Тамаки-сенпай не может видеть

      Шесть поверхностей давят на Амаджики. Становясь героем, он ожидал, что это будет страшно, но не то, что его будет пугать пустая тёмная комната. Голодный, грязный, слепой он лежал на животе, головой к стене. Запах стоял будто его тело уже начало разлагаться. На нём сохла кожа, он не чувствовал глаз: что их нет, что они есть, ничего не видно. Всё, что он чувствовал, это то, как его мясо свисает с костей и натягивается.       Любопытные глаза смотрят на это уже час. Тишина. Проехав на стуле назад, девушка начинает объяснять потолку: «Секс или половой акт, в традиционном своём понимании — это контакт половыми органами для передачи генетического кода. Смешно. Тамаки особенный, не только из-за того, что он мечта зоофила, а потому что я видела, как Тамаки отращивал гигантские крылья и взлетал, съев не летающую курицу. С первого дня я была захвачена: его щупальца, устрицы, мне было не достаточно, я хотела видеть всё лично, я хотела узнать, что ещё может эта причуда. С того дня я начала собирать информацию, вся стена увешана им, он должен быть рад, что я нашла его. У меня уже были попытки давать ему не живую еду, но он не мог использовать это, и вот недавно мне сообщают, что как-то раз он смог превратить своё тело в кристалл из причуды другого, это… поражает. То, есть не просто усиление, совмещение и мгновенное отделение, так ещё и поглощение причуд, да ты опасен, Тамаки, — её руки проезжают по бёдрам, голова наполняется идеями, и она продолжает смотреть на камеру, кусая губу. — Итак, секс происходит ради удовольствия, каждый ищет партнёра, что может осуществить их фантазии. Каждый мечтает о невероятно грязных вещах, не каждый это осознаёт. — Она возмущается и поправляет волосы, её лицо напрягается сильнее и делает более серьёзный вид. — Ладно, я не жестока, я не психопатка, моя благая цель — это наука, я посветила свою жизнь биологии, и сейчас я взяла больше, чем смогу понять, но я не могу отступать. Если только приручить Тамаки, изучить причуду на все сто процентов, понять, как он изменяет гены, тогда бы я смогла бы наделять беспричудных силой на время, а может навсегда. Представляю: я в роли великой уравнительницы, невероятно. Но, как только я приручу Тамаки, я хочу, чтобы он изнасиловал меня, я хочу, чтобы он использовал свою причуду полностью — глаза опускаются на монитор, — мы были близки к этому, но я не готова умирать. Зачем так меня пугать?»       В юном Амаджики больше не было эмоций, не было сил ни на слёзы, ни на попытки крика. Казалось, что за время, что он не мог говорить, он перестал думать на языке. То, что происходило в голове парня, нельзя было описать словами: отголосками вспоминался взгляд Мирио, фразы мимопроходящих когда-то людей, форма его комнаты. Нестерпимая каша мыслей. Верх и низ смешивались и выливались, пока мозг Амаджики бредил, чтобы не сойти сума. Наконец-то он ощутил пустоту в глазницах, нет сил, он устал, он устал.