Сцена 2. Квартира

Шинсо чаще всего молчал. Странно, верно? Его причуда была основана на причуде голоса, то есть ему нужно было говорить, чтобы он мог активировать её, но вся проблема в том, что эта же причуда стала причиной того, почему он предпочитал молчать. Причуда Шинсо пробудилась неизвестно когда. Кажется, с самого рождения. Он ещё не умел разговаривать и не понимал речь людей, — ему было, сколько? Несколько месяцев? Шинсо тогда уже явно умел мычать и привлекать внимание людей к себе — когда всего лишь криком он мог промыть людям мозги. Плюсов ему это не принесло вовсе. Он прекрасно знал, что ребёнку иногда полезно и нужно говорить нет, так что ничего удивительного, что все приёмные семьи попросту сдавались (рано или поздно, но всегда сдавались), потому что они не могли воспитывать младенца. Однако со временем он вырос и встала уже другая проблема у людей — страх перед его причудой. Шинсо со временем преодолел и это. Можно, конечно, долго рассказывать о его детстве — как от него всегда отказывались, как его морили голодом, били, хотели заставить использовать причуду в их гнусных и незаконных целях, игнорировали, не замечали, как всегда-всегда он в итоге возвращался в приют и многое другое, но Шинсо не любил об этом вспоминать. Он это преодолел. Ему двадцать лет, так что всё остальное — давно пройденные этапы, спасибо наконец-то нормальным родителям, которые не стали отказываться от него. Но даже если учитывать всё это, можно с уверенностью сказать, что Шинсо мало говорил. Дело не только в его причуде или каких-то страхах (после нескольких лет приёма у психотерапевта всё рано или поздно становилось пройдённым этапом) он просто… был сам по себе молчаливым. Хотя это определённо мешало его карьере героя. Решив ещё на первом курсе стать героем андеграунда он шёл к этому напролом, сделав выдох только за два месяца до полноценного выпуска из Академии, чтобы после снова глубоко вдохнуть и продолжить работать. И только после выпуска он понял свою проблему. Когда какой-то герой вступает в драку, они что делают? Правильно, врубают свою причуду и защищают-спасают-останавливают. Когда Шинсо вступает в драку, он что делает? Закрывает свой рот и молчит. Но пока Шинсо молчит, он попросту не может активировать свою причуду. И так было до тех пор, пока он в конечном итоге не оказывался в настолько критичной ситуации, что уже тогда вспоминал — о, у меня же есть голосовая причуда — и выпутывался из той задницы, в которую успел попасть со своим молчанием. Не всегда успешно, но медлительность именно так на всех и влияла. Тогда Шинсо решил попробовать себя на другом поприще. Раньше он планировал последовать примеру Айзавы-сенсея — обыкновенные патрули и миссии, а ближе к старости (тридцать лет можно назвать старостью? Шинсо было двадцать три, честно говоря это немного пугало, как близка его старость, в таком случае) какая-нибудь мирная профессия героя. Лет к сорока. Или пятидесяти. Или после официальной пенсии. Если он будет к тому моменту ещё жив. В любом случае… Эта фишка ему, оказывается, не подходила, потому что Шинсо тупо молчал во время драки, когда все его мочили. И он ничего не мог с этим поделать. Тогда он решил пойти по другому пути и с тех пор о нём мало кто слышал: Шинсо стал работать двойным агентом. Кем только он теперь не был. И официант, и учитель, и продавец в детском магазине, и стриптизёрша, и разносчик пиццы, и таксист. Много кем он был. Даже политиком! Надо сказать, что работало просто превосходно. Шинсо с большим удовольствием закупался косметосом, красил коготки, ловил кайф от татушек и пирсинга, а ещё много-много-много блестяшек-побрякушек, брал новенькие парики, носил юбочки-платьица для прикрытия и жил весело и счастливо. Пока не начинала ворчать его детка. Бакуго Кацуки, также двадцать три года, занимающий пятое место в системе героев. Шинсо вообще без понятия, за каким хреном они встречаются и как вообще стали встречаться, но факт есть факт и вот они здесь: Шинсо снова собирался на миссию, а его детка орала с другой стороны квартиры, пока он аккуратненько пытался сделать левую стрелку. Обычно его красил Кацуки, но Хитоши и сам умел делать это великолепно. Просто крас его детки перед миссией обычно вселял в него больше уверенности, но на данный момент они были в жаркой «дискуссии», так что его детка не могла его накрасить. Слишком уж злилась. «Ссора» их тем временем набирала обороты, пока Шинсо поправлял синий парик. Короткие кучерявые волосы, да ещё и вместе с чёлкой, под тень его ориентации. И желтые глаза. Розовая юбка широкого кроя, которая оголяла его колени и бёдра едва-едва оставляя приличие. И хорошенькая толстовка с плеча его детки были великолепным дополнением к образу. Шинсо стал красить губы. Спор с Кацуки продолжался: -… Твои цацки в кухонном столе задрали, вечно тарахтят когда я открываю полку, ещё и летят во все стороны нахрен!.. -… Эти цветастые волосы тоже задрали, я задолбался собирать их по всей хате!.. — …Когда ты последний раз, блять, стирал свои тряпки?!.. На последнем Шинсо ласково закатил свои желтые глаза. Его «Тряпки» стоили почти в семнадцать раз дороже всех тех футболок, которые ежедневно носит Кацуки. К тому же большинство его одежды просто обязано иметь к себе особого отношения — не его вина, что четырёхкомнатной квартиры со временем перестало хватать. Квартира принадлежала Бакуго — тот бы никогда не потерпел такого удара гордости, как если бы Шинсо даже заикнулся попытаться влезть со своим бюджетом. К тому же тогда он был очень серьёзно на мели и жили они только на огромную зарплату Кацуки (почти два года. Шинсо кусал губы и пытался найти себя в геройском деле, что было не так-то просто). Вся проблема в том, что места в этой квартире для них не хватало. Документы они сразу договорились оставлять в своих офисах и лишней бумаги в квартиру не несли, но одна комната сразу ушла под геройские вещи Кацуки, вторая под геройские вещи Шинсо (коих было маловато. Ну, у него другая специализация, так что ожидаемо), но быстро стала заполняться париками и нарядами. Потом места в его комнате (изначально он выбрал комнату под своё снаряжение самую малую, Бакуго взял среднюю, вторую среднюю они взяли под свою спальню), так что потом он захватил самую большую комнату, которую они вначале решили сделать гостевой. Один ремонт и спустя месяц там было достаточно места для всех его вещей. Тогда было достаточно. Спустя год места там не осталось. Надо сказать, это ещё долго продержалось. Но теперь, последние полгода, Шинсо «ссорился» с Бакуго по поводу всех тех вещей, которые стали появляться вначале в их спальне, потом в гостинной, а потом и на кухне. Если бы в их квартире было больше места… Честно говоря, Шинсо даже не понимал, каким образом именно он занимает столько места, но, увы, именно так и было. Но он ничего не мог с собой поделать. К тому же всё это было очень-очень нужным и важным для его геройской работе и только из-за последнего Кацуки ещё не выбросил-взорвал-сжёг-разрезал-уничтожил все вещи. Вариантов, что он может сделать с его платьем за три с половиной миллиона была просто море. Шинсо был в предсмертном состоянии каждый раз, когда кто-то даже смел дышать в сторону платья — настолько оно было дорогое. В прошлом году Кацуки осмелился постирать это платье с другими вещами — его футболками, полностью пропитанными потом. Нитроглицерином. Надо ли говорить, что теперь платье было ещё и секретной бомбой? Шинсо не мог его выбросить (он отдал за него три с половиной миллиона), на долгую носку оно неприменимо (нитроглицерин было невозможно вывести из конкретно этой ткани, так что он оставался там и мог перенестись на его тело), а подходящих миссий пока не было (на каждую миссию у него был свой мысленный комплект допустимых по цене и внешнему виду вещей). Кацуки его понимал, но это не мешало ему выражать разочарование действительности. — Ты меня, блять, игнорируешь? — послышалось рычание с дверного прохода. Шинсо не отвёл взгляда от своего отражения, подбирая серьги, но милостиво ответил: — Я думаю, — сказал он, чуть нахмурившись. Было, увы, только одно решение этой проблемы — найти место побольше. Шинсо не мог избавиться от этих вещей, значит их надо оставить, значит найти им место, значит найти им это место. — И о чём, блять, можно так долго думать? — на его шее пульсировала вена. Шинсо не специально его злил. Он не любил, когда Кацуки повышал голос, когда он кричал, когда снова появлялась грубость и ненормальная лексика. Он мог терпеть громкость и маты, но всё остальное слишком сильно напоминало ему приёмные семьи и детство. Тот факт, что Бакуго действительно пытался держать себя в руках, когда он был морально уставшим, всегда становился бальзамом на душу Шинсо. Шинсо было тяжело со всеми своими закидонами, требованиями, непонятками и даже этими «истериками» Кацуки. Но и Кацуки тоже было нелегко: у него тяжелая стрессовая работа, он приходил неизвестно когда и как, а, натыкаясь на вынужденный домашний хаос, невольно портил вещи Шинсо своим нитроглицерином. Если бы в доме был порядок, их вещи взрывались бы в важных ситуациях меньше. Причуда Бакуго тоже была опасна и ядовита, но он хорошо её контролировал, если в доме был порядок. Но порядка не было. — Я думала купить соседнюю квартиру и перенести туда все свои вещи. Или большинство из них. Кацуки молча смотрел на него, сверля взглядом. Шинсо отвёл взгляд от его отражения. Он не хотел говорить, что ему пока не хватало денег. А Кацуки явно догадался. Это был спорный момент. Кацуки купил эту квартиру и поначалу именно Кацуки также купил ему несколько вещей и цацек, но со временем Шинсо становился на ноги и именно его вещи в итоге стали захламлять пространство. Вся проблема в том, что слишком большого заработка у него не было — всё и вся тратилось для подготовки к миссии, потом во время миссии (вы хоть знаете сколько каблуков в месяц он случайно ломал и был вынужден купить? и это только обувь). У него был хороший заработок, но всего за три месяца он пока не мог купить такую дорогую квартиру, как по соседству. Покупать квартиру где-то дальше не имело смысла, она была нужна Шинсо слева, справа, сверху или снизу. Но Бакуго купил очень большую квартиру в центре Токио. Соседняя была такой же большой. И дорогой. Шинсо ещё тогда не хотел жить за счёт своего партнёра. Но он был беден, потерялся в своей жизни, а у Бакуго был взлёт вверх и деньги. Кацуки его не отпустил (хотя Шинсо было, куда идти тогда и это даже не улица, на минуточку) и Хитоши тогда смирился, но каждую трату денег на себя считал не совсем нормальным, что бы кто не говорил. Он был взрослым человеком и должен нормально себя обеспечивать, а не жить за чей-то счёт. Кацуки его понимал и говорил, чтобы он в таком случае намотал сопли на кулак и надрал всем задницу; что-то в этом роде. Шинсо так и поступил. Сейчас проблема стояла в терпении Кацуки. Шинсо может накопить на соседнюю квартиру (через год-полтора-два), купит её и перенёсет туда все свои вещи. Места там точно хватит и их квартира даже получит свободное пространство. Но это потребует времени. Шинсо никак не мог позволить Кацуки купить ещё одну квартиру — причём исключительно для его вещей. Это было попросту недопустимо. Но в то же время от вещей в их квартире страдал исключительно Бакуго и это влияло на их жизнь очень даже серьёзно. Нитроглицерин. Нервы со стрессом. Неудачные миссии. Травмы. Страхи. У Кацуки были деньги на соседнюю квартиру. Но он их не предлагал на данный момент и Шинсо был ему глубоко благодарен за такой поступок. Но Терпение Бакуго также никогда не было бесконечным и он итак уже терпел плюс-минус полгода. И Хитоши даже не мог сказать приблизительный срок, когда он сможет купить эту тупую квартиру для своих вещей. Он снова посмотрел на Кацуки через своё стекло; тот сверлил стену взглядом, очевидно тоже думая об этом ситуации и не видя иного выхода, кроме как ожидания. Ожидать чего-либо он также ненавидел. Хитоши быстро закончил с марафетом, осматривая себя в зеркале. Когда-то на первом году обучения у него произошёл резкий скачок роста и Хитоши был выше практически всех своих сверстников. Но после он не добавил даже сантиметра и вполне нормально терялся среди двадцатилетних девушек. Шинсо щёлкнул проколотым языком на свой успех и обернулся к многочисленным сумкам, беря несколько и примеряя к своему зеркалу. Щелчок привлёк внимание Бакуго и тот снова раздражённо уставился на него, но явно поумерил пыл, придя к чему-то в своих мыслях. Это ожидаемо — большая часть причины этой вспышки заключалась в том, что две ночи назад Бакуго упустил Шигараки, когда тот был прямо в руках его детки. Он схватил одну руку злодея, но вторая практически схватила висок и его тело инстинктивно произвело взрыв, чтобы защититься. То есть он невольно отпустил злодея, спасая себя, конечно, но Шигараки сбежал. — Куда ты собираешься? — спросил тот в конечном итоге. — После того, как «больница общего профиля Джаку» была полностью уничтожена правительство построило новую недалеко оттуда, — ответил Шинсо нахмурившись. Чёрная сумочка — самая удобная и подходящая, не шла к его волосам. Он обратил внимание на другие парики, менее цветастые. — Как её там? Кажется «Новая современная больница доктора Шиничи». — Я в курсе, — заметно тише, но всё ещё в своём стиле ответил тот. — Я попадал туда пару раз. Шинсо непроизвольно поморщился. Попадал туда пару раз значит совершенно другое: был на смертном одре и меня еле вытащили с того света, спасибо, блять. Тем не менее он ничего не сказал. — Никому не говорили, — пробормотал почти про себя Шинсо, примеряя коричневый парик с волосами подлиннее и зная, что Бакуго и без этого напоминания никому никогда ничего не скажет. — Но когда вы на прошлой неделе пытались поймать Шигараки, мы смогли отследить его путь через одну из его видеоигр. Злодей никогда не должен понять, что его ищут через тупые видеоигры. Это единственное, что вообще его выдавало — поймать злодея было попросту нереально даже без Курогири и доктора Удзико. Не зря тот почти семь лет бегает от всех героев, хорошо хоть от разрушения всего мира отказался. — Его изначальная точка находится недалеко от больницы, а одна из камер смогла поймать его лицо в дороге на грузовике с мясом. Герои осмотрели машину — он перевозил органы. Машина выехала из этой новой больницы. Я был там; пришлось оставить всё там, чтобы не вызвать подозрений. Бакуго задумчиво мыкнул. — Какое прикрытие? — спросил он вместо всего остального. — Санитар, — честно сказал Шинсо и кивнул головой в сторону коробок. Там лежали все его вещи, которые он решил взять на долгосрочную миссию, — У меня умерла единственная мать от редкой болезни и я решил помочь всем тем, кто также болен. Не самый лучший вариант, но Шинсо не владел никакими медицинскими навыками и уж тем более нормального медицинского образования у него также не было. Его причуда также ни под что не подходила. Как герой он мог быстро оказать первую медицинскую помочь. Но это буквально ничто — он практически не сталкивался с такими опасностями, как Кацуки. Он мог бы попытаться сойти за травматолога, но тогда его легенда хромала. К тому же тогда бы пришлось быть настоящим врачом, а это занимало бы очень много времени. Санитар или медсестра (он склонялся к первому, но если там не окажется свободных мест, придётся вертеться) вполне подходили и не вызывали подозрений. Кацуки не потянулся в сторону коробок, только почесал подбородок — «Значит, это надолго» — расшифровал Шинсо и немного улыбнулся. — Волнуешься, детка? — спросил он, чуть поведя плечам. Ненастоящая грудь приглашающе качнулась. Хитоши поправил чёрный локон, оставаясь довольным выбором причёски. Парика. — Пошёл нахер, — проворчал тот и стал поднимать коробки. Их ещё предстояло перевезти в квартиру, где Хитоши будет жить, но всё нормально. Жаль, что Бакуго не хотел его в женском виде, или вообще любом виде, если Хитоши был накрашен и носил парик. На одежду его Кацуки было ровным счётом плевать — тот и сам умел прекрасно ходить на платформе с каблуками, не чета другим — но стоило ему накраситься и замаскироваться… нулевой отклик. Обидно, но приятно. Всё же его детка всегда была очень понимающей и чуткой, даже если скрывала это под толстым слоем своих мышц.