***
— Наши северные земли бедны, и им нужен доступ к северным морям, которые как раз находятся на стороне вашего государства, сэр Хината. Король понимающе кивнул, осматривая молодую, красивую девушку — королеву государства, с коим они хотели вступить в союз. Они долго отсылали друг другу письма, планировали встречи, но всё море было неспокойно, а северные фьорды, чрез которые лежал путь в королевство, были крайне опасны. Даже рыболовы боялись выходить за рыбой дальше трёх вёрст: там начинались опасные рифы и скалы. При холодных сильных ветрах разбиться было очень легко. — Ваша промышленность и наши земли в сочетании составят невероятно сильное государство. — Не могу не согласиться, но на пропитание двух больших государств и на их соединение потребуется много сил. Тем более нужно соединение приемников, сер. Моя дочь готова пойти на этот шаг ради своего народа. — Это же прекрасно! Объединение двух государств есть громадная сила. Чем больше народа, чем больше полей, чем больше воинов и рабочей силы, тем более будет расцветать оно. Мой сын так же готов подписать контракт. — Слуга! Веди Соню! — Слушаюсь, королева! Маленький паж у дверей поклонился и юркнул в проход у дверей и скрылся, не оставляя после себя и следы. — Слуга! — Слушаюсь! Поняв с полуслова своего короля, второй из пажей повторил действия первого и скрылся за деревянной дверью. — Я рад, что мы нашли с вами компромисс! — Уверена, наш союз будет несокрушим и вечен. — Девушка мягко улыбнулась. — Соня — спокойная девочка. Я уверена, она станет примером образца и для вашего народа. — Не смею сомневаться! — король чинно взмахнул руками. — Так, но что насчёт… — Король! Правители синхронно обернулись на слугу, запыхавшегося и слегка покрасневшего, но старавшегося скрыть это за маской безразличия. — Принца нет в его комнате!***
Совсем скоро совсем сгустились облака, закрывая глаза солнцу. Оно больше не опаляло хоть малым тёплом, и с вечером становилось всё холоднее. Этот холод особенно ярко чувствовался, когда воздух бил в лицо резкими толчками, пока конь отчаянно нёсся вперёд, и только можно было услышать цокот копыт. Если свобода не идёт к Хаджиме, Хаджиме сам пойдёт к свободе. И ветер в ушах шептал, хоть это и казалось бредом и глупостью. В лесу, в темном, зачарованном, прямо как в сказке, лесу всё кидало свои предостерегающие знаки. Но для Хаджиме они лишь были стимулом двигаться дальше. Он много слышал о зачарованном лесе. В детстве мама рассказывала истории, что там жила молодая девушка, которая влюбилась в принца и, томясь и безумно желая любви, покончила с собой. Теперь каждый, кто услышит вой в час ночной, не возвращался из леса живым. В детстве Хината пообещал маме, что никогда не сунется туда, но время утекло, и теперь старые предания стали делом детских лет. Его не пугала загадочная мертвая девушка — он не верил в старые легенды и искал простого — приключений. Историй, как в Дон Кихоте, как в других известных книжках, которыми он засчитывался в пятнадцать лет и которые так сильно повлияли на его детское влюблённое в жизнь сердце. И в поисках просвета Хаджиме долго скакал, жаждал он лишь одного: уйти дальше от королевства. Покинуть его навек и никогда не вернуться. Стать изгоем, но хотя бы с чистой и свободной душой. И вот, спустя долгие скачки, пока его конь не устал, он наткнулся на небольшой домик, более напоминавший таверну. С виду он был не более одного входа в их замок и был размерами смешон. Но Хаджиме остановился, привязал коня к дереву, похлопал его по боку и пообещал тихонько, что скоро вернётся. А после, накинув капюшон от чёрного плаща себе на голову, он тихо зашёл в таверну. Она встретила его шумно, но никто не заметил его присутствия. Все пели, пили пиво и ели что-то странно пахнущее. Ничего подобного Хаджиме никогда не чувствовал, и сперва казалось ему всё это противным. Он сел с краю и начал наблюдать за средним, самым большим и шумным столом. — Ставлю сто золотых! Сто, что он появится! — Он не появлялся месяц, он не придёт! — Пива, пожалуйста! — Пятьдесят золотых на то, что появится! — Ай, черт с тобой! Я делаю ставку! Хаджиме с видом заинтересованного человека осматривал таверну. Он не был в таких местах никогда, оно было похоже на дешевую забегаловку, коим, впрочем, и являлось. Все здесь вели себя, как хотели, все кричали и перебивали. Никакого этикета, никакого расстояния, никакой чистоты. А хозяин едва успевал наливать мужикам пива, а те выпивали залпом, моча усы, громко хохотали и что-то снова в пьяном бреду говорили. — Эгей! Внезапно музыка замолчала, а все люди в таверне смолкли. Все повернули головы наверх. Хината удивленно последовал за ними и увидел кого-то невероятно контрастирующего с этой пьяной кучей людей: молодого, живого, худого и бледного паренька с белой шевелюрой и луком за спиной. Он ловко скатился по перилам и помял чью-то газету, но никто ни слова ни сказал. Оливковые глаза с живостью оглядели зал, и загадочный незнакомец, резко расправив руки, в полной тишине воскликнул: — Я вернулся! И все закричали, захлопали, оглушая своим шумом беглеца-принца. Он едва сумел разглядеть в этой толпе того самого невероятно красивого… Мальчика? Юношу? Не имеет значения, главное, что Хинату с первых секунд странно тянуло к нему. — Сегодня ваши товарищи были отпущены! Я вознёс справедливость! Народ сильнее деспотов этого государства, и вскоре королю придётся прогнуться под гнётом наших сил! Акане! Волосы юноши колыхнулись на удивление мягко и изящно, хоть он был и резок и напорист. Он обращался к девушке — очевидно, владелице этого заведения — и вскричал: — Заводи музыку! Да прольётся пиво! Каждому по ещё одной кружен — будь стар, будь млад! Мы свергнем короля! Девушка с большим пышным бюстом хлопнула в ладоши, и откуда-то сверху полились звуки флейты, скрипки, фортепьяно и арфы. Музыка пробивалась сквозь гомон, и Акане громко и звонко воскликнула: — Ай да Комаэда! Ай да молодец! Молодой парень поклонился пред ней в пол, отправив воздушный поцелуй, а после обернулся и посмотрел прямо на Хаджиме. Он вздрогнул, спрятал взгляд в чёрную ткань, но ему не удалось скрыться от красивого незнакомца. — Ого! У нас в рядах пополнение! Белобрысый незнакомец легко спрыгнул и в два шага преодолел расстояние между столами. Хината удивленно вжался в стенку, чуть не упав со стула. — Как тебя зовут? Принц поднял взгляд, туманно рассматривая незнакомца. Вблизи он казался ещё более красивым: сквозь зелёное, кое-где испачканное одеяние, сотканное из твёрдого льна и украшенное заплатками, виднелись бледные ключицы. Глаза юноши горели огнём жизни и смотрели с небольшой задержкой на Хинату. На ногах — кожаные облегающие штаны, выделяющие стройные, но подкаченные ноги. Рубашку придерживал такой же кожаный, сильно перевязанный сзади, корсет. Такие корсеты обычно носили дамы, поэтому Хаджиме удивился, что незнакомец носит такие одежды. Но эти одежды ужасно шли ему. — Я к тебе обращаюсь, — без злобы сказал незнакомец, улыбаясь и продолжая осматривать Хинату. Тот вздрогнул от неожиданности и промямлил: — Э… Эдгар… Да, Эдгар! — Налейте Эдгару пива! — воскликнул парень, резким движением поднимая со стула Хаджиме и уволакивая за собой на стол. В руках Хинаты в мгновение оказалось пиво, которое он всеми силами старался не пролить, но этого, увы, сделать не удавалось: оно пенилось и текло на стол. — Выпьем за расцвет демократии и за нового последователя! Все повторяли басом, хором, настолько громко, что бутылки на полках дрожали от шума. Все залпом начали пить, и Хаджиме — следом. Алкоголь врезался в голову, оставлял неприятное первое послевкусие. Хината никогда не пил, исключая один пробный глоток вина в королевстве. Но чем больше ему наливали, тем сильнее проявлялся румянец, тем больше пьянел Хаджиме, и вскоре он пил не хуже любого другого в таверне. — Не соизволишь станцевать со мной? — с улыбкой произнес незнакомец, протягивая руку молодому принцу. От охотника пахло травами и цветами, особенно лавандой и ромашками, а в волосах путалось всё, что только можно. Он был небрежен и до жути красив, заставлял и так красные щеки алеть ещё больше. — Но… Я не умею! — Ничего, я тебя научу! Началась новая мелодия. Нагито вскинул голову, шагая вперёд и хватая за талию юного принца. Послышались звуки скрипки, и Хаджиме удивленно вскинул голову на охотника. Он был чуть выше и властно, с живой улыбкой сжимал талию Хаджиме, заставляя того смущаться, как юную даму, на комплименты. — Не бойся ошибиться — я и не таких учил танцам. Кто-то сбоку запел, и Нагито плавно двинулся в сторону, увлекая за собой Хаджиме. Того учили танцам в замке, но явно не таким, какие танцевали тут. Движения партнёра, на удивление легкие и уверенные, не вязались с замкнутым Хаджиме. Кто-то, подбадривая, кричал: «Давай, Комаэда! Ай да умница! Танцуй, танцуй!» — и все хлопали в ладоши. Иные тоже начали танцевать, но не на столе, как пара, а на полу, кто подпевал, а кто просто пил. Нагито отпустил талию Хаджиме, начиная делать что-то наподобие польки, отбивая ритм каблуком и с самодовольством смотря на Хаджиме, а после развёл руки; Хината взял ее, целуя, а после повторил всё за Нагито. Его начинало вести, и действие ли это загадочного незнакомца, или алкоголь так подействовал — он не знал; но это явно ему нравилось. Всё не походило на танцы в замке: тут ты не боишься ошибиться, не боишься обсуждения и можешь танцевать от всей души. Охотник кружил Хаджиме по столу, не давая Хинате оступиться, и вскоре принц танцевал не хуже молодого охотника! Зал ликовал: они смотрелись гармонично вместе, и всем было абсолютно всё равно, что два парня танцуют вместе. Музыка всё приближалась к концу, и незнакомец выкинул нечто такое, что заставило сердце биться сильнее, чем при скачках на лошади. Вертевшись вместе с Хаджиме под окончательные ритмы музыки, он наклонил его сильно к полу, чуть не роняя, но крепко держа за талию молодого принца. Их лица были совсем близко, и в улыбке растянулись губы Нагито. Хаджиме облизнул свои засохшие уста и смотрел ему прямо в глаза, ибо не мог оторваться. Они манили, как цветение яблони весной, как южный ветер после холодов и были тёплыми, родными, живыми. Из астрала Хаджиме вывел звук громких аплодисментов, и принц чуть не упал, когда его за талию подняли вверх и вместе с ним изящно поклонились, а после, прислонившись прямо к уху, томно прошептали: — А ты совсем неплохо танцуешь, Хаджиме. Хината вздрогнул переводя взгляд на Комаэду и увидел хитрый взгляд его. Что-то внутри принца перевернулось, и он понял, что… Незнакомец назвал его настоящим именем. — Откуда ты?.. — Чш-ш… — Нагито выпрямился, помахав всем с той же великолепной улыбкой. — прошу прощения, но мне пора идти! — и тихо после этого он добавил, — Поговорим наедине?***
— Так что тебя привело в такую глушь, принц? Хината следовал куда-то за незнакомым охотником. Его лошадь убежала — видимо, веревка оборвалась или кто-то её разрезал. Но, впрочем, это не так сильно расстраивало Хаджиме. — Как ты вообще узнал, кто я такой?.. — Я не вчера родился! Знаю, как выглядит будущий король, — весело произнес охотник, перепрыгивая пенёк. — А я всё ещё жду ответа на вопрос. — Я сбежал из замка. — Я бы с таким отцом тоже сбежал, — позитивно ответил парень, надевая на себя шляпу такого же цвета, что и рубашка. На кончике красовалось красное пёрышко, и всем своим видом парень напоминал героя книг-приключений, в которые так был влюблён Хината. — Но можно более точную причину? — Мой отец возлагал на меня слишком большую ответственность. А я… Просто хочу быть свободным! Я не выбирал свою жизнь. Но остался взаперти в замке. — Как птица в клетке. Ах, короли так глупы! Они смотрят на мир очень упрощено: для них все люди — подданые. И даже ты был подданным своего отца, Хаджиме! Но, честно… Я долго надеялся, что ты сбежишь. — Надеялся?.. — Хаджиме перевёл удивлённый взгляд на Комаэду, а тот улыбнулся. — Я сбежал из дома в четырнадцать лет из-за того, что твой отец убил мою семью из-за неуплаты долгов. Мы были крайне бедны. — послышалась тихая усмешка. — И тогда я… возненавидел твоего отца. Встал против власти и решил для себя, что буду бороться ради народа, ради себя… Ради того, чтобы не только высшие слои имели богатство. Чтобы либо все были богаты, либо вообще никто. Потому что это нечестно! Пока одни загибаются от голода, пашут сутками поля, другие живут припеваючи и ничего не делают! — И… Ты ненавидишь меня? Ведь я отношусь к высшим слоям… Нагито обернулся, взглянул на него и улыбнулся. Мягко. По-доброму. Сердце Хаджиме защемило. — Ты — не твой отец. И я давно следил за тобой, хоть и был вне закона. Возможно, ты не помнишь… Но мы с тобой играли еще в детстве. А потом твой отец сказал уйти всем «простым», кто был рядом с тобой. — Так это был ты?! — воскликнул Хаджиме, потрясённо осматривая с ног до головы теперь уже знакомого парня. — Нагито?! Этот мальчик так изменился. Его волосы из русых стали почти идеально белыми, круглое, пухлое личико теперь вытянулось и было украшено острыми скулами. Он стал таким высоким, хотя Хаджиме точно помнил, что в детстве он, Хината, был выше! — Да! — Нагито ярко улыбнулся. Что-то внутри Хинаты вновь затрепетало, затеплилось с новой силой. — И… Ты думаешь, что после всех тех игр вместе я мог бы возненавидеть тебя? — Знал бы ты… Как я скучал! — Я вообще не думал, что ты меня помнишь. — Шутишь? Я о тебе больше всех думал! И не узнал тебя сейчас… Я такой!.. — Ты очень изменился с нашей последней встречи. — Ты на себя посмотри! Хаджиме подошел ближе, смотря сверху вниз. Отчасти смущение пропало: принцу хотелось просто посмотреть. Насладиться визуально, возможно… Потрогать парня. Просто чтобы понять, что он живой, реальный и никуда не испарится. Нагито улыбнулся в ответ, выдерживая паузу. — Пойдём. Я хочу показать тебе одно место.***
— Эй! Куда ты меня ведёшь? — Совсем скоро увидишь, принц! Уверен, тебе понравится! Ветки били по лицу, а Хината не успевал уклоняться, в отличие от Нагито, который был на удивление гибок и ловок. С бегом хмель выветривается из головы, но все ещё весёлость играла в голове. — Смотри! — Нагито держал его за запястье, сжимая сильно и отдавая свое тепло в руку Хаджиме. Тот взглянул вперёд, тут же обомлев от красоты. Он точно видел это место, но никогда не был здесь, и оттого странное чувство то от ностальгии, то от дежавю сразу овладело им. Луна блестела в отражении пруда, а на берегу тихонько покачивался камыш. Вдалеке ухала сова, под ногами шуршала трава. — Помнишь нашу любимую книжку? — Принцесса-лебедь… — пробормотал Хаджиме, улыбаясь, — там был точно такой же пейзаж. — Не желаешь искупаться? — Холодно! — Один раз живем! А потом я разведу костёр. Тут будет тепло, обещаю. Не заболеешь. Нагито вбежал с ним в воду, слыша тихий писк и возмущенное «Холодно!». Комаэда смеялся над принцем, точнее над его неопытностью, над неокрепшим парнем, который был таким невероятным в его глазах. Охотник наслаждался видом пытающегося убежать из рук Хаджиме и со смехом валил его в воду, обливал, а после получал такие же струи себе в лицо, отплевывался от слегка песчаной воды и брызгался в ответ. — Всё! Хватит! — раскрасневшийся и отплёвывавшийся от воды, попутно смеющийся Хаджиме остановился, но по инерции упал в воду, а следом за ним споткнулся о ноги Нагито и едва успел расставить руки по бокам от плечей принца, упираясь в ил. Принц покраснел, глядя в зелёные глаза с отблесками Луны, и тихо произнёс: — Луна сегодня красивая, не правда ли? Нагито только улыбнулся в ответ, приближаясь к лицу. — Красивая настолько, что умереть можно. И прислонился искусанными губами к губам принца.***
— Как ты думаешь, зачем светят звезды? Принц обернулся, положил верхнюю одежду высыхать и задумался, глядя на небо. По ощущениям было около трёх ночи, звезды теплились светляками на небе и горели, как маленькие свечки. Их мягкий свет всегда привлекал юного принца, но о таких вещах он, наверное, просто не задумывался? — Не знаю? Наверное, чтобы сохранять какой-нибудь мировой баланс? — Ты мыслишь слишком посредственно! Нагито заложил руки за спину, ухмыляясь. — Я думаю… Нет, я уверен! Конечно, звезды для всех разные. Для одних они указывают путь, а для других они — простые огоньки. Видишь те две звезды? Хината посмотрел вверх, куда показывал Нагито. Две звёзды, особенно яркие и большие на фоне небольших пятен, теплились на темно-синем фоне. — Вижу. — Когда убили моих родителей, я впервые посмотрел на небо и увидел звезды. Я впервые был чем-то так сильно увлечён… Небо даже заставило меня забыть печаль. Но вскоре две звезды будто подмигнули мне. Тогда я расплакался и понял: это мои родители. Хината перевёл взгляд на Нагито; в глазах его не было ни намёка на отчаяние, и они будто светились, как те самые звёзды. — Я часто заходил в тупик и не знал, что делать. Ночью, приходя сюда, я обращался к моим родителям и к другим звёздам. Они всегда мне что-то отвечали, и я следовал их советам. Я знал: я не одинок. И никогда не буду одинок. Возможно, ты сочтешь меня странным, но это так! И, знаешь… Нагито посмотрел сквозь огонь на Хаджиме. Что-то тёплое, домашнее обожгло принца, но это явно был не огонь. — Я им рассказывал о тебе. Я много думал о том, что мои чувства неправильны по отношению к принцу… Но я верил, что они меня любят и примут таким. И я смирился с тем, что я люблю тебя. Щеки Хаджиме вспыхнули. Ему казалось, что всё это сон — нереальный, далекий от жизни и от него самого. — Я… Я запутался. — честно признался принц, пряча взгляд за огнём. — Я не уверен, что всё это правильно… — Но ты же можешь попробовать? Голос раздался прямо над ухом, заставляя Хинату вскинуть голову вверх. — Я не заставляю тебя любить меня, но если ты не можешь понять… Позволишь нам попробовать? Нагито взял юношу за подбородок, заглядывая ему в глаза. Хаджиме хотел, хотел бы отвести взгляд, но просто не мог. Этот взгляд… Он был томным, желающим чего-то странного, и этот взгляд Хината просто не мог понять, осмыслить своим разгоряченным от близости и алкоголя умом, но он просил, умолял сказать «Да». Хината облизнул губы, не прерывая зрительного контакта. — Д… Да. — только и сумел ответить он тихо, едва слышно, прежде чем сладкие губы уже во второй раз за этот вечер прикоснулись к нему. Принц совершенно не умел целоваться, но Нагито не жаловался: вряд ли в королевстве учат такому, но он научит. Он уже давно познал сладость плотских утех, страстных поцелуев и касаний, но никогда не получал достаточного удовлетворения даже от физической близости. Ведь все те люди были не его возлюбленным. Они не были прекрасным желанным принцем. Но теперь даже поцелуи заставляли сердце биться быстрее, а тело трепетать от жара. Звезды пророчили ему, что однажды принц покинет свой замок — и Нагито ждал. Ждал долго, а едва увидев того «незнакомца» в таверне, сразу понял: это он! Но подавать виду не хотел: вдруг Хаджиме не помнит маленького мальчика, с которым играл более десяти лет назад? Нагито прижал к себе подтянутое тело принца, углубляя поцелуй. Пусть внешне белобрысый казался не особо сильным, но он таковым был. В отличие от Хаджиме, у которого занятия на физическую силу были несколько раз в неделю, у него тренировка длилась почти всю осмысленную жизнь. Он был выше, стройнее и сильнее Хинаты, что тому безумно нравилось: создавалось то самое визуальное превосходство, какое он вычитывал в своих любимых книжках и на которое равнялся. Хаджиме не знал, куда деть свои руки и хватался то за шею, то за плечи юноши. Он и не думал, что может чувствовать себя настолько хорошо, а Нагито пытался сделать ему только приятнее. Лавандовый запах сводил с ума принца, заставляя того вечно сжимать края слегка мокрой рубашки Нагито и прижимать его ближе. — Я хочу сделать тебе приятно. Хината посмотрел на него слегка затуманенным взглядом, пытаясь осмыслить, что это не прекрасный сон. Он не хотел, чтобы это был сон, но всё это было слишком приятно для того, чтобы быть реальностью. — Ты мне позволишь? Хаджиме отдаленно понимал, на что намекал Нагито, и безумно желал этого. Он стыдился своих грязных желаний — ведь он же принц, в конце концов! Жар разливался по телу, а взгляды Нагито, его касания усиливали, увеличивали температуру. И, против своих идеалов и принципов, он кивнул. Нагито улыбнулся, а кончики его ушей едва заметно покраснели. Он наклонился к уху Хаджиме и прошептал: — Клянусь своей головой, я не сделаю больно, принц. На этот раз краснеть пришлось Хаджиме. Он кивнул, не сводя восторженный взгляд с найденного друга детства, который собрался делать совсем не дружеские вещи. Мгновение — и с плеч принца упала длинная рубашка, напоминающая более ночнушку. Под ней, точнее, на ногах, ещё остались подштанники, на которые Нагито посмотрел с едва заметной усмешкой, и атласные чулки. Но их охотник пока не собирался трогать. Руки Нагито, тёплые и слегка шершавые от вечной работы в лесу, скользнули по телу, заставляя принца затаить дыхание. Нагито с интересом исследовал тело, будто оно — древний Грааль, с которым надо быть максимально осторожным. Тонкие пальцы юрко очерчивали каждый изгиб, кое-где надавливая, до ужаса точно находя чувствительные точки: косточки бёдер, внутренняя сторона, близкая к промежности и органу. Хаджиме покраснел, всеми силами стараясь сдерживать голос. Никто, даже он сам, не трогал его в таких интимных местах, но в море этого абсурда капля здравого смысла Хаджиме пыталась убедить, что это не правильно и что ему не нравится. Но капля ничтожно мала по сравнению с морем. — М… Мх!.. — тихо, до крови прокусывая губу, простонал Хината, дивясь тому, как высоко прозвучал его голос. Нагито, все ещё нарочито медленно целовавший его тело, коснулся губами розового соска — как оказалось, невероятно интимного и чувствительного места на теле принца. С азартом юный охотник улыбнулся: вся ситуация начинала напоминать ему игру на удачу, и пока что ему невероятно везло развращать приличного Хаджиме. Не все принцы такие невинные, как все думают. Нагито собственноручно убедился в этом. — А-ах!.. Когда Нагито «случайно» провёл рукой по второму соску, Хаджиме простонал громче, ярче, будто бы на самом деле наслаждался этим. Продолжая ласкать языком одну розовую бусину, он оставил вторую в покое и посмотрел вверх, на Хаджиме. Тот не знал, куда деть себя, но полностью растворился в похоти и почти животном желании. Живот скручивало, и Хината почти до боли хотел сделать… Что-то. Что-то, чтобы этой страсти лишиться и избавиться от обжигающего чувства, чтобы, в конце концов, Нагито помог ему справится с этой чертовой неопределенностью, с этим чертовым чувством в груди, когда он смотрит томно и с вожделением. Чертов Нагито. Чертовы чувства. Идёт всё к черту. — Вам приятно, принц? — Да ты… издеваешься… — Нет? Нагито посмотрел вниз, на белые ситцевые штаны парня, а Хаджиме опустил взгляд следом за ним и покраснел. Воспользовавшись этим, Комаэда положил руку на бугорок и чуть сжал. Послышался очередной сдавленный стон. — К-комаэда!.. — Что? — Нагито пробрался пальцами под ткань и дотронулся. — Я не понимаю вас, принц… — Не притворяйся глупцом… Не мучай меня! — Тогда… Что мне сделать? Хината взглянул на него умоляюще, жалостно и с таким вожделением, что от одной выразительности этих глаз Комаэда хотел взять и присвоить Хаджиме. Чтобы эти прекрасные ярко-зелёные глаза смотрели так только на него. — Не смею перечить вам, принц. С непритворной услужливостью он стянул штаны вниз с довольно подтянутых ног, заставляя нижнего вздрогнуть от резкого холода. Нагито провёл по оголенной коже руками, восторгаясь мысли о том, что он один, что он первый позволил себе трогать принца. Сбежавшего, правда, но сути это не меняет. А принц и не был против. Хаджиме судорожно вздрогнул, мило зажмуривая глаза, когда руки юноши пришлись по оголённому и возбужденному члену. Хаджиме стеснялся смотреть вниз: светское общество учило его многому, но не учило половому воспитанию, и даже больше — корило любое упоминание подобного вида утех. И Хината вбил себе в голову, что заниматься этим — плохо. Нагито улыбался. Смущенный, маленький мальчик… Его совсем не учили таким вещам! Он никогда не чувствовал этих эмоций от самоудовлетворения… Но ничего. Нагито знает, как сделать лучше. На руках собралась нечто липкое и не особо приятное на ощупь, но Нагито не жаловался. Наоборот: это было знаком, что принцу нравится то, что делает охотник. Ненадолго оторвавшись от тела, Нагито пошарил по своей поясной сумке, доставая оттуда небольшой стеклянный бутылёк с вязкой жидкостью внутри. За это время Хаджиме привстал, с интересом и скрытым нетерпением наблюдая за маслом. — Масло?.. — Лавандовое, — подтвердил Нагито, а видя непонимающие глаза, добавил. — Методом проб и ошибок я понял, что трение будет меньше, если будет какая-нибудь смазка. А лавандовое масло подходит на эту роль. Хаджиме смущенно кивнул, отводя взгляд от парня, а Нагито улыбнулся, откупоривая пробку и выливая немного масла на пальцы. Лавандовый запах тут же кинулся в нос. На самом деле, масло ему нужно было не только для этого: оно могло помочь и при болезнях. В общем, многофункциональная вещь. Пытаясь отвлечь принца от ощущений сзади, Нагито выцеловывал его пальцы и гладил бока кончиками ногтей. Хината удивленно охнул, когда почувствовал внутри себя палец, а после покраснел, сжимая губы. Нагито чувствовал, как вокруг него сжимаются, но не торопился: аккуратно продвигался, шептал комплименты, ласкал, целовал, а Хаджиме лишь громко дышал. Наконец, почувствовав, что принц расслабился, Нагито добавил ещё один палец. Дело пошло быстрее, хоть Хаджиме было некомфортно. Нагито разводил пальцы наподобие ножниц, продвигался дальше, пытаясь найти точку, от которой мужчины получают удовольствие. Он не знал, как она называется, но знал, что она есть: тогда Хаджиме явно станет легче. Едва Нагито добавил третий палец, как услышал громкий, на удивление протяжный стон и увидел, как тело юноши изгибается от наслаждения. Толкнувшись пальцами в то же место, Нагито увидел то же самое. Щеки юноши краснели, и казалось, что краснее уже некуда — но шатен удивлял охотника с каждым разом сильнее и сильнее. Нагито продолжил растягивать юношу, иногда случайно дотрагиваясь до той точки пальцами, с наслаждением наблюдая, как тело содрогается в судороге. Когда пальцы вышли из тела, Хината выдохнул, закрывая глаза, но потом вновь охнул, чувствуя нечто гораздо более большое сзади. Нагито уже успел позаботиться о том, чтобы возлюбленному не было больно; он много раз занимался этим с другими, но никогда не получал достаточного удовольствия. Ведь не любил этих мужчин и женщин. А сейчас… Видя это невинное, девственное тело, Нагито хоть и был предельно осторожен, но чувствовал себя в разы лучше, чем в свои другие разы. Хината мотал головой, растрёпывая волосы и вдыхая слишком много воздуха в легкие. Стенки сжали Нагито, он едва удержался от стона. А вот Хаджиме даже не сдерживался: эти вздохи, более напоминающие как раз стоны, были настолько томными, настолько горячими… Хината ерзал, даже почти не плакал, но ласковые руки всегда стирали ненароком появляющиеся слезы. Хаджиме успокоился, и наконец Нагито сделал пробный толчок. — Мх!.. — Хаджиме сжал в пальцах рукав юноши, болтающийся на руке белобрысого. Он не двигался, давая привыкнуть Хинате, но когда тот успокоился, сделал ещё пару толчков. Хаджиме стонал горячо и не пытаясь более себя сдерживать. Он понимал, что всё равно не сможет — и стонал. Ему будет стыдно и даже уже стыдно, но апогей бесстыдства настигнет его только после окончания неприличий с невероятно красивым охотником. И Хаджиме считает себя антихристом, ибо всерьез думает, что согрешить с таким красивым охотником — вовсе не грех. А Нагито просто наслаждался этими стонами, трогал его эрогенные зоны, выбивая хныканье и неразборчивую речь, что тонули в стонах. Нежные, плавные толчки приходились в самое приятное место, и Хаджиме все время выгибался. Создавалось впечатление, что его спина скоро сломается. Нагито сдерживал стоны, но изредка изо рта вырывались вздохи: его выдержке можно было только позавидовать. — Черт! — с особенно громким стоном принц достиг пика, а после расслабленное тело осело на землю. Немного спустя Комаэда кончил, выйдя из тела и излившись на пол. Хаджиме попытался приподняться, но, увидев на своём животе нечто белое, покраснел. Нагито устало усмехнулся, взял свою рубашку и вытер ею белую жидкость. — Но не рубашкой же… — Ничего. Я вымою, — ответил охотник, оседая рядом. Хаджиме пытался как-то прикрыться, но с этим, увы, Нагито уже помочь не мог. — Поверить не могу… Я занялся любовью с принцем! — Н-не думай об этом в таком ключе! — смущенно произнес Хаджиме, отворачиваясь. — Но это же так! Хоть ты и сбежавший принц… — Ну тебя! Хаджиме отвернулся от него, нахмурившись. Нагито усмехнулся, опираясь на бок и думая о том, что Хаджиме ещё так мал, так неопытен для этого мира. — Всё ещё думаешь, что это не правильно? Хината молчал. Да, конечно, ему казалось это неправильным. Но разве сбегать из замка — правильно? Распивать алкоголь — правильно? Хаджиме давно ушёл с дорожки «правильного» мальчика, и сейчас будет притворяться хорошим из-за того, что он поцеловал парня? Нет. Ему нет смысла обманывать самого себя и своё сердце.