***
Драко поднял люк в башню, где находился кабинет Трелони, и захлопнул его за собой, не думая о тех, кто мог следовать за ним. Кабинет представлял собой закруглённое, душное помещение, заполненное подушками, невысокими столами и приторным запахом благовоний, смешанных с дешёвым чаем. Профессор была старой каргой в очках с толстенными стёклами и с голосом более тусклым, чем окислившаяся латунь. Он писал своей матери обо всех изъянах своих преподавателей на третьем курсе, начиная потрёпанным профессором Люпином, заканчивая тем болваном Хагридом и никчёмным профессором по прорицаниям. На этой неделе они изучали чайные листья. Каждый урок был построен на отработке древней практики в определении форм и расшифровке посланий из размокших чаинок на доньях их чашек. Поттер, как и следовало ожидать, породил больше всего волнений несколько дней назад, когда Трелони обнаружила в его чашке изображение Грима. У большинства же однокурсников в чаинках было вполне обычное будущее. Даже чаинки Драко были простыми. В один день — стопка книг. Пушистое облако — в другой. Блейз пошутил, что оно походило на беспорядочную копну кудрей Грейнджер, и Драко крутил кружку до тех пор, пока изображение не исчезло. — Ах, моя дорогая, это поистине удачный момент! — воскликнула Трелони. Она держала чашку Грейнджер перед собой, щурясь за толстыми линзами очков. — Вы уже ознакомились со своим посланием? Что вы видите? Грейнджер, надо отдать ей должное, воздержалась от того, чтобы закатить глаза. — Да, профессор, ознакомилась. Судя по всему, чаинки сами сложились в кучу на дне моей чашки. Вот и она, — подумал Драко. Слишком гордая, чтобы воспринимать нечто вроде прорицаний всерьёз, и слишком умная, чтобы выдумать что-то интересное с листьями. Так что она решила отвечать сарказмом. Это было очень по-слизерински, и на короткое мгновение он даже был впечатлён. Ровно до тех пор, пока не вспомнил, что она была обычной грязнокровкой, не стоящей ни его времени, ни внимания (со слов его отца). Так что он вернулся к изучению своей чашки и бесполезного осадка на её дне, одним ухом слушая разговор, происходящий слева от него. — Моя дорогая, вы, несомненно, можете сделать вывод, что в них содержится очень много смысла! — воскликнула Трелони, вертя чашку, чтобы показать её всему классу, и несколько студентов ахнули. Скорее всего, это была Лаванда Браун и её стайка птиц, всегда готовых поворковать с профессором. Невыносимые дуры. — Увы, но мой третий глаз не так уж и развит, в отличие от вашего, профессор, — съязвила Грейнджер. — Возможно, вы могли бы просветить меня. — Вот, мисс Грейнджер, эта фигура здесь напоминает растущую луну. А вот здесь, ох, это близнецы. Но у них в руках оружие. Две половины одного целого, но об этом они ещё не знают. Кажется, вы влюбитесь в своего врага. — По всему классу раздались аханья глупых девчонок. — И любовь эта будет очень сильной, самой настоящей. Грейнджер рассмеялась, и Трелони нахмурилась. — В прошлом месяце вы предсказали, что мне суждено сойтись с Близнецами. — Так и есть. И близнецы в вашей чашке подтверждают это. — Ну, если мне действительно предстоит провести свою жизнь в ожидании этого страстного, интеллектуально стимулирующего партнёра, тогда, пожалуй, мне пора приступить к этому! — Она действительно издевалась над профессором, и Драко пришлось сдержать ухмылку. В её глазах был этот блеск, который означал, что она наслаждалась этим точно так же, как и он. — Вот увидите, Дева и Близнецы образуют самый бурный союз, что частенько оборачивается счастливым браком. Имейте это в виду, мисс Грейнджер. Чаинки не врут. — Они, может, и не врут, но это не означает, что они — не полная чушь собачья, — прошептала Гермиона самой себе, пока профессор отвернулась к Лонгботтому. — Я бы не стал беспокоиться об этом, Гермиона, — сказал Уизли. — Чаинки Гарри предсказывают, что он умрёт, чуть ли не каждый день. Он должен быть котом, чтобы прожить столько жизней. И Грейнджер рассмеялась над этой идиотской шуткой. Драко ненавидел её.***
Прошли годы с тех пор, как Гермиона в последний раз думала о Драко Малфое не как о бывшем Пожирателе смерти. О том, что несомненно заслуживал второй шанс. О том, что искренне извинился перед ней после войны. В остальном он был не более, чем мимолётной мыслью. Они оба работали в Министерстве, так что она периодически натыкалась на него. Грейнджер, — говорил он. Малфой, — отвечала она. На этом всё. Теперь они сидели бок о бок за маленьким столом для переговоров, обсуждая дело, что озадачило отделы авроров, ликвидаторов заклятий, магических существ и невыразимцев. Малфой был искусным ликвидатором и специализировался на тёмных артефактах. Ну, чёрт возьми, разумеется. А она была представителем от отдела магических существ, потому что её босс, старая ведьма по имени Милдред Эпплбаум, решила уйти в отпуск после двадцати лет без единого выходного. Главный аврор Робардс выступал за свою команду, включавшую в себя Гарри, а Жизабель Болтон представляла невыразимцев. Она была высокой и элегантной женщиной с невозмутимым выражением лица и добрыми глазами. В своих разговорах они ходили по кругу, будучи не в состоянии прийти к соглашению. Предполагалось, что домашние эльфы-предатели стояли за грязными делами в Гринготтсе, включающими в себя одно из заброшенных хранилищ Пожирателя смерти. Но авроры были не в состоянии доказать что-либо, и Драко со своим отделом не нашли ничего в тёмных заклинаниях, оставшихся в хранилище Нотта. Лишь несколько гор галлеонов и парочку семейных реликвий, проклятых изувечить любого маггла, который прикоснётся к ним. Они всё ходили круг за кругом, делясь теориями и планируя свои шаги. К тому времени, как они закончили, уже близился час закрытия Министерства. Большинство работников уже ушли на вечеринку, а солнце давно опустилось за горизонт. И Гермиона поймала себя на том, что бродит по коридорам Отдела тайн вместе с Малфоем, петляя по ним в поисках лифта, чтобы сбросить все свои вещи и проглотить отвращение ко всем сладостям, прежде чем появиться на вечеринке, которая с таким же успехом могла быть обязательной. Зачарованная кружка стояла на вершине из всех бумаг, будто насмехаясь над ней. — Как только ты признаешь, что эльфы способны на месть, это дело начнёт двигаться гораздо быстрее, — произнёс он за её спиной. — С каких это пор именно я являюсь тормозом? Если бы твоя команда просто делала свою работу и определила происхождение проклятых артефактов внутри хранилища… — Моя команда? Да брось ты. Это явно ошибка авроров, что проявляют слишком большое доверие к новобранцам, жаждущим славы. — Если ты намекаешь на то, что во всём виноват Гарри или что он просто хочет внимания в этом деле, то тогда ты заблуждаешься ещё больше, чем я думала. Возможно, тебе стоит прочистить голову. Слышала, что окклюменция неплохо помогает, — выплюнула Гермиона, ускоряя шаг, а затем открыла вторую дверь справа, ведущую в помещение, что когда-то было комнатой времени. Теперь же здесь не было ничего, кроме пыли. — Я лишь предлагаю, чтобы их отдел направлял на более сложные дела более опытных авроров. Вовсе необязательно переворачивать мои слова, Грейнджер. — Они и сами прекрасно с этим справляются без моей помощи. Они всё спорили и спорили ни о чём, пока не открыли неверную дверь. За ней находился весьма роскошный кабинет, а не атриум отдела. Как только она осознала это, дверь исчезла в стене, заточив их в ловушку. — Грейнджер, что ты сделала с дверью? — О, да заткнись. Ты ведь знаешь, что это была не я, — Гермиона закрыла глаза и сфокусировалась на радостных мыслях вместо раздражения, что распирало её из-за нежелательного спутника. Когда перед ней закружился Патронус, она улыбнулась. — Пожалуйста, найди Гарри и передай ему, что я застряла в офисе, который, кажется, принадлежит невыразимцу Болтон вместе с Драко Малфоем. — Ты ведь понимаешь, что к этому времени все находятся на вечеринке? Поттер наверняка уже исполняет свои типичные обязанности Избранного в компании своей Уизли, — сказал Малфой, усаживаясь в кресло за изысканным столом из красного дерева. Гермиона расположилась на диване в ожидании своего Патронуса. Министерство было настолько тщательно защищено, что её выдра могла найти помощь лишь в его стенах. Но когда она вернулась без сообщения, Гермиона начала паниковать. Кингсли упоминал, сколько времени они потратили на то, чтобы быть уверенными, что вечеринка на крыше пройдёт незамеченной. А также она помнила о новых защитных чарах, что он установил собственноручно. После того, как она попыталась отправить Патронус на поиски хоть кого-нибудь и выдра по-прежнему вернулась ни с чем, она прокляла своё везение. — Не могу поверить, что застряну здесь на целый вечер. И именно с тобой из всех людей на свете, — сказал он, впрочем, без ожидаемого яда. — Малфой, этот вечер будет куда более коротким, если ты поглотишь весь кислород в этой комнате своей болтовнёй. Она оглядела кабинет и его роскошный, но при этом минималистичный интерьер. В ней находились лишь стол, диван и маленький кофейный столик около него. Ковёр покрывал чёрный мраморный пол, а стены были отделаны той же чёрной плиткой, что и весь отдел. — Полагаю, нам стоит объединить ресурсы. У меня есть пара карамелек в кармане. Что у тебя? Гермиона вздохнула. — У меня есть стопка бумаг и пустая кружка. Что предлагаешь съесть первым? — Очень смешно. Они спорили о том, есть ли необходимость порыться в столе невыразимца. В конце концов она уступила, что позволило Малфою открыть ящик. В нём находились пачка чипсов и половинка шоколадного батончика. Они ругались за размеры порций и распределение провизии, пока Гермиона не потеряла аппетит и не объявила диван своей территорией. Малфой произвёл весьма впечатляющую (хотя она этого никогда не признает) трансфигурацию рабочего кресла, превратив его во что-то вроде лежака. Они сидели по разные стороны комнаты: она, скрестив руки на груди, и он, так, словно владел самим Министерством. Хотя определение «развалился» подходило больше. До чего пафосно, подумала она. Гермиона мучилась от головной боли, связанной с переизбытком кофеина. Она поддерживала беспрерывный поток чёрного чая в своей крови после утреннего кофе, и между пролитым чаем и до настоящего момента её виски пульсировали. После часа, проведённого сначала в тишине, а после в перебранках, их жалкие споры переросли в дискуссию о рунической теории. — На самом деле это обходной приём, который я нашёл, когда изучал старое издание «Современных рун волшебника». Многие из стандартных проклятий, с которыми мы сталкиваемся, имеют то же руническое происхождение, так что, составляя цепочку… — Ты можешь определить, какая часть заклятия обратима? — Именно. Это экономит время на задании. Пока остальные перебирают стандартные ликвидирующие заклинания для чего-то настолько простого, как жалящее, я уже прошёл половину того, для чего нас вызывали, — ответил Малфой. Они съели пачку чипсов и половину шоколадного батончика. — Это достаточно умно. Ты сдавал ЖАБА по рунам? — Она по-прежнему завидовала всем, кто имел возможность отучиться на седьмом курсе. Даже тем, кто посещал школу под контролем Волдеморта, в какой-то степени. Она не завидовала им из-за Кэрроу, но из-за того, что они обучались у профессоров, которыми она так восхищалась, в то время как сама пыталась не отставать от учебного плана под светом, исходящим от палочки, дрожа под тонким одеялом за пределами палатки. Теперь, когда они разговаривали, время шло куда быстрее. Она поймала себя на том, что считает его смешным — не таким откровенным, какими были близнецы Уизли, или более очаровательным, прилагающим чуть больше, чем нужно, усилий, каким иногда был Рон. Это был изощрённый юмор, что отражался в изгибе его губ и в блеске серых глаз. И это заставило её задуматься о его челюсти и о том, как его одежда идеально облегала подкачанное тело. Он был высоким и теперь носил более маггловскую причёску, которая смягчала черты его лица. Чёрт, подумала она. Всякий раз, когда она была близка к тому, чтобы признаться самой себе в том, что считает его привлекательным, она подавляла эти мысли. Как на третьем курсе, прямо перед тем, как ударила его. Или на четвёртом, когда он пялился на неё и Крама через весь Большой зал. Или на шестом, когда он напоминал тёмного принца, с залегшими под глазами фиолетовыми тенями и в сшитых на заказ костюмах вместо привычной школьной формы. Или всякий раз, когда она видела его на работе, смотрящего на неё с прищуром. — Я чертовски голоден. В этом здании есть сносное кафе, и я бы хотел проверить одну теорию, — сказал Малфой и, обойдя маленький столик, демонстративно прочистил горло. — Заказ для Министерского кафе. Два сэндвича, какие будут самыми свежими, и какой-нибудь фрукт. Кофе, Грейнджер? — с вопросом он повернулся к ней, и она заставила себя вскинуть брови, смягчаясь. — Да, спасибо. И, может, немного воды. — В столе Драко Малфоя есть бутылка Огдена. Я бы хотел её тоже, — добавил он в конце. — Малфой, манящие чары не сработают здесь… — О, но я не использовал манящие чары. Это точно такой же стол, как и в офисе моего босса. Она использует его, чтобы заказать всё, что хочет и когда хочет. И, — он поднял палец, указывая на стол, и на нём тут же возникло всё то, что он назвал, — я всегда хотел воспользоваться им. Они наслаждались трапезой, обмениваясь историями с работы и методами варки зелий, которые они освоили. Она расплела косу, давая волосам свободу и позволяя им вернуться к их обычному, любимому ею дикому состоянию. Их мантии были давно отброшены в сторону в тёплом кабинете. Гермиона держала стакан огневиски в своей руке, подперев одну ногу под себя, а её корпус был повёрнут к Малфою, что закинул руку на спинку дивана. Их колени практически соприкасались. — Много ли наших многоуважаемых коллег сейчас напиваются в стельку, как считаешь? — спросил он, опрокинув в себя остатки напитка. — Если Кингсли настолько умный, каким я его считаю, то тогда, полагаю, там есть бесплатный бар, включающий в себя горную воду и парочку бутылок сливочного пива. — Как думаешь, эти гребаные зачарованные купидоны пытаются распределить людей по парам? Используя немного прорицаний для лучшей совместимости? Гермиона рассмеялась. — Мерлин, даже не начинай. Дальше ты скажешь, что родственные души предначертаны нам звёздами. — О, но это действительно так, Грейнджер. Все это знают. Казалось… казалось, будто он заигрывал с ней. И она задалась вопросом, флиртовала ли она в ответ. К чёрту всё, да, флиртовала. Когда Гермиона в последний раз проводила рукой по своим волосам, невзначай растрёпывая их? Почему она думала о его руках… о том, как они бы ощущались между её бёдрами… Он потянулся к ней, и она замерла, в то время как его пальцы поправили одну из её кудряшек. На мгновение Гермиона подумала, что он склонится над ней, и она была не уверена, что смогла бы отпрянуть, если бы он так поступил. Вместо этого он лишь накручивал прядь на свой палец. Раз. Два. Затем позволил ей распуститься и оставил свою руку покоиться позади неё. Она поднялась с места, притворившись, что потягивается, пока её мысли метались в голове, и сделала отмеренный глоток воды, всё это время безуспешно пытаясь усмирить своё желание, что до невозможности быстро расцветало в ней.***
Шла вторая неделя прорицаний с Гриффиндором. Драко был уже раздражён количеством практически не заканчивающихся ступеней, которые необходимо было преодолеть, чтобы попасть в кабинет. А затем он становился жертвой и был вынужден созерцать неоднократное проявление внимания профессора к Гарри грёбаному Поттеру. Этого было достаточно, чтобы заставить его вскипеть. Пока его однокурсники ахали и ужасались различным заявлениям Трелони по поводу мальчика, который выжил, чтобы свести его с ума, Гермиона Грейнджер вела себя тихо. Её едва ли не интересовал каждый чих профессора, и всё же она выглядела как-то средне между скучающей и смущённой. Было в её взгляде какое-то смятение, которое только возрастало, пока она оспаривала слова Трелони, вновь спрашивая о программе и о том, какого рода практической магии они будут обучаться. Всё это привело в замешательство пожилую женщину. — Моя дорогая, прорицание это нечто, что существует внутри нас. Однако, боюсь, что некоторые из вас никогда не смогут по-настоящему развить третий глаз. Скептицизм, мисс Грейнджер, является врагом для нашей работы в этом классе. — Но разве мы не должны быть скептиками? — оспорила Грейнджер. — Разве лучшие учёные не всегда ставят всё под сомнение? Или мы должны просто верить во что-либо без доказательств? — Нить судьбы может стать запутанной, но она по-прежнему имеет место быть. Полагаю, что такой умный человек, как вы, несомненно ненавидит проигрывать в шахматы, — размышляла Трелони. — Однако даже в игре логики, в игре мастерства, определенно есть предсказуемость, но разве в ней нет и внезапности? Хорошего оппонента, моя дорогая, будет, вероятно, не так просто найти для кого-то вроде вас. Жаль, что для человека… с вашим интеллектом, всё не может быть проще. Но звёзды здесь, чтобы помочь вам. И я предлагаю вам слушать их. Драко проследил за тем, как Гермиона закатила глаза. И заметил, что та даже не достала пера или пергамента из своей сумки. Чего не сделала ни разу с тех пор, как начался семестр. Эту информацию нужно поглощать, лишь слушая и наблюдая. Чтобы оценить своего противника.***
Если бы кто-нибудь спросил у неё, о чём они говорили до того, как она закатила ссору, то Грейнджер бы не смогла ответить. Потому что в одну минуту Гермиона представляла, на что способны его руки, а в другую уже повышала голос, уперев руки в бока. — Ты постоянно это делаешь! — воскликнула она. — Ведёшь себя так, словно знаешь всё, но это не так. — Я довольно быстро учусь, Грейнджер, и являюсь опытным исследователем, так что даже если я чего-то и не знаю, у меня займёт не так много времени, чтобы выяснить это. — И что же ты выяснил обо мне в таком случае? Давай послушаем это, мне же нравится поправлять людей, как ты сказал. — Маленькая смелая гриффиндорка, — издевался он. — Но где же твоя смелость сейчас? Не можешь даже признаться в том, что предпочла бы быть здесь со мной, чем там, наверху, со всеми остальными, смеясь над какими-то тупыми шутками и считая минуты до того, как сможешь уйти. — Как будто я не делаю этого сейчас… — Нет, не делаешь. Ты наслаждаешься этим временем, ровно как и я. Гермиона покачала головой, и он двинулся в её сторону, стесняя её до тех пор, пока она практически не прижалась к стене. — Если бы ты только был более наблюдательным, то тогда бы, возможно, заметил, что я ненавидела тебя. Всегда. То, как он посмотрел на неё, наклоняя свой нос к её, заставило её покрыться мурашками. — Порой я задаюсь вопросом, уместна ли вся эта враждебность? Разве это не по-маггловски, говорить, что красная нить между ненавистью и любовью очень тонкая? Соображать, когда он находился так близко, было тяжело. И она не была уверена, что хотела продолжать так много думать. — Красная нить судьбы и тонкая грань между любовью и ненавистью — две совершенно разные вещи. — Поправь меня ещё раз, Грейнджер, — прошептал он. — Может, ты прекратишь нависать надо мной? — спросила она, поднимая руки, чтобы толкнуть его в грудь. Выражение, отпечатавшееся на его лице, стоило того. — Ты что, только что толкнула меня? Она собиралась толкнуть его ещё раз, но он поймал её запястье. — А ты действительно пытаешься усмирить меня? — Если ты вежливо попросишь, то тогда я, может быть, и отпущу тебя, — проговорил он, опуская голову так, что их глаза теперь были на одном уровне. Серый в его глазах сменился тёмным так же быстро, как и гроза в разгар лета: надвинувшись без предупреждения, но если бы ты обратил внимание, то смог бы предвидеть это. И ей и вправду стоило предвидеть это. — Нет, ты не посмеешь, — она выдохнула, прижимая к нему руки и ощущая тепло вместе с ровным вздыманием груди под его рубашкой. — Нет, не посмею, — ответил он, но его слова были мгновенно поглощены его губами на её. Этот поцелуй был болезненным, и она подняла руки, вцепившись пальцами одной руки в его плечи, а короткими ногтями другой царапая кожу его головы, в то время как он притянул её тело ближе к себе. Расстояние между стеной позади неё и изгибом её задницы было совсем небольшим, но он всё равно впечатал Гермиону в неё, двигая своим ртом, пока она не приоткрыла свой. Привкус огневиски на его языке был воспламеняющим. Дорожка, которую провели его руки вдоль её спины, остановившись на бёдрах, стала искрой. Было тяжело сдержать стон, когда его зубы захватили её нижнюю губу, после чего отпустили, успокаивая резкий взрыв, доставляющий болезненное удовольствие, сладким поцелуем, прежде чем его рот переместился к её шее. Оставив след горячего дыхания на её челюсти, он переключился на нежную кожу прямо под её ухом. Рука на её бедре задрала платье, и, когда его пальцы прикоснулись к обнажённой коже, он отпрянул, чтобы посмотреть на неё. Они оба тяжело дышали, и она сильнее прижала ногу к его стройному бедру, коленом упираясь в него. Утром, надев эти чулки, она сделала это лишь потому, что они оставались единственными чистыми в её гардеробе. Теперь же Гермиона чувствовала себя так, словно только что захватила его коня в шахматах. — Это платье, — сказал он, задирая трикотажный материал выше. — Позволишь? Спрашивает разрешение. Как истинный маленький лорд. Она практически рассмеялась от того, что он находился в её власти, но вместо этого кивнула. — Оно мне мешает, — он потянул его наверх, удовлетворённо ухмыльнувшись. С горлом возникли некоторые проблемы, но она лишь хихикнула и взбила волосы, как только вещь оказалась на полу. Ухмылка сменилась приоткрытыми губами, пока он осматривал её с ног до головы. Пальцы обвели кружево чёрных чулок, и он сглотнул, облизав губы. Шах и мат. Она притянула его лицо обратно к своему, упиваясь выигранной партией с помощью чёрного кружева и самых лучших трусиков под строгим платьем. Она разожгла в нём огонь, и Малфой повернулся, следом развернув её и приподняв над полом, и Гермиона инстинктивно обвила вокруг него свои ноги. Послышался громкий грохот от вещей, лежавших на столе и теперь повалившихся на пол. Он опустил её на столешницу, отняв от её тела руки, чтобы снять ремень. Она с жадностью подумала, что, пока он расправится с ремнём, пройдет слишком много времени, поэтому начала расстёгивать его рубашку. Он стоял между её ног, его волосы были слегка взъерошены, пока он смотрел на неё. Не сводя взгляда с её глаз, он снимал с себя одежду слой за слоем, пока они вновь не оказались на равных. Тёмная метка потускнела и больше не была привязана к своему создателю. Шрам от Сектумсепры был гротескным, но в то же время прекрасным. Когда она потянулась, чтобы прикоснуться к нему, он перехватил её руку. — Не надо, — сказала она, переплетая свои пальцы с его, и нагнулась, чтобы поцеловать его грудь, прямо туда, где начиналась зарубцованная кожа, простирающаяся как виноградные лозы вдоль его торса и поднимаясь выше, извиваясь вдоль его шеи, а внизу — вдоль тазовой кости. Пяткой зацепившись за его голень, она притянула его ближе, пальцами зарываясь в волосы, запечатлев на его губах очередной поцелуй. Нежно подтолкнув, он уложил её, запыхавшуюся от его поцелуев, спиной на древесину. Кружевные трусики полетели на пол. Он задрал её ногу, отводя в сторону, в то время как ловкие пальцы уже ласкали её. Она любовалась его руками и длинными пальцами, прямо как у пианиста, что были способны охватить всю октаву. Её веки затрепетали, и, когда она попыталась дотянуться до него, отчаянно нуждаясь в очередном поцелуе, он увернулся от её рук, и его рот опустился на место пальцев. Нежное давление его языка и мягкие прикосновения губ кружили вокруг её клитора, посасывая чувствительное место, а вибрации от мычания, зарождающиеся в его горле, заставляли её скулить. Один из его пальцев скользнул внутрь, растягивая её до того момента, пока она больше не смогла выносить этого, пока не начала пылать, пылать, пылать — пламя распространялось по ней, а внутри не осталось ничего, кроме огня. Пока она не начала гореть для него. Она выдохнула его имя: — Драко. И он посмотрел на неё с благоговением, оставив поцелуй на внутренней стороне запястья и задержавшись там, в то время как её пульс подскочил, а она затаила дыхание. — Гермиона, — произнёс он хриплым голосом. И сказал он это не для того, чтобы привлечь её внимание — он и так полностью владел им. А просто затем, что хотел произнести его. Хотел запомнить это ощущение. Столешница была холодной под ней, но она была огнём, потрескивающим от жара, когда приблизилась к краю, обхватив его ногами. Она потянула вниз его бельё, после чего он отбросил вещь в сторону, в процессе припав к девушке с очередным поцелуем. Она была настолько поглощена тем, как он целовал её, что ей показалось, что она может прожечь древесину, что кончики её пальцев вспыхнут маленькими огоньками. Он скользнул в неё, приятно растягивая, и это позволило им стать ещё ближе, пока каждый изгиб её тела не прижался к нему; пока их лбы не соприкоснулись, а дыхание не перемешалось. Обеими руками он обхватил её бёдра, создавая устойчивый ритм. Она притянула его за шею, задержав пальцы в волосах у основания его головы. Ощущение его внутри себя не было сравнимо ни с чем, чего она ожидала. Там, где она когда-то считала его холодным, он был горячим, зажигающим каждую клеточку тела. Зарывшись лицом в изгиб её шеи, Драко оставлял лёгкие поцелуи на её коже, в то время как пальцы ласкали её поверх бюстгальтера, дразня, с каждым движением вырывая из неё тихие стоны. Медленное покачивание его бёдер набирало скорость, и она выгнулась в спине, двигая тазом так, чтобы соответствовать его толчкам, в поисках ещё одного языка пламени, проходящегося вдоль её тела и вверх по венам. Он прижал её тело к себе, на мгновение прекратив движения, чтобы развернуть их и переместить на диван, закинув её ноги на свои плечи. Её бёдра были прижаты к животу, позволив углубить угол проникновения. И тогда она почувствовала. То, как вспыхнуло пламя. Всё, что потребовалось для этого, — одна единственная искра, топливо и кислород. И его прикосновения совмещали в себе все три вещи — он поглаживал её так, словно успел изучить вдоль и поперёк. Знал, какие прикосновения ей нравились. Знал, что она вновь хотела его губы, что она была близка, поэтому сменил позу, чтобы позволить ей взять контроль. Знал, что нужно запустить пальцы в её волосы и углубить поцелуй, когда она кончила. И глотал её стоны до тех пор, пока не кончил сам, издав отчаянный звук. И продолжал целовать её так, будто она была главным призом в конце сражения. — Теперь ты сделала это, Грейнджер, — сказал он, остановившись, чтобы посмотреть на неё, впитывая всё, начиная от её румяных щёк, заканчивая упавшей с её плеча лямкой. Он провёл своими пальцами вдоль её кожи, выводя различные формы или, быть может, руны. Словно кеназ, факел. Для страсти и огня. — Что же я сделала? — спросила она, вырисовывая собственные символы по длине его позвоночника, ощущая все шрамы и следуя вдоль них к его талии. Он провёл носом по её щеке, в итоге прислоняясь кончиком своего носа к её. — Даже если ты вежливо попросишь, то я сомневаюсь, что когда-либо отпущу тебя.***
Шёл лишь третий урок с начала семестра, а Трелони всё жужжала и жужжала о звёздах, знаках зодиака и идеальных парах. Девчонки из Гриффиндора, не считая Грейнджер, сидели на краю своих стульев, а некоторые усердно делали конспекты. Слева от него Блейз рисовал весьма впечатляющую карикатуру, а справа сидела Пэнси, изо всех сил пытающаяся сохранять пустое выражение лица сквозь сжатую челюсть. — В вас, моя дорогая, определённо есть какой-то огонь. Я чувствую, что вы родились весной? Возможно, в сезон Овна? — предположила профессор Трелони, всматриваясь в Грейнджер. Всезнайка рассмеялась. — Мой день рождения был на прошлой неделе. Я Дева. Профессор ахнула, прижав покрытую кольцами руку к груди. Лаванда Браун громко воскликнула: — В чём дело, профессор Трелони? Она вцепилась в свои многочисленные шарфы и пересекла кабинет в форме круга, роясь в стопках звёздных карт. — Идеальную пару для вас найти достаточно проблематично, но не невозможно. Вам требуется кто-то интеллектуально стимулирующий и страстный. Несомненно, это Близнецы. Драко внимательно слушал её. Практически то же самое ему говорила его бабушка. — Это будет больше, чем просто удачная пара, мисс Грейнджер! Я говорю о родственных душах! Лаванда и Парвати чуть не упали в обморок от вердикта Трелони: — Гермиона! — Вы можете определить нечто настолько конкретное лишь по моему знаку зодиака? — спросила Грейнджер. — Моему третьему глазу открылось ваше будущее! Много чего можно узнать по звёздам, и вам стоит научиться читать по ним, впрочем, вам будет не доставать того зрения, которым обладаю я. — Ох, профессор, я и не собиралась состязаться с вами в мастерстве к прорицанию, — ответила Грейнджер. Трелони, кажется, не услышала её и совершенно точно не распознала её тона. Вместо этого она продолжила высказывать своё предсказание насчёт будущей пары Грейнджер. — Красная нить судьбы свяжет вас с равным вам по интеллекту. Колёса ваших сознаний не всегда крутятся в одном направлении, но идут к одной и той же цели. Пытливые умы, что вертятся вокруг друг друга. И вы, моя дорогая, всегда будете предпочитать трудности чему-то простому. Комфорт и безопасность ненадолго удержат ваше сердце. Казалось, словно она бросила взгляд на Уизли, пока говорила это. Комфорт и безопасность. Драко пришлось подавить смешок. Так можно было бы описать Чистомет-7. — Но вызов, брошенный вашим истинным избранником, привлечёт вас. Он будет по-настоящему предан вам. Как дракон, охраняющий своё сокровище от воров. Слова его бабушки эхом отдались в его сознании: Перед тем, как ты сможешь заполучить самое дивное сокровище, mon petit dragon, тебе придётся столкнуться с великой борьбой. — Ваши Близнецы будут любить вас по-настоящему. Драко посмотрел на стол перед собой, взглядом скользнув на рисунок Блейза. — Очень внимательный человек. Затем он посмотрел через три стола слева от себя. На дикие кудри и скептичную, нахмуренную Гермиону Грейнджер. — И полностью преданный.***
Пальцы Драко были запутаны в её волосах, накручивая их и костяшками касаясь её шеи. Она поцеловала его в плечо — такая тихая близость. Они спали в обнимку на диване, накрытые его бархатной мантией, после того как провели ночь, шепчась обо всём и ни о чём. — Министерство скоро откроется, — сказала она. — Нам, наверное, стоит… Он кивнул, но так и не двинулся, лишь закинул ногу поверх её бедра, притягивая ближе к себе. — Драко, — прошептала она, толкая его в грудь. Он усмехнулся и присел, призвав их одежду. Протянул ей платье, затем трусики и бюстгальтер. — Не могу поверить, что ты скрывала нечто такое под своей мантией, — заявил он, протянув ей чулки, с опасной улыбкой, играющей на его губах. Той самой, которая, как теперь она знала, на вкус была лучше всех остальных. Застёгивая свой лифчик и надевая остальную одежду, она не могла побороть себя и перестать наблюдать за тем, как он одевается. Мышцы его спины исчезли под чёрной рубашкой. Вот уж кто действительно скрывает под мантией нечто. Она принялась натягивать на ноги чулки, но он убрал её руки, заменив их своими, аккуратно расправляя шелковистый материал на её колене. Задевая внутреннюю часть её бёдер, он разгладил кружевную ленту, после чего переместился к другой ноге, двигаясь медленно, в то время как она едва могла дышать. Затем Драко убрал свои руки, и она выдохнула, вбирая кислород в лёгкие, и поправила платье. Её рука была прижата к центру груди, пока она пыталась восстановить дыхание и усмирить порхающих в животе бабочек. Она обула свои ботильоны и натянула мантию, после чего двинулась к тому месту, где была дверь. Кто-то уже наверняка должен был быть на работе. Точнее сказать, ранняя пташка. Но вскоре они будут на свободе. — Сходи со мной куда-нибудь, — предложил он, небрежно бросив слова через плечо, пока надевал ботинки. — Ты хочешь сходить со мной на свидание? Драко поднялся с места и встал перед ней, преградив ей проход. Плавным движением руки он разгладил воротник её мантии, пальцами проведя по её шее и остановившись, чтобы почувствовать её пульс. — Думаешь, половину времени мы проведём в спорах? — добавила она, инстинктивно облизав губы. — Вполне возможно, Грейнджер, но только истинные трудности приносят награду. — Рука на её шее вновь запуталась в её волосах. — Ну хорошо. Ужин, сегодня, — но затем Гермиона вспомнила, какой сегодня день. День святого Валентина. — Или, похоже, сегодня будет невозможно зарезервировать столик где-либо. — Не терпится, да? — Только из-за трудностей, — ответила она. — Мне никогда не нравилось, когда всё просто. — К счастью для тебя, Грейнджер, я знаю одно место. — Это ты пытаешься сказать, что можешь купить какой угодно ресторан? Он усмехнулся, его пальцы, словно тёплые угольки, коснулись её щеки, прежде чем он прошептал ей на ухо: — Моя квартира. В восемь. Пол, должно быть, дрогнул под её ногами. Это было единственным объяснением тому, почему подогнулись её колени. — В таком случае, это свидание, — выдохнула она. — Уже с нетерпением жду своей награды, — он приподнял её за подбородок и закрепил обещание поцелуем, который быстро перерос в нечто большее. Их мантии снова оказались на полу. Ей было нужно кое-что сделать. Послать Патронуса. Но это могло и подождать. Драко был дотошным. Внимательным. Преданным. И Гермиона задумалась, стоит ли ей послать цветы Сивилле Трелони.***
В семье Блэков была традиция обращаться к звёздам по достижении тринадцати лет. Для Драко это означало, что он проведёт лето перед третьим курсом вместе со своей бабушкой Друэллой. Его дед умер в прошлом году, и поэтому Нарцисса настояла на том, чтобы в августе он приехал и проведал её в шато во Франции. — Моя мать происходит из семьи Розье, но у неё были способности к астрономии, чем она заслужила высокую благосклонность моего деда, — сказала ему мать перед тем, как он уехал. — Её звёздная карта предвидела крепкий союз мне и твоему отцу. Она даже предсказала брачные судьбы для моих сестёр, какими бы безрассудными те ни были. Но он едва ли слушал её. Нимбус-2001 уже так и манила его. Окрестности шато были идеальными для полётов, и он знал, что если очень хорошо попросить бабушку, то она позволит ему отработать парочку новых квиддичных трюков, которые он изучил. Теперь он проводил свои дни, летая на тёплом летнем воздухе днём, а ранними вечерами сидя вместе со своей бабушкой в её гостиной и потягивая остывший мятный и имбирный чай, пока она готовила его к будущему, обучая изысканным манерам и вальсам, а также древним рунам и нумерологическим задачам — тому, что он не будет изучать в Хогвартсе ещё, по крайней мере, год. Наконец, на последней неделе она показала ему, что было написано в звёздах, проведя расчёт по древней формуле, передаваемой из поколения в поколение в семье Блэков. Самый благородный род Блэков верил звёздам куда больше, чем любой другой магии. И его бабушка была убеждена, что ему была предназначена умная, сильная, прекрасная женщина-Дева, которая сможет справиться с двойственностью его Близнецов — амбициозным, покорным и преданным семье с одной стороны, и коварным, решительным и сложным с другой. — Ты прямо как твоя мать, — сказала она. — Ничего, кроме истинной страсти, не удержит твой интерес. Я вижу множество интрижек в твоём будущем, но ты должен быть терпеливым. — К чему мне быть терпеливым? Я — Малфой, — фыркнул он. — Отец говорит, что достанет мне всё, что я захочу и когда захочу. — Он будет лишь препятствовать тебе в этом, потому как любовь — это то, чему мы должны поддаться сами. Перед тем, как ты сможешь заполучить самое дивное сокровище, mon petit dragon, тебе придётся столкнуться с великой борьбой. — Мне действительно суждено быть с такой ведьмой? С сокровищем? — Ты, мой дорогой, Близнецы. Это созвездие состоит из звёзд-компаньонов. А созвездие, в честь которого ты назван, из двойных звёзд. Для тебя, Драко, лишь самая яркая звезда станет хорошей супругой, чтобы вращаться в этой жизни как единому целому. И я бы сказала, что это будет не самая обычная ведьма, но самая лучшая и умная. Встречал ли такую в Хогвартсе? Биение его сердца было таким же быстрым, как и крылышки снитча, щекочущие его кожу. Перед его глазами были лишь кудрявые волосы и задранная в воздух рука, готовая дать ответ на любой вопрос. Он попытался с осторожностью выбрать слова. — Что, если она не та ведьма, которую одобрил бы отец? — Много лет назад я предпочла традиции семье и из-за этого потеряла дочь. И я всегда буду сожалеть об этом, — Друэлла прикоснулась к шармам на её браслете — по одному на каждую из её дочерей. — Если у твоего отца возникнут проблемы с той, кого ты будешь любить, то тогда он будет иметь дело со мной. Никто не смел перечить Друэлле Розье Блэк. Даже будучи в возрасте тринадцати лет, он знал, что не смог бы одержать победу ни при каком раскладе. Она вновь посмотрела на свою звёздную карту, бубня что-то об упрямстве Дев. — С ней тебе будет непросто, — произнесла она с проницательной улыбкой на лице. — Но и ей будет непросто с тобой. Он подумал о самых увлекательных квиддичных матчах, в которых участвовал. О том, что лишь Тео представлял из себя неплохого стратега, чтобы хорошо играть в шахматы, и поэтому он не тратил время на то, чтобы играть с кем-то другим. Об удовольствии, которое получал, когда правильно приготавливал сложные зелья и получал наивысший балл. Ему никогда не нравилось, когда всё было просто. — Только лишь истинные трудности приносят награду, — ответил Драко, глядя на записи, что бабушка сделала для него. Умная. Боевая. Страстная. — И, полагаю, кем бы она ни была, она будет стоить ожидания. — И борьбы.