Шальная Императрица

В семье, как в светском обществе. Если сделаешь хоть что-то не так и попадешься - заклюют, хотя сами ни чем не лучше, просто их пороки остаются тайной. Вы спросите, к чему я развела такую философию? Все просто. Я - урожденная София Августа Фредерика, принцесса Ангальт-Цербстская. Могла ли я представить, отправляясь в путешествие, что все закончится именно так? Конечно же нет. Хочу ли я вернуться в прошлое, чтобы что-то изменить? Возможно, но это точно не приезд в заснеженную российскую империю. Именно в ней я встретила свою истинную любовь, о которой читают в романах многие молодые девушки. Что ж, не буду томить и сразу признаюсь, что это был не мой муж - Пётр Фёдорович, не Салтыков, не Понятовский и даже не Орлов. Это все - лишь ничтожное увлечение по сравнению с тем, что я испытывала при виде её статной фигуры. Вы думаете, это очередная моя ошибка в написании русских слов? Нет, я все написала правильно, именно её. Да, как ни странно, я влюбилась в её императорское величество самодержицу сея Руси Елизавету Петровну - самую прекрасную, справедливую и волевую женщину. Вот только не надо думать, что я от страха и переживаний потеряла рассудок! Это именно любовь, а чтобы вам это доказать, я расскажу свою историю любви... "Поездка была долгой и утомительной, карету все время подбрасывало на снежных трамплинах, от чего матушку укачивало, и она снова начинала причитать об отвратительной и варварской стране - России. С её слов, Россия это худшее место, а люди тут живут грубые и не образованные, одним словом - дикари. Мать плохо говорила на русском, поэтому её речь была похожа на бред сумасшедшего, составленного из немецкого и корявого русского. Я лишь молча сидела и надеялась, что наше путешествие вскоре закончится, и нам удастся отдохнуть, так как усталость брала свое. Но трудно поверить, что в моей жизни все пройдёт так гладко. И вот раздался скрежет, громкое ржание взбесившихся коней; мир закружился, а потом настала темнота. Когда мне все же удалось открыть глаза, сверху донёсся голос мужчины, а затем показалась рука спасителя, что и помогла мне выбраться. Вслед за мной помогли и матери. Вокруг бушевала могучая стихия, ветер ревел, щеки и нос щипало от мороза, а надоедливые снежинки то и дело норовили попасть под капюшон и рукава тёплой соболиной шубки, купленной на последние сбережения отца." Но тут воспоминания оборвались, прохладные руки аккуратно легли на мои плечи и ласково огладили нежную кожу шеи. - Снова замечталась, дорогая, пора уж и отобедати. К вечеру, когда хоровод дел наконец окончился, лёжа в постели и погружаясь в сон, я вновь вспомнила свою юность, но на этот раз уже несколькими месяцами позже... "Тёплый свет свечей, дурманящий аромат ладана, холод ледяной воды и сквозняков. Это все, что я помню о своём крещении. Хотя, как же я могла забыть тот жгучий и полный ужаса от непонимания взгляд Императрицы на мне, когда я, вся дрожа, вылезла из купельни. Она жадно и неуверенно смотрела на места, где мокрая от воды сорочка прилипла к телу, стараясь запомнить каждый сантиметр моего тела. Мой будущий супруг, не изменяя себе, как обычно устраивал представление где-то на заднем плане, но даже это не смогло отвлечь меня от её прекрасных глаз. "Какая же она величественная в полумраке церковной залы." Пронеслось тогда у меня в голове. Эти мысли ужасно испугали меня в тот вечер. Оцепенение сняла тёплая накидка,наброшенная на меня Императрицей, которая покровительственно приобняв левой рукой,правой грозила своему шалапутному племяннику , что уже слишком заигрался в доме божьем." Пение птиц, свет из окна, и картинка прошлого исчезает, словно ночной туман от лучей раннего солнца. Екатерина садится в постели и смотрит на её вторую часть. На лице девушки расцветает нежная улыбка, подняв бедную худощавую руку та тянется, чтобы провести по рыжеволосым и очень шелковистым волосам возлюбленной, а губы сами тихо шепчут: -Доброе утро... Весна 1752 года. "Я не знала, как сдержать дрожь в руках. Идя по длинным коридорам, мне хотелось кричать от боли, что терзала меня изнутри. "Чем я заслужила такой позор и унижение? А ещё от кого. Всё из-за этого взбалмошного шута". Я негодовала. Но, зайдя в небольшой зал, где уже успела расположиться Елизавета Петровна в своём любимом кресле, с укрытыми пледом ногами, и своей свитой, вся моя уверенность и злость куда то пропала, на их место вновь вернулся страх и дикая обида, за несправедливые обвинения супруга. На глазах выступили слезы. Хотя, что они могли тогда изменить? Повинуясь кивку, мне пришлось зайти за ширму, начав раздеваться. Затем, меня уложили на кушетку, две пожилые монахини с испещренными морщинами лицами и цепкими глазами принялись меня осматривать. Их руки были ледяными, пришлось приложить немало усилий, чтоб сдержаться и не плакать от испытываемого унижения. Наконец все закончилось, и мне удалось сесть, направляя взгляд в сторону яркого края ковра , я будто погрузилась в сон. Очнулась лишь от того, что мне на ноги стала капать вода. Я не сразу сообразила, что это, мне понадобилось пару минут, чтобы осознать - это мои слезы. Будто сквозь толщу воды, слыша властный голос возлюбленной, я не могла разобрать ни единого слова, сказанного ею. Когда наконец нас оставили одних, та подошла и в точности, словно на крещение, укрыла меня, нежно обнимая. - Какой позор! - Не в том позор ты видишь, девочка моя, хватит плакать! Я чувствовала, как Елизавету раздирает из нутри гнев на Петра за такую клевету. POV Елизавета: Меня всю трясло от переполнявшей злобы на мальчишку. "Ну, паршивец, погоди, дождёшься ты у меня. Да как у него язык поднялся, на свою жену такое сказать?! Осквернить её имя!" Отпустив тихонько всхлипывающую девушку, я отправила её отдыхать, а сама направилась в покои племяничка. Мне было все равно, что скажут, так как это было уже последней каплей моего терпения. И даже у меня, которая давно научилась подавлять эмоции, на этот раз не вышло сдержаться. В паршивца летело все: вазы, книги, чашка с недопитым чаем и его новый набор солдатиков, то есть все то, что попадалось под руку. Парень улепетывал и что-то кричал, но я не слышала ни единого слова, я хотела просто придушить его, но слава богу, меня оттащили и, уведя, отпоили успокаивающим чаем, а так, убила бы на месте мерзавца. Вечером, долго проворочившись в постели, я не выдержала и все же отправилась в покои Екатерины, да так и осталась с ней навсегда. Через пару месяцев мы тайком покинули дворец и уехали на родину моей девочки, в дом, что достался ей по наследству от умершего отца. Мне было больно бросать Россию - страну, за которую я болею всей душой и по сей день, но ко мне пришло понимание: я устала быть сильной, жертвовать своим счастьем на благо отечества, ограничивать себя во всем. Именно поэтому я сейчас здесь, в Пруссии, родном городе моей принцессы Фики. Так она попросила себя называть по приезду на родину, чтобы не вспоминать те годы, что она провела в России. Я и не возражала ей. Какая мне разница, если сейчас я свободна и счастлива...