Выжившая

— Эльза, дай мне руку! — Индиана пытался достучаться до как будто находившейся в собственном мире и бормотавшей «Я могу дотянуться до него» себе под нос археолога — Эльза, дай мне свою вторую руку! Доктор Шнайдер его игнорировала, пытаясь ухватиться за край чаши. Зачем ей было отказываться от Святого Грааля — артефакта, ради которого она предала саму себя и ежедневно путем заставлений и усилий шла дальше. Он был так близок и при этом так далеко. Всего чуть-чуть оставалось, но смысла продолжать не было — вспотевшие пальцы вряд ли бы удержали кубок, а она сама могла провалиться в бездну в любое мгновение. Но не получает все тот, кто сдается — удалось дотянуться до кубка… который скатился и провалился вниз. И после того, как Грааль скрылся в бездне, девушка тихо пискнула. Задание окончательно провалено, все, через что пришлось пройти оказалось напрасным, и она сама теперь на волоске от смерти. Но Эльза не была бы Эльзой, если бы при каждой неудаче хотела сброситься. Хотя и неудачи были меньшего масштаба. Наконец, разум доктора прояснился, и та, отошедшая от наваждения, судя по всему, Сатаны дала вторую руку. На размышления времени не было. Глупо умереть под завалами, когда менее минуты назад был вытащен из пропасти. Не совсем разбирая куда — главное, чтобы подальше от трещин и на свободу — Эльза бежала, ориентируясь на Джонса. Неизвестно, доверяет ли Инди теперь ей, но она — да. Хотя бы потому что не стал бы он заводить ее в дебри, чтобы умереть и самому. Выбравшись за пределы храма, девушка хотела обессиленно рухнуть на песок, но нашла в себе силы стоять и смотреть на рушившееся строение. Сейчас единственное, что испытывала австрийка — это стыд, который стал медленно, словно паразит пожирать ее изнутри. — Эльза, ты в порядке? — Голос младшего откликнулся в груди блондинки неприятной болью. Нет, она ни разу не в порядке. Она в немилости у Гитлера из-за провала, в немилости у остального мира, ведь она была на стороне нацистов, и сейчас она готова самостоятельно и добровольно пойти в тот храм и прыгнуть в бездну, лишь бы избавиться от терзаний. Но вместо изливания души девушка сухо сказала одно слово. Слово «да», радуясь, что Индиана стоит сзади. Сейчас она бы не смогла смотреть в глаза ни ему, ни Генри Джонсу старшему, ни Саллаху. Да даже рядом с конем она бы смотрела куда угодно, но только не в глаза. Шнайдер будто чувствовала то, что Индиана ей не верит — за время, которое они провели вместе, она, будучи в полном порядке, вела себя совершенно по-другому. Но докапываться не стал. До ближайшего населенного пункта ехали долго. Эльза всегда отвечала безэмоционально и коротко, лишь крепче сжимая в руках поводья, или просто сцепляя кисти рук в замок, оставаясь вдали от веселых разговоров. Единственный раз, когда она проявила эмоции — настаивая на том, что она не должна ездить с привилегиями потому что она единственная девушка, прося, даже покрикивая, чтобы она ела и пила как все. Со временем Шнайдер начала переговариваться с Маркусом Броуди и Саллахом, на ее лице редко, но промелькала едва заметная улыбка. Но перед кем она не могла сказать практически ни единого слова, кроме простых, сухих и дежурных фраз — так это перед Джонсами. По многим причинам. Удивительно, насколько добрые эти люди, раз еще не придушили во сне — если бы можно было заслужить прощение перед ними этим путем, то Эльза бы без тени сомнений согласилась на такое. Но пока что ей оставалось лишь пытаться понять, почему против нее до сих пор не ополчились. О любви она и думать не хотела — она не могла понять, как человек может не перестать любить того, кто его просто использовал, а потом предал, несмотря на обливавшееся кровью сердце. Может, потому что она долгие годы закрывала сердце для любви, сосредоточившись исключительно на собственном благе? Так или иначе, она ехала как бы группе, но как бы совершенно одна. Наверное, один из немногих разов, когда она воспользовалась своей женской сущностью — это поход помыться по приезду в более-менее дружелюбное и цивилизованное поселение. Тогда же ей пришлось и во второй раз проявить эмоции из-за наглой кражи всей одежды. В итоге, сидевшая в традиционном турецком платье и очень злая на посягательство на ее личное пространство Эльза в душе готова была перевернуть всю деревушку вверх дном. Несмотря на то, что установить, кто именно решил так подшутить над девушкой не удалось, Шнайдер бы скорее поставила на Джонса-младшего, который даже во время дороги был весел. Но австрийка оставалась или безучастной, или внутри это веселье ее просто раздражало, ведь чувство вины и стыда так и не покидало девушку. Иногда отходило на второй план, но каждый раз после такого ударяло с еще большей силой. Археолог пыталась хотя бы расплывчато решить, что делать дальше. В Германию она точно не вернется, как провалившая задание, да и особого желания у девушки не было — особенно после той церемонии, когда ей приходилось часто отходить, лишь бы запрокинуть голову и заставить слезы затечь обратно. Работать на США или другие страны — еще хуже, ее хотя бы в секретных службах должны знать как бывшую нацистку. Просто устроиться и преподавать — а сможет ли она и где? Если только просить помощи у своих попутчиков, но гордость умела делать свое. Тяга искать сокровища и артефакты была велика, но как потом не противостоять соблазну и не оставить его себе вместо передачи музею. Свернувшись в позу эмбриона на импровизрованной кровати, девушка попыталась заснуть, но не получилось. Пролежав уже с открытыми глазами несколько минут, девушка встала с подстилки и наспех одевшись вышла на улицу. Ночная прохлада была прекрасна после мучительной жары, а в небе стали видны звезды. Эльза села на песок и подняла голову вверх, пытаясь найти хоть какие-то знакомые созвездия, не замечая, как сзади к ней подходят и садятся рядом. Лишь когда теплая и сильная мужская рука легла на хрупкое женское плечо, девушка обернулась и тут же пожалела об этом, потому что успела встретиться взглядами. И даже не с каким-то человеком, а с Индианой. — Тоже любишь смотреть на звезды? — Вопрос с ходу поставил Эльзу в ступор. Раньше она себе практически не позволяла смотреть на небо — говорили, что это удел слабых мечтателей. Да и практически ни в одном из крупных городов невозможно было как следует заняться изучением звезд. — Изредка. — Краткий и сухой ответ ни разу не удивил Инди, который такое слышал всю последнюю неделю. Эльза, походу, так и не отошла от пережитого. Или не хотела отходить. — Эльза — Девушка как отвернулась после случайной встречи взглядами, так и не оборачивалась — Ты упорно говоришь, что все в порядке, хотя любому понятно, что это не так. Что с тобой? — Ничего. Все хорошо. — Врать было легче, когда знаешь, что на тебя не смотрят. И тяжелее, когда рядом сидит тот самый человек, которого ты собственноручно предала по всем фронтам. Слова в этот раз приходилось буквально вытаскивать из себя клещами и надеяться, что небольшая слезинка, выкатившаяся из глаза останется незамеченной. К счастью, это произошло, и ради того, чтобы не разрыдаться у Джонса в объятиях, девушка добавила — Я бы хотела побыть одна. Видя, что спорить с девушкой бессмысленно, Индиана молча кивнул, встал, и отряхнувшись от песка ушел, перед этим бросив одну фразу. — Завтра выдвигаемся, нас проводят. И, если ты хочешь, готов замолвить за тебя словечко в Барнет колледже. Думаю, ты должна хорошо разбираться в археологии. Эльза лишь кивнула, и, просидев еще с полчаса, глядя на звезды и пытаясь заставить себя успокоиться пошла на место своего ночлега. Раз завтра она уже покидает поселение, то должна хотя бы выспаться. Утром экспедиция вместе с провожатым выехала из гостеприимного села, чтобы добраться до ближайшего места, где можно связаться с Нью-Йорком и объяснить положение.