Falling

Сяо возжелал быть с простым человеком, наплевав на то, что он Охотник на демонов, адепт, защитник Якса и по глупому определению судьбы не мог провести с кем-то свою вечность. Остывшая земная твердь, некогда полыхавшая проблеском зелёного пламени лижущего тело, подобно псу соскучившегося по хозяину, ныне веет холодом сковывающим внутренности. Сяо несёт смерть, а так хотел бы приносить с собой хоть что-то светлое, и судьба в издёвку дарит ему того, кто этим светом являлся. Только с виду кажущимся хрупким, путешественник ворвался в жизнь адепта, окрашивая яркими цветами всё, к чему только прикасалась миниатюрная ладонь. Не трогай. Опорочишь. Ты несёшь в себе смерть. Голоса в голове становились всё громче, адепту всё сложнее было сдерживать свою скверну внутри, чтобы не испачкать невинное дитя, по неволе попавшее в его сети. Но тот с ослиным упрямством тянулся к его тьме, которая почему-то начинала идти светлыми нитями, освобождая измученное тело Яксы и даря ему долгожданный покой. Однако самое глубокое внутри зрело набирая силу, сводя на нет все попытки вытащить наружу всё то, что влекло за собой только пустоту и боль, плотной маской севшей на лицо. Сяо рычит зверем вспарывая нутро чудовища и тёплые капли крови только раззадоривали, толкая на ещё больший хаос. Голос диктующий, что делать становился всё громче, заглушая остальные мысли и смертный гул павших от руки адепта, напоминал Сяо хор проклятий, среди которых он, как светочь, приносящий освобождение от оков. Чужой свет как липкая паутина ловит в свои сети и Сяо замирает, оказавшись прижатым к чьему-то телу. Он замечает только золотые локоны, что растрепались по спине водопадом, хотя ранее были собраны в тугую косу. Якса дышит запахом заветной сицилии, судорожно вспоминая почему он кажется таким знакомым. – Остановись, — просят тихо, и Сяо готов рухнуть к чужим ногам, чувствуя слёзы на своей коже, за которые только вымаливать на коленях прощение за то, что позволил себе так низко пасть в глазах путешественника. Но вместо этого только осторожно касается спины Итэра, молясь всем Богам, что бы тот не увидел в его глазах того, чего не должен. Таким как Сяо нельзя любить, у них другая цель в существовании, что даже жизнью назвать не поворачивается язык. Готовый рыкнуть недовольно, как если бы отгонял надоедливую моську, он только выпускает воздух из сжавшихся вмиг лёгких, замечая как золотые глаза становятся ярче. Посмотришь в такие разок и не захочешь больше отпускать от себя их обладателя. Адепт борется с собой, и проигрывает, находя в золоте своё спасение, вручая ему, что-то большее чем просто душу и сердце. – Ты больше не один, — Итэр вкладывает свою ладонь в ладонь Охотника, доверяя ему больше чем самому себе. Если бы на земле существовала красная нить, которую могут увидеть лишь предназначенные, их нить была бы обмотана вокруг их рук тугими узлами. Голоса в голове умолкли, сдаваясь на милость золотому парнишке. Ведь оказалось, что в чужих глазах та же тоска и боль.