***
Две тысячи двадцатый год начинается совсем не так весело и задорно, как хотелось, ведь по всей стране медленно, но верно накладывают тонны ограничений. Грёбаный ковид, чтоб он провалился! Что касается Москвы, то тут творится сущий абсурд: маски едва ли защищают от новой хвори, перчатки по качеству хуже китайских презервативов, да ещё и аллергия появляется у каждого второго, ну и QR-коды, которые вертели все на хрену. Съёмки то и дело переносятся из-за санитарных норм, и ребятам из «Импровизации» не остаётся ничего, кроме как засесть по домам, в ожидании послабления ограничений. Кому только всрались пропуски и прочая чепушня? Даже ежу непонятно. В регионах с этой баландой было проще. Нерабочие дни всё продлевают и продлевают, — они тянутся подобно раскатанной резине. По телику вещают, что все с особым усердием ищут способы защиты от ковида, но Дима Позов слушает обрывки новостей с нескрываемым скепсисом, тихо отфыркиваясь. Листая в интернете новостную ленту, он натыкается на одно видео. Обычно он редко акцентирует внимание на всякие нарезки из Тик-Тока на Ютубе, но кричащее название всё-таки заинтересовывает. Кликнув по ссылке, сразу же раздаётся голос прославленного российского доктора. — Коронавирус — это чудо чудесное, — распинается Елена «чудесная-на-всю-голову» Малышева. — Совсем ёбу дала! И это по ящику ещё смотрят! Пиздец, — Дима чуть не давится сигаретным дымом. У Шастуна же всё было не так плохо: «Контакты» снимает прям в квартире и времени зря не теряет. Мальчик работает. Впрочем, совместные онлайн-съёмки у всех четверых были у Ирины Чесноковой в придачу с Марув. Выпуск получается довольно забавным, если откинуть моменты жёстких подколов над Арсом, хотя Дима даже не понимает, что из сказанного было шуткой, а что нет. Мало ли, чем они там с Шастом на карантине занимаются. Антон в основном отмалчивается и включается в разговор, чтобы поржать над всеми, зачастую даже невпопад. В какой-то момент Диме кажется, что Антон попросту не хочет находиться на съёмке, а Арса вовсе игнорирует, и он сам старается разрядить гнетущую атмосферу. Магия монтажа-таки выручает их, как Гарри Поттера книга из Запретной секции библиотеки. Когда вакханалия с изоляцией постепенно попускается, то назначаются новые даты моторов. Всё постепенно возвращается на круги своя. Удивительным становится в один день звонок Арсения. Уже не совсем питерский «дрочер из чат-рулетки» входит в конференцию по зову сердца. Какого чёрта? Попов звонит редко и отдаёт предпочтение общению в телеге. — Поз, привет! — слышится голос Попова, когда Дима прислоняет телефон к уху. Радости в нём как кот наплакал, что не в стиле Арса, как ему кажется. — Здорово, соскучился, что ли? Или бабла занять? — Позов, конечно, отличается проницательностью, и тут он не прогадывает. — Во-первых, не занять, а поднять. Это разные вещи. А, во-вторых, тебе разве Стас не звонил? — Арсений крайне удивляется поступившим ему вопросам, но смекает, что Поз вообще не в теме. — Никто мне не звонил. И поясни, что значит «поднять бабла»? Нихера не понял, но очень интересно. На фоне всеобщего шума особенно выделяется распирающий смех Шаста вперемешку с непонятным скрежетом. На первоапрельскую шутку вроде не похоже, и что-то Позу подсказывает — какой-то дебил разводит его как лоха. Поправочка — два дебила. — Чё он ржёт как гиена? Так зачем мне должен был Стас позвонить? — Дима, конечно, говорит не всерьёз, но готов в любую секунду предстать во всеоружии. — Эй, Длинный, я тебя слышу, — громкая связь — то ещё зло, эхо чужого голоса разлетается в оба динамика, и Арс на время тушуется от дерзкого натиска. — Мероприятие намечается, нас зовут его провести, — Арсений серьёзнее некуда, в принципе он редко шутит по поводу работы вне студии. — Только смотри, завтра утром надо быть уже там. — Там — это, блин, где? — резонный вопрос. — В Геленджик тебя потащу, — усмехается Арс, в то время как Шаст с большей вероятностью пополам сложился от гогота. — Ладно, шучу. В Ростов лететь надо. Как ты понимаешь, думать времени нет. Гонорар за проведение торжества, озвученный Поповым, приятно радует, так что Дима задумывается, а почему бы и да, собственно говоря. Отпустив шутеечку, а не мафия ли там часом, Арсений берётся утверждать: там всё очень прилично, а деньги в этот период очень нужны всем — ипотека сама себя не оплатит, знаете ли. Единственный момент, смущающий его, почему Шаст не хочет составить своему ненаглядному компанию, ведь после их совместной поездки в Барнаул они не отлипают от друг друга ни на минуту. Биба и Боба — два долбоёба. На сей раз без поправочек. Разговор завязывается непродолжительный, в котором Дима с Арсением решают, каким рейсом им лучше лететь, формат их работы и мелкие нюансы. Со всем остальным ведущим предстоит ознакомиться на месте. С шебутным Поповым хотя бы скучно не будет — неоспоримый факт. Мысленно Позов уже представляет небольшую (или большую, но он надеется, что в голову этого чудного ничего не взбредёт) экскурсию по Ростову, где Попов обязательно захочет найти необычные по его мнению места, хотя что можно найти в том городе, где они бывали уже много раз? Наверняка Арс во всю гуглит, на какую бы высотку залезть да какой арт-объект найти для удачных фоток. В любом случае он никак не позволит Диме тюленить в номере за бокалом пива, даже к гадалке ходить не стоит, — у него точно шило в одном месте или не шило, но Позу об этом думать не пристало.***
Когда падаешь, но чувствуешь, что взлетаешь.
Когда замерзаешь, но в груди пожары, знаешь?
Триада — Нежный омут
Арсению хочется удрать подальше из Москвы. В Петербург ему тащиться не доставляло удовольствия, но он принимает волевое решение, и даже неважно уже, куда отчаливать, главное, чтобы не видеть ни в одном из этих городов Антона. Выпуск «Контактов» с самим Шастом обглодали до высохших косточек, только вместе с этим выпуском в Попове что-то надломилось. Их хлипкий и никому не нужный союз в жизни рухнул ещё в начале года, только Шаст то и дело старательно прикрывается хуёчками-смехуёчками, будто проблем вообще нет и решать ничего не надо. Удобно же быть страусом и при любой трудности зарываться головой в песок, но это так не работает. Попов уже не видит смысла что-либо вытаскивать из отношений, где в папке перманентным маркером написано чёрным по белому: «Хватит». «Ой, от пары слов так расстраиваться. Хорош фигню нести.» Поигрались и хватит. Налюбились и хватит. В любом случае всего этого хватит. Собирается мужчина также, как болидам на пит-стопе меняют колёса — молниеносно и со свистом. Вместе с тем собирает другой чемодан, который гораздо больше, чем для обычной поездки, и аккуратно складывает вещи шовчик к шовчику, возможно ли вообще так? На практике выясняется, что не так-то и сложно, когда есть определённая цель. Антон не удосуживается спросить, на кой чёрт Арсу так много шмотья, не осознавая, что решение принимается не шуточное, а необходимое для обоих. — Ты летишь всего на два дня, а нагрёб, словно переезжаешь туда жить, — Антон смотрит на Арса исподлобья, выстукивая пальцами по дверному косяку незатейливый ритм, тем самым раздражая Попова. С Шастуном даже нервы ходуном. — Ну, Арс, не могу я с тобой, я уже говорил. — Я это уже много раз слышал, как и прочее за последнее время, — Арсений не смотрит на него. Разыгравшаяся буря в его голове срывает крыши домов, а глаза потемнели как небо в самую свирепую грозу. — Болтовни достаточно, кто-то должен наконец это сделать. Шастун потихоньку начинает врубаться, только вот поздновато спохватился. Вещи собраны, полки в их шкафу осиротели. На лице Арса ни один мускул даже не дрогнул. Поездка в Ростов становится отправной точкой. Ну или завершающей. Если он и до этого не светился ярче всех фонариков на их концертах, то теперь и вовсе потух, призывая кромешную тьму. Его холодным взглядом можно пользоваться вместо морозильника, и по качеству этот лёд ничем не будет уступать обычному. Привычка думать, что Арсений всегда рядом, он любит, поддержит, стерпит, промолчит, у Антона похлеще всяких безусловных рефлексов, но и они выдают ошибку. — Ты ещё куда-то потом собираешься? Почему я об этом не знаю? — сознание кричит Антону, что он должен что-то предпринять, но разум бьёт наотмашь больные догадки. — Домой, Антон, в Питер. Там моё место, — голос Арсения едва уловимо дрожит, а пальцы не справляются с заедающей собачкой на чемодане. Молния жалобно скрипит, но всё-таки застёгивается под гнётом сильных рук. — Да ты гонишь! — неверяще восклицает Шаст и в считанные секунды оказывается около мужчины, до боли хватаясь за чужие плечи, на которых точно останутся синяки. — Посмотри на меня и повтори снова то, что сказал сейчас. — Я возвращаюсь в Петербург, потому что с тобой больше невыносимо рядом находиться. На все попытки просто поговорить ты находишь тысячи причин, чтобы отвертеться. Я смирился с присутствием Иры почти во всех аспектах нашей жизни, потому что тебе так удобно, но бо́льшего похуизма, чем сейчас, не видел. Я, блять, устал, Шаст! Открою маленький секрет: иногда полезно словами через рот разговаривать, а не только член сосать, — Арс говорит вкрадчиво и смотрит в зеркала души напротив, но в них нет ни капли сожаления. — Хочешь что-то сказать, тогда слушаю. — Господи, и всё из-за какой-то поездки… Ты всегда делаешь из мухи слона. — Дело не в ней. Стас единственный раз сказал, что нам лучше не лететь вместе, как тут же тебе подкидывает проект, где обязательно нужно твое участие. Напрямую он, конечно, не заявил, но я-то помню, со скольких корпоратов соскочил по этой причине. Ты даже не пытался настоять и предложил Поза. Не будь сейчас такое время, и с этим пролетели бы, верно? Честно, компании Димки я рад намного больше, — будет о чём поговорить хотя бы, — возразить у Антона язык не поворачивается — Арс точен в своих попаданиях. Десять из десяти. — Ой, извините, я же не могу поддержать беседу о высоком. Поступай, как знаешь, потому что отговаривать не буду. Хорошего полёта и мягкой посадки, — так сухо звучат из уст Шастуна прощальные слова, что мужчине хочется выйти из квартиры в эту же секунду, но ноги будто приковали цепями и тронуться с места не получается. Разрезающая тишина не кажется такой противной, ведь в ней нет лжи, которой он и так уже наелся, черпая половником из огромного чана. Больше ничего не осталось: только дым и пепел. Совсем скоро всё покроется толстой коркой льда, растопить который Антону уже не удастся. Когда в мае на юге выпадает снег, это считается природным катаклизмом, а у них все отношения — сплошной катаклизм, и не знаешь, когда обрушится ливень, град или очередная метель. На долю Попова и Шастуна выпало достаточно осадков, но они всё не прекращались; рейсы самолётов с поддержкой, теплом и доверием давно отменены, а возобновления полётов ждал только Арсений. В итоге сейчас он спешит на ночной рейс «Москва — Ростов-на-Дону» без него, и, вернувшись оттуда в город-воспоминание, будет лечиться от шастуновской хвори как от затяжного гриппа, который не пройдёт для него бесследно. Антон в происходящее не верит от слова совсем — Арс же отходчивый. Как обычно побудет в одиночестве, словит дзен, перебесится и вернётся. Такая аксиома в их отношениях: Шастун говорит, что хочет, не задумываясь о возможных последствиях; Попов давится словами, корчась от несварения. Ментальный активированный уголь стал постоянным в аптечке, чтобы проблеваться и забыть об очередном отравлении. В конечном итоге всякий организм исчерпывает энергетические ресурсы, и гибели не избежать, если вовремя не восстановить жизненно важные функции. Этим тешит себя Арсений, и сил хватает только на то, чтобы тихо закрыть за собой дверь и уехать, не оглядываясь назад.***
Говорят, что выход из любой депрессии ведёт либо на вокзал, либо в аэропорт; Попов убеждает себя, что его чёрная полоса станет взлётной в прямом и переносном смысле. Надо начинать с нуля и избавляться от синдрома отложенной жизни со всеми примитивными слоганами: «всё может измениться, время расставит по местам» и прочего вездесущего бреда, на который полагаться не стоит. Отъезд послужил катализатором, ускорившим процесс проявления характера, который Арсений успешно затолкал в потаённые душевные пустоши. Он не был терпилой, но боязнь кого-либо обидеть сыграла с ним очень злую шутку. Доброта обязательно понадобится. Другим. Арс уважает Позова и не потому, что он лучший друг Антона или коллега, а всё из-за прямолинейности, приправленной тактичностью. Серёгу он не берёт в расчёт — он умеет выбирать выражения, несмотря на вспыльчивость и обманчиво кажущуюся агрессию. Единственная константа в его хрупком постоянстве. С шипперами он не церемонится, да и неважно, насколько правдивы догадки фанатов, личное должно оставаться таковым, — и так балагана предостаточно. Всё же мужчина находит плюсы в том, что с ним будет Поз, к тому же нейтралитет подкупает; о нём он заявил сразу, когда Арс сошёлся с Антоном. Нет у него такой прерогативы и не было. Дима встречает в зале ожидания, как ни странно, в приподнятом настроении. Видимо, тому хотелось вырваться из душной во всех смыслах Москвы не меньше Попова. Спешно образовавшийся коллаборат радует обоих, и проявляется это по-своему: кто-то рад гонорару, а кто-то свободе, но больше им хочется торжествовать от временного избавления от давящей изоляции, где можно реально свихнуться. — Чай, кофе? Покрепче не предлагаю, — Поз и позитив определённо могли бы ужиться в одном измерении, а параллельные прямые сойтись в одной точке, когда он научится разговаривать без сарказма, и это происходит. — Взял двойной эспрессо без сахара, — протягивает бумажный стакан с чуть остывшим кофе Попову, сам же попивает чёрный чай, ибо намерен поспать в самолёте час-другой. Тот благодарит немногословно и отпивает добротными глотками горьковатый напиток. Позов, в отличие от Шастуна, помнит о кофейных предпочтениях. Возможно, годы совместной работы дают о себе знать. — До регистрации сорок минут, успел вовремя, — Арсений держится молодцом-огурцом, хотя прямого взгляда Позова избегает, с задумчивым видом гипнотизируя табло с расписанием вылетов. — Да, Шасту бы не помешало у тебя пунктуальности поучиться, — посмеивается Дима, и Арс чувствует беззлобную ухмылку поджилками, но не оборачивается. Внутри всё сотрясается, отзываясь тошнотой и наполняя рот вязкой слюной. — Ладно, я пока позвоню домой, младший спит плохо, Катя разволновалась. Похлопав по плечу коллегу, Позов отходит подальше, оставляя Арсения в кишащем людьми зале ожидания охранять вещи — даже ночью в Шереметьево не протолкнуться. Предусмотрительно было с его стороны отправить службой доставки второй чемодан домой и надобности лететь в Москву у него больше нет. Погрузившись в мысли, Арс не замечает перед собой Диму, сообщающего о регистрации на нужный рейс. Ещё один кофе определённо бы решил проблему с концентрацией внимания, и после прохождения досмотра Попов мчится впопыхах до ближайшей открытой кофейни, оставляя ошарашенного Диму с багажом. — Для жаворонка ты слишком резвый, — с подозрением оглядывает он Попова, который похож на умалишённого с его чуть потрёпанной прической и безумными глазами. — Я чокнутая птичка, — вымученная улыбка выглядит крайне неестественно на лице Арса, и Поз понимает, что тот ни разу в его присутствии не общался с Антоном, что уже необычно, и соответствующие выводы напрашиваются сами собой — опять поругались. — Арс, не буду ходить вокруг да около, — каким бы Арсений Попов скрытным ни казался, внешние признаки были на лицо: не спит нормально, наверняка не ест и угрюмее Лешего будет. Дима изучил своих коллег как врачи анамнезы больных в картах перед обходом. — Поговорите вы нормально наконец или расстаньтесь по-хорошему. Перетягивание канатов когда-нибудь закончится, и победа одной из сторон никого не обрадует, только руки покалечите, а содранная кожа заживает хуже, да и шрамы останутся на всю жизнь. — Очень своевременно, — Арсения не импонирует этот разговор, и он непроизвольно огрызается. — Всё уже сделано, Поз. Я не слабак, но окончательно сдался. На работе это никак не отразится, со своей стороны могу гарантировать. — Слабым у меня язык не повернётся тебя назвать, а вот разумным, пожалуй. Смена обстановки только на пользу будет. Попытайся максимально абстрагироваться от всего. Будет хреново, я рядом, — слова не громкие, но значимые. Дима вовремя соскакивает с неприятной для обоих темы, просматривает уведомления и находит успокоение: дома всё хорошо. — О, как раз нашёл несколько мест, куда можно будет выбраться, — в глазах Арса зажигается огонёк, но он больше напоминает пламя дешманской зажигалки. Худо-бедно, но уже что-то. — Я сказал разумный и не заставляй меня думать об обратном, — что-то модно, а что-то вечно: Позов принимает повседневный облик. — Ну, По-о-оз… — тянет мужчина, а молящему взгляду голубых глаз противостоять невозможно. Отказать Арсению — сродни сотне самых тяжких преступлений. Дима соглашается без особых уговоров только для вида, потому что отпускать Попова одного в этом городе попросту опасно, зная, что отшибленных хватает везде. Вдвоём будет не так страшно отгребать в случае чего. В салоне самолёта мужчины располагаются на соседних креслах. Не успел он взмыть в воздух, как Арс проваливается в забытие, завернувшись в плед словно в кокон, а часто подрагивающие ресницы свидетельствуют о том, что спокойного сна тот не знавал очень давно. Вздохнув с досадой, Дима, едва касаясь его, поправляет наушник, который грозится выпасть и потеряться где-то под ногами, и усаживается удобнее, поглядывая иногда на соседа. Дела и вправду хреновые.***
Площадка для мероприятия находится за городской чертой, а природа на берегу Дона очаровывает, остаётся только запеть «Выйду ночью в поле с конём». Зелёный степной простор, высокие цветущие каштаны, аромат которых витает в воздухе, приятно щекоча ноздри, летающие пчёлки трудятся, собирая драгоценный нектар. На речной глади мелкая рябь от разгулявшегося ветра, а вода отражает солнечные блики, ослепляющие чувствительные глаза. К счастью самого Попова, солнцезащитные очки оказываются с ним, и до празднества можно спокойно расхаживать в них, скрывая за тёмными линзами проступившую синеву под глазами. Четырёх часов сна для человека, утомленного полётом и не только, катастрофически мало, но у Димы с Арсом времени на раскачку почти нет. Проверка аппаратуры, настройка звука и микрофонов — то ещё удовольствие, а контакт со звуковиком налаживается не сразу, потому что Попов возмущается на фоновые шумы; Позов подкидывает дровишек в огонёк и доводит Арса до истерического смеха. Фонят микрофоны, фонит Арсений и смеётся Димка, — значит, ребята готовы к труду и обороне. Дима отмечает про себя суперспособность Попова отключаться от всего тревожащего, словно перезагрузили систему заново. Правда Позу всегда стоит быть на подстраховке, если арсеньевская программа вдруг заглючит, а такой вариант возможен в свете последних событий: переустановить-то можно, но, если плата сгорит, тушите свет. Гости рассаживаются по местам, виновник торжества уже вовсю волнуется, ведущие настолько заряжены, что за любое слово прилетает десяток каламбуров. Поправляя костюмы перед выходом, мужчины переговариваются о предстоящем мероприятии. Позов даже не старается подбодрить коллегу — тот и сам справляется на ура, безостановочно осыпая его саркастическими шутками. Со стороны кажется, что Арс в порядке, только из слегка покрасневших глазах просачивается тоска, которую он прячет под устоявшейся ремаркой спокойствия. Его глазам подходят самые популярные, а зачастую избитые эпитеты: океаны, моря, небесная лазурь, и так можно перечислять бесконечно долго. Арсений прячет их за разнообразными очками, избегая прямых контактов со всеми, кто когда-либо хотел заглянуть в душу. Хоть Дима и не ценитель мужской красоты, но про себя невзначай отмечает, что коллега таковым является, и его глазам он находит тот самый эпитет, отражающий истинный смысл, — бездонные, как омут, где есть место нежности, а тактильность лишь подтверждает на телесном уровне. Такова другая сторона Арсения для своих, что складывается в хардовый уровень познания человека. Не удивляет и то, что проход к этому уровню очень тернистый. Шастун не только расположился на верхней планке головокружительной высоты, но и свои длинные ножки свесил, а потом и вовсе наплевал на всё. Горьким оказывается финал после прохождения только для Попова. Ведущие отрабатывают мероприятие почти блестяще, технических проблем не возникнет, а вот заносчивые девушки, подвыпив и закусив, так и норовят коснуться то одного, то другого. Дамочки постарше рассматривают мужчин как вероятный объект для своих фантазий на ближайшее будущее, но к такому вниманию привыкают быстро, и провокации превращаются в очередной забавный каламбур. Красота и ум редко бывают совместимы, а в убойном дуэте в составе Дмитрия и Арсения никто не уступает ни по одному из параметров. Шеминов бы завидовал такой команде, если бы присутствовал лично, ведь на техничках такого взаимодействия почти не увидишь. Видимо, чтобы раскрыться им нужно было просто оказаться вдали от обыденных условий. Пожалуй…***
— Димка, спасибо тебе, одному было бы сложно вывезти, — откинувшись на спинку небольшого дивана, Арс выдыхает, переводя дух после завершения вымотавшего до дрожи в ногах мероприятия, усталость волнами накатывает, и веки приятно наливаются тяжёлым свинцом. — Не скажу, что мы выложились на все сто, но было довольно круто, — Позов нарочно цепляет напарника, не позволяя впадать в меланхоличное состояние, потому что знает Попова и его склонность к анализу всех своих действий: полемике быть абсолютно точно. — Быть идеальным во всём нельзя, но я к этому стремлюсь, — предположения Димы оправдываются, когда воодувившись извечной философской темой, отвечает с театральным пафосом и насмешливой ухмылкой. — Иногда надо быть осторожнее в своих желаниях. Ты знаешь, что излишний перфекционизм — один из признаков известного психического расстройства? — опираясь на стол, Дима лицезреет собеседника и улыбается, но недолго. — Грузить сложными терминами не стану, просто скажу, что не обязательно быть первым во всём и везде, главное всегда оставаться человеком. Смекаешь? Почему не говорю «таким, какой есть», потому что это слишком эгоистичное понятие, а эгоизм полезен только в здоровом отношении к себе, — Дима оставляет попытку увести разговор в другое русло и говорит тактично о наболевшем у коллеги за многие годы; чувствует нутром в отчаянной необходимости сего и не видит сопротивления. — Ты и сам говорил, кто бы что ни делал и ни говорил, всегда найдутся претензии. Арс, со стороны виднее, как ты из кожи вон лезешь, чтобы предоставить комфорт близким, и забываешь о себе. К чему я это всё? Если ты и станешь идеальным, то больше не будешь принадлежать себе. Идеализм — это рабство для слабых людей, прогнувшихся под общество. Аргументов, чтобы возразить, у Арсения не находится, а некогда распахнутые от удивления глаза застилает влажная солёная пелена, обнажая в нём то настоящее, что покоилось где-то на дне. Этих слов с лихвой хватает, чтобы всё перевернулось с ног на голову. Первым образом, всплывшим в его голове, становится Антон. Уж его точно не назовёшь идеальным, но у него получается всё, за что бы ни брался. В отношениях же он проявлял заботу, как умел, и не боялся предстать нелепым, пока не остыл и жажда экспериментов не покинула его. Арсений вытягивал их обоих словно машину из снежного сугроба, но занос был куда больше, скользкий лёд под ногами оказался коварнее, и, набив кучу синяков на них, сил больше противиться стихии не было. — Кое-что понял, но не со всем согласен. Допустим, что у нас бы не было техничек. Какими бы стали наши концерты? Мы всё равно репетируем какие-то заходы, чередуем импровизации, чтобы зрителю было интересно на нас смотреть и слушать, — воображаемый люксметр зашкаливает, когда загорается Попов в ожидании ответа от оппонента. Наверняка и тут Дима выкрутится. — Умеешь подловить и соскочить одновременно, — смеётся и садится рядом с Арсом, собираясь выдать не менее яркое продолжение монолога. — Хочешь, я тебе напомню, кто мы? — Арсений не успевает и рта открыть, как Дима опережает его. — Мы актёры самого непредсказуемого жанра. Каждая наша шутка генерируется на ходу, где времени думать очень мало, и совершенного здесь никогда не будет, есть только новые ступени, на которые забираемся, ломая стереотипы на арене юмора. Тренировки нужны для разминки, полёта фантазии и налаживания контакта. Последний пункт вообще ключевой, в нём и есть основной смысл — мы все разные, со всеми недостатками и достоинствами, но это не мешает взрывать залы смехом по сей день. — Браво, Дмитрий Темурович. Не понимаю только, почему ты во врачи пошёл, или это дань дядюшке Гиппократу? — Попов окончательно расслабляется и аплодирует ему, но и тонуса не теряет, оказавшись наедине с человеком, который за несколько минут вывернул все стереотипы наизнанку, что даже поспорить не представляется возможным. — Я просто хотел, как и ты, заниматься тем, к чему душа лежит, — Дима пожимает плечами, одаривая Арсения лукавой полуулыбкой. — Поехали отсюда, а то времени для прогулки не останется. У Арса случается когнитивный диссонанс. Он моргает так часто, что Позов реагирует заливистым смехом. Мало того, что этот человек только что отправил его в интеллектуальный нокаут, так он ещё, не дав подняться на ноги, валит снова. Радость заставляет восстать из поверженных и, не сдерживая искреннего порыва, обнимает Позова со всей нежностью, которая только присуща другу, вкладывая в объятия что-то очень глубокое, наивное, детское. Самолёт с поддержкой таки дождался заветного вылета откуда и не ждали…***
Зажигай огни большого города, Чтоб горели ярче на твоей планете. Подари огням большого города Всю свою любовь и свежий ветер…
DJ Fisun ft. Евро — Зажигай Огни Большого Города
Выбор для вечерней вылазки ребят падает на ростовский парк имени Горького. Весьма банально для них, но удобно и неподалёку от отеля, где они расположились. У памятника Максиму Горькому они не задерживаются надолго, делают парочку фотографий для архива и идут вглубь, встречая на своём пути любителей кавказской музыки и лезгинки, решая понаблюдать со стороны за танцами. Арс отмечает про себя, что жизнь в Ростове размеренней и насыщенней, чем в той же Москве, которая больше напоминает муравейник: все спешат, толкаются и не видят, как утекает жизнь в работе и суете. На соцсети ребята не отвлекаются, лишь изредка проверяют на наличие важных сообщений или пропущенных звонков. В отличие от Арсения, которого уже не держит никто и ничего, Диму всегда ждёт семья. Хотел он радоваться, но получается это не от всего сердца. Больно. Южане, по мнению Попова, дружелюбнее, но это мнение слегка варьируется, когда в культурном месте на их глазах разворачивается потасовка, и Поз вполне логично предлагает свернуть в противоположную сторону: приключений на пятую точку им точно не хочется. Ноги их сами приводят к центральной сцене, ныне пустующей, и двое спорят, что смогут продекламировать стихотворение Есенина на выбор. — Поз, ну мы всё-таки в общественном месте, — Арсений, настроившийся прочесть что-то из нецензурщины, ловит смешинку, а щёки обдаёт лёгкий румянец. — Прям здесь? — подружка по имени Смущение хватает его под белы рученьки. — Я же сказал на выбор, а ты сразу в похабщину! Странные у тебя ассоциации, Арсений Сергеевич, — попытка пристыдить коллегу катится ко всем чертям, когда они начинают хохотать, обращая внимание прохожих. — Вылезай из своей ракушки и иди на сцену. Там твоё место. Амплитуда колебаний настроения растёт, когда у Попова в закоулках памяти находится стихотворение, напоминающее только об одном человеке, оставшегося за тысячу километров от него на карте и на Северном полюсе в голове. Несколько глубоких вдохов-выдохов усмиряют дрожь во всём теле, но сердце продолжает больно колотить грудную клетку, иногда пропуская положенные ему по автоматизму удары. Выговориться необходимо:Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, Перстень счастья ищущий во мгле, Эту жизнь живу я словно кстати, Заодно с другими на земле.
И с тобой целуюсь по привычке, Потому что многих целовал, И, как будто зажигая спички, Говорю любовные слова…
— Ты из огня да в полымя, конечно. Наболело, понимаю, — горько усмехается Дима, награждая чтеца заслуженными аплодисментами. — На набережную потопаем. Если верить карте, то тут близко, — предложение принимается охотно, и, спрыгнув со сцены, Арсений следует за Позом в поисках выхода. Неспешным шагом они идут по Будённовскому проспекту, разглядывая исторические достопримечательности. Сумрачный город озаряют разноцветные огни тёплым светом, придавая ему уют, и народ потихоньку выбирается из душных квартир, чтобы насладиться долгожданной прохладой, наводняя улицы. Мужчины не привлекают к себе внимания, а неброская одежда позволяет слиться с толпой и остаться инкогнито. Ещё один плюс в пользу южного миллионника. В разговоре Дима упоминает исторический факт о порте пяти морей, а Арсений отвечает тем, что Ростов-на-Дону входит в пятёрку городов, максимально сохранивших архитектуру прошлых лет. Также он невольно вспоминает о том, что Шастун был прав, — скучать не придётся. Мысли то спотыкаются, то вихрем летают… На набережной дышится свободнее, а шум транспорта доносится только эхом. На противоположном берегу виднеется стадион «Ростов-арена» с мелькающей яркой рекламой. Будучи футбольным фанатом, Позов тяжко вздыхает, повествуя о том, сколько матчей перенесено из-за короны, а без зрителей на трибунах и того больше, и не стесняется в выражениях. Арсений слушает внимательно, не перебивает, потому что хочется вспомнить время, когда Дима снимал Pozov.Rec по большей части с ним же. Улыбка расплывается на усталом лице. Внутренний Позов ликует, исполняя победный марш вместе с оркестром: «Ему удалось». Самолёт с теплом успешно совершает посадку в арсеньевском душевном аэропорту…***
«Ничтожество свое сознавай, знаешь где? Перед богом, пожалуй, пред умом, красотой, природой, но не пред людьми. Среди людей нужно сознавать своё достоинство.»
Антон Павлович Чехов
К ночи усиливается любая боль, об этом Дима как врач знает не понаслышке. Ноет, тянет, колет подобно острию ножа, и анестезия бессильна, когда болит душа. Алкоголь — не выход и не решение в подобных случаях, и, к счастью, Арсений не выбирает его в качестве санации своей раны. Нет, он не мученик, а обычный пострадавший от любви и своих иллюзий. Но Дима уверен — Арс обязательно поправится, просто нужно оказать правильно первую помощь. Не хватает прикосновений, ощущения защищённости, которые были в жизни Арса достаточно долго. В нём плещется нежность, только отдать некому, а кому попало Попов не доверится под страхом смертной казни или жестоких пыток. Гаджет одиноко лежит на прикроватной тумбочке, периодически напоминая о себе всплывающими новыми уведомлениями на экране, только его владелец не торопится брать в руки и молча смотрит пустым взглядом в одну точку. Таким застаёт его Позов, вернувшись в номер с двумя стаканами, в одном из которых совершенно точно молоко. — Тоха звонил, — Поз не может сдержать вздоха разочарования. — Волнуется. Я сказал, что с тобой всё нормально, и перезвонишь потом сам. От Арсения в номере остаётся лишь блёклая тень, напоминающая о его существовании в мире. Сердце ухает вниз прям на мелкую, усыпанную сплошным ковром, стеклянную крошку. — Спасибо, но я перестал волноваться. — Храбришься, — Дима вручает стакан тёплого молока с мёдом, а Арс смотрит на него с недоумением и удивлением одновременно, но от напитка не отказывается. — При бессоннице помогает. Пей, а то остынет. При других обстоятельствах Арс точно пить его бы не стал, отмазываясь тем, что для фигуры вредно, но проявленная по отношению к нему забота как минимум достойна благодарности. Димка ничего не ждёт, но надеется, что Арсения временно отпустит, и тот вернётся в строй совсем скоро. Маленькими глотками он выпивает половину содержимого стакана, отставляет на тумбочку рядом с телефоном и поднимает взгляд на Позова, шёпотом снова благодаря его. — Ты не чокнутая птичка, а аист со сломанным крылом, — вздыхают оба, а Арс накидывает на плечи одеяло, пытаясь найти в нём подобие защиты. — Летать ты не можешь и становишься лёгкой добычей для хищников. Не дай им съесть тебя, — лёгким движением руки Позов убирает выбившиеся из чёлки Арса и падающие ему на глаза непослушные пряди. Жест сам по себе ничего не значит, но интимность возводит его до небес. — Я справлюсь. Если разобраться, я же знал, на что шёл, предложив Шасту быть вместе. Я забыл об осторожности в желаниях и теперь пожинаю плоды своих иллюзий. Всё закономерно. А ты сейчас зеркалишь мои мысли, которые я носил в себе годами, — сожалеющий вздох. — Скорее смотрю в твой бездонный нежный омут, — глаза в глаза, душа к душе, а подушечки пальцев Позова скользят по скуле мужчины, очерчивая контур, задевая заметные родинки на ней, до мурашек. — В ваших отношениях слишком много было «если»: если бы не Ира, если бы не люди, если бы не работа. Давление со стороны чувствуется, а, если погружаться глубже в себя, оно раздавит. В какой-то момент на Антона сделали больше ставки, и он не заморачивался и плыл по течению, оставив тебя позади. Будь я на его месте, я бы так не поступил. И к лучшему сейчас то, что тебе есть кому довериться. Усевшись позади Арсения, он скидывает лишний предмет с плеч, обнимая крепко, проходясь кончиками пальцев по тонким предплечьям. Закрыв глаза, Попов не представляет жарких сцен в своей голове. Страстных ночей в его жизни было много, но ни один стон не стоит, пусть и минутного, зато искреннего внимания. Прикосновения обнажали не тело, а душу, что может быть лучше или хуже в таких случаях. Дыхание становится ровным и спокойным, находя умиротворения в человеке, чьи мысли раздели его. Только вот одежда на месте, в голове красочный фейерверк, а рядом мужчина, которого всегда желал узнать на неосязаемом уровне. Знакомы много лет, но так близко не знали друг друга. Неидеальные, несовершенные, непохожие. Между ними столько же «не», как с Антоном «если»… Мелочи, наполнившие суматошный день, нельзя было сравнить с тем удовольствием, наступающим с оргазмом, когда тело сводит сладкой судорогой, а голос садится от громких стонов. Если можно назвать это актом любви, то на ментальном уровне Арсений познаёт его, засыпая в объятиях человека, которому доверился. Третий и самый важный авиалайнер доверия приземлился, и пассажиры ищут глазами своих встречающих… У Арсения Попова и Дмитрия Позова ещё все впереди: «— И как мы будем в глаза смотреть? — Друг другу? — Друг другу-то понятно — с любовью…» Также досадное: «— Я ведь не сижу полминуты вот так, — Арсений закрывает ладонью глаза для наглядности момента» Будет и погорячее: « — Давайте с Вами виртуально как в сексе по телефону устроим ремонт по телефону, — Дима с игривым ехидством разговаривает с сотрудником колл-центра. — Давайте. Я медленно снимаю старые обои, а Вы? — принимает правила игры Арсений, зал взрывается от аплодисментов и выкриков. — А я... А я, пока Вы снимаете старые обои, решил помыться и отправился в ванную. В ванной уже идеально уложена плитка... — Позов едва сдерживает рвущийся смешок. — В ванной даже установлена раковина... — почти томно... Антон и Серёжа переглядываются, активно безмолвно жестикулируя. — О, я кончил! — Арсений кладёт трубку стационарного телефона-реквизита и смущённо улыбается, в то время как Поз в открытую смеётся.» Ещё смеяться и сокрушаться над Колизеем: « — Давайте посмотрим, что написали старшие дяденьки? — и все смеются над пустой красной карточкой Попова, и долгий монолог-насмешка Антона, где потом будет: —Бля, даже заступиться не можем… — и разочарованный тон Позова» И напоследок важное и сокровенное: «— Я лучше ещё раз утону в этих бездонных голубых крупнокалиберных глазах…», где Арсений понимает всё без слов…