Ты только молчи

      После переезда из одного места в другое каждому необходимо время на адаптацию, и поэтому нас сковывает страх неизвестности перед незнакомыми местами и новыми лицами с неизвестным прошлым. Но чего бояться в небольшом городке, ведь в нём живут такие же люди, как и мы? Так я думал, когда приехал в Гревхедж, пока со мной не произошло самое жуткое событие в моей жизни.       Мне тогда было 28 лет. Вместе со своей женой и дочерью, которой весной исполнился год, я купил уютный дом в провинции, чтобы мой ребёнок взрослел в благоприятных условиях: свежий воздух, красивая природа, новая недавно построенная школа, никакой преступности. Мой выбор поддержали как мои родители, так и Марии, моей супруги. Всей дружной семьёй летом 2019 мы обустраивали наше новое жилище.       Пока дамы властвовали на кухне, я с отцом и тестем трудились над детской для Мэгги по проекту, составленному по желаниям моей жены. Сколько было от них намёков, чтобы у нас появился ещё и мальчик, трудно было сосчитать. Я пообещал им обсудить это с Марией, ведь сам иногда думал о наследнике.       За выходные мы смогли создать уютное семейное гнёздышко, и наши родственники покинули город, пообещав вновь все вместе приехать к нам на Рождество.       С работой в Гревхедже было не всё так хорошо — все рабочие места были заняты, ведь в городе проживало около тысячи человек, поэтому я решил использовать свои навыки вождения автомобиля и стал таксистом. Эта профессия отлично подходила, чтобы изучить каждую улицу и познакомиться с местными, то есть новыми соседями.       Я получил лицензию в мэрии только через неделю. Мне это объяснили большим количеством приезжих — такие же переселенцы, как и я, спешили открыть своё дело. Было необычно, что в отделе труда мы ни разу не встретились, и я подумал, что нам назначают разное время, чтобы не создавалось толпы у двери биржи.       Когда я вернулся домой, то застал у наших дверей семейную пару. Мужчина моего возраста с зачесанной чёлкой светлых волос в черно-белой футболке поло блеснул золотым зубом, поворачиваясь ко мне. А женщина в синем вечернем платье любовалась нашей малышкой. — Я Стив, — протянул ко мне руку гость. — Мэтт, — представился я и ответил на рукопожатие. — Какая прелесть. Сколько ей? — поинтересовалась спутница Стива у моей супруги. — Один год и два месяца, — ответила она и обеспокоенно спросила меня: — С тобой всё хорошо? — Я просто устал, родная. Четыре часа сидел в мэрии и получил лицензию, — взбодрился я, чтобы порадовать супругу. — Ура, — улыбнулась она и потрогала животик Мэгги, из-за чего девочка забурчала. — Она тоже очень рада. Папа нашёл работу. — Поздравляю, Мэтт. Ты достаточно быстро устроился — обычно на это уходит не меньше месяца, поэтому у нас приезжие не задерживаются. — Что? Правда? — удивился я его словам. — Ты счастливчик: красивая жена, дочка-прелесть, и работу быстро нашёл, — сделала мне и моим близким комплимент державшаяся за руку Стива женщина. — Спасибо. — Может, зайдёте? — предложила им Мария. — Нет, нам пора на вечеринку. Мы пришли познакомиться с новыми соседями и очень рады, что ими стали вы. — Ещё увидимся, Мэтт, — попрощался Стив и повёл свою даму от моего дома. — До встречи. — Хорошего вечера, — пожелала им вслед моя жена, и они помахали ей в ответ. — Сегодня к нам столько людей приходило. — Что? Прямо много? — войдя в дом, не поверил я, так как ждал гостей в начале недели. По словам Марии шесть семей навестили нас за день, меня это очень порадовало — столько хороших и открытых людей было в городе. Я был уверен, что Гревхедж идеально нам подходил.       На следующее утро я проснулся в пять часов утра, а мои девочки в то время сладко спали, удивляя меня своей красотой. Я спустился на кухню, где приготовил на скорую руку лазанью и плотно позавтракал: моя супруга не терпела фастфуды и сердилась на меня по несколько дней, учуяв от меня запах печенего картофеля — всего лишь опыт семейной жизни.       Я тихо вышел из дома и, поставив на крышу табличку с черно-желтыми шашками, сел за руль — начался мой первый рабочий день таксиста. Тихий и спокойный город познавался мною. Зелёные кроны деревьев прикрывали дорогу от палящего июльского солнца, а одноэтажные домики — от взглядов водителей.       Первый мой пассажир стоял на автобусной остановке, и я едва его не пропустил, любуясь улицей. Им был пожилой мужчина в рыбацкой панаме, одетый в гавайскую рубашку с пальмами. — Отвези меня на реку, сынок, — попросил он, заняв место позади меня. — Как скажете, сэр. Кстати, я только сегодня стал таксистом, и вы мой первый пассажир. Надеюсь, вы подскажете, если я сверну не туда? — Не вопрос. Все называют меня «храпящим Биллом», так что я не против на несколько минут стать «бортовым компьютером». Старик оказался очень весёлым собеседником. Я получал удовольствие от поездки и разговора с потомственным рыболовом. Он много расхваливал свой город, а когда я рассказал про семью, пригласил нас порыбачить с ним. Отказываться было глупо — понравился мне Билл, а для Мэгги и Марии пикник на берегу реки был бы в радость.       Высадка пассажира и оплата услуги произошла у рыбацкой пристани — низкая деревянная хижина стояла на воде, а две привязанные к платформе лодки качались на волнах.       Своего первого клиента я запомнил навсегда, но даже не представлял, что произойдёт с ним после заката. За день мне посчастливилось подвезти восемь жителей города, и в целом я был доволен проделанной работой. Хотя запомнился неприятный момент — двое подростков, которых мне пришлось отвезти из вечерней школы до дома по просьбе директора, меня поддевали, но им не удалось добиться своего. Их родители заплатили деньги «за доставку», и я поехал домой.       Перед возвращением к моим любимым у меня появилось желание купить пива. Ларёк у телефонной будки попался очень кстати. В кармане нашлись несколько монет, которых хватило на полулитровую банку. Вдыхая свежий летний воздух, я попивал слабоалкогольный напиток. Через дорогу на остановке, где я подобрал Билла, тусовались тинейджеры: курили, слушали музыки и пританцовывали. Мой подростковый период был полон подобными сходками, и на меня нахлынули воспоминания.       По тратуару с их стороны шёл знакомый мне рыбак. Он держал в руке пакет и насвистывал себе на ход. Я тогда подумал: «Хороший, должно быть, у него улов». Билл прошёл мимо остановки и веселящихся подростков, и навстречу ему шли двое мужчин. Они разговаривали между собой и смеялись.       Я допил пиво и выбросил железную банку в мусорку, после чего увидел как старика избивают те двое в десяти шагах от тусовки молодежи. — Прекратите! — закричал я, перебегая дорогу. — Оставьте его в покое!       Они не слушали и продолжали бить его. Когда расстояние между нами сократилось, я разглядел на асфальте пятна крови и ножи в руках напавших. Билла закалывали быстрыми рывками и не позволяли ему упасть. — Хватит! — сорвал я свой голос, остановившись между остановкой и убийцами.       Тогда мужчины прекратили втыкать в рыбака ножи. Меня трясло от мысли, что следующим буду я, но присутствие свидетелей в лице подростков придало чуточку храбрости. Тело Билла рухнуло на землю, так как они больше не держали его. Кровь растекалась из-под старика и каплями падала на тратуар с лезвий ножей в руках убийц. — Вы убили его? — дрожащим голосом я еле смог произнести. Они не убегали с места преступления после моих слов, а медленно поднесли к губам указательный палец, сделав жест, которым я успокаиваю Мэгги, когда она шумит. Я онемел и не мог пошевелиться, потому что был шокирован их поведением. Мужчины молча повернулись и пошли обратно. — Билл! — пришёл я в себя и подбежал к телу. Его рубашка была полностью окровавлена и покрыта дырами. Трясущимися пальцами я проверил пульс старика — он был мёртв. — Ужас. Надо вызвать полицию. Меня переполнял оптимизм, что убийцы Билла заплатят за содеянное, потому что они оставили свидетелей. — Эй! — позвал я тинейджеров и вынул телефон. — Мы должны дать показания!       Подростки стояли у остановки и молча смотрели на меня. Я слышал только музыку из портативной колонки вдалеке и стук своего сердца. Они не переглядывались друг с другом и одновременно сделали точно такой же жест, как и убийцы. Меня объял страх, а по телу пробежали мурашки. Я попятился назад и запнулся о руку Билла, в результате чего завалился на спину. Дыхание сбилось. Тусовщики не спускали с меня глаз, замерев с жестом «тихо».       Мне ничего не пришло в голову, кроме как сбежать. Я поднялся и, спотыкаясь, побежал через дорогу к своей машине. Подростки синхронно поворачивали головы, чтобы видеть меня. Двигатель отказывался запускаться с первой попытки, и паника захватывала надо мной контроль. Я не верил, что всё происходило на самом деле, но это было так. Когда мотор завёлся, педаль газа была вдавлена мной в пол.       Произошедшее у остановки отпечаталось в моей памяти. Три стакана холодной воды из-под крана я выпил на нашей кухне и пытался выбросить все мысли из головы. В доме включился свет — Мария услышала шум и спустилась ко мне.       Мой остеклиневший взгляд взволновал её, и она начала расспрашивать меня, что случилось. Я не мог держать всё в себе и поделился подробностями с женой. Мой рассказ напугал её, но она не поверила мне — убеждала, что это из-за усталости. Эмоции возобладали, и я сорвался, повысил голос на Марию, настаивая на своём. Мы здорово поругались тем вечером. Супруга отказывалась принимать, что в этом тихом городке с приветливыми людьми могут быть убийцы, использующие жест тишины и не скрывающиеся с места преступления. Она просила меня успокоиться и пойти в спальню, чтобы я отоспался. Моя гордость не позволила мне так поступить, поэтому местом моей ночёвки стала гостиная. Мария обиделась и ушла наверх. Я так и не смог уснуть, потому что видел убийц и подростков перед собой, закрывая глаза.       Холодный душ, тройной горячий кофе и кукурузные хлопья на утро должны были прогнать сонливость после бессонной ночи. И они успешно справились с этой задачей — я вновь вышел на работу, так как должен был кормить свою семью. Во мне появилась нервозность и тревога, как только мои руки коснулись руля.             Чтобы отвлечься, я включил радио и под лёгкую поп-музыку поехал искать пассажиров. Настроение улучшилось в пути, пока впереди не показалась та остановка. Мой автомобиль сбавил ход. Несколько людей спокойно прогуливались по тратуару, и я не видел там тела Билла и пятен крови. Тогда меня посетила мысль, что всё-таки это был страшный сон, отчего стало легче дышать. Но продлилось это ненадолго, потому что по радио объявили, что ночью полицейскими было найдено тело пожилого мужчины с многочисленными ножевыми ранениями. Я выключил приёмник и остановился у аптеки. — Что вообще происходит? — спросил я сам себя.       Прозвучал стук в окно. Снаружи стояла молодая девушка лет двадцати с белой сумочкой и просила опустить стекло. — До церкви подвезете? — спросила она, как только я выполнил её просьбу. — Да, конечно. Садитесь, — согласился я, так как уже знал, где она находилась. — Я Вас раньше здесь не видела. Недавно приехали? — Да, переехал с женой и дочкой, — ответил я, выезжая на проезжую часть. — Нравится наш город? — Если бы здесь не было убийств, то он был бы прекрасным. — Что? Какие убийства? Сколько себя помню, в нашем городе никогда не происходили убийства, — утверждала моя пассажирка так естественно, что мне было неловко за своё высказывание. — По радио передавали, что ночью нашли труп мужчины с ножевыми ранами. Вы не слышали об этом? — Конечно же нет! Мы все друг друга знаем, и если бы что-то такое произошло, то весь город бы говорил об этом, сэр, — уверяла девушка. — Должно быть, Вы что-то перепутали.       Наш разговор на этом и закончился: я был уверен в том, что видел и слышал, а она это отрицала. Вся ситуация казалась мне безумной, будто я сходил с ума.       Звон колокола доносился до моих ушей, как только моя машина заехала на территорию церкви. Девушка поблагодарила меня и оплатила поездку по тарифу. Она неспешным шагов вошла в собор, а я отправился «ловить» следующих клиентов.       В голове промелькнула мысль позвонить в полицию и спросить про убийство, но мне показалось, что это вызовет подозрения на меня. Я продолжил работать и раз за разом убеждался в своём развитом воображении — никто так и не подтвердил новость, которую транслировали по радио. Поэтому я чувствовал себя идиотом, разыграв дома сцену с Марией. Мне самому надоело искать согласие и доказательства, что я действительно был свидетелем смерти рыбака.       Часы показывали восемь вечера, когда мой рабочий день закончился. В этом был плюс работы на самого себя — я решаю, когда возвращаться домой. Мария готовила наш ужин, а малышка сидела за своим столиком и стучала пластиковой ложкой по тарелочке. Мэгги невнятно что-то прогудела и запрыгала на стуле, увидев меня. А жена была по-прежнему в обиде. Я присел рядом с дочкой и поцеловал ее в лоб, после чего подошёл к раковине, чтобы помыть руки перед едой. — Прости меня. Я спрашивал у горожан, слышали ли они про убийство рыбака, и никто ничего не сказал. Ты была права. — Мэтт, — обняла меня Мария. — Мне тоже не следовало на тебя сердиться. Ты ведь работаешь ради нас всех и очень устаешь. — Но всё было так реально. — Забудь об этом, — посоветовала моя супруга и поцеловала меня. — Давай. Садись за стол.       Тот день прошёл без происшествий и закончился семейным ужином, после которого мы отправились в спальню. Я успокоился благодаря Марии и её любви.       В субботу мне пришлось взять выходной — у Мэгги утром появился кашель, и мы поехали в больницу. Жена унесла ребенка в детское отделение, а я остался в машине. Табличка «Такси» красовалась на крыше моего автомобиля, и ко мне подошёл молодой парень. — Отвезите меня к реке, — попросил он меня. Я растерялся, поскольку решил не работать в тот день, и позвонил Марии, чтобы спросить долго ли они будут проходить обследование врача. Жена ответила, что перед ними пять родителей с детьми, и я сообщил ей о парне и пообещал быстро вернуться. — Садись, — пригласил я пассажира в машину.       В пути молодой человек молчал и смотрел себе под ноги. Мне показалось хорошей идеей поговорить с ним. — Для чего тебе нужно к реке? — поинтересовался я. Он заерзал на кресле и отвернулся от меня, показывая, что не настроен на беседу.       Мне стало не по себе — было предчувствие, что парень замыслил на реке какую-нибудь совершить глупость.       Я довёз его до причала, забрал плату и, развернув автомобиль, заглушил двигатель, чтобы проследить за неразговорчивым пассажиром.       Он вошёл в хижину Билла. Шли минуты, а он так и не выходил. Я помотал головой, думая, что вновь накручиваю себя, и повернул ключ зажигания. Дверь на пристани внезапно открылась — тот парень выбил её ногой и вышел на платформу, держа в руках лодочный якорь. Он двигался медленно и смотрел вперёд. Я выскочил из салона и побежал на причал, крича «Стой!». Мои кроссовки тонули в песке, из-за чего бежать было труднее.       Парень дошел до края, когда я пронесся мимо двери, и сделал последний шаг. Мне не хватило несколько секунд, чтобы остановить его. С верёвкой на шее и якорем в руках он ушёл на дно. Трудно описать, что тогда было у меня на душе. Я стоял на деревянной платформе, смотря на поднимающиеся из глубины пузыри, а потом побежал, как угорелый, в хижину, где схватил с разделочного стола первый попавшийся ножик. Счёт был на секунды.       Мне удалось перерезать верёвку под водой и вытащить самоубийцу на пляж. У меня сбилось дыхание, а него оно вовсе отсутствовало. Я должен был попытаться спасти его. Непрямой массаж сердца и вентиляция лёгких поспособствовали в этом — парень закашлял, выплевывая пресную воду. — Что ты творишь?! — взял я его за грудки. — Решил утопиться из-за какого-то пустяка?!       Он молчал и равнодушно смотрел на меня, своего спасителя. — Что происходит в этом городе?! — прорезался мой угрожающий тон.       После моего вопроса я снова увидел этот жест — парень поднёс к губам указательный палец. Мои пальцы расжались, отпустив футболку с принтом «Basketball it's my love». Я отошёл на пару шагов назад и справлялся в голове с безумием.       Он поднялся на ноги и, перед тем как пойти прочь с пляжа с верёвкой на шее, сказал мне: «Вам лучше молчать».       Вернувшись к машине мокрым до нитки, я размышлял над услышанными тремя словами и вернулся к вечеру убийства Билла. «Они предупреждали меня» — подумал я. — «Не хотят, чтобы я говорил о том, что видел.»       Для меня оставалось загадкой почему: «Почему никто не говорил о преступлении? Почему молчала полиция, если они нашли той ночью тело Билла? Почему мне нужно было молчать? Они убили бы меня, если я продолжил говорить?»       В тот момент для меня был только один выход — увезти свою семью из Гревхеджа.       Мария была очень удивлена, увидев меня в мокрой одежде за рулём, и я не стал ей рассказывать всей правды — ограничился только спасением утопающего. Её восхищение и слова одобрения прошли мимо моих ушей, после чего жена сообщила, что с Мэгги всё было в порядке. К сожалению, это была последняя хорошая новость субботы.       Моё решение покинуть город Мария приняла в штыки — ей он казался хорошим, как и мне до встречи с Биллом. — Чем тебе здесь не нравится? — нервозным голосом спросила она. — Ты ведь сам выбрал это место для нашей семьи. — Я ошибся! — признал я, сжимая руль. — Я не знал, что со мной тут случится подобное. — Снова ты про свои видения, — откинулась на спинку кресла моя супруга. — Это были не видения. Всё было по-настоящему, теперь я уверен в этом. В этом городе живут убийцы и сумасшедшие. Я не могу позволить нашей семье жить в этом опасном месте, поэтому мы собираем вещи и уезжаем. Сейчас же! — Тебе нужно обратиться к доктору, милый, — пыталась меня успокоить Мария. — Ты просто…       Произошёл внезапный удар, сопровождаемый визгом и звоном разбитого стекла. Что-то врезалось в левое переднее колесо и развернуло мою машину на пол оборота вправо. Я на автомате нажал на педаль тормоза и остановил машину. Все мы были пристегнуты ремнями безопасности и отделались лёгким испугом. Столкновение произошло на перекрёстке, и зелёный сигнал светофора разрешал мне двигаться прямо. — Мэгги! — прокричала жена, услышав плач за спиной, и держалась за голову. Я посмотрел на заднее сидение — девочка покраснела и плакала крупными слезами. — С ней всё хорошо. Как ты, родная? — спросил я, дотронувшись до плеча жены. — Я цела. О, Господи. Во что мы влетели, Мэтт?       Мы посмотрели через окно моей дверцы и увидели дымящийся перевернутый мотоцикл, а чуть дальше метрах в десяти лежащего на асфальте человека. — Вот дерьмо… Это он влетел в нас, Мария. Успокой дочку, а я проверю мотоциклиста, — сказал я жене, отстегнув ремень, и вышел из автомобиля, взяв с собой телефон. — Ладно, — ответила она, часто дыша для успокоения, и пересела назад.       Левая фара после удара разлетелась вдребезги, а на крыле красовалась глубокая вмятина. Мой капот был изцарапан — мотоцикл проскользил по нему, содрав краску полосами. Ни одна машина не проехала мимо, их просто не было. Только мы и сбитый мотоцикл, обломки которого были рассыпаны на дороге. Я позвонил в скорую и полицию, сообщив им детали аварии — они должны были приехать через пять минут.       Что касается водителя — мне становилось всё страшнее с каждым шагом приближения к нему. Его рука была вывернута в локте, а сквозь рваную штанину я видел сломанную кость правой ноги. Защитное стекло на шлеме не выдержало удара и осколками изуродовало лицо гонщика. Я не осмелился подойти к нему вплотную, так как знал, что он не выжил после такого столкновения. — Да успокоится твоя душа на небесах, хренов психопат, — тихо сказал я.       Мы дождались прибытие шерифа и машины скорой помощи. Медики подтвердили гибель мотоциклиста, а полицейские составили протокол. Меня и мою жену допросили, записав наши показания на диктофон, после чего разрешили езжать домой.             Благоприятный исход, если бы не одно «но»… Шериф начал браниться на своего помощника, как только мы вернулись к машине. Я не слышал, с чего всё началось, но видел, чем закончилось — полицейский в шляпе застрелил своего товарища. — Боже мой, — сказала Мария, стоя у открытой двери машины, и прикрыла рот ладонь. Я был шокирован не меньше. Медики тоже всё видели, но никак не отреагировали на смерть помощника шерифа при исполнении. Ствол кольта был направлен на нас, и мы не могли пошевелиться. — Мэтт, — посмотрела на меня Мария. Ей было страшно. Она заплакала. — Не двигайся, родная, — посоветовал ей я и смотрел в глаза смерти, державшей меня на прицеле.       Шериф не опускал пистолет и другой рукой исполнил ненавистный для меня жест. Жена в тот миг поняла, что все мои слова были правдой. Машина скорой помощи уехала, оставив тело копа на проезжей части.       Он продержал нас там две-три минуты, но для нас будто прошло не менее получаса. Но потом шериф отпустил нас, занявшись трупом своего помощника. Мы сели в машину и смотрели, как сержанта волоком затаскивал в машину его командир, но бо’льшим потрясением было осознание того, что прохожие не обращали на нас внимания. Они шли по своим делам, будто никакого убийства на самом деле не было. — Что происходит? Они… они что, не видели? Мэтт, они не видели? — спрашивала у меня Мария. — К чёрту этих сумасшедших, — пристегиваясь, сказал я и завёл двигатель. — Как я и сказал, мы уезжаем.       Больше от супруги в мой адрес не исходили обвинения в раздутой фантазии — она сама была свидетельницей публичного убийства и странного поведения шерифа.       По приезду в дом Мария взяла дочь на руки и понеслась внутрь, а я поставил машину в гараж. Мы начали собирать вещи к отъезду, а крошку оставили на кухне за столом, чтобы ни я, ни жена не впопыхах затоптали её.       В процессе сбора багажа Мария предлагала свои версии помутнения рассудка у некоторых горожан: употребление наркотиков, психические отклонения, чей-то гипноз, но мне было плевать на причины — я хотел свалить из Гревхеджа.       Четыре чемодана с одеждой были упакованы за час, и в полдень всё было готово к транспортировке. Я взял два, а жена — один. Мы спустились вниз и увидели, что наша девочка пропала. Входная дверь была открыта, хотя я был абсолютно уверен, что она была заперта. — Мэгги? Мэгги, где ты? — звала Мария нашу дочь.       Обыск всей квартиры не принёс результата — кроме нас в доме никого не было. Мы выскочили на улицу и кричали имя девочки. Жена очень переживала за малышку. Я перебегал дорогу, чтобы спросить у людей, видели ли они кого-нибудь с нашей Мэгги. Они лишь пожимали плечами и продолжать прогулку. Наши нервы были на исходе. Мы завернули на соседнюю улицу и почувствовали запах дыма в переулке между зданиями. Меня потянуло туда необъяснимой силой, и, приблизившись, я расслышал за углом голос нашей девочки.       Мария перегнала меня и остановилась, когда увидела Мэгги над горящей бочкой. Во мне кипел неистовый гнев к Стиву, который держал мою дочь над огнём. — Моя девочка, — сказала жена, рыдая, и потянулась к ней. — Не валяй дурака, Стив, — вышел я вперёд своей супруги и медленно подкрадывался к бочке. — Не смей этого делать.       Он только улыбался и смотрел на нас. Мария двигалась за мной шаг за шагом, прикрывая лицо и моля Бога защитить кроху. — Если ты сейчас не отдашь мою дочь, то клянусь — я убью тебя.       Мэгги плакала и махала ручками, а Стив призвал нас к тишине. Я сорвался с места, а он разжал руку. Мой ребёнок упал в бочку и громко закричал. — Нет! — протяжно завопила Мария.       Мои руки обдало жаром — я не позволил моей девочке сгореть во огне и вытащил её почти сразу же. Распашонка, штанишки и носочки Мэгги дымились, а в воздухе витал запах горелой ткани. Я прижал дочку к себе и легонько похлопывал по ней, чтобы погасить все искорки на её одежде. Она ревела мне в ухо. Огонь обжог ей руки и левую щечку.       Я передал девочку матери и жаждал воздать Стиву по заслугам. Улыбчивый сосед стоял на том же месте, застыв с пальцем у губ, и получил от меня хук справа. Он пошатнулся, но удержался на ногах, оперевшись руками на стену. — Ты покойник! — набросился я на него с кулаками и избивал его кулаками и пинками. Опять же Стив не сказал ни слова, даже не пикнул после моих ударов. Было чувство, что я бил не человека, а бездушную куклу. — Мэтт! Хватит! Пойдем отсюда! — кричала мне Мария сквозь плач Мэгги. Голос рассудка достиг моих ушей, и я оставил побитого мужчину в переулке. Мои руки тоже были обожжены и сильно болели.       Мы вернулись домой. Первым делом нам нужно было снять боль нашей дочери, поэтому Мария унесла её в ванную, чтобы охладить покрасневшие участки кожи. Я слышал плач Мэгги, пока на кухне справлялся со своими ожогами. Костяшки на моих кулаках были ободраны после одностороннего мордобоя со Стивом, поэтому не чувствовалось ослабление моей боли.       Со временем в доме наступила тишина. Жена спустилась ко мне с дочкой на руках. Ручки девочки были забинтованы, а на левой щеке был приклеен пластырь — моя Мария прекрасно справилась. Я был несказанно рад, что горя не произошло, и обнял своих любимиц у нашего стола.       Однако кошмар ещё не закончился — по дому начал распространяться дым. Кто-то снаружи поджог наше жилище. Наверху оставался ещё один наш чемодан, но возвращаться за ним было бы опрометчивым поступком.       Мы зашли в гараж. Жена села с ребенком сзади и пристегивала её к креслу, пока я закидывал багаж, который был внизу. Дышать становилось всё труднее, а пламя стремительно разрасталось по деревянным стенам. Закрывая рукой нос и рот, я нажал кнопку открытия ворот гаража и поспешил сесть за руль.       Откидная дверь поднялась вверх, а на нашем пути стояли молчаливые горожане. — Оставьте нас в покое! — закричала Мария из-за моей спины.       Их пустой взгляд леденил нам души. Я не мог выехать наружу, не причинив жителям вреда, поэтому посмотрел на свою любимую и ребёнка — сомнения мгновенно исчезли, меня ничто не могло удержать от вдавливания педали газа в пол. Заскрепели колёса, прозвучали звонкие удары о мой капот — я сбивал всех подряд. Двое крепких парней смогли запрыгнуть и схватиться за дворники моей машины, в то время как остальные отлетали в разные стороны и падали на землю. Жена зажмурилась, чтобы не видеть происходящее. Она не видела «мертвые» глаза пары нелегальных пассажиров.       Мы преодолели толпу перед нашим домом и проехали пару сотен метров, перед тем как я резко затормозил. Мои «чистильщики лобового стекла» по инерции отлетели вперёд, забрав с собой дворники. Я обрулил тех двоих и двигался по главной улице, пока не выехал из проклятого города.       Для меня загадка Гревхеджа так и осталась неразгаданной, и, честно говоря, мне не хотелось браться за её разгадку, потому что пришлось бы вернуть в это Богом забытое место, где моя семья прошла через ад. Про Гревхедж никогда не было ни одного упоминания в телеэфирах, лишь ходили слухи, что это очень тихое место. Побывав там, я узнал почему оно таким считалось. Дам вам совет: если будете там проездом и увидите что-то ужасное — молчите, иначе испытаете то же, что и я.