Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

До конца года в ускоренном темпе заканчивали все дела. После разговора Надежды и Анны наедине, девушка сама попросила Владимира поскорее разобраться с Корпорацией и переехать сюда. Варвара была не против. Накануне праздника в доме царила возбуждённая суматоха: девочки, категорически запретив Наде приближаться к плите, шутя и смеясь готовили праздничные блюда под неусыпным контролем Вари: кто-то пёк, кто-то жарил-парил, кто-то резал. Мужчины тоже готовились: проверяли подарки, повторяли строки стихов, занимались «грязной работой», типа чистки-мойки и принеси-подай-уйди-не мешай. *** Вечером 31-го декабря все собрались в гостиной у празднично наряженной ёлки и весельчака камина. Женская половина была в платьях, мужская – в джинсах, рубашках и пиджаках. Подарки вручались в комнатах перед застольем и литературным вечером. Корф подарил жене золотой гарнитур с бриллиантами и сапфирами, а своей просьбой одеть его к празднику очень смутил Анну: - Володь, а это уместно? Ведь мы не знаем, что подарят мальчики девочкам? Мне очень-очень приятно и очень-очень нравится, правда, но не будет ли это выглядеть... - Нет, родная, нет. Поверь мне. Я же твой подарок надел. - Да, но это просто часы... - Не просто, - качнул головой – а от любимой жены. А вообще, ты сделала мне подарок два месяца назад, став моей женой – улыбнулся. - А ты – моим мужем, - уткнулась в его шею. Романов получил от Наташи запонки и пижаму с намёком, «чтобы кроме работы помнил и об отдыхе», а она от мужа – золотой гарнитур с изумрудами под «колдовской цвет глаз» и дизайнерский набор «с почином и на удачу». Андрюшке дед Мороз, который «пришёл, сына, к тебе первому ещё днём, пока ты спал», оставил большой набор юного художника и родителям пришлось пойти на ухищрения, чтобы мальчишка не начал рисовать прямо сейчас. Александр вручил Надежде платиновую подвеску с крыльями ангела, во внутренних углублениях которых в сердце было вставлено маленькое фото самой женщины, в левом крылышке – фото Бенкендорфа, в правом – фото Владимира и Анны. Когда Надя взяла этот кулон и Александр показал ей его «секрет», то ее руки задрожали. - Динь? – мужчина заглянул ей в глаза – Не надо, Колокольчик, мы вместе, и мы все тебя любим. Видишь, ты – наше сердце. Мы живы только с тобой и только тобой. - А ведь вы действительно мои крылья... – голос дрогнул. - Оденешь? - Да. - Я помогу. - Саш, у меня для тебя тоже подарок, только не бурчи, хорошо? – робко и неуверенно. - Динь? Ты – мой самый главный и ценный подарок. Улыбнись и этого мне будет достаточно. Надя протянула ему небольшую коробочку. Александр Христофорович открыл ее и увидел ключи и документы на внедорожник Инфинити. Женщина замерла. Она очень хотела сделать ему подарок, полезный подарок, но зная Саню, понимала, что это может его задеть, она помнила его слова про «мезальянс». Надеялась, что в честь праздника любимый человек будет добрым. - Динь, родная... Спасибо огромное! А как ты узнала? Мы же с тобой так и не добрались до автосалона? - Хочется верить, что я неплохо тебя знаю, - улыбнулась. Бенкендорф замер, потом притянул ее к себе и поцеловал: - Конечно, мой кулон не соизмерим с машиной, но я реабилитируюсь. Выполняю заказы. С фантазией у меня туго... - Любые заказы? – шёпотом. - Абсолютно. - Поцелуй меня и никуда не исчезай. — Это мы всегда, это мы обязательно... *** Все спустились вниз. Александра Фёдоровна вручила подруге платье, купленное вместе с Анной, а Наташа, Соня и Лиза – плед. Аня поставила их с Владимиром подарок Надежде Николаевне на столик и попросила жестом Соню прикрыть своей спиной, девушка понимающе улыбнулась. На диване стояло «что-то», накрытое тканью. - Ой, а это что? – с удивлением спросила хозяйка дома, глядя на «замаскированное нечто». Владимир обнял тётю со спины, оставив свободными руки: - Открывай и смотри. – улыбнулся, быстро моргая, маскируя слёзы. Женщина послушно сняла ткань и судорожно сжала ее в руках: на неё с двух десятков фотографий смотрел Ёжик, Володя, Владимир Корф, и всё же Ёжик. - Всё хорошо, что ты? Всё хорошо, Медвежонок, мы рядом. – прижал к себе. Все присутствующие молча переглянулись, улыбнулись и показали друг другу большой палец. - Так, вы тарелки достали? А штопор? Тогда открывайте, вино должно «подышать», - Шура разогнала ребят, приобняла подругу и шептала что-то успокаивающее на ухо. Через пару минут обе женщины улыбались. - Но и это ещё не всё, - лукаво произнесла Аня. Корфы и Надежда Николаевна сидели на диване, Бенкендорф переместил коллаж на комод под стенку. Анна протянула свекрови три коробочки – две маленьких и одну побольше и потяжелее. - С какой начать? – спросила дрожащим шёпотом Надя. Владимир сел рядом с ней и начал гладить. Он понимал, праздник, впервые за столько лет его тётя, любимый Медвежонок празднует и празднует не одна. Сразу много людей, подарков, эмоций. Пусть и положительных, но этого всего многовато. - С любой, не принципиально. Если хочешь – можно и потом. – мягко и ласково проговорил парень. – Это всё уже твоё. Я, правда, надеялся, что мы будем первыми, после дяди, конечно. – улыбнулся. – Но ничего, это не важно. - Нет, Ёжик, я хочу сейчас... Тем более, что ваши подарки... - А наши подарки, - улыбнулась девушка, — это Вы. Честно. Самый-самый ценный. – Корф кивнул и поцеловал тётю. - Тёть Надь, Вы открывайте, а мы прокомментируем, если что. – у Анны стоял ком в горле. Надежда Николаевна послушно распаковала первую коробочку, в которой оказалась ключница. Улыбнулась: - «Дом, в котором живёт счастливая семья»? - Да, - Корфы ответили синхронно. – А разве нет? - Да, - согласилась женщина. – И я даже знаю, какая связка там окажется первой. - Мы всегда Вас ждём, - отозвалась Аня. – правда, только месяц. - Почему месяц? – удивился Владимир. – Всегда. - А кто собирается переезжать сюда? – с улыбкой спросила девушка. «Да?» «Да» - Мы, - кивнул головой. – Конечно мы. Следующим оказался янтарный ангел. Сняв упаковку и взяв его в руку, Надя усмехнулась: - «Янтарные крылья»? - Да. Надеемся, он станет твоим талисманом. - Он тёплый. Аня вопросительно посмотрела. — Это значит, что камень меня признал и теперь только мой. – провела по нему пальчиком. – А тут что? – показала на последнюю коробочку. - Подарок, - улыбнулась блондинка. Владимир молчал и целовал пальчики Нади. Говорить не мог – боялся расплакаться. Из третьей упаковки достали янтарную композицию Медвежонок, Ёжик и Зайчик. - Ребята! – тихо ахнула Надежда Николаевна. – Как красиво... – молча гладила каждую фигурку, на Ёжике и его иголках и узелке пальчики остановились подробно. - Мне всегда было интересно, - вполголоса заговорил, сидевший на корточках возле любимой и никем почему-то незамеченный, Бенкендорф – а что носит Ёжик в узелочке? Ведь он с ним никогда не расстаётся. - Своё сердце, - странно-булькающим голосом буркнул Корф. Тётя оторвалась от скульптурки, повернулась к нему и обняла: - Тихо, мальчик мой, всё хорошо. После первой части застолья и опробования блюд переместились обратно к камину и начали, по словам Кости, «литературный баттл». Непонятно откуда в руках у Бенкендорфа материализовалась гитара и полились аккорды Окуджавы: Кавалергарды, век недолог, и потому так сладок он. Поёт труба, откинут полог, и где-то слышен сабель звон. Ещё рокочет голос струнный, но командир уже в седле... Не обещайте деве юной любови вечной на земле! Напрасно мирные забавы продлить пытаетесь, смеясь. Не раздобыть надёжной славы, покуда кровь не пролилась... Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле... Не обещайте деве юной любови вечной на земле! Течёт шампанское рекою, и взгляд туманится слегка, и все как будто под рукою, и все как будто на века. Но как ни сладок мир подлунный - лежит тревога на челе... Не обещайте деве юной любови вечной на земле! — Это что за пессимизм в праздник? – возмутился Саша – И мы вечны и наша любовь тоже! — Это песня нашей юности, - тихо улыбнулась Шура. – И я сейчас открою секрет, но именно во время исполнения этой песни я и познакомила некоторых здесь присутствующих. - И это было одно из сильных впечатлений, - заметила вполголоса Надя. – А гитара откуда? - Андрей протащил, - рассмеялась Таня – ребята давно договорились. Ни шашлыки так это. - Здорово, - улыбнулась хозяйка. Костя сделал глоток чая и задекламировал: Мамаша, успокойтесь, он не хулиган, Он не пристанет к вам на полустанке, В войну Малахов помните курган? С гранатами такие шли под танки. Такие строили дороги и мосты, Каналы рыли, шахты и траншеи. Всегда в грязи, но души их чисты, Навеки жилы напряглись на шее. Что за манера – сразу за наган, Что за привычка – сразу на колени. Ушел из жизни Маяковский – хулиган, Ушел из жизни хулиган Есенин. Чтоб мы не унижались за гроши, Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски, Ушел из жизни хулиган Шукшин, Ушел из жизни хулиган Высоцкий. Мы живы, а они ушли туда, Взяв на себя все боли наши, раны… Горит на небе новая Звезда, Её зажгли, конечно, хулиганы. - Мой сын вырос в моих глазах, - хохотнул НикПалыч. – Ладно, держи ответку: Всё куда-то я бегу, - На душе темно и тошно, У кого-то я долгу, У кого - не помню точно. Всё труднее я дышу, Но дышу - не умираю, Всё к кому-то я спешу, А к кому и сам не знаю. Ничего, что я один, Ничего, что я напился, Где-то я необходим, Только адрес позабылся. Ничего, что, я сопя, Мчусь по замкнутому кругу, - Я придумал для себя, Что спешу к больному другу. Опрокинуться в стогу, Увидать Кассиопею, - Вероятно, не смогу, Вероятно, не успею - Уговорил, принимаю, - улыбнулся Александр Христофорович, - есть у наших дам любимая песня, надеюсь, вкус не изменился? – и взялся за гитару: Меня сочтут обманщиком, Да только я не лгу: Вином из одуванчиков Торгуют на углу. Уж если одурачивать – То как-нибудь хитро: Вино из одуванчиков – Ведь это же ситро! Нашли же чем попотчевать Доверчивый народ, – А очередь, а очередь, А очередь растёт. Закройте вашу лавочку, Не стоит тратить пыл! Вина из одуванчиков Никто ещё не пил. Алхимики, не вам чета, Тузы и короли Вина из одуванчиков Придумать не смогли. Напрасно вы хлопочете, Товар у вас не тот, – А очередь, а очередь, А очередь растёт. Название заманчиво, Однако не секрет: Вина из одуванчиков На белом свете нет! Меня сочтут обманщиком, Да только я не лгу: Вином из одуванчиков Торгуют на углу. Вино, понятно, кончилось, Киоск давно закрыт, – А очередь, а очередь, А очередь стоит. - Не изменился, - кивнула Шура. – Любимый Филатов. - У меня даже книги его есть, - проговорила Надя. – Ладно, дальше мой «выстрел», но не Филатов, Асадов: Любить — это прежде всего отдавать. Любить — значит чувства свои, как реку, С весенней щедростью расплескать На радость близкому человеку. Любить — это только глаза открыть И сразу подумать ещё с зарею: Ну чем бы порадовать, одарить Того, кого любишь ты всей душою?! Любить — значит страстно вести бои За верность и словом, и каждым взглядом, Чтоб были сердца до конца свои И в горе и в радости вечно рядом. А ждёт ли любовь? Ну конечно, ждёт! И нежности ждёт и тепла, но только Подсчётов бухгалтерских не ведёт: Отдано столько-то, взято столько. Любовь не копилка в зашкафной мгле. Песне не свойственно замыкаться. Любить — это с радостью откликаться На все хорошее на земле! Любить — это видеть любой предмет, Чувствуя рядом родную душу: Вот книга — читал он ее или нет? Груша... А как ему эта груша? Пустяк? Отчего? Почему пустяк?! Порой ведь и каплею жизнь спасают. Любовь — это счастья вишнёвый стяг, А в счастье пустячного не бывает! Любовь — не сплошной фейерверк страстей. Любовь — это верные в жизни руки, Она не страшится ни черных дней, Ни обольщений и ни разлуки. Любить — значит истину защищать, Даже восстав против всей вселенной. Любить — это в горе уметь прощать Все, кроме подлости и измены. Любить — значит сколько угодно раз С гордостью выдержать все лишенья, Но никогда, даже в смертный час, Не соглашаться на униженья! Любовь — не весёлый бездумный бант И не упрёки, что бьют под рёбра. Любить — это значит иметь талант, Может быть, самый большой и добрый. И к черту жалкие рассужденья, Все наплевать чувства уйдут, как в песок вода. Временны только лишь увлеченья. Любовь же, как солнце, живёт всегда! И мне на циничный смех Того, кому звёздных высот не мерить. Ведь эти стихи мои лишь для тех, Кто сердцем способен любить и верить! Александр Христофорович вновь взялся за гитару: Когда внезапно возникает Ещё неясный голос труб Слова, как ястребы ночные Срываются с горячих губ Мелодия, как дождь случайный Гремит и бродит меж людьми Надежды маленький оркестрик Под управлением любви Надежды маленький оркестрик Под управлением любви В года разлук, в года смятений Когда свинцовые дожди Лупили так по нашим спинам Что снисхождения не жди И командиры все охрипли Тогда командовал людьми Надежды маленький оркестрик Под управлением любви Надежды маленький оркестрик Под управлением любви Кларнет пробит, труба помята Фагот, как старый посох стёрт На барабане швы разлезлись Но кларнетист, красив как чёрт Флейтист, как юнный князь изящен И вечно в сговоре с людьми Надежды маленький оркестрик Под управлением любви Надежды маленький оркестрик Под управлением любви - Я правильно понимаю, что Надежда мы пишем с большой буквы? – улыбнулась Шура. – Молодёжь, ваш ход. - Принято, - откликнулась Наташа - Ни слова о любви! Но я о ней ни слова, не водятся давно в гортани соловьи. Там пламя посреди пустого небосклона, но даже в ночь луны ни слова о любви! Луну над головой держать я притерпелась для пущего труда, для возбужденья дум. Но в нынешней луне – бессмысленная прелесть, и стелется Арбат пустыней белых дюн. Лепечет о любви сестра-поэт-певунья – вполглаза покошусь и усмехнусь вполрта. Как зримо возведён из толщи полнолунья чертог для Божества, а дверь не заперта. Как бедный Гоголь худ там, во главе бульвара, и одинок вблизи вселенской полыньи. Столь длительной луны над миром не бывало, сейчас она пройдёт. Ни слова о любви! Так долго я жила, что сердце притупилось но выжило в бою с невзгодой бытия, и вновь свежим-свежа в нём чья-то власть и милость. Те двое под луной – неужто ты и я? Саша Романов обнял жену и ответил: Со мною вот что происходит: ко мне мой старый друг не ходит, а ходят в мелкой суете разнообразные не те. И он не с теми ходит где-то и тоже понимает это, и наш раздор необъясним, и оба мучимся мы с ним. Со мною вот что происходит: совсем не та ко мне приходит, мне руки на плечи кладёт и у другой меня крадёт. А той – скажите, бога ради, кому на плечи руки класть? Та, у которой я украден, в отместку тоже станет красть. Не сразу этим же ответит, а будет жить с собой в борьбе и неосознанно наметит кого-то дальнего себе. О, сколько нервных и недужных, ненужных связей, дружб ненужных! Куда от этого я денусь?! О, кто-нибудь, приди, нарушь чужих людей соединённость и разобщённость близких душ! Соня заговорила тихо: Отчего так предан Пёс, И в любви своей бескраен? Но в глазах – всегда вопрос, Любит ли его хозяин. Оттого, что кто-то – сек, Оттого, что в прошлом – клетка! Оттого, что человек Предавал его нередко. Я по улицам брожу, Людям вглядываюсь в лица, Я теперь за всем слежу, Чтоб, как Пёс, не ошибиться. Никита отбил подачу, забрав гитару у Бенкендорфа: Я не люблю фатального исхода, От жизни никогда не устаю. Я не люблю любое время года, Когда веселых песен не пою. Я не люблю холодного цинизма, В восторженность не верю, и еще – Когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо. Я не люблю, когда наполовину Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Я также против выстрелов в упор. Я ненавижу сплетни в виде версий, Червей сомненья, почестей иглу, Или – когда все время против шерсти, Или – когда железом по стеклу. Я не люблю уверенности сытой, Уж лучше пусть откажут тормоза! Досадно мне, что слово «честь» забыто, И что в чести наветы за глаза. Когда я вижу сломанные крылья – Нет жалости во мне и неспроста. Я не люблю насилье и бессилье, Вот только жаль распятого Христа. Я не люблю себя, когда я трушу, Обидно мне, когда невинных бьют, Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более, когда в нее плюют. Я не люблю манежи и арены, На них мильон меняют по рублю, Пусть впереди большие перемены, Я это никогда не полюблю. - Ладно, уговорили, - втянулась Лиза, - только опять Филатов: В пятнадцать лет, продутый на ветру Газетных и товарищеских мнений, Я думал: «Окажись, что я не гений, — Я в тот же миг от ужаса умру!..» Садясь за стол, я чувствовал в себе Святую безоглядную отвагу, И я марал чернилами бумагу, Как будто побеждал ее в борьбе! Когда судьба пробила тридцать семь. И брезжило бесславных тридцать восемь, Мне чудилось — трагическая осень Мне на чело накладывает тень. Но точно вызов в суд или собес, К стеклу прижался желтый лист осенний, И я прочел на бланке: «Ты не гений!» — Коротенькую весточку с небес. Я выглянул в окошко — ну нельзя ж, Чтобы в этот час, чтоб в этот миг ухода Нисколько не испортилась погода, Ничуть не перестроился пейзаж! Все было прежним. Лужа на крыльце. Привычный контур мусорного бака. И у забора писала собака С застенчивой улыбкой на лице. Все так же тупо пялился в окно Знакомый голубь, важный и жеманный... И жизнь не перестала быть желанной От страшного прозренья моего’... Корф улыбнулся: Я люблю тебя больше природы, Ибо ты как природа сама, Я люблю тебя больше свободы, Без тебя и свобода тюрьма! Я люблю тебя неосторожно, Словно пропасть, а не колею! Я люблю тебя больше, чем можно! Больше, чем невозможно люблю! Я люблю безрассудно, бессрочно. Даже пьянствуя, даже грубя. И уж больше себя - это точно. Даже больше чем просто себя. Я люблю тебя больше Шекспира, Больше всей на земле красоты! Даже больше всей музыки мира, Ибо книга и музыка - ты. Я люблю тебя больше славы, Даже в будущие времена! Чем заржавленную державу, Ибо Родина - ты, не она! Ты несчастна? Ты просишь участья? Бога просьбами ты не гневи! Я люблю тебя больше счастья! Я люблю тебя больше любви! Анна сжала руку мужа: Мне говорят: нету такой любви. Мне говорят: как все, так и ты живи! Больно многого хочешь, нету людей таких. Зря ты только морочишь и себя и других! Говорят: зря грустишь, зря не ешь и не спишь, не глупи! Всё равно ведь уступишь, так уж лучше сейчас уступи! ...А она есть. Есть. Есть. А она – здесь, здесь, здесь, в сердце моём тёплым живёт птенцом, в жилах моих жгучим течёт свинцом. Это она – светом в моих глазах, это она – солью в моих слезах, зренье, слух мой, грозная сила моя, солнце моё, горы мои, моря! От забвенья – защита, от лжи и неверья – броня... Если её не будет, не будет меня! ...А мне говорят: нету такой любви. Мне говорят: как все, так и ты живи! А я никому души не дам потушить. А я и живу, как все когда–нибудь будут жить! - Так, последний выстрел и куранты, - поторопил НикПалыч. Бенкендорф внимательно смотрел в любимые глаза: Я и ты, нас только двое? О, какой самообман. С нами стены, бра, обои, Ночь, шампанское, диван. С нами тишина в квартире И за окнами капель, С нами всё, что в этом мире Опустилось на постель. Мы – лишь точки мирозданья, Чья-то тонкая резьба, Наш расцвет и угасанье Называется – судьба. Мы в лицо друг другу дышим, Бьют часы в полночный час, А над нами кто-то свыше Всё давно решил за нас. - С Новым годом! - С новым счастьем! - За нас! Надежда Николаевна, которую не выпускал из объятий Бенкендорф, а Владимир держал за руку, заговорила тихо, но ее слышали все: - Я знаю, я стою на пороге неведомого, огромного мира. Будущее мы видим гадательно, как сказал апостол: 'Сквозь тусклое стекло. Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше'. За любовь! - За любовь! Корф вышел на веранду, спустя время к нему присоединилась жена: - Анютка? Что изменилось? Ты же не хотела тут оставаться. - Хотела, любимый. Просто мне надо было поговорить с Надюшей. - Женские секреты? – улыбнулся. - Женский разговор. Какие от тебя могут быть секреты. - К вам можно? – спросила Надя. - Нужно, - отозвались хором и обнялись. Год, который начался для Владимира крайне невесело, закончился самым дорогим приобретением: личным счастьем по имени Анна и невероятным чудом в лице Надежды Николаевны. Никто не знал, каким будет для каждого из них этот год, но были уверены, что вместе они смогут все. *** А новый год окажется для них действительно новым, тёплым, счастливым, полным приятных неожиданностей и сюрпризов, исполнит их самые сокровенные мечты и надежды. После новогодних праздников, когда все разъедутся, Александр Христофорович с Надеждой Николаевной останутся вдвоём. Они разберутся с документами и конторами. Бенкендорф каждый вечер забирает любимую женщину с работы. Ровно в 19:03 на дисплее ее мобильного телефона появляется сообщение «машина для Надежды подана и ожидает у входа», а в 19:05 авто отъезжает от офиса. Однажды машина не приедет, и взволнованная женщина доберётся домой на такси. Зайдя во двор, увидит отсутствие света. В доме будет темно и тихо. Разденется, зайдёт в гостиную и замрёт: весь первый этаж будет в цветах, в камине весело потрескивает огонь, на сервированном к ужину на двоих столе стоят свечи. Со спины подойдёт Александр и обнимет: - Ты решила, что я сбежал? Не дождёшься. Тем более в такой день. Да и вообще. - Сегодня. – повернётся к нему лицом, в глазах появятся слёзы. Мужчина возьмёт ее лицо в свои руки и кивнёт. – Двадцать лет назад. Господи, а ощущение, будто вчера. А я про подарок забыла, - смутится, - но я реабилитируюсь. - Не надо, - сглотнёт комок в горле, достанет маленькую коробочку и откроет – лучшим подарком будет твой ответ. Я люблю тебя, Динь. Выходи за меня? - Я люблю тебя. Я согласна. Ещё через несколько дней они тихо распишутся и устроят себе семейный праздник, на котором Александр вручит жене конверт с путёвками. - На пляж я тебя не пущу, иначе за себя не ручаюсь, а вот персональное бунгало у нас есть. - Главное, что есть ты. По возвращению из медового месяца в доме их будет ждать семейство Корфов, которое успеет полностью туда переехать. Анна будет ходить на курсы, Наташа же откажется наотрез и будет учится в Питере, где КорфКорп будет руководить ее муж. Владимир и Саша будут пересекаться раз в месяц то в одном городе, то в другом, когда на документах нужна будет подпись владельца корпорации. Аня начнёт работать в Корпорации свекрови, иногда ей будет помогать муж, на добровольных началах, но и это его занятие продлится недолго. Спустя время он станет и.о. Кёнигбау, потому что вопреки всему Надежда Николаевна будет мамой. Узнав об этой новости, и без этого дрожавшие над ней мужчины сойдут с ума и начнут, по выражению самой женщины, «не просто сдувать с меня пылинки, а отгонять их от меня ещё на стадии подлёта», запретят ей работать даже из дому и племянник возьмёт руководство в свои руки. Бенкендорф однажды скажет жене: - Я же обещал... - Я помню, ты всегда держишь слово. Александр Христофорович прочно встанет на ноги, его охранная фирма станет действительным монополистом в городе и окрестностях, некоторые разработки будут пользоваться спросом и за границей. Фонд пройдёт реорганизацию, руководить им будет... Константин. У которого тоже всё постепенно наладится в московском филиале Корпорации. За месяц до Нового года на свет появится Ирина Александровна Бенкендорф, которая окажется точной копией своей мамы. - Да-а, дядь Саш, - с улыбкой скажет Корф, глядя на новорождённую сестрёнку, - а ведь это ювелирная работа. Молодые родители посмотрят друг на друга и вспомнят их разговор: «Я ещё поработаю ювелиром. Ты мне веришь?» «Верю» - Ну что, добро пожаловать в семью, Медвежонок-младший. Давай знакомится, - Владимир и Надя переглянутся и поймут, что эти прозвища будут передаваться по наследству. Незадолго до Нового года семья Корф улетит в Питер, подписать документы и проверить квартиры. Перед отлётом домой 30-го декабря Аня затащит мужа на их мост и, стоя возле их замочка, сообщит ему самую главную новость, которая и станет ее новогодним подарком. А 31-го декабря объявят об этом во время праздника. - Так что, у Медвежонка-младшего, - улыбаясь проговорит блондинка, - скоро будет и Ёжик-младший. - А у нас первый внук, - откликнется Надя. – Так это я стану бабушкой. - Нет, Надюша, нет. У тебя просто появится ещё один Ёжик. *** Но обо всём этом они ещё не знают, для них главное, что они все вместе, любят и любимы.