Тепло

      Из этих объятий хотелось сбежать. Они были непривычно тёплыми, почти горячими, обжигающими израненную душу. Они были крепкими, не желающим отпускать, и это пугало его. Такая близость, то, как человек может дорожить таким, как он — от этого подкашивались ноги, и хотелось упасть на пол тёмной комнаты.       Нужно было освободиться и бежать, спрятаться где-то далеко…       — Стой.       Тихий шёпот нежного голоса был спокоен и властен. Её голос был таким всегда, и всегда только для него. Попытки убежать и само это желание испарились, и он позволил себе растаять в этом жгучем волнении, раствориться в этой холодной волне мурашек от её касаний.       — Мне страшно…       Признание вышло болезненным, голос дрожал. Слишком многое произошло за последнее время, пугающе колоссальная ответственность сдавливала грудь тисками. Почти физически ощущалось давление по всем сторонам. Успокоения было не найти, словно все тёмные уголки были заняты, а свободное место было только под лучом прожектора.       — Я чувствую, что сдаюсь, — юноша продолжил говорить. Он знает — станет легче, но сделать этот шаг, переступить черту, сковавшей все чувства, казалось ему чем-то невозможным, — Я… Я совсем не знаю, что делать. Я так устал…       Он выдерживал паузы, а она и не думала начинать говорить, чувствуя, что этот рой мыслей скоро расколется и разлетится эхом по небольшой комнате.       — П-пожалуйста, помоги, — мольба срывается с уст и превращается в поток слёз. Пелена накрывает глаза, их больно щиплет. Безумно долго эти переживания сидели в сердце, словно заключённые за решёткой, — Не оставляй меня.       И только сейчас она может позволить себе короткое, уверенное и звонкое:       — Никогда.       Она мягко отстраняется, заглядывая в потухшие глаза. Аккуратно проводит мягкими подушечками пальцев по скуле, смахивая град слезинок. Дрожь чужого тела отдаётся ей колючими шипами под рёбра, в самое сердце. Аккуратно положив обе ладони на горячие, румяные щёки, выжидает.       Тамаки смотрит на неё и с каждой секундой приближается к тому, чтобы сгореть дотла от смущения и стыда за свои эмоции, за ту вольность слёз, которую он себе позволил. Он ждёт её действий, всматривается в уголки её припухлых губ, которые растягиваются в лаконичную, еле видимую улыбку.       — Я верю в тебя.       Фраза, которая заставляет так часто биться его сердце, сказанная с самой искренней теплотой, открыла в Амаджики новый поток слёз. Он спрятал своё лицо в волосах девушки, опустив голову на её плечо.       — Всё, что ты делаешь не напрасно, — он прижимается к ней сильнее, перенимая инициативу объятий. Ему хочется получить всё её тепло, всю её нежность, чтобы почувствовать себя действительно лучше. Тамаки никогда бы не подумал, что она станет панацеей для него.       Девушка мягко целует его макушку, перебирая пряди тёмных волос. Она никогда его не оставит, а он ни за что её не потеряет.