L'enfant brisé.

Услышав чьи-то всхлипы, Акутагава хотел было пройти мимо, но из-за поворота, откуда доносились звуки, вышла Хигучи. Девушка выглядела, мягко говоря, не очень, а, когда увидела Рюноскэ, то совсем стала похожа на мертвеца. – Хигучи, что случилось? Девушка молчала. Только открывала и закрывала рот, как рыба. Акутагава с легкостью мог сказать, что его телохранитель скован страхом перед... Ним!? – Хигучи, что случилось? – как можно мягче, но с нажимом повторил свой вопрос парень. Ичиё низко отпустила голову, что-то неразборчиво начав шептать себе под нос. Молодого человека вся эта ситуация начинала раздражать. – Хигучи, – суровый голос Рюноскэ заставил девушку вздрогнуть, – ещё раз повторю. Что случилось? – Акутагава–сэмпай, – голос Ичиё был тихим, – мне очень жаль. Акутагава нахмурился. Он не понимал, что произошло и почему его помощница вся в слезах. Тут, парень вспомнил, что часа четыре назад, Хигучи и Черные ящерицы, отправились на задание, под командованием Чуи Накахары. Неприятный холодок пробежал по спине. – Что-то случилось с Гин? – голос Рюноскэ тут же стал холодным и суровым. Если, что-то случилось с его сестрой, он не сдерживая себя, пойдет крушить всё на своём пути, а особенно тех, кто навредил его младшей сестренке. – Н.. Нет! – Тогда, что случилось? – парень чуть повысил голос. – На.. Наках.. Накахара–сан, он у.. Умер. Он... Ну, Д.. Дадзай его не успел с.. Спасти. Глаза Акутагавы широко раскрылись. Он попытался взять себя в руки, дабы не дать хоть какую-то слабину. Не здесь, не сейчас, не перед свидетелем. Ничего больше не сказав, молодой человек быстрым шагом, а после уже бегом направился в, только ему известное место. Добежав до какого-то кабинета и запершись в нем, даже не заботясь о том, что хозяин кабинета может вернуться в любую минуту, Акутагава прислонился спиной к двери и медленно скатился вниз. В голове, на данный момент, мысли были спутаны в большой комок. Акутагава чувствовал, как внутри него что-то происходит. Нет, это было не что-то красиво описанное, как в книге. Это было в разы хуже. Это была реальность, принять которую невозможно. Дыхание перехватило, дышать стало в сто раз тяжелее. Вздохи получались рваными, с длинными промежутками. Рюноскэ начало трясти. Руки и ноги тряслись, будто при приступе эпилепсии. Парень слышал собственное сердце, что раздавалось быстрыми и глухими ударами в ушах. Акутагава оттягивает воротник рубашки, чтобы вздохнуть, как можно больше воздуха, но это не помогает. Непроизвольно, он начинает бить руками и ногами пол, как сумасшедший в безудержном припадке. Хвастался пальцами за пряди волос, оттягивая их так сильно, что они вырвались прядями, падая на пол. Акутагава открыл рот и в следующую секунду, кабинет наполнился криком боли и отчаяния. Обессиленно откинув голову назад, Рюноскэ уставился в невидящую стену, своими серыми глазами, наполненными пустотой. Дрожь в теле прекратилась так же резко, как и началась. Дыхание было всё таким же тяжелым, но дышать было легче, чем пару минут назад. В голове, непроизвольно, начали всплывать воспоминания. Поздний вечер, по улице идут двое. Акутагава придерживает Чую за локоть, чтобы тот ненароком не упал, своим прекрасным лицом вниз. Накахара сегодня решил расслабиться в одном баре, откуда обладатель Расёмона и забрал рыжего, и не рассчитав, немного переборщил алкоголем. Как в таком состоянии любитель шляп смог позвонить, остается загадкой, ведь оплатить счёт он не смог и, поэтому, платить пришлось Акутагаве. Повезло, хоть, то, что у него с собой были деньги, а то лишний раз устраивать кровопролитие не хочется. – Акутагава. – пьяно протянул Чуя, останавливаясь по середине дороги. – Я тебе вот, что скажу. Ты – самый лучший! Знай это и не забывай! – сказав всё, что хотел, мужчина пьяной походкой пошёл дальше, а Акутагаве ничего не оставалось делать, кроме, как идти следом. Хорошо, что сейчас темно и Чуя пьян, и никто не сможет увидеть легкий румянец на щеках юноши. Тогда, на следующей день, Чуя каждый раз, когда видел Рюноскэ, извинялся за случившееся. Очередной кашель, только на этот раз намного сильнее. Облокотившись рукой о рядом стоящую стенку, Акутагава остановился лишь для того, чтобы перевести дыхание. Неожиданно на его плечо, легла рука. Резко обернувшись назад, парень встретился с глазами цвета гималайского мака¹. – Ты в порядке? Кажется, кашель тяжелее, чем обычно. – голос Накахары, казалось, был взволнованным. – Эм.., да. Я в порядке. – парень поспешил отвести глаза в сторону. – Ты уверен? Может ко врачу? – в ответ Акутагава лишь отрицательно покачал головой. – Ничего страшного, это в порядке вещей. Если вы не против, Накахара–сан, то я пойду. Рюноскэ почти дошел до поворота, как его тут же окликнули. – Акутагава, ты сейчас не занят? Просто, у меня тут есть одна идея, и ты мне в этом нужен. – от таких слов парень напрягся и хотел отказаться, сказать, что у него дела (вообще-то, их не было), но любитель шляп и вина, уже схватил Рюноскэ под ручку и повёл в неизвестном направлении. В тот день, Чуя напоил Акутагаву, наверное, самым вкусным чаем, который Рюноскэ, когда-либо пробовал. Раннее утро, лучи солнца проскальзывают сквозь плотно занавешенные шторы, падая на белоснежную постель, на которой лежали двое. Накахара нежно очерчивает линию подбородка Рюноске, плавно спускаясь вниз к шее, а затем к тонкому, острому плечу. Ведёт пальцами вдоль предплечья, медленно, после переплетает их руки. Кожа у Акутагавы холодная и бледная, словно белый мел, но такая нежная и бархатная, что Чуя готов вечно к ней прикасаться. Накахара тянется чуть вперед, касаясь своими губами губ Рюноске. Они у него горячие, мягкие и сладкие, как вино Lambrusco². Свободной рукой, Акутагава зарывается в кудрявые рыжие волосы, своего партнера. Чуть сжимает их, оттягивая назад, из-за чего Чуя еле слышно выдыхает и чуть прикусывает нижнюю губу Рюноскэ. Это было сегодня. Сегодня утром они целовались, переплетали руки и ласкались в нежности друг друга, как маленькие котята. Рюноскэ до сих пор помнит как рыжие кудри, словно спессартин³ переливались в лучах солнца. Хигучи сказала, что именно Дадзай, он не успел его спасти. Винил ли Акутагава своего бывшего наставника? Нет. Возможно, парень просто не перешёл стадию принятия и не вступил на «ненавижу», а, возможно, он просто понимал, что так сложились обстоятельства. Сила аффекта или здравого рассудка? Без понятия. Рюноскэ тихо вздохнул. Он отвел взгляд от невидимой стены и решил оглядеться, дабы узнать где он находится. Кабинет, казался, знакомым. Медленно, с тяжелым усилием, парень встал на ноги и получше осмотрелся. Не удержавший равновесие, Рюноскэ упал на колени, прижав к груди руки. Одинокая слеза скатилась по бледной щеке, а за ней ещё одна и ещё одна. Он плакал. Впервые за долгое время, Акутагава дал волю тем эмоциям, которые считал признаком слабости. А насчёт того, что хозяин кабинета, может прийти в любой момент и застать такого разбитого юношу, можно не переживать. Ведь, хозяин больше не придет.