Простая сложная жизнь

      — До встречи, — Витя чмокнул Яна в щеку, и дверь за его спиной захлопнулась.       А Ян так и остался стоять в душном полумраке подъезда, пытаясь понять, что это вообще было. Вернее, что — он знал, но… Как-то он себе все немного по-другому представлял.       Ян не был совсем уж наивным, прекрасно понимал, что жизнь и кино — две большие разницы, и ещё сильнее — разница с книгами, но чтобы настолько... Если вот это оно и все, то вообще непонятно, чего все так с этим сексом носятся. Конечно, если совсем уж быть откровенным, то хоть Ян и понимал, что реальность отличается от фантазий, но в глубине души надеялся, что не слишком. Так вот практика оказалась не то чтобы совсем уж отвратительной, но крайне неприятной и… быстрой какой-то, что ли… Нет, поначалу все как раз шло очень медленно. Совсем поначалу…       — Слышь, Малёк, дай списать.       — Держи. — Виктор Маликов, мечта всех девчонок школы от пятого до одиннадцатого класса включительно, небрежно протянул тетрадь однокласснику.       — Блин, там же нет ничего…       — А кто сказал, что я домашку сделал? Вон у Зирельмана попроси.       — Так он и даст, как же!       Впрочем, если бы его попросил Маликов, то Ян Зирельман, хороший еврейский мальчик, ему бы дал, не задумываясь. И, возможно, не только домашку списать.       Сох он по Вите уже больше года. Тихо и безнадежно. Признаться или каким другим способом попытать счастья даже не пытался. Маликов был не просто натуралом — супернатуралом! И бабником к тому же. Девчонок менял как перчатки, едва ли не каждую неделю. Только вот, несмотря на сомнительную славу, старшеклассницы, желающие с ним встречаться, все никак не кончались.       Ян только вздохнул своим мыслям и открыл учебник. Если что-то и могло заставить отвлечься от безответной любви, так это любовь вполне себе взаимная — физика. Страшный предмет для большинства учащихся для Зирельмана был буквально глотком свежего воздуха, которого хватало, чтобы продержаться литературу, историю и физкультуру, не умерев от удушья.       Возможно, так бы и жил Ян оставшиеся полгода до выпуска, если бы не один случай, перевернувший все с ног на голову.       От физкультуры он был освобождён стараниями мамы и проводил уроки в одиночестве в мужской раздевалке, читая что-нибудь интересное. Обычно его никто не беспокоил, но тут дверь в раздевалку распахнулась, впуская крики играющих в волейбол учеников, и внутрь зашёл сам Виктор Маликов собственной персоной. Он прошел мимо, бросив на Яна косой взгляд и стягивая на ходу футболку. До Зирельмана донёсся запах свежего пота, но даже он не отвращал, а наоборот, только притягивал. Ян невольно сглотнул и постарался вернуться к чтению, но взгляд сам собой возвращался к поджарой спине и спускался чуть ниже.       — Нравится? — Голос Вити заставил Зирельмана вздрогнуть.       — Что нравится? — Он ещё понадеялся, что вопрос не касается его лично.       — Задница моя, говорю, нравится? — Маликов повернулся к нему лицом и пристально уставился.       Нужно было отшутиться или возмутиться, сказать, что Витя несёт откровенную чушь, но сердце прыгнуло прямо в горло, застопорив собой все слова. Ян понимал, что сейчас выдает себя с головой, но сделать ничего не мог. Все внутренние силы уходили на то, чтобы не грохнуться в обморок.       — Думаешь, я не замечаю, как ты на меня смотришь? Знаешь, — Витя подошёл ближе и наклонился к лицу, понизив голос до доверительного шёпота, — меня ещё никто так глазами не пожирал. Ну, чего молчишь, язык проглотил?       Словам так и не удалось пробиться, поэтому Ян не нашел ничего лучше, как этот самый язык показать. Маликов рассмеялся и вдруг укусил его за высунутый кончик. Вернее, прикусил, заставив Яна протестующее замычать и инстинктивно рвануться назад, глухо стукнувшись затылком об облупившуюся стену. Однако, это его от захвата не освободило, напротив, Маликов придвинулся ближе и припечатался к его губам своими. А потом развернулся и вышел, как будто ничего и не было, оставив Яна молча приходить в себя от шока.       К моменту, когда в раздевалку ворвались вопящие одноклассники, он уже оправился, но все ещё не понимал, как ему на это реагировать. Все это было слишком неожиданно и больше похоже на сказку, чем на реальность.       Но прошел день-другой, и ощущение сказки пропало. Виктор никак не проявлял заинтересованности, не смотрел в его сторону и даже не разговаривал. И только неделю спустя, когда Ян уже почти поверил, что все, что произошло в раздевалке, ему приснилось, снова его поцеловал.       В этот раз Маликов дёрнул Яна за руку, затягивая в темный угол под лестницей. Здесь, в неосвещенном и пыльном закутке, он облизал его губы и проник в приоткрытый рот. А после снова молча ушел.       Так и начались их непонятные отношения. Наверное, стоило спросить, что все это означало, нравился ли он Вите, или же тот просто издевался, но все красноречие Яна напрочь отключалось, когда он видел Маликова. Все, что он мог, - невнятно мычать в ответ на его подколки, а ещё таять от поцелуев, расползаясь счастливой лужицей по полу того места, где его в очередной раз поймал Виктор.       А ещё, конечно, было немного страшно, что если спросить напрямую, то окажется, что это какой-то прикол, и магия внезапно закончится. А он сейчас чувствовал себя очень счастливым, несмотря на подвешенное состояние.       И все же Ян решился. Подкараулил его после школы и пошел за ним, загребая кроссовками лужи из талого снега. Витя его заметил, но продолжал идти. Не притормозил, чтобы пойти вместе, не спросил ничего. С другой стороны, и не рванул вперёд, чтобы оторваться от преследования, так что Ян посчитал это хорошим знаком.       Наверное, стоило самому его догнать и начать разговор, но Зирельман никак не мог собраться с мыслями и все оттягивал и оттягивал, пока они не дошли до самого подъезда.       — Хочешь зайти в гости? — Витя наконец обратил на него свое внимание.       Ян только кивнул. В самом деле, ведь лучше разговаривать в квартире, чем на улице. Теперь можно смеяться сколько угодно, но он на самом деле думал, что они просто поговорят, ни на что не намекал, ни на что не рассчитывал. Однако, у Вити на этот счёт было явно другое мнение.       Он буквально накинулся на него прямо у наспех закрытой двери, притянул к себе за связанный бабушкой шарф, и, не отрываясь от губ, протянул по коридору в комнату, оставляя грязные потёки на чистом линолеуме.       Целоваться Ян успел полюбить, и даже был рад небольшой передышке перед разговором, но все ещё не понимал, что это к чему-то ведёт. А потом события понеслись с такой скоростью, что он за ними не поспел. Секунда — и он только в штанах и футболке, а свитер с кроссовками и промокшими носками куда-то испарились, другая — и он уже совсем без одежды. Мозг как будто намеренно упускал важные куски, когда он бы мог как-то среагировать: сказать, попросить, оттолкнуть, выделяя только отдельные моменты. Он оглянуться не успел, как уже лежал на боку на узкой кровати, а в задницу ему упирался член.       Даже испугаться как следует не получилось. Зирельман только зажмурился, ожидая, что сейчас будет больно. По крайней мере везде, где ему удавалось ухватить крупицы информации, говорилось, что обязательно нужны подготовка, смазка и презервативы. Тут же первого не было вовсе, вместо второго между ягодиц мазнули влажные пальцы, а надел ли Витя презерватив, он понятия не имел.       Но больно не было. Было неприятно, почти до мути, как будто какая-то очень стыдная медицинская процедура, когда потерпеть можно, но быстрее бы все закончилось. Было ощущение, будто он хочет в туалет по большому, и это тоже напрягало. А ещё сильно давило в районе груди, и он только потом понял, что все время почти не дышал. Благо длилось все это тоже недолго. Буквально несколько суматошных движений сзади, усилившееся распирающее ощущение внутри, и Маликов от него отстранился.       Ян приподнялся, присел на кровати. Его слегка потряхивало. Физически, наверное, все было нормально, но внутри творился полнейший кавардак. В целом он был… в замешательстве? Он совершенно не знал, как ему к этому относиться. Больше всего сейчас хотелось оказаться одному. То, что он хотел о чем-то поговорить, теперь казалось неважным и отошло на второй план.       Помощь пришла откуда не ждали:       — Слушай, не в обиду, у меня скоро родители придут, так что не мог бы ты…       Ян обернулся на Витю, скривившегося в немного виноватой гримасе. Возможно, нормальной реакцией было бы обидеться, что его попросту выгоняют, но Зирельман даже обрадовался. Пришлось потратить некоторое время на то, чтобы найти в брошенной в одну кучу одежде свои вещи, но оделся он так быстро, как мог.       И вот теперь он стоял в подъезде. Почему-то выйти на улицу оказалось очень тяжело. Будто все сразу поймут, что с ним произошло, и начнут показывать пальцами. Хотя это была полнейшая глупость, он постоял ещё немного. А потом бродил по улицам, пока не стемнело, бесцельно пробивая кроссовками корочки льда на лужах, и много думал.       Зато домой он пришел уже успокоившийся, и никаких лишних вопросов у родителей не вызвал. Ян любил физику и математику и привык решать задачи. Все просто — ещё одно уравнение, которое нужно для себя решить. Дано: у него случился неожиданный секс, который ему совсем не понравился. Найти: что делать дальше? С одной стороны, Витя ему ведь нравился, очень. Вот так, в прошедшем времени. Влюбленность испарилась, будто ее и не было. Сказал бы кто ему ещё вчера — ни за что бы не поверил. Хотя, по идее, секс с любимым человеком должен, наоборот, только усиливать чувства. Но это секс по желанию. А он не хотел? Если честно, он об этом и не думал, ну прям так, серьезно. Он и порно-то не смотрел особо. Как-то глянул, но стало так стыдно, что больше и не пробовал. А для всяких фантазий ему вполне хватало эротики из художественных фильмов. Его возбуждали взгляды и прикосновения, и руки, поцелуи, а подробная демонстрация самого процесса — не особо, скорее, вызывала чувство неловкости и недоумения. Вот и когда он мечтал о Маликове, то, скорее, ограничивался объятиями и поглаживаниями, представлял, как по одному целует его пальцы, останавливаясь на каждой фаланге. А дальше этого попросту не заходил.       Возможно, именно поэтому он и не смог сказать «нет». Потому что у него не было четкой позиции в этом вопросе. В любом случае Маликова он совершенно не винил. Он сам пришел к нему, сам не дал никак понять, что не хочет. Так чего уж теперь… Сам виноват, в общем. Только вот почему тогда его отношение к Вите изменилось? Неужели из-за того, что ему не понравилось? Если так, то получается, что от секса и впрямь зависело слишком многое. Но как бы там ни было, теперь он свою позицию понял и продолжения их отношений не хотел.       Витя поймал его на перемене. На этот раз утянуть никуда не пытался. Видимо, то, что произошло днём раньше, предполагало, что теперь им не надо затираться по углам.       — Ну что, сегодня у меня?       — Нет, я больше к тебе не приду, извини.       — Не понял… — Выражение лица переменилось с приветливого на раздражённое.       Говорить это было, на самом деле, страшновато и неприятно. Непросто, в общем. Но не сказать — означало продолжать эту ситуацию. Ян же хотел расставить точки над i, поэтому продолжил:       — Мне не понравилось. Я не уверен, что вообще этого хотел. Так что нам не стоит продолжать.       — В смысле, ты этого не хотел? — Витя нехорошо прищурился. — Это я что ли за тобой бегал?       — Нет, я не имел в виду… — Договорить ему Маликов не дал.       — Ну и нахер пошел тогда. Не стоило и связываться с тобой, пидаром. Говорят, что вы в постели огонь, а ты — бревно фригидное.       Это было настолько обидно, что Ян не нашелся, что сказать. Он не был готов к такой реакции, почувствовал, как кровь сначала отхлынула от лица, а потом прилила обратно в тройном объеме. А Маликов и не стал дожидаться какого-то ответа, просто развернулся и ушел.       Уроки Ян досидел как в тумане, в голове все время звучала эта фраза, и он мысленно на нее отвечал. Ох как он на нее отвечал. Но знал, что не подойдёт, вслух уже не скажет, нужно было сразу. Многое становилось на свои места. В том числе он вспоминал вчерашний вечер и подмечал то, что в моменте ускользнуло. Не только, что Маликов сразу его выгнал, но и практическое отсутствие ласк, и то, что он ни разу не коснулся его члена, и даже не пытался сделать ему хорошо тоже.       Почему вчера это не показалось ненормальным? Наверное, на фоне общего шока. Сейчас же Яну было больно, и он был зол, и все заиграло новыми красками. Но все равно нет-нет, да и проскакивала мысль, что, может, он прав? Может, Ян и правда фригидное бревно, поэтому ему и не зашло, поэтому он так и отреагировал на то, что все остальные восприняли бы отлично?       Возможно, он бы мог углубиться в самокопание, но возникли новые проблемы, и это отошло на второй план. От Яна отвернулись одноклассники. Он понимал, что это было дело рук Вити, но что именно он сказал, Ян не знал. Вряд ли правду. Во-первых, так бы он подставил себя, а во-вторых, тогда бы дело молчаливым бойкотом не ограничилось. А его не травили. Просто игнорировали. Это было неприятно. Он никогда не был изгоем. Не душой компании, не мегапопулярным, но и вот так, в стороне от всего класса, никогда не оставался.       В конце концов ему удалось убедить себя, что это не смертельно. До конца года оставалось потерпеть всего пару месяцев. И Ян потерпел, погрузился в учебу с головой, чтобы не было времени думать о всяких глупостях, а после выпуска постарался и вовсе забыть все, что с ним произошло, как страшный сон.       Он легко поступил, куда хотел, легко учился, завел друзей из числа одногруппников. На третьем курсе он рассказал об ориентации родителям. Они не были в восторге, но в целом отношение к нему не изменилось. Только мама вместо «у тебя не появилась девочка?» стала спрашивать не появился ли у него мальчик. Мальчик у него не появился. Ян попытался. Все было хорошо, пока он просто общался с кем-то, но как только доходило до постели, все шло наперекосяк. И теперь становилось совершенно ясно, что дело не в наплевательском отношении, отсутствии прелюдий или подготовки, дело было в нем самом. Ему не нравилось. Ян даже думал, что хорошо, что первый его опыт оказался таким. Возможно, если бы Витя вел себя по-другому, был ласковым и внимательным, давал Яну свою толику удовольствия, он бы терпел то, что ему неприятно. Но та ситуация научила его четко и сразу озвучивать, если что-то не устраивало. К сожалению, это же и ставило крест на едва зарождающихся отношениях.       Ян пробовал себя и в активной роли, но тогда появлялось чувство брезгливости. Наступив пару раз на грабли, он решил, что просто не создан для отношений. А чтобы заглушить тоску по человеческому теплу рядом, у него было отличное средство. Учеба в этом ещё ни разу не подводила.       — Тетя Рита давно приглашает нас в гости, и я подумала, что на твои каникулы мы могли бы поехать все вместе, — невзначай заметила как-то мама.       Ян ничего не заподозрил и с удовольствием согласился. Лишних денег особо не водилось, и поездка в Израиль была чем-то из ряда вон выходящим.       Там он две недели ел экзотические фрукты, загорал и купался в трёх морях, навещал многочисленных родственников и посетил с экскурсией некоторые университеты.       — Янушка, тебе здесь нравится?       — Очень. А тебе, мам?       — Речь сейчас не обо мне… Я подумала, ты бы не хотел сюда переехать?       Ян удивлённо посмотрел на мать.       — Ты хочешь эмигрировать?       — Нет, мы с папой уже в том возрасте, когда тяжело резко менять свою жизнь. Но у тебя ведь все впереди. А здесь хорошие перспективы, есть поддержка, здесь ты сможешь завести семью… А что там? Будешь прятаться всю жизнь и прозябать в каком-нибудь НИИ за мизерную зарплату и бояться, что тебя изобьют на улице? А мы тебя поддержим и будем приезжать, а в старости, может, и переедем сюда вовсе.       Надо же! Когда она все продумала? Что-то подсказывало, что сразу, как он совершил каминг-аут. Ян ничего не ответил. Но на самом деле задумался. Не о том, чтобы завести семью, конечно, тут уж вряд ли смена места жительства поможет, хотя мама, кажется, считала именно так. Но в остальном она была права. И если подумать, то что его держало? Родители? Друзья? Но он ведь не на другую планету улетает.       Он думал ещё два года. А в аспирантуру уже поступал на факультет физики Техниона в Хайфе. Благо сама процедура переезда была достаточно простой, а язык он начал учить ещё после поездки - на всякий случай. Жизнь заиграла новыми красками. Не из-за новой страны, а, скорее, из-за коллектива. Здесь он вдруг перестал быть заучкой. Тут такими были все. Люди обсуждали, спорили, писали статьи, изобретали, совершали открытия вовсе не потому, что нужно было закрыть академический минимум, а потому что не представляли свою жизнь без этого. Он наконец-то почувствовал себя в своей тарелке и на своем месте.       — Ян! Ты на обед собираешься? — Нагнал его в коридоре Дан.       Даниэль был уже доктором и профессором университета, хотя старше самого Яна всего на шесть лет. Сошлись они, скорее всего, потому что Дан знал русский, а Яну не хватало общения на родном языке, но теперь их вполне можно было назвать товарищами. Дан был воплощением того, к чему стоило стремиться, но при этом не имел даже толики снобизма, даже со студентами общался на равных, всегда был готов протянуть руку помощи нуждающимся умам. Хотел бы Ян через шесть лет быть там, где сейчас находился Даниэль.       Они как обычно проводили обед в столовой вместе. Так приятно, когда есть человек, с которым всегда есть что обсудить, о чем спросить и что рассказать.       — Слушай, ты не хочешь сегодня сходить в кино? А после можем поужинать где-то. — Вдруг предложил Дан.       Ян рассмеялся:       — Если бы я тебя не знал, подумал бы, что это свидание. — Дома он бы никогда не решился так пошутить, а здесь привыкал понемногу.       — А если это так и есть? — Даниэль улыбнулся в ответ.       Смеяться Яну резко расхотелось. Он не думал о Дане в таком ключе. Да что там, он уже давно ни о ком так не думал. А слова Даниэля вдруг заставили задуматься. Только что толку? Ян прекрасно знал, чем все это закончится. Он покачал головой:       — Нет. Извини.       — О, я, выходит, не угадал, ты предпочитаешь девушек? — Если он и расстроился, то виду не подал, это дарило надежду, что у них все же сохранятся дружеские отношения, их Ян бы терять очень не хотел.       Честно говоря, Ян никогда не задумывался, догадываются ли окружающие о его ориентации, видно ли это по его поведению или манере держаться. Возможно, потому что он слишком мало интересовался другими людьми и думал, что тем тоже нет до него никакого дела. Или предполагал, что раз не одевается броско, не красит волосы в разные цвета, то как по нему можно что-то понять. Оказалось — можно.       — Угадал. — Он решил не скрывать, наоборот, стоило все прояснить, чтобы не оставалось недомолвок, если он и впрямь хотел продолжить дружить. — Но на свидание я не пойду.       — Почему? — удивился Даниэль, но спохватился. — Прости, если лезу не в свое дело. У тебя уже кто-то есть?       — Нет… просто… — Ян замялся всего на секунду, но Дан его перебил.       — Я понял. Ян, тебе не нужно оправдываться, если я тебе не нравлюсь. Это нормально.       — Ты мне нравишься, — он выпалил это быстрее, чем успел подумать. Возможно, стоило согласиться, это бы был самый простой путь, а теперь Дан смотрел на него, явно ожидая продолжения, и Ян решил сказать, как есть: — Но мне не нравится секс.       Кажется, такого поворота Даниэль не ожидал. Ян даже подумал, что не стоило так все вываливать, но если уж их разговор и так вышел далеко за рамки обычной беседы двух коллег…       — В смысле, вообще? Ты асексуал?       — Нет. Наверное, нет.       Странно, что Ян не разбирался во всем многообразии ЛГБТ мира, будучи его частью. И ещё более странно, что не особо разбирался и в себе. То, что ему не нравятся девушки, он принял вполне легко. А потом так же принял, что у него есть проблема и с парнями тоже. Дальше же просто не углублялся. Вроде, было и так ясно — с ним что-то не так. Стало бы ему легче, узнай он, что именно? Вот он и не стал выяснять.       — По крайней мере, я не имею ничего против петтинга…       Разговор приобретал весьма странный характер, но почему-то с Даном было говорить легко. Как будто они просто продолжали обсуждать теорию струн. Даже неловкости, которая обычно возникала при таких беседах, сейчас не было.       — Ну, это уже что-то. — Даниэль немного помолчал и добавил, усмехнувшись: — Если бы я тебя не знал, я бы подумал, что ты набиваешь себе цену.       — Каким образом? По-моему, это наоборот цену сбивает.       — Потому что это звучит как вызов: «Ни с кем не понравилось, а со мной точно понравится! Я ведь такой особенный!»       — Никогда бы не подумал. — Ян действительно удивился, чуть приподняв брови. — Хотя, знаешь, теперь мне кое-что стало понятно.       Дан рассмеялся:       — Что, встречались подобные личности? — Ян кивнул. — Так как насчёт свидания?       — Дан… — то, что приходилось повторяться, немного расстроило, — ты, конечно, может и особенный, но проблема в том, что «особенный» — я.       — Так я же не постель тебе предлагаю, — ответил он с абсолютно невинным видом. — Или кино ты тоже не любишь?       — Кино я люблю… — Ян поджал губы и посмотрел на Даниэля тяжёлым взглядом. — Ты только что заставил меня почувствовать себя грязным извращенцем.       — А что, только тебе можно ставить людей в неловкое положение?       — Ладно, давай сходим в кино…       До вечера Ян, как мог, себя уговаривал, что рассчитывать не на что да и незачем, но когда они встретились понял, что все равно расстроится, когда все закончится. Почему с Даном было так хорошо? Не было никаких бабочек в животе, смущений или неловкостей. Будто они вместе уже целую вечность, знают друг друга как облупленных, все вкусы и привычки, могут говорить о чем угодно и о чем угодно молчать. Не стоило соглашаться.       Он не знал, стоило ли ещё раз поднимать тему про секс. Выглядело действительно, будто он на самом деле озабоченный и просто притворяется. Но его это волновало. Потому что он знал, что все это рухнет, как только они переместятся в горизонтальную плоскость. Или как только он откажется туда переместиться. Ему было интересно, что всё-таки по этому поводу думает Даниэль. Или вообще ничего не думает, и это всего лишь один приятный вечер и продолжения не будет?       Однако, Дан поднял эту тему сам, когда они посмотрели кино, поужинали, и он подвёз его домой. — Ты сказал, что тебе не нравится секс. А поцелуи?       — Поцелуи мне нравятся… — Ян собирался продолжить разговор, но Даниэль его прервал.       — Это хорошо, — сказал он, потянулся через коробку передач и мягко поцеловал.       Сердце забилось куда чаще. Ян молчал, не понимая, что ему на это ответить. Как возразить, если все так прекрасно. Стоит ли разрушать все только потому, что никакого «потом» не будет, или плюнуть на все, и насладиться моментом? Он так и не решил, а Даниэль улыбнулся и сказал:       — До завтра.       А на следующий день они снова обедали в столовой как ни в чем не бывало. Ян, признаться, немного нервничал. С одной стороны, и правда хотелось пустить все на самотёк. С другой — давила бесперспективность этой затеи. Поэтому, когда Дан снова предложил сходить куда-нибудь, ответил достаточно резко:       — Дан, я не понимаю, зачем тебе это?       — А что, разве вчера было плохо? — он удивлённо распахнул глаза.       — Вчера было хорошо. И сегодня, я уверен, будет хорошо. А дальше что? Ведь я…       — Я помню. Ты не против петтинга, — перебил его Даниэль.       А Ян чуть не подавился. Он ещё и шутит…       — Я серьезно.       — Я тоже очень серьезен. — Отпил он кофе из чашки. — И я тоже не против петтинга.       — Это, конечно замечательно, но как долго ты будешь не против исключительно петтинга?       — Поживем-увидим, — философски пожал плечами Дан. — Для человека, которому не нравится секс, ты слишком на нем зациклен. А отношения, тем временем, не вращаются только вокруг него.       — Не вращаются, — согласился Ян, — если он есть.       — Не хочу принижать твой опыт, но мне кажется, что тебе попадались неудачные партнёры.       — А ты, значит, удачный?       — Самый удачный, — серьезно кивнул Дан. — Тебе чертовски повезло.       От такой уверенности Ян рассмеялся, но тем не менее, отпустило. Он поступил честно? Да. Все рассказал, попытался отговорить. Наверное, можно смело снять с себя ответственность за все, что будет дальше? К тому же, Даниэлю очень хотелось поверить. Может, он прав, и ему просто не попадался нужный человек.       И Ян дал право себе расслабиться и почувствовать себя счастливым. И ведь получалось. Он никогда раньше не ходил на такие свидания, которые показывают обычно в романтических фильмах. В России это в принципе не было возможным. Вернее, частично возможным, два парня на роллердроме подозрений бы не вызвали, но вот так свободно держаться за руки, положить голову на плечо, провести рукой, снимая невидимую пылинку, целоваться, в конце концов — не вышло бы. Поэтому сейчас Ян наслаждался. И обществом, и времяпрепровождением. И даже переход на другой уровень прошел весьма неплохо.       — Не пригласишь меня к себе? — спросил Дан в очередной из дней, когда подвёз его после свидания.       После первого их разговора, когда он сказал, что не в постель его зовёт, ну и второго, когда прозвучала фраза про зацикленность на сексе, Ян в принципе эту тему больше не поднимал. Хотя хотелось. Не разговоров, нет. Он хотел Дана, хотел большего, чем просто поцелуи. Но стоически молчал. Не потому, что боялся, что Даниэль о нем плохо подумает. Просто не хотел неловкости. Возможно, у Дана своя скорость, и нужно просто дать ему время. Вот и дождался.       — Ты хочешь выпить чая или в мою постель? — Не удержался он всё-таки от небольшой шпильки.       Даниэль испуганно округлил глаза:       — А что, нужно выбрать только одно? Я хочу и того, и другого.       — Хорошо, пойдем, если ты готов разочароваться. — Ян улыбнулся, чтобы скрыть, как сильно он вдруг занервничал.       — У тебя настолько плохой чай?       — Отвратительный…       В лифте они ехали молча. Когда Ян открывал дверь, руки не дрожали, уже что-то. Переживал он скорее не из-за того, что предстояло, он боялся сделать или сказать что-то, что отвернет от него Дана. Он привязался к нему за эти дни, и успел поверить, что что-то может получиться. Не хотелось разрушить все своими руками.       — Ничего себе, у тебя чистота. — Дан по-свойски осмотрелся.       — Легко убираться, если дома только ночуешь.       Ян немного лукавил. Он любил порядок, и готов был потратить немало времени на его соблюдение. Он был таким с детства, и это тоже была его такая «особенность», которую он неохотно афишировал.       Кухня тоже сияла чистотой. Но ей он и впрямь почти не пользовался, предпочитая перебиваться бутербродами. Ян достал две одинаковые белые кружки и пачку пакетированного чая, включил чайник.       — Надо же, а по поводу качества чая ты не шутил.       — Я не только по поводу чая не шутил.       Он не хотел опять поднимать эту тему. Он хотел довериться Дану, хотел верить, что тот все понял правильно, и между ними не возникнет неясностей. Но до конца не получалось.       — Я знаю. Ян, не волнуйся, я помню: поцелуи и прикосновения. — Он тепло и ободряюще улыбнулся. — Так что заваривай уже свой мерзкий чай, и пойдем сделаем что-нибудь поинтереснее.       В свой самый первый раз Ян совершенно ничего не контролировал. В последующие — предпочитал все держать под полным своим контролем. И теперь было очень сложно выпустить этот контроль из рук. Страшно. Это даже немного удивляло. Подумаешь, что тут такого, расслабиться с человеком, который тебе явно нравится. Оказалось, что все было непросто.       И все же понемногу получалось. Во многом этому способствовал Дан. Все происходило очень медленно. Они долго и со вкусом целовались, будто изучая губами каждую чёрточку на лицах друг друга: глаза, губы, щеки, даже кончик носа и мочки ушей. Ян гладил его волосы, когда он переместился губами к шее и плечам. Запредельная нежность, наполняющая по капле, плавящая холодный нервозный комок где-то в районе солнечного сплетения.       Ян был первым, кто преодолел призрачную границу между приличным и неприличным. Он провел ладонью снизу вверх, поднявшись пальцами от тяжёлых налитых яиц до блестящей головки, с капелькой смазки на навершии, размазал ее круговым движением большого пальца, вызывая тяжёлый вздох удовольствия. И выдохнул так же, когда чужие пальцы сомкнулись на его члене. Они пока изучали друг друга, показывая на другом то, что нравится самому, рассказывая без слов, как сделать приятнее всего. Каждое новое движение было неожиданным открытием. Казалось, что это могло длиться вечно, время стекало густой янтарной смолой, обволакивало своей неспешностью, и все же в какой-то момент эта вязкая неторопливость стала почти невыносимой. Ян сильнее сам толкнулся в ладонь Дана, призывая того ускориться, почувствовал, как хватка стала сильнее, а движения — резче, закусил нижнюю губу, удерживая вырывающийся стон. Его кулак на автомате сжался сильнее и задвигался равно в такт своему нарастающему кайфу. Даниэль кончил первым, и почти сразу за ним оргазм обрушился и на Яна, смывая теплой волной все, что тревожило столько времени.       — Эй, не засыпай, — Дан погладил его по плечу, — мне ещё домой ехать.       Ян, похоже, и правду провалился в сон, уютно оплев руками и ногами лежащего рядом Даниэля.       — Оставайся.       — Не могу. Нужно собаку выгулять.       — Собака… Я люблю собак. — Ян усмехнулся, в расслабленном состоянии радовало все.       — Ты даже не представляешь, как я этому рад.       — Сразу поедешь? — расставаться Яну не хотелось.       — Ну, почему же, можем допить чай. Может, в холодном виде он будет лучше.       Ян фыркнул:       — Думаю, он будет идеальным, если подать его к отварным покупным пельменям из морозилки. Будешь?       — Как я могу от такого отказаться?       Это было очень похоже на счастье, вот так сидеть на кухне с кем-то, есть обжигающие пельмени со сметаной, запивая их холодным чаем.       — Дан, а что тебе нравится в сексе? — Он вдруг понял, что так и не узнавал.       — Ничего себе, я уж думал, ты не спросишь.       — Я слишком зациклен на себе? — А ведь и правда, вон даже про собаку не знал.       — Не думаю. Но не мог же я тебя не подколоть. Просто если тебя что-то волнует, то ты постоянно об этом говоришь. Так и на работе, и в жизни. Это хорошо. Хуже, когда молчат о своих переживаниях. — Он отпил чаю. — Обычно я говорю, что я — универсал. На самом деле, для меня это не так важно. Если человек мне нравится, есть эмоциональная привязанность, то я открыт ко всему.       — Прям ко всему? — Это даже восхищало, Ян так явно не мог.       — Ну, по крайней мере, я не встречал ещё такого, что бы вызывало стойкое неприятие, как у тебя. А даже если что-то не приносит мне особого удовольствия, то удовольствие партнёра это компенсирует.       — Похоже, мне и правду с тобой повезло.       — А я же говорил. — Дан отсалютовал кружкой. — А я бы хотел узнать всё-таки, что именно тебе не нравится, чтобы этого не делать.       — В смысле? Я же говорил…       — Ты имеешь в виду секс с проникновением?       — А какой ещё?       Дан пожал плечами:       — Оральный, сумата.       — Что? — О последнем Ян даже не слышал.       — Неважно, я потом тебе покажу. Так ты только к анальному сексу так относишься?       — Ну да, наверное. Я не пробовал то, что ты перечислил.       — Тебе что, никогда не делали минет?       — Как-то не сложилось.       — Боже, если бы я знал, я бы начал с него, чтобы уж ты точно от меня никуда не делся.       — Так уверен в своих силах? — Ян усмехнулся.       — Скорее, в волшебной силе минета, — вернул усмешку Дан. — Кстати, ты же в курсе, что около четверти всех гей пар не практикуют анальный секс?       Ян чувствовал себя идиотом. Он был не в курсе. Никогда о таком не задумывался. Ведь если это была правда, а с чего бы Даниэлю врать, то он мог не морочить себе голову, а сразу искать того, с кем предпочтения совпадают. Откуда знал это Дан? Наверное, из форумов, общения, ещё откуда-то, потому что интересовался, даже тем, что по сути его напрямую не касалось. Ян же забил на то, что касалось непосредственно его.       Единственный плюс во всем этом, вряд ли бы он когда-то встретил Дана, если бы у него все сложилось гораздо раньше, вряд ли он бы вообще тогда решился переехать. Так что, возможно, все просто произошло тогда, когда должно было, в самое лучшее для этого время, и он как раз большой молодец, что не интересовался всем этим.       От этих мыслей стало очень легко, и Ян тихо засмеялся:       — Нет. Я больше интересовался физикой, чем сексом других гей пар. Так что теперь придется тебе взять на себя заботу о моем просвещении.       Даниэль улыбнулся в ответ:       — Договорились.