Пока никто не видит

Томура стискивает палочки в руках почти до треска, опуская глаза в свою тарелку и надеясь скрыть своё раздражение. Он глубоко вздыхает, собираясь с мыслями и даже кладёт себе что-то в рот, когда чужая нога снова движется по его бедру. Что-то в животе раздражённо елозит, предвкушающе настораживается — то ли голод, то ли ещё что. Томура уверен — голод. Непонятно только, какой. У Нацуо руки большие, тёплые. Не огромные, нет, но по сравнению в руками самого Томуры всё же несколько больше. Ещё и причуда такая — температура под настроение. Стоит тому разыграться и сразу всё тело теплеет, а когда сердится — кипит жаром. Если расстроен — веет холодом и по стенкам даже иней может собираться. Томура пока присутствовал только на первом. Кажется, в его присутствии единственное, о чём может думать этот Нацуо — это как бы залезть ему в штаны, да ещё и как можно быстрее. — Шиги, а ты как думаешь? — спрашивает Даби. Спрашивает у него и Томура как бы вспоминает, что он сейчас сидит за семейным обедом семьи Тодороки. Во главе стола — Старатель, с другого клая стола — Рей-сан. С левой стороны от него сидит Фуюми, а вот с правой стороны угроза посерьёзнее всего этого дома вместе взятых — его лучший друг, Тоя. Или Даби. На другой конце стола ещё и Шото. А вот напротив Шигараки сидит та самая причина, по которой эта ситуация и становится угрозой — Нацуо Тодороки, нога которого очень близко и очень плотно прижата к его бедру, постепенно поднимаясь выше. Томура едва вспоминает, о чём идёт разговор — кажется о каком-то злодее. — Ты мог бы постараться лучше, — отвечает он Даби, желая, чтобы тот отвалил куда подальше. Глазами Шигараки косит на Нацуо — тот спокойно ест, словно ничего не происходит. Выражение лица буквально каменное, но его нога поднимается выше и Томура едва сдерживает порыв отшатнуться куда подальше от ступни, которая вроде бы и далеко, но в то же время очень даже рискованно близко. Очень рискованно близко. Что-то в его животе подозрительно напрягается. Шигараки даже не знает, что именно — как-то еда поперёк горла встала. Даби с правой стороны стонет, когда вся семейка смеётся. Шигараки уже не в первый раз за этим столом — ему двадцать два года, так что уже седьмой год знакомства с Тоей. Но почему именно сегодня, именно сейчас, он очень и очень опасается. Еще и этот Нацуо... Да как тот вообще посмел хоть что-то совать ему в штаны? Да ещё и на виду у Даби! — Я же говорил, — фыркает Нацуо. Нога его подозрительно то давит на бедро, то нет и Томура никак не может это расшифровать. Пока она не поднимается выше. Что-то очень даже высоко — насколько длинные у этого засранца ноги, боже, как же ему пережить этот дурацкий семейный ужин, вот два года назад всё было как-то полегче. Два года назад Нацуо было семнадцать и Томура послал его нахер, не желая связываться с романтическими отношениями и братом его лучшего друга. Нацуо было похер, он подождал ещё с неделю (чёртовы восемнадцать лет, почему он так быстро вырос?) и пошёл в а-банк. И выиграл. А Шигараки проиграл и теперь сидит здесь, чувствуя, как чья-то ступня полностью легла на его член. Препятствия — всего два слоя ткани, одни из которых его боксёры, а вторые — широкие спортивные домашние штаны. Тем не менее, если сейчас встанет… если встанет, то потом Шигараки не сможет встать. Вот серьёзно. Очень серьёзно. Он косит глазами на бледного придурка, который прекрасно знает, что Томура физически не может оттолкнуть чужую ногу. У него по бокам Тоя и Фуюми — вы хоть представляете, что будет, если они сейчас их застукают? Шигараки серьёзно опасается за свою жизнь. Ступня на пробу чуть шевелиться, словно устраиваясь поудобнее. Томура старается не двигаться и не шевелиться, но что-то в животе предательски хочет, чтобы эта нога сильнее надавила и он старается снова сосредоточиться на разговоре многочисленных Тодороки. Не получается. Гребаные пальцы двигаются вперёд-назад-вперёд-назад на пробу, потом останавливаются на «только вперёд» и Томуры кусает свои губы, чтобы не сбить дыхание. Он чувствует, как от давления крепнет его член и ничего, чёрт возьми, не может с этим поделать. Тоя обнимает его за плечи со своей стороны, привлекая внимание и Томура со всей силы кусает свои щеки, на мгновение даже чувствуя кровь — ступня вдавила со всей силы, это слишком. Стон заглушается, не покидая рта, но он продолжает чувствовать толчки вперёд-назад сразу всей ногой по члену. Чёрт его подери. Томура поднимает голову в сторону Нацуо. У того чуть нахмурились брови от усилий, очевидно, что он тоже закусил губу; но не более.

***

Нацуо едва дожидается конца традиционного семейного ужина. Отец и Тоя уходят, чтобы разобрать документы по какому-то заданию, прихватывая младшего братца, чтобы дать ему побольше опыта. Мама и Фуюми начинают убирать стол и мыть посуду, так что какое-то время он даже им помогает, а потом незаметно уходит «по делам». Уроки — хорошая отмазка, но, эй, завтра воскресенье. У Тенко в их доме есть своя комнате; за последние семь лет его дружбы со страшим братом, тот ночевал достаточно, чтобы вещей тоже была целая куча, так что ничего удивительного в этом нет. Он быстро и тихо проскакивает внутрь, находя его за телефоном на кровати. Тот неуверенно опускает экран, смотря на него с видимым раздражением и Нацуо не сдерживает насмешки, когда видит едва заметную гору в штанах на месте члена. — Что ты устроил за гребаным ужином? — тихо шипит тот, когда Нацуо присаживается на корточки возле кровати, раздвигая его ноги в стороны, чтобы получить хороший доступ к телу и, в частности, к одной очень даже привлекательной части тела Шигараки. Тот немного напрягается, но в целом больше никак не выражает свой интерес. Если не считать члена — Нацуо не отрывает взгляда от этого участка ткани, так что прекрасно видит, как там предвкушающе крепнет. Ухмылка на лице его от этого только растёт. — Что я устроил? — спрашивает он, поднимая глаза вверх. Тенко вслух не озвучивает, смотрит на него какое-то время. — Так сильно хочется поиграть? — спрашивает он в конце-концов. — Или шило в заднице покоя не даёт? Нацуо хватается за фразу, как за лучшее за весь вечер: — Не в заднице, — быстро говорит он, чувствуя, как Шигараки на мгновенье даже заинтересованно решает уделить ему каплю своего внимания. Нацуо прекрасно знает всю эту его игру. Пока сам Нацуо может играть — он игрок, но когда он перестаёт играть — он проиграл, вот только второй жизни в этой игре нет. Только одна и этой одной он дорожит так, что сейчас аж пальцы трясутся, лишь бы не оплошать, потому что Шигараки он интересен только до тех пор, пока сам Нацуо может вызывать этот интерес. Нацуо сделает всё, чтобы этот интерес никогда не угасал. Он действительно на это способен, но пока Шигараки — главный босс его игры, он задаёт правила и тон его игры. Если тот скажет нет — это значит, что Нацуо может проиграть. Поэтому каждый шаг — как в пропасть, куда Нацуо падает всё глубже и глубже с каждой минутой. Он высовывает свой язык, демонстрация новинку и почти ловит оргазм от того, как Шигараки облизывает губы. Неважно, от неожиданности ли или простого мимолётного интереса. У него член прямо перед глазами Нацуо, и Нацуо знает, что тот понимает и принимает правила игры. У Нацу в языке бусинка пирсинга — всего неделя, как сделал. Но уже всё зажило и в порядке, хотя никто кроме Шигараки больше об этом и не знает. Чтобы не потерять внимание, Нацуо упирается руками в кровать Томуры и смотрит прямо в красные глаза, тихо говоря: — Если пообещаешь тихо себя вести, то можешь даже потрогать… членом. Шигараки молчит, но Нацуо и не нужен ответ. Он снова смотрит вниз, сглатывая и чувствуя пока ещё непривычное дополнение во рту. Его руки чуть дрожат от предвкушения, когда он тянет пояс штанов вниз вместе с боксёрами. Шигараки помогает, приподнимая свою тощую задницу и в итоге даже упирается своей спиной в стену. За стеной, кстати, комната самого Нацуо. К счастью, прямо сейчас там никого нет. Невероятное совпадение. Нацуо наклоняется к члену, удобно устраиваясь животом и чувствуя, как в собственных штанах тесно. Он терпел с того самого момента, как эта идея пришла ему в голову — неделя и один день, потому что уже через десять часов он пошёл и сделал себе дополнение к телу. А потом терпел весь сегодняшний день, когда узнал, что Томура придёт на ужин. А потом ему пришлось терпеть весь этот ужин. Он нежно обхватывает своими руками яйца, оглаживая и заставляя Шигараки сцепить зубы. Трёт и смещает кожу, потом упирается пальцем между кругляшами и в итоге смыкает своей ладонью вокруг члена. Дыхание у Томуры сбивается и он даже чуть нервно двигает ему бёдрами навстречу. Но послушно молчит. Нацуо знать не хочет, что будет, если кто-нибудь из семьи их увидит в таком положении — скандала не миновать и это даже слишком уж мягкое слово. Хотя реальную угрозу представляет только Тоя. Хотя даже все эти мысли очень легко придают пикантности ситуации. Член под его тёплой ладонью крепнет. Нацуо с исследовательским интересом натирает головку, которая краснеет словно от стыда под его взглядом; даже весь член как будто смущен оказанным внимание. Хотя больше всего, конечно, радует сбитое дыхание у Томуры. Тот уже сцепил зубы, дышит как через раз, но — ни звука. Идеально. Попробуй сдержаться от такого и не привлечь внимание геройской семейки. Иначе твой минет сорвётся. Нацуо глубоко вздыхает и наклоняется, хватаясь руками за бёрда партнёра. Минет Томуре он делает не первый раз, уже знает, что делать, но всё равно каждый раз ему нужно глубоко вздохнуть и успокоиться, как будто это впервые. Ну, именно так ему в первый раз и посоветовал поступить Шигараки. Глубоко вздохни и успокойся, а когда готов — начинай и не тяни. Совет работает прекрасно. Языком он касается головки, закрывая глаза и сосредотачиваясь на ощущениях, потому что так всегда намного лучше и глаза потом меньше болят. Он проводит языком так, чтобы в конечном итоге бусинка пирсинга оказывается в щелочке и даже специально давит, чувствуя рывки тела. Шигараки опасно шипит и — Нацуо просто знает, окей? — вертит головой в разные стороны, словно пытается сосредоточиться на одной мысли и не застонать. Нацуо давит бусинкой сильнее, словно хочет затолкать эту фигню в член Томуре и тот тихо-тихо стонет в отчаянии. А Нацуо этому рад — двигает языком вперёд-назад, вталкивая и выталкивая эту бусину, начиная трахать этот член. — Блять, — шипит Томура. Нацуо согласно мычит, — Бля-ять. Нацуо сглатывает лишнюю слюну, снова удерживая Шигараки от рывков бёдрами. Ничего, потерпит. Тот ведь любит играть? Ну вот Нацуо и дал ему уровень со звёздочкой. Осталось только пройти его и наслаждаться победой. Он усмехается с членом во рту, беря больше на корень языка. Бусинка с нажимом по члену выходит, потому что член медленно погружается в его рот, но так, чтобы специальное приложение очень хорошо ощущалось по всему стволу. В конце-концов, зря он, что ли, так долго терпел? На голову ложится рука, давя на затылок и Нацуо послушно берёт больше, дыша носом, радуясь, что Шигараки в перчатках, иначе не видать ему этого минета. О, тот бы обязательно был так разочарован. Бусинкой он начинает терзать вены, потому что это интересно, как она елозит и как ощущается при таком использовании. Шигараки стонет-стонет и давит сильнее, а Нацуо медленно берёт больше и больше, пока в конечном итоге не упирается в низ живота. Горло по пути привычно расслабилось и он снова сглатывает, напрягая шею так, чтобы мышцы плотнее обхватили всю длину. Шигараки сверху матерится шёпотом, так, как, наверное, никогда в жизни не матерился. Нацуо позволяет оттянуть себя от члена и послушно всё расслабляет, подставляя горло, когда член вынимают почти до конца, а потом с силой заставляют снова взять. Бусинка причудливо скользит и до его ушей снова долетает стон, уже намного громче, но всё ещё в пределах нормальной громкости. У него самого всё так тесно, что, наверное, сейчас он будет с грязными штанами, даже если руки заняты. Он снова сглатывает с членом во рту. — Я… — шипят сверху, — вот блять, я сейчас… сейчас… Нацуо кивает в разрешении, насколько позволяет ситуация и даже чуть слышно согласно стонет. Шигараки хватает всего ничего, когда с губ срывается самый громкий стон. Он отрывается от члена, вытирая губы и слюну, вяло шевеля языком с бусинкой во рту. Его руки дрожат, когда он с отчаянием доводит себя до оргазма, кончая в штаны. — В следующий раз… — хрипло дышит Шигараки, пытаясь прийти в себя — предупреждай заранее. Нацуо ехидно думает о том, что никогда такого не сделает.