Sweet & Sour

Из пореза на лбу медленно стекала кровь, и Гон поднял руку, чтобы смахнуть тяжелые капли прежде, чем они успеют попасть в глаз. Он тут же поморщился: от движения содранная кожа на локте мгновенно начала саднить, а сустав заныл. Устало выдохнув, Гон продолжил медленно плестись в свой номер, прихрамывая на одну ногу. Без нэн определенно сложнее переносить травмы и ранения, и сегодняшний бой на Арене очередное тому подтверждение. Схватка была славная, очень бодрящая — сплошное наслаждение, как бы сказал Хисока, — но последствия уже начинали заявлять о себе свинцовой тяжестью и пульсирующей болью во всем теле. И правило "наутро всегда больнее" не слишком придавало сил. Гон с тоской подумал о том, как ему предстоит самому обрабатывать многочисленные порезы, и ссадины, и, возможно, парочку вывихов, вместо того, чтобы сразу лечь спать — желательно на сутки. Впрочем, от мыслей о травмпункте на сотом этаже мутило еще сильнее, поэтому он собрал остатки сил для финального рывка и дохромал до конца коридора. Ручка двери повернулась с тихим щелчком, Гон ввалился в свой номер, уже едва держась на ногах, и тут же встретился взглядом с медово-янтарными глазами. — О, — только и выдохнул Гон. Приятный визит, но не в самый подходящий момент. — Какой прекрасный бой, — промурлыкал Хисока, растянув тонкие губы в улыбке. — Ты сегодня так хорошо выложился, поздравляю с очередной победой. — Слегка раздвинув бедра, он откинулся на диван и прищурился. — Спасибо, — Гон слабо улыбнулся в ответ. — Я не видел тебя среди зрителей. — Задержался на миссии с Иллуми — пришлось посмотреть в прямом эфире, чтобы не пропустить твою схватку. И, ох, милый, наблюдать, как растет твоя техника, одно удовольствие... Глаза Хисоки довольно блестели, в уголках виднелись едва заметные морщинки, и у Гона невольно потеплело в груди от искренней похвалы. Он улыбнулся еще шире, подался вперед... и в следующий момент был притянут на коленки одним манящим движением чужих пальцев. Позади тихо хлопнула дверь, приглушая его болезненный стон. — Хисока! — возмутился Гон и шумно охнул, когда по спине и талии скользнули широкие ладони, задевая свежие кровоподтеки и ссадины. Длинные ногти прошлись по ребрам, слегка царапнули плечи, забравшись под короткую куртку. Хисока прижал его поближе к себе, ощутимо давя на синяки, и затем Гон отчетливо почувствовал его возбуждение у своего бедра. — Не сейчас! — простонал он и тут же прикусил щеку изнутри, сжав в кулаках костюм Хисоки. Хисока будто и не слышал его: лишь бросил мутный от предвкушения взгляд на его лицо и наклонился, чтобы лизнуть кровоточащий порез на лбу. Горячий язык влажно прошелся по открытой ране и коже вокруг, собирая солоноватую кровь и пот — Гон снова охнул, дернулся и толкнул Хисоку обеими руками в грудь. Это наконец сработало, и Хисока отстранился, довольно облизываясь. Его взгляд немного прояснился, и он низко зашептал: — Я так соскучился по тебе за эти дни, Гон, — он тихо втянул воздух носом и простонал. — Неужели ты не чувствуешь того же? — Да, но... — Разве ты не хочешь снять напряжение после боя? И мне тоже не помешает после твоего маленького шоу... Мы можем сделать друг другу приятно... — Хисока осторожно потерся об него, слегка покачивая бедрами, и Гон отклонился еще дальше. — Я устал, — отчетливо проговорил он, чтобы его точно услышали, и затем добавил, твердо и категорично: — Пойти в душ и лечь спать я сейчас хочу больше, чем тебя. На лице Хисоки промелькнула бесконечная вселенская скорбь, и Гон точно бы прыснул со смеху от его выражения лица, если бы не был настроен серьезно. — А если я все сделаю сам? Тебе даже не придется напрягаться, — вкрадчиво сказал Хисока, очевидно, прощупывая другие варианты. — Вот и занимайся этим сам с собой, — отрезал Гон и заерзал на коленках, пытаясь слезть. Хисока все еще не отпускал его, но ослабил хватку — уже не давил на избитое тело, а медленно поглаживал, приобнимая за ребра. Наконец он убрал руки и демонстративно вздохнул, пробормотав что-то про полную эгоистичность. — Эгои... это я эгоист? — Гон даже не успел в полной мере возмутиться и поспорить, кто из них больше заботится лишь о собственных интересах, как вдруг Хисока резко подался вперед, чтобы мокро поцеловать его в нос. — Иди уже, — махнул Хисока рукой, отстранившись. На губах его играла довольная улыбка, уже без следа разочарования. — Не буду тебя больше задерживать. Но если ты вдруг захочешь, чтобы я к тебе присоединился... Гону не надо было повторять дважды. Уже через секунду он, спрыгнув с дивана, проворно похромал в сторону ванной под тихий смешок за спиной.

***

К его удивлению, Хисока не ушел, пусть и не получил желаемого. Гон обнаружил его в своей спальне, удобно устроившегося на кровати, закинув ногу на ногу. Гон замер в дверном проеме, с недоумением глядя на содержимое аптечки первой помощи, разложенное на покрывале. — Позволишь мне осмотреть тебя? — промурлыкал Хисока, окидывая взглядом его домашнюю одежду. — Это предложение без подвоха? — недоверчиво покосился на него Гон. — Абсолютно, — заверил его Хисока с довольной, как у сытого кота, улыбкой. Впрочем, судя по отсутствию голодного взгляда и красноречивого бугорка в штанах, выпрашивать ласки он не собирался, поэтому Гон молча кивнул и подошел поближе, чтобы сесть рядом. Следующие минуты прошли в тишине, которая изредка прерывалась шипением и вздохами Гона. Хисока тщательно обрабатывал его раны, не скупясь на антисептик, пластыри и повязки, ловко сновал смоченной в хлоргексидине ваткой от ссадины к ссадине, и Гону оставалось только удивляться, какими отточенными и одновременно осторожными были его движения. — Я не думал, что ты умеешь, — Гон тихо ойкнул, когда на очередную ссадину надавили слишком сильно, — умеешь делать это так… — Его мягко опрокинули на постель, не давая договорить. — Нежно? — подсказал Хисока, который тем временем положил его ногу к себе на бедра и переключил внимание на его лодыжку: место около сустава успело посинеть и слегка опухнуть. — Ага, — кивнул Гон, наблюдая за тем, как Хисока фиксирует его голеностоп бинтом и, судя по едва уловимому липкому ощущению, своей «жвачкой». На удивление, больно почти не было — точнее, специально больнее ему не делали. Царапины и ссадины щипало, вывих ныл при прикосновении, но было очевидно, что Хисока старается не причинять лишнего дискомфорта, отказывая себе в удовольствии снова «погладить» его по синякам. — Это первый раз, когда у тебя настолько ласковые руки, — без задней мысли сказал Гон. — Правда? Но разве я не был достаточно ласковым в прошлую встречу? — Хисока подтянул его поближе, наклонился, нависая над ним, и Гон почти готов был поддаться в момент, когда Хисока прижал губы к его челюсти. — Можно было бы и не кусать меня за синяки в тот раз, — пробормотал Гон, припоминая прошлую встречу, и острые зубы, и тяжелые ладони Хисоки на своем теле. Хисока хрипло простонал ему в шею, продолжая оставлять сухие поцелуи на коже. — Ты ведь знаешь, как сложно мне бывает сдержаться. Особенно когда от тебя пахнет боем и решимостью… Не обижайся на меня, милый… Гон вздрогнул, тихо промычав — Хисока медленно прошелся влажным языком от ключиц до мочки уха, слегка прикусил, придерживая его голову рукой… и рассеченный лоб тут же вспыхнул от боли. — Ай, — резко поморщился Гон. По ощущениям, края раны мгновенно сошлись, горячо пульсируя. Хисока отстранился, чтобы дотянуться рукой до широкого пластыря и с чувством налепить его ему на лоб. — Отвлекающий маневр, — хитро улыбнулся он. — Ничего страшного, немного банджи-жвачки и крепкого сна, и завтра снова будешь на ногах. У меня на тебя большие планы… — И какие же? — А вот это уже секрет, — проворковал Хисока. — Но уверяю, тебе точно понравится, особенно после стольких месяцев безвылазных сражений на Арене. Ловкими движениями он разобрал постель и помог Гону улечься поудобнее, заботливо подложив лишнюю подушку под его пострадавшую ногу. Последний поцелуй на ночь — совсем невинный, в лоб, — и Хисока ушел из спальни. Уже засыпая, Гон услышал тихий звук льющейся воды из дальней части номера — а спустя некоторое время, когда он был в полудреме, кровать снова прогнулась под весом чужого тела. Хисока прижался сзади, горячий, обнаженный, пахнущий сандалом и зеленым чаем, и Гон подался навстречу, принимая теплые объятия.