Судя по звуку, парень сзади расстегнул ремень.       И Фредди подошел к нему.       – Ого! – довольно сообщил он.       – А это что? Черные ногти? Вау! Смотрите-ка, какую птицу к нам занесло!       – Да он же англичанин, они все ненормальные, – заявил кто-то еще.       – Да какой он англичанин? Латинос, посмотри, какая смуглая кожа!       – Дубина, мексиканский акцент от королевского английского отличить не можешь?       – Я из Индии… – робко вставил Фредди. – Но давно живу в Англии…       – Из Индии! Англичанин! Пойдем, покажем тебе, что такое американское гостеприимство. Готов поспорить, столько больших крепких членов ты ни в какой Англии не найдешь!       Старший Фредди наконец обернулся. Толпа удалых ребят в джинсах и пропитанных потом майках уже подхватила юного Фредди и повлекла за собой. Тот оглянулся. Такой еще странно-чужеродный тут в своей белой атласной одежде и с пышной черной гривой вокруг худого лица.       «Пойдем с нами! Повеселимся!» – прочитал старший Фредди в его глазах.       И бросился вслед за ними. Точными ударами кулаков раскидал не ожидавших нападения мужчин вокруг Фредди, его самого схватил за руку и потащил к выходу.       Но тот неожиданно воспротивился.       – Ты не имеешь права распоряжаться моей судьбой! – заявил он, выкручивая запястье из его захвата. В руке старшего Фредди остался только браслет.       Младший заметил это, замер на мгновение: его первым порывом было потребовать браслет обратно. Но он быстро взял себя в руки.       – Забирай на память и оставь меня в покое, – заявил он. Отвернулся, тряхнув пышной гривой волос, и ушел, даже не оглянувшись на легкий стук, с которым браслет упал на пол.       А старший Фредди вышагнул из тумана в свою спальню. Черная кошка мыла мордочку, сидя на окне. На кровати по-прежнему тихо спали болезненно худой человек и трехцветная кошка.       Он опустился на край кровати, обхватил голову руками.       – Я не знаю, как ему помешать… – тихо сказал он. – Не знаю, что сказать ему. То есть себе. Я всегда жил здесь и сейчас. Я был уверен, что поступаю правильно. Я был счастлив от этого. Я был счастлив в ту ночь… Я помню… Не помню этого разговора, но помню, что потерял тогда этот браслет. Сильно расстроился, когда обнаружил. А потом… потом сказал себе «пусть это будет моей самой большой потерей в жизни». И пошел веселиться дальше. А утром мне его кто-то вернул. Я счел это хорошим знаком. Я был неправ. Не знаю, что делать, кошка… Чем больше я думаю, тем больше мне кажется, что с тех пор, как я ступил на землю Англии, у меня не было другого пути… Если только… Ты можешь вернуть меня на Занзибар?       – Ты уверен? – кошка прищурилась.       – Ничего другого не остается.       – Хорошо. Но это последний шанс. Время на исходе.       – Я понимаю. Никогда не хотел туда возвращаться. Но, видимо, нужно…       Туман окутал его и сменился пылью, висевшей в раскаленном воздухе.       На разбитом шоссе, ведущем к аэропорту, собралась пробка, все сигналили, кричали, спешили на рейс Британских авиалиний, возможно, последний в обозримом будущем.       Задняя дверь одного такси открылась, невысокий тощий парень с взлохмаченными вихрами высунулся из нее. Посмотрел на пробку впереди, на идущих по обочине людей и вышел совсем. Еще раз огляделся, вставая на цыпочки, а потом вдруг залез на крышу.       – Фаррух! – из передней пассажирской двери выглянул пожилой измученный мужчина в очках. – Фаррух, немедленно на место! – грозно крикнул он на фарси.       – Фредди, – с заднего сиденья высунулась красивая смуглая женщина, тоже в очках. – Фредди, я прошу тебя успокойся, – устало позвала она на английском, чистом, но с сильным акцентом.       Фредди-Фаррух спрыгнул вниз, но в машину садиться не стал.       – Папа, нам надо идти, – убежденно заявил он, глядя прямо в глаза отцу.       – Фаррух, сядь, – повторил тот снова на фарси.       – Все стоят до самого поворота! – горячо возразил Фаррух на очень чистом английском. – И даже не двигаются. Нам надо идти, если мы хотим успеть!       – Фаррух!       – Папа, если мы не улетим сегодня…       – Мы уплывем через два дня в Индию. Мы сто раз обсуждали, – отец повысил голос и все же перешел на английский, который будто застревал у него в зубах.       – Не хочу в Индию! Там нет жизни! – Фаррух нырнул в машину и выскочил обратно, что-то сжимая в руке. – Мама, Кэш, пошли!       Он схватил папку, в которой отец собрал все их документы и билеты. Фредди-из-91 это вдруг четко вспомнил, хотя до сих пор ни разу не возвращался в памяти к этому эпизоду. Сейчас он побежит по обочине, и его семья за ним, требуя остановиться. И другие люди, застрявшие в машинах, автобусах и повозках, тоже решат последовать его примеру.       Фредди-из-91, наблюдавший со стороны, тоже побежал, прикидывая, как бы пробиться к себе юному и сказать: «Дурачок, езжай в Индию. Далась тебе эта Англия! Там холодно и сыро, там много своих будущих звезд. И даже если ты растолкаешь всех локтями, это приведет тебя лишь к смерти. Останься в Индии, стань местной телезвездой, женись и заведи детишек, не будешь знать всех тех соблазнов, которые ждут тебя в Англии, ты проживешь намного спокойнее. И уж точно не попадешь в гей-клубы Нью-Йорка… Остановись, Фаррух!»       Но Фаррух, хоть и считался в школе плохим бегуном, припустил так, что остановить его было невозможно. Папа, мама и Кэш остались позади, уже даже не пытаясь кричать вслед.       Мальчик затормозил только в толпе перед шлагбаумом, закрывавшим въезд на территорию аэропорта, где охранники лениво проверяли документы. Фаррух заозирался, сообразив, что один, без семьи, он пройти не может. Не может бросить их здесь, а значит, надо ждать. Но все равно попытался втереться в толпу, занять очередь поближе, чтобы, как только они подбегут, сразу пройти контроль…       Здесь его Фредди и догнал.       – Стой! – схватил за плечо.       Фаррух испуганно оглянулся и крепче прижал к груди заветную папку.       – Погоди, пойдем со мной, – сказал ему Фредди.       – Нет! – Фаррух мотнул головой и оглянулся: ему надо было туда, ближе к КПП, за оградой которого виднелся огромный самолет с ярко-белыми крыльями и сине-красными, как британский флаг, полосами на хвосте.       – Пожалуйста, помоги мне, – тихо сказал Фредди.       – Как? – спросил Фаррух, снова оглядываясь, и в глазах мелькнула уже нешуточная тревога: этот человек задерживал его, а он никогда не умел отказывать в помощи.       – Пойдем со мной. Я… я объясню тебе.       – Нет-нет, я сейчас улетаю, мне нельзя опоздать!       – Отложи поездку, Фредди. Ты сейчас не поймешь, но потом…       – Нет! – выкрикнул мальчик. – Что ты хочешь?! Говори быстро!       – Чтобы ты остался!       – Зачем?!       – Потому что… потому что иначе я умру.       Глаза Фарруха расширились от ужаса. И он замотал головой.       – Пожалуйста, Фредди… Только ты можешь меня спасти.       – А как же я?       – А потом я помогу тебе.       – Достанешь мне билет в Англию?       – Нет… Мы…       – Мне надо в Англию! – крикнул Фаррух. – Если я останусь здесь, тогда умру я! – В глазах Фарруха набухли слезы. Ему было жалко незнакомца, который откуда-то знал его имя. Но своей мечты ему было жаль еще больше. – Дело не в этом гребаном перевороте. Это мой отец его боится. А я просто не могу здесь жить. Мне дышать здесь нечем, понимаешь? Лучше совсем не рождаться, чем жить вот так! Поехали со мной в Англию. Я знаю, что там лучше!       – Нет, Фредди…       – Да! – убежденно заявил мальчик и крепко сжал его ладонь.       Фредди старший всмотрелся в его глаза. И увидел в них всю жизнь, которая у него еще впереди: огромный прекрасный Лондон, распахивающий теплые объятья своих старых улиц. И веселые студенческие компании, песни до утра, ночевки вповалку на полу чьей-то гостиной. А потом ночи в студии, споры до хрипоты, как записать ту или иную песню. И ожидание как на иголках выхода альбома… первого, второго, третьего. Первые концерты, первые фанаты, первые ротации на радио… И первые гастроли за границу, опьянившая свободой Америка, Япония, от которой захватывало дух! А потом Рапсодия, первые места, первые миллионы. Своя квартира, с такой любовью обставленная. И вечеринки, на которых шампанское лилось рекой и смех не смолкал до утра! И друзья – Питер Стрейкер, Пол Гамбаччини, Элтон Джон – как смешно он поначалу ревновал его к Риду, сколько потом было задушевных разговоров ночи напролет! И «Нью-Йоркские дочки», и мюнхенская лихая компания во главе с Барбарой, готовые поддержать самые сумасшедшие его затеи. А в студии – верные единомышленники, которым можно было намычать мелодию, чтобы они поймали и сделали очередной хит. И стадионы, распевающие по мановению его руки любую песню, даже на непонятном для них языке. И оперная дива, спустившаяся из другого мира, чтобы подарить свой голос его музыке…       Фредди схватил Фарруха за руку и потащил к КПП.       – Куда ты меня?..       – Где твоя семья?       Родители и Кэш стояли в толпе, озираясь и не видя своего беспокойного сына.       – Мама! – крикнул Фаррух, и Фредди чуть было не повторил за ним.       – Скорее, скорее! – позвал он их. И подтолкнул к проверяющим документы полицейским. – Это британские подданные, пропустите их, им нужно успеть на самолет, – приказал он.       Полицейский бросил на него взгляд и заметил – а вместе с ним и сам Фредди – что на нем офицерская форма.       – Да, сэр! – проверяющий взял под козырек и кивнул семье Булсара, чтобы проходили. – Вам в ту сторону, – подсказал он немного растерявшемуся от столько быстрого поворота событий отцу.       Тот кивнул и, взяв за руку дочь, поспешил.       – Спасибо вам, – мама, как обычно, куда более чуткая, оглянулась и легко пожала руку спасителя – Фредди.       – Пожалуйста, – он пожал ее руку в ответ. «Какая ты у меня красивая», – подумал он, но вслух не сказал. Скажет – в своем времени.       Она пошла догонять своих, только Фаррух задержался.       – Иди, – сказал ему Фредди.       – А ты?       – Я остаюсь.       – Но ты же сказал, что ты…       – Неважно. Это моя жизнь. А твоя только начинается. И она – там. Ты должен прожить ее. Иди, Фредди. И не останавливайся. И ты получишь все, что хочешь.       «А я заплачу за это», – добавил он мысленно.       Фаррух еще раз внимательно на него посмотрел. И побежал следом за родителями.       – Никогда не останавливайся! – сказал Фредди ему вслед.       – И вот сейчас ты остановился, – тихо произнесла черная кошка.       Фредди отвернулся и снова сел на кровать в своей спальне.       – Нет, – ответил он. – Я просто отпустил его. Себя. Не знаю, какая могла бы быть жизнь у меня, если б я сейчас что-то поменял. Я не хочу другую. Я был счастлив, кошка. Даже со всеми ссорами, со всеми глупостями… Наверное, мне просто нужно было взглянуть себе в глаза, чтобы понять.       – Я больше не смогу тебе помочь, – грустно сказала кошка. – Время переходов кончилось.       – Ты мне уже помогла. Теперь меня ждет только один переход.       – Я буду ждать тебя там.       – Тогда мне будет проще, – он улыбнулся и погладил кошку.       На миг голова закружилась… И он понял, что лежит в своей постели, а Дилайла тычется лбом в его ладонь, прося ежеутренней ласки.       Черной кошки видно не было. За окном серел ноябрьский рассвет. И где-то внизу кто-то из домочадцев уже начал утренние дела…       «Что это было? – подумал Фредди. – Реальность или фантазия?»       Слабо усмехнулся: эта песня продолжает преследовать его, и если б он не сочинил ее шестнадцать лет назад, ему стоило бы написать ее сейчас.       И все-таки… Он прикрыл глаза и, продолжая почесывать кошку, попытался вспомнить своей настоящей памятью, хоть одно из событий этой ночи… Странный больной человек в лифте… Кошки вокруг студии в Монтрё… Драка и потеря браслета в ночном клубе… Офицер, пропустивший их без очереди к самолету… Каждое из этих событий память словно смазывала, не давала пробиться сквозь пелену… Может, было, может, нет… Разве что позвонить Миннси и спросить его о странной женщине, пьющей водку рано утром в пабе… Хотя он, наверняка такого не запомнил, даже если оно и было. Столько мелких деталей наша память стирает, не придавая им значения.       Но главное он помнил. Это был его выбор: от начала и до конца. Как он отпустил худого мальчишку в аэропорту, так он отпустит и себя… И если там его встретит черная кошка, значит, все было правдой.       – Она встретит, Дилайла? – спросил он.       Кошка муркнула и потерлась носом о его нос. А у окна что-то мелькнуло. Фредди повернул голову. Но, кажется, это всего лишь занавески колыхнулись от просочившегося в приоткрытое окно ветра.       Anyway the wind blows...