Я завалилась в квартирку и, не раздеваясь, со стоном упала на кровать. Пока топала до дома — злость практически прошла, уступив место ощущению надвигающегося пиздеца, неумолимо приближающегося ко мне со скоростью похоронного катафалка. Мдааа… нет, но этот овощ определенно заслуживал быть избитым. Чертов гаденыш! Другое дело — что он лидер Тосмы, Тоски, Соски или как там оно называется, одной из крупнейших группировок на районе. А значит, у меня неприятности. Я не тешила себя надеждой, что сильнее этого парня. Он скорее не ожидал от меня подобного поведения, а мгновенное преображение из кавайной няшки в злобную фурию — тот еще удар по неокрепшей мужской психике. Даже не думал, небось, что отпор дам. Рассчитывал поиздеваться, ну мы еще посмотрим, и не таких обламывали и лишали достоинства, что такие кадры по недоразумению считают лишь мужским атрибутом, лишь бы с хером родился! Интересно, этот гавнюк уже всем своим данные обо мне разослал для вящего опиздюливания неугодного субъекта, или нет?
Вообще, насколько я знаю, бандиты мелкого пошиба не прощают даже минимальных покушений на собственную недогордость и самолюбие. А это тянуло, как минимум, на формат личного армагеддона: и прилюдно отказала в потрахушках, и нахуй послала, и даже умудрилась немного отмудохать. Я злобно посмеялась, Сано определенно заслужил все, что сегодня получил. Дерусь я вообще неплохо, но если разозлюсь — держите меня семеро. Я иду нести возмездие во имя потерянного тапочка. Сегодня иллюзорный потерянный тапочек был отомщен.
А если серьезно… Я так хотела спокойно закончить школу в Японии без неприятностей и каких-либо проблем. Не иметь общих дел с местными бандитскими группировками, а тем более с гопниками! Целый месяц я прилежно ходила в школу, не прогуливала, волос не красила, была самой настоящей кавайной зайкой с одноклассниками и даже на любимой Оторве гоняла где-нибудь подальше отсюда. Ведь в Токио какого-то хера школьник на байке автоматически приравнивается к вонючему гопнику! Что за бред! В США такого никогда не было.
А из-за этого самовлюбленного уштырка все пошло по полной пизде. И надо же было мне так психануть. Ненавижу, ненавижу тупые подкаты, смачно приправленные недвусмысленными предложениями отведать чужой хуй. Который мне нахер не сдался. Молодец, детка, возьми с полки пирожочек, посыпь его ядом и скорми Сано! Кстати неплохая идея… не, меня так посадят. Не хочу из-за вонючих дебилов в тюряге сидеть.
Во имя своих увлечений я не должна была вызывать левых подозрений в школе, но видимо с этим планом покончено и придется возвращаться к своей собственной родной личности: оторвы и пацанки, которая только частично дружит с собственной башкой, и хорошо с байком и внутренним опиздюлятором.
Правда, из шкуры ебанутого экстремального гонщика-любителя мой переезд не дал мне выползти… и я гоняю практически также, как и раньше. Только друзей рядом нет.
Три месяца назад
Самодельная трасса ведет через три вытянутых вперед заброшки. Мы ее оборудовали огромным количеством препятствий, с помощью которых можно запросто сломать себе шею, ну или, что еще хуже, угробить мотоцикл.
Под рев двигателей мы с Каелом переглянулись. Друзья кричали и скандировали наши имена, вольготно расположившись на собственных байках.
Адреналин кипит в крови, орет благим матом… о да, я любила это ощущение полной свободы, щекочущих нервов и кайфа. Кто-то торчит от любви и секса, кто-то — от музыки, кто-то пускает по вене героин, а я чертов адреналиновый маньяк. По своим венам я пускаю опасность и экстрим — мой главный наркотик и лучший любовник на свете. Наверное поэтому и единственный. Ибо остальное неинтересно.
Ревут моторы, и мы мчимся вперед, доказывая друг другу, кто здесь лучший. «Естественно, это я, малыш! Жри грязь под моими колесами!» — посылаю я Каелу мысленный сигнал. Бросив мне вызов, мальчик априори просрал. Но я надеялась, что будет хотя бы интересно.
Разгоняюсь и влетаю прямо в заброшенный склад, прямо на мотоцикле поднимаюсь по узкой перекладине на следующий этаж, не снижая скорости. Вылетаю на другом его конце здания со второго этажа прямо над головой Каела и приземляюсь метрах в десяти от него! Трамплин, разворот, кувырок и мой дикий смех — обожаю. Еще один — и я как будто лечу от кайфа, врезаясь прямо в финишную ленту.
— Дина, как всегда охуеть! Я думал, ты на последнем трамплине ебнешься. Слишком высоко!
— Спасибо за несгибаемую веру в меня, Курт, — ехидно ответила я, снимая шлем, — Впрочем, как и всегда, — показываю ему язык.
— Дерзкая девчонка, — смеется он, когда над нами раздается истошный звук серен, кто-то кричит «Копы!», и народ запрыгивает на байки. С этого момента каждый сам за себя… не должны были мы, конечно, кататься на заброшенной военной базе. Ну и хер с ним!
Давлю на газ, как ветер проношусь мимо остолбеневшей от такой наглости полицейской машины. Она опомнилась быстро и, гневно сверкая мигалками и громыхая сиренами, едет за мной с неумолимостью бетонного катка. Только быстро. Очень быстро.
Мои отношения с нью-йоркской полицией? Ооооо, они похожи на бурный латиноамериканский роман. Требуют остановиться… знакомство началось давно, а это уже ссора, прерванная страстным поцелуем и падением на стол, где мой неизменный любовник наваливается на меня всем своим телом. Мерзость. Я отчаянно сопротивляюсь и размахиваю руками.
Передо мной две машины, я нагло огибаю их на полной скорости, люди разбегаются и садятся в нее. За мной уже трое. Я их, походу, все собрала и получила джек-пот! О да, детки, наступил период предварительных ласк, и я вся горю от переизбытка адреналина. Смеюсь как ведьма, сотворившая лучшую пакость в своей жизни. Я самая умная, самая крутая… проведу их вновь и вновь! Еще две машины показались впереди меня, зажимают в тиски. Недолго думая, сворачиваю на небольшую песчаную дорожку вправо, и под вопли сирен выпрыгиваю через кусты уверенная, что найду там дорогу.
Дороги я там не нашла, зато обнаружила невысокий обрыв, идущий отвесно вниз. Коротко взвизгнула, взлетела
если так можно назвать падение вниз по красивой параболе и под звуки разбитого стекла врезалась прямо в витрину круглосуточного магазина. Мотоцикл остановился прямо рядом с подростком, жрущим чертово зеленое эскимо. Эскимо упало на пол прямо в лужу, быстро растекающуюся под застывшим парнем.
А вот и полицейские!
— Дина, Дина, — покачал головой печально знакомый мне офицер, — Ну сколько можно-то, а? — Я криво улыбнулась, позволяя нацепить на себя наручники, — Это какой раз, десятый?
— Вроде шестнадцатый… — офицер укоризненно покачала головой, и мы обе наблюдаем, как прямоугольная лампа, висящая на одном проводе и пускающая разряды-молнии, в последний раз моргнула, заскрежетала и рухнула, блестя искрами во все стороны, вниз прямо на полки с соком. Сок красивой, красной лужицей начал распространяться по всему маленькому магазинчику. Выглядит как кровь. Прикольно! То есть жутко конечно. Но все равно прикольно!
— Ну в этот раз влетит тебе по-полной. Поздравляю, дорогуша, — пропела она, сажая меня в машину.
Вот так предварительные ласки закончились и начались бесконечные допросы, консультация психиатров и юристов… в совокупности представляющие из себя, походу, тот самый загадочный процесс совокупления. Осталось теперь только включить фанфары и мчаться по направлению к залу суда, где и случится сокровенный «вместе и навсегда», ибо прегрешения мои перед законом не ограничивались только падением на мотоцикле в витрину магазина с запугиванием несчастных мальчуганов вплоть до непроизвольного мочеиспускания.
Но «вместе и навсегда» не дано было случится. Из каталажки меня забрали родители и юристы. Юристы относились к моим мелким прегрешениям серьезно, родители, в прошлом активно бунтующие хиппари, до сих пор не утратили своего мятежного духа. К дракам они относились не очень
учитывая, что они сами меня драться учили, это даже смешно а вот мои ночные похождения, экстремальную езду на байке и пронос марихуаны в школу считали полнейшей ерундой, совершенно нормальной для бунтующего организма и разума шестнадцатилетки,
Ибо сами в юности и не такими оторвами были, и даже похлеще в чем-то. А какими именно оторвами они были — часто рассказывали дочурке. Считайте, я вдохновилась их подвигами и решила масштабировать их деяния.. И нет, моя семья не была из среды неблагополучных, скорее из среды инакомыслящих с доходами выше среднего. Отец работает брокером, сам выгодно инвестирует в бизнес. Мама довольно известный ландшафтный дизайнер, создающая из говна и палок настоящие шедевры. С виду вполне приличные люди, даже и не подумаешь, что дома у нас балом правит анархия, а меня они назвали в честь папиной любимой почившей собаки. С другой стороны, папа безумно ее любил. Да и человеком
то бишь собакой она была прекрасной. Моя нянька и первая подруга, защищающая меня как собственное дитятко. Правда, говно жрала… но это так, мелочи жизни. У каждого ведь есть свои маленькие слабости. Но очень надеюсь, что пристрастие к сему блюду — не отличительная черта всех Дин.
Однако с моим поведением нужно было определенно что-то делать. Час, когда родители и их юристы не смогли бы меня отвадить от заунывного «вместе и навсегда» неумолимо приближался. Даже ежу было понятно, что похождения я свои не прекращу, инакомыслие в голове цветет и пахнет, поэтому меня решено было отправить в Японию под крыло и защиту родственников отца. Я знала, что они крупно поссорились в свое время, но папа наступил на горло своей гордости, начал вести с ними переговоры и успешно их завершил. После чего меня и Оторву первым же рейсом отправили восвояси познавать японскую культуру и покорять дороги в стране восходящего солнца. И не только дороги. Покорять учебу и послушно грызть гранит науки мне тоже предстояло. Лишь бы несчастные зубки выдержали подобные испытания на прочность.
В целом предполагалось, что жить я буду одна в старой и достаточно дорогой квартире отца. Для Японии квартира, конечно, шикарная. Метраж — сто сорок метров, огромный балкон, куда я сразу купила гамак, две большие спальни и гостиная, совмещенная с кухней. Шикарно вообще. Иногда со мной будут связываться родственники. В случае, если я окажусь в неприятностях — мне быстро помогут и без лишних вопросов. Под неприятностями, в основном, предполагались проблемы с законом. В виду своей деятельности моя семья меня легко отмажет от мелких и средних правонарушений. Если я даже при самообороне кого-то покалечу или убью — тоже. Но ключевое здесь слово «самооборона». Намеренное тяжкое преступление приведет меня ровнехонько в колонию. Впрочем, я не тот человек, чтобы просто так кого-то калечить или убивать. Я же не гопница какая-то драная. Философия терроризма с убийством людей мне также чужда и неприятна. Я горазда разве что на мелкие пакости и злобненькую мстю без причинения существенного вреда здоровью субъекта. Разве что психологическому.
Если все-таки дедушка и папин брат перестанут на отца «дуться» — то мне предстоит по первому требованию предстать перед родственниками и вести себя максимально мило и учтиво. Как-то так. Тем не менее, в прошлом месяце я познакомилась со своей старшей двоюродной сестрой Аяме, и мы неплохо сдружились. Иногда переписываемся. Хотя ей двадцать один год, с ней очень интересно, тем более настоящих друзей и подруг я так и не завела. Только приятельниц в школе, с которыми мне было не очень интересно. Ибо от разговоров о парнях и моде мне каждый раз хотелось повеситься.
Настоящее время
— Ваааа… это не просто фингал! Это царь-фингал, — улыбалась Эма, с интересом разглядывая коричнево-фиолетовую отметину на четверть щеки.
— Отстань, не смешно! — отвернулся Майки, раздраженно переключая каналы на тв.
— А по мне так очень смешно! Если бы мне кто-то подобное сказал, что ты той бедной девочке — я бы… сразу за тобой побежала!
— Да, да! И я бы за это избил гавнюка до полусмерти, — упавшим голосом проговорил Майки, — Да откуда ты вообще об этом знаешь?
— Вся школа после пятого урока об этом гудела. Это же целое событие и история — кто-то успешно покусился на яйца непобедимого Майки, — меланхолично заметил Дракен, — Девахе после такого либо памятник поставят, либо прилюдно линчуют, — Манджиро закусил губу, соображая.
— Эй, эй, глупый братишка! Почему ты такое девочке сказал? Совсем непохоже на тебя, я же знаю. Ты бы никогда девушку не обидел! Между вами что-то произошло? — допытывалась Эма под многозначительное хмыкание Дракена.
— Да ничего не произошло… На свидание пригласить хотел, погулять. А вышла какая-то шляпа, — смешно надул губы парень, — Эма, отстань, не хочу об этом говорить вообще, — самолюбие парня было задето и собственной глупостью и поведением Дины, которая оказалась совсем не ангелочком. И по какой-то причине, Манджиро это заводило еще больше. Он восхищался ее вспышкой гнева, огнем, горящим в глазах, и невероятной смелостью. Мало кто осмеливался парню перечить, а Дина высказала все, что о нем думает, не постеснялась ударить и поставить на место. Сильная, красивая, честная… мнение о ней перевернулось… а какая же она еще?
— Хочешь, я в школе с ней поговорю? Узнаю, что думает о тебе? — Манджиро скептически посмотрел на сестру.
— Все, что Дина-сан думает, она уже озвучила твоему братцу, — улыбнулся Дракен, — и поверь, это было не самое приятное, что он слышал в жизни, — Эма мгновенно поникла. Она видела, что Манджиро расстроен, а ведь Дина… совсем не знает Майки. Он совершенно не такой, каким хочет казаться на публике.
— А может я с ней подружусь и постепенно и ненавязчиво попробую изменить ее мнение о тебе… — Манджиро, казалось, заинтересовался.
— Если хочешь с ней подружиться — то не делай этого из-за меня. Это как-то некрасиво по отношению к моей маленькой Колючке, — выдохнул он, — Кенчин, ее адрес раздобыли?
— Да, я тебе смской скинул. Эй, ты что, ее Колючкой назвал?
— Ну ведь похоже же на нее? Колючка, маленькая и вредная Колюченька! Так и запишу ее в телефоне. Во сколько у нас уроки начинаются?
— В полдевятого. Пора бы уже знать.
— Хорошо, завтра за мной не заезжай. И распространи среди наших, если кто тронет Дину — я его найду и яйца откручу. С придурками в школе такая же история. Оскорбления тоже считаются. Я спать, — таинственно улыбнулся парень и ушел в другую комнату, давая понять, что разговор закончен.
Эма и Дракен удивленно переглянулись и улыбнулись.
