За чертой

    Сегодня праздник. Прошло два года с тех пор, как была найдена вакцина от вируса, почти уничтожившего человечество. Вирус доктора Криппин. Он должен был стать великим открытием, но стал великой катастрофой. Полковника Невилла я не знал лично. Слышал мельком, но не видел. Никогда не думал, что в поисках вакцины можно провести целых три года, но, черт возьми, я передумал, когда впервые услышал историю.     Но то, что я обнаружил после… обо всем по порядку.     ***     Тряска в грузовике, такая знакомая и успевшая толком поднадоесть.     - Проверьте снаряжение и оружие. Шокеры в боевое положение. Мы подходим к цели.     Солдаты закопошились и начали тихо переговариваться. Чистки придумали через месяц после того, как объявили о вакцине. Для начала, бойцам выдавали лучшее снаряжение – пистолеты, карабины, бронежилеты и шокеры. Затем их грузили по машинам и везли туда, где была высока вероятность встретиться с небольшими группами зараженных. Сначала это были небольшие поселки и одинокие дома. Затем мы вплотную принялись за крупные города. И вот сейчас – Нью-Йорк. Это город, где все началось.     - На выход.     Полтора десятка солдат высыпались неподалеку от небольшой белой арки. Все пространство перед четырехэтажным красным домом было изрыто воронками, будто от артобстрела. Заходим в дом в стандартном построении. Наша группа вниз, в подвал, остальные наверх. Гниющие трупы лежат неподвижно и, вероятно, довольно давно.     То, что было в подвале, кроме как лабораторией, назвать нельзя. Тройка белых халатов, перчатки, умывальник, разбитые ультрафиолетовые лампы и подобное оборудование. Дверь в следующее помещение лежала рядом, раскуроченная двумя ударами – изнутри и снаружи. Новое помещение и новые открытия. В частности воронка от взрыва и целая куча скелетов. Много сломанного оборудования, животные умершие от голода под бронированным стеклом. Осколки другого, менее крепкого стекла хрустели под ногами. Лучи фонарей сошлись на самом крупном скелете, на котором сохранилась одежда. А я, как назло, зацепился ногой за него.     - Поосторожнее там. Что это?     Из внутреннего кармана пиджака выпал блокнот. Обычный блокнот вроде тех, в которых ведут дневники. Я открыл почти не опаленную книжечку. Страницы были исписаны нервным и быстрым почерком, будто боялись не успеть. Из него выпала фотография высокого, статного мужчины, лежащего на больничной койке и присевших рядом жены и дочери. На оборотной стороне были написаны слова: «Лекарство – есть!»     После более подробного обыска помещения стало ясно, что здесь жил тот самый, легендарный доктор, нашедший вакцину от страшного вируса. Полковник Невилл. Его имя помнит каждый, его биографию знают наизусть. Он – легенда.     Опять тряска в грузовике. Я открываю блокнот, чтобы скоротать время.     ***     Итак, я пишу это, чтобы… чтобы не было так больно. Я знаю, что умру. Будь то голод или зараженные, мне все равно. Из-за взрыва антивирус распылился по лаборатории и я очнулся. Я один. Остальные не выдержали ударной волны. Но это неважно. Главное, что я знаю какого это – быть по другую сторону. Это дрожь в руках и коленях, когда подкрадываешься к цели. Тот зудящий голод в желудке, когда ты сворачиваешь шею очередной жертве. Я знаю, со стороны это выглядит ужасно, да и мне писать об этом неприятно. Пожалуй, стоит пояснить все с самого начала.     У меня диагностировали рак четвертой стадии задолго до того, как на свет появилась Рейчел. До того, как я женился на Элис. Даже до того, как умерла мать. Мою ношу, болезнь, всегда разделял кто-то еще. Мать, когда она погибла, в моей жизни появилась Элис. От которой родилась здоровая дочь. Но я умирал. Это было неизбежно. Я пережил все прогнозы. Я раз за разом доказывал, что я сильный. Чем сильнее била болезнь, тем ожесточеннее было мое сопротивление. Я боролся, но борьба эта отнимала много сил. Казалось, это конец, но появилось лекарство – панацея. Но оно стало нашей погибелью. Я вошел в «первую партию». Я даже был в первой десятке тех, кому ввели препарат. Сначала все было хорошо – пара тестов, предстоящая выписка. А затем…     Мне показалось, что я умер. Темнота обступала меня со всех сторон. Это необъяснимо. Ощущение, что ты находишься за чертой. А потом… будто я воскрес, но руки были не мои, и убивал не я. Жажда крови, жажда плоти и жажда смерти. Все, что чувствовал тот, кем я стал. С первых минут я стал вожаком. Для этого пришлось убивать самых ретивых, что пытались посягнуть на мое место. Военные закрывали остров на карантин. Я тогда стоял на крыше и наблюдал за толпой. Вот группа солдат рассекает толпу. А я вижу тех, кто уже заражен, но не подозревает об этом. Их немного здесь, но достаточно для массовой паники.     Зрение сильно обостряется. Я вижу… Элис? Белокурые волосы, бледное лицо. На её руках Рейчел. Они не пускают её. Военные не дают ей уйти. Она заражена, я чувствую. Она должна быть со мной – это единственная мысль, в которой мы были едины. Я слышал, как за спиной подрагивает Стая. Они готовы броситься в бой по моему приказу. Последняя стадия – разрушение мелких кровеносных сосудов. Из глаз течет кровь. И я спускаю поводок.     Возможно, это глупо. Возможно, мудро. Я имею в виду мой выбор. Его выбор… я… я уже не знаю, где заканчивается он, а где начинаюсь я. С тех пор началось наше противостояние. Мы боролись против него. Измененное вирусом тело, против тренированного волей человека. Преданность Стаи, против верности собаки. Нечеловеческое зрение, обоняние и реакция, против штурмовых винтовок, пистолетов и гранат. Он был умен. Двигался только днем и только с оружием. Я специально следил за ним из тени. Почти три года мы соревновались. Он был сильным, действительно сильным человеком. Я признал это. Но он совершил непоправимую глупость.     Он забрал её у меня. Мою Элис. Он сделал ловушку, а я не смог её удержать. Она не ела почти месяц. Отчасти, я понимал её, но… к черту. Он похитил её. Я не могу представить, зачем. Не мог. Теперь я понимаю. Но тогда я был в ярости. Я просто взял и вышел под солнце. Я знаю, что оно может убить меня. Оно убивает почти мгновенно. Но необъяснимый страх перед светилом уступил место ярости. Такой чистой и ослепительной, что я испугался за свой рассудок. Я использовал всю свою силу воли для того, чтобы вернуть чудовище в клетку. К тому времени я научился использовать примитивные инстинкты тела для своих целей. Нет, я не управлял им, но направить в нужную сторону мог.     В тот день я заставил его почувствовать боль утраты. Когда он уезжал, я почувствовал, что еще одно существо заражено. Он убаюкает на своей груди змею. Каково же было мое удивление, когда в ту же ночь он появился на улице. Ночью. Хотя… я-то его понимал. Но это не мешало вершиться мести. Но тут в партию на двоих вступил третий игрок. Они спасли его. Злобе не было предела. Я впервые приказал Стае идти на открытый штурм. Погибли многие. Лишь немногие вошли в дом, но оттуда уже никто не вышел.     Час нашего противостояния пробил. Он с гранатой в руке. Говорит, что нас можно спасти. Он врет. Хотя нет, не врет. Просто не знает какого это – быть зверем. Я прошу, почти умоляю убить меня. Налетаю на стекло раз за разом. На моих руках слишком много крови. Мне страшно. Страшно становиться человеком. Я отвык им быть. Они слишком сложны для Нас.     Ведь Мы – это Стая.